Афганский рубеж 3

Глава 2

Сцена на стоянке поразила меня оригинальностью. Я мог предположить, что по возвращении с вылета мне предъявят обвинение в нарушении приказа вышестоящего начальства, инструкций, и, само собой, норм международного и гуманитарного права.

Скорее всего не успел ещё Пакистан сделать заявление на весь мир.

Вот меня и терзают смутные сомнения по поводу темы приватной беседы.

— Товарищ, я не знаю, как вас зовут. Если вы не заметили, у нас идут очень серьёзные мероприятия. Я должен получить задачу перед очередным боевым вылетом. Давайте беседу оставим на вечер. А лучше через неделю, — похлопал я по плечу бородатого и повернулся к стартовому домику.

— Александр Александрович, боюсь, перенести нельзя, — сказал бородатый, достав сигарету из пачки.

Он не сводит с меня оценивающего взгляда. Буквально прожигает меня, пытаясь загипнотизировать или напугать. Ни то ни другое у комитетчика не получается.

— Товарищ майор, ваши коллеги в курсе, что идёт операция и я, как исполняющий обязанности командира звена…

— Сан Саныч, операция вступила в стадию завершения. Отряды боевиков разбиты, но Ахмад Шаху удалось скрыться. Ваш командир Енотаев в курсе вызова вас к моим коллегам. Сейчас он улетел на эвакуацию группы Сопина, — объяснил начальник особого отдела.

Тогда вопросов у меня нет. А вот недоумения остались.

— Я к вашим услугам, товарищи.

Бородатый вновь показал в сторону КДП, и мы направились на разговор. Тут же меня догнал Кеша.

— Командир… я… ты…он… — запыхался мой лётчик-оператор, показывая в сторону вертолёта.

— Кеша, перечисление местоимений оставить. Говори, что случилось.

— Короче, бак пробит, фюзеляж как друшлак, створки двери опять сломались…

— Ну, я понял, что мы нахватали свинца по самые помидоры. В остальном всё хорошо?

— В целом, да. Вертолёт в строю.

— Отлично. Мне на беседу надо, а ты пока в стартовый домик, — протянул я Кеше защитный шлем и наколенный планшет.

Оружие и «лифчик» оставил у себя. Иннокентий с интересом посмотрел на «конторских».

— О! А это к тебе, Саныч, пресса приехала? Интервью брать? — улыбнулся Петров.

— Да. Журнал «Мурзилка», если я не ошибаюсь? — уточнил я.

Комитетчики даже улыбнулись от моей иронии.

— Клюковкин, перестаньте паясничать. А вы, Петров, свободны, — сквозь зубы проговорил Турин.

Я подмигнул Кеше, пожал ему руку и продолжил следовать за гостями. Привели меня в кабинет местного особиста. Странно было бы, если разговор собирались устроить в столовой или местном магазине Военторга.

— Товарищ майор, а можно и мне попить? Во рту крайне сухо, — обратился я к Турину, который медленно наливал себе из графина в стакан воду.

— Волнуетесь? Не стоит, — сказал мне бородатый.

— Если вы не заметили, то я весь в «мыле». И на мне нелёгкая рубашка с коротким рукавом, — присел я напротив него.

«Лифчик» ужасно хотелось снять. Тело под ним вспрело, а на плечах чувствовалась тяжесть. И это я ещё с ним не бегаю. Представляю, каково парням в пехоте и разведке, которые на себе таскают по горам чуть ли не ещё один свой вес.

Турин налил мне стакан и поставил напротив.

— Благодарю, — ответил я и быстро выпил воду.

Пожалуй, самый вкусный напиток, из тех, что могут быть в Афганистане. После таких издержек, когда во рту сухо, начинаешь ценить столь простые вещи сильнее.

Автомат положил себе на колени. Это не было жестом, чтобы показать мой серьёзный настрой. Но не на пол же его класть.

— Мы можем начать говорить? — спокойно спросил у меня бородатый.

— Да. Виноват, но пить очень хотелось.

Коллега бородатого цокнул языком и подошёл ко мне.

— Вы не пуганный, товарищ лейтенант? Думаете, мы с вами тут шутки приехали шутить? Мы ведь можем и более жёстко разговаривать, — слегка повысил он голос.

Ну, достали! Возможно, я резок в словах и слишком расслаблен физически. Но я только что вернулся с опасного задания. И в таком тоне неизвестным людям со мной лучше не разговаривать.

— Товарищ, а вот с человеком, у которого заряженный автомат, так не разговаривают.

Сидящий напротив меня бородач не смог сдержать улыбку. Турин только развёл руками.

— Вячеслав Иосифович, оставьте нас. Думаю, мы найдём общий язык с товарищем лейтенантом, — обратился сидящий напротив меня к особисту.

Турин вышел из кабинета, и бородач продолжил.

— Ладно, Сан Саныч. Давайте серьёзно. Понимаю, что момент не самый удобный, но разговор важный. Меня зовут Максим Евгеньевич. Рядом с тобой Виталий Иванович. Имена реальные, за псевдонимами мы не скрываемся.

— Очень приятно. А меня вы уже знаете, — встал я со стула и протянул руку Виталию.

Этот парень совсем ещё молодой. Будто вчера окончил институт. Возможно, учился на каком-нибудь факультете иностранных языков.

— Мы за тобой внимательно следили, Сан Саныч, — сказал Виталий и открыл портфель.

Он достал папку с несколькими завязками и протянул коллеге. Не успел я прочитать название на обложке. Заметил только число «880».

— Чем я вас заинтересовал?

— Всем. Начиная от твоей езды на УАЗике и заканчивая историей с оружейной смазкой, — ответил Виталий.

Вот это уровень! А цвет трусов и количество половых партнёров они не знают⁈

— Итак, Александр Александрович Клюковкин, 1957 года рождения. Сирота, воспитывался в детском доме. Место рождения — Торск, Калининская область. Что и говорить, вы были буквально рождены летать на вертолётах, — открыл папку Максим Евгеньевич.

До этого момента не задумывался, где родился Клюковкин. Комитетчик прав — вертолёты у меня в крови!

— Это спасибо родному училищу, инструкторам, отцам-командирам.

— Да, да. Некоторым из них вы слишком горячо выразили своё «уважение». Полковник Берёзкин, думаю, вас ещё помнит, — заметил Максим.

— Он и вам пожаловался? — спросил я.

— Нет, но за него не волнуйтесь. Хотя, сомневаюсь, что вы переживаете о сказанных вами словах в его сторону. Нас больше интересует другое — профессиональный рост. Практически как полёт Гагарина в космос.

Сложно будет объяснить преображение Сашки Клюковкина. Был раздолбаем, а стал командиром звена, будучи лейтенантом. И это менее чем за полгода.

Наверное, придётся сказать какую-то несусветную дичь.

— Понимаете, я в Соколовке с бывшим командиром звена чуть не разбился. Вынужденную посадку выполнил и…

— «Ударился головой. Затем пришло озарение. Решил поменять жизнь, поскольку дальше падать уже некуда» — так хотел сказать? Мне эту скороговорку рассказал каждый второй в твоём полку.

— Вот видите! Даже окружающие придерживаются данной версии преображения, — ответил я.

Коллега Максима Евгеньевича усмехнулся за моей спиной, а бородатый продолжил просматривать документы в папке.

Пока не вижу предпосылок, что меня в чём-то обвиняют. Возможно, куда-то вербуют.

Если честно, то работу разведки и контрразведки я уважаю. Они настоящие патриоты, и готовы пойти на всё ради Родины. Просто не каждому по душе заниматься их ремеслом, когда у тебя нет друзей, родные забыты, а довериться ты можешь только самому себе.

Но кому-то приходится делать и эту работу. Порой весьма «грязную».

— Хм, а о чём вы разговаривали с представителем конструкторского бюро Миля? Фамилия у него Павлов, — спросил Максим Евгеньевич.

Они уже и этот момент успели зафиксировать. В Баграме у меня был мимолётный разговор с доработчиками из КБ Миль. Дал им пару советов, как лучше модернизировать двигатели и что добавить к оснащению вертолётов средствами защиты от ПЗРК.

— Он спросил у меня, чтобы я улучшил в вертолётах. Не мог не выразить своего мнения.

— Да. Но оно оказалось настолько точным и верным, что теперь у конструкторов накопилось огромное число новых предложений. Ранее такого бума идей не было, — заметил Виталий.

— Вы же лучше меня знаете. Ёжик — «птица» ленивая. Если не пнёшь, то и не полетит.

— Интересная у вас аллегория. Но суть верная. В любом деле нужен толчок, чтобы сдвинуться с мёртвой точки, — сказал Максим Евгеньевич и закрыл папку. — Теперь о главном. Мой отдел отвечает за определённый спектр военных и специальных задач. Многое завязано на работу с перспективными образцами техники. Также нами разрабатываются определённые тактики и стратегии ведения войны и отдельных операций. Полномочия у нас самые высокие, как и риски.

На этом он закончил фразу. И никакого предложения о сотрудничестве или работе не последовало. Как-то всё слишком расплывчато.

— Это всё? — спросил я.

— Вполне достаточно. А чтобы вы хотели услышать? — уточнил Максим Евгеньевич.

— Могли бы сказать: «Саня, ты нам подходишь».

— Риторический вопрос. До встречи, Сан Саныч, — отодвинулся назад Максим Евгеньевич, встал и забрал папку.

Он и Виталий подошли ко мне, молча пожали руку и направились к выходу. А мне теперь думай, чего же от меня хотели.

— Да, и я бы на вашем месте подумал над предложением полковника Медведева Геннадия Павловича. Всё-таки где родился, там и пригодился, — намекнул Максим Евгеньевич мне на службу в Торске.

Бывший командир моего полка в Соколовке мне предлагал служить в Центре Армейской авиации. Я же решил повременить с этим.

Гости вышли из кабинета, а на пороге появился майор Турин.

— Обстоятельная беседа? — спросил Вячеслав Иосифович.

— Дала много пищи для размышлений. А если кратко, то понятно, что ничего не понятно.

Турин отошёл в сторону и показал в коридор.

— Свободен, но ненадолго. Заместитель командующего в ярости, так что жди нового вызова «на ковёр».

Я вышел из штаба и направился к стартовому домику. Но дойти до него у меня не получилось. На посадку в это время заходила пара Ми-8 нашей эскадрильи. В воздухе продолжали кружиться Ми-24 моего звена, прикрывая «пчёлок».

На стоянке уже ждали УАЗы «таблетки», а к вертолётам спешили техники. Сдвижная дверь первого вертолёта открылась. Из грузовой кабины начали выносить раненых бойцов. Грязные, пыльные, с перевязанными руками и головами. У кого-то одежда разорвана в клочья, а «лифчик» болтается на одной лямке.

Тяжёлых нет. Всех сразу отвезли в медроту. Я присмотрелся, но никого из раненных не узнал. Да и форма не спецназовская. Видимо, наши вертушки забрали раненых мотострелков. Где же тогда группа Сопина?

— Саныч! Саныч! — кричал сзади Кеша, бегущий ко мне со всех ног.

В руках мой защитный шлем и планшет. Сам Петров уже экипирован. Рядом с ним бежали и Ваня Васюлевич со своим лётчиком-оператором.

— Командир, надо снова туда. Наши не могут пробиться. Духи очередной волной пошли.

Вот тебе раз! И два, и три! Там «сопинцы» уже из последних сил держатся. Жара, постоянные обстрелы, пыль, дым и песок — вот так выглядит филиал ада на земле.

— Что на сопредельной территории? — спросил я, двигаясь к вертолёту.

Валера Носов заканчивал подготовку, закрывая приёмник пушки ГШ-2–30. Блоки заряжены, а ракеты «Штурм» подвешены.

— Кеша, так что там у соседей? — повторил я вопрос, надевая шлем на голову.

— Не докладывают. Командир местного полка возвращается. Там сейчас Енотаев с Кислицыным.

— На Ми-8 хотят пакистанскую армию остановить? — удивился я, хлопнув «пятюню» Носову.

— Хотят забрать Сопина и выживших. Приказ был от 001го эвакуировать их, пока мотострелки оттянули на себя духов из долины. Но паре Енотаева не дают сесть. Слишком плотно долбят с пакистанской стороны.

По рассказу Кеши, вооружения у пары Ефима Петровича почти нет. А тут и с востока продолжают идти колонны.

Вот же уцепились пакистанцы за эту высоту! Видимо, для них дело принципа сломить бессмертный советский спецназ. Одно только настораживает — на больших высотах однозначно идёт своя война — советские МиГ-21 против пакистанских «Миражей». А может быть и новеньких Ф-16!

Двигатели запустились. Вертолёт вибрировал и слегка покачивался. Чувствуется, что он готов к бою.

Посмотрел влево и увидел, что Ваня Васюлевич уже закрыл кабину и готов доложить о готовности к вылету.

— 302й, запущен.

— Понял, 4й. Омар, 302й парой, готов со стоянки взлететь, — запросил я быстрый взлёт.

— Разрешил, — спокойно ответил руководитель полётами.

Через минуту мы уже парой шли вдоль реки, осматривая поле боя на подступах к высоте 799.

— Наблюдаю разрыв! Север — 100, Восток — 50, — корректировал наводчик огонь артиллерии.

«Боги войны», как называют артиллеристов, работали плотно. Накрывали целые квадраты, в которых ещё могли быть духи. От каждого взрыва в воздух поднимались клубы пыли. Земля уже была перепахана, как перед посевом. Но ещё не всё! Отдельные группы душманов перемещались среди маленьких расщелин и сопок.

А вот работать артиллерии по высоте 799 было слишком опасно. Попасть по своим можно элементарно.

— Торос, 302й. К вам для работы, как принимаешь? — запросил я авианаводчика.

Рядом с высотой кружилась пара Ми-8. Близко они не подлетали, а скрывались за хребтом, который отделял реку от долины и уходил вглубь пакистанской территории.

— 302й, я 201й. По ним с востока работает артиллерия. Приказа атаковать нет.

Если наши артиллеристы не стреляли по склонам, то пакистанцы не жалели ни своих, ни чужих.

— Понял. Наблюдаю батарею, — ответил я.

На небольшом холме закрепились духи и методично били из миномётов. Высота постепенно погружалась в дым и сплошное облако пыли. Изредка было видно вспышки от работающего «Утёса».

— 4й, прикрывай, — дал я команду Ване.

Заняли высоту 500. Главный выключатель панели вооружения включён. На панели вооружения выбраны НАРы. Одним залпом сразу можно уничтожить всю батарею.

— На боевом. Цель вижу, — доложил я.

Скорость у меня расчётная. Приближаемся к цели. Палец уже на кнопке пуска.

— Внимание! Пуск! Влево ухожу, — доложил я.

Реактивные снаряды ушли вперёд, отбрасывая дым. Пошёл отстрел ловушек.

Бросаю взгляд на миномётную батарею, но в огромных клубах огня и песка ничего не видно. Ваня отработал следом. Теперь батарея замолчала.

— Торос, 302му, на связь.

— 302й, надо снова на восток. Оттуда колонна идёт большая, — разрывался в эфире авианаводчик.

Продолжаю разворот влево, чтобы не терять из виду подходы к высоте. Пыль от колонны машин была видна издалека. Что-то я совсем не понимаю. Уже должны были люди давно закончиться у душманов, но они всё прут.

Вот только теперь колонна явно не душманская. Поскольку не будут духи ездить на танках Тип-59 и Тип-69. Силуэт этой бронетехники, скопированной с советского танка Т-54 легко можно узнать.

— Кеша, цели видишь? — запросил я у своего оператора.

— Командир, уже включился. Аппаратура готова.

Очередной заход сегодня на колонну противника. Пока никаких препятствий нет, чтобы спокойно отработать по головной машине.

— Марка на… цели. Вижу головной танк. Готов! До цели 6.

Рано пока, но и сам Кеша не пускает ракету. Осталось две секунды, одна…

— Вправо, вправо! По тебе ракета! — услышал я громкий голос Ивана в эфире.

Ведомому нужно верить. Без разговоров отвернул вправо. Вертолёт практически лёг на бок, а где-то за хвостом прозвучал взрыв. Тряхнуло серьёзно! Ми-24 повело, но управление не потеряно.

В наушниках «заиграл» сигнал опасной высоты. Ручку управления тяну на себя, чтобы уйти от столкновения с горным хребтом.

— Ещё-ещё, командир! — тяжело говорит Кеша.

Рычаг шаг-газа слегка поднимаю, чтобы дать мощности винтам. Скалы всё ближе, а вертолёт всё тяжелее. На доли секунд забываю как дышать. Задираю нос выше…

Вылезли!

Хребет перескочили, но теперь нужно найти виновника срыва нашей атаки.

— 302й, он атакует. Сзади! — громко произнёс Иван.

Да кто⁈ Резко снижаюсь вниз. Выпускаю «асошки». Горизонт моментально переворачивается, и перед глазами уже скалистые горы.

А дальше всё как в замедленной съёмке. Очередное преломление времени, когда не пошевелиться и не вздохнуть. Краем глаза вижу, как справа пролетает ракета, отбрасывая сизый дым.

— Мимо прошла. Теперь он уходит к высоте, — вышел в эфир Ваня.

Вышел из виража, а перед глазами наблюдаю нарушителя спокойствия. И первая у меня мысль, что история поменялась очень круто. Такие вертолёты у Пакистана должны были появиться только через 4 года!

К позициям Сопина приближалась пара ударных вертолётов «Кобра». На 4х узлах подвески у каждого висят блоки НАРов и ракеты «Тоу». Времени на принятие решения почти не осталось.