Чуть-чуть мне не хватило времени уехать домой.
— Меня послали за вами.
— Прекрасно. Ты за сколько стометровку бегаешь? — спросил я.
— Ну, за 13 с чем-то.
— Вот и славно. Я за 12 секунд, так что ты меня не догнал.
На этих словах надо бы и закончить. Сесть в «Луноход» и рвануть домой.
— Едете, товарищ капитан? — спросила у меня женщина-кондуктор.
— Нет. Прошу прощения за задержку, — ответил я и спустился вниз.
Со слов рядового, меня к себе вызвал не командир полка, а сам Медведев — начальник Центра Армейской авиации. Сомневаюсь, что Геннадий Павлович делился причиной вызова с солдатом.
Евич куда-то быстро исчез. Будто и не стоял со мной на выходе из части.
— А где человек, который тут курил? — спросил я у дежурного по КПП.
— На такси уехал.
Когда только Евич успел его вызвать.
Войдя в штаб, я услышал, как по центральной лестнице спускаются двое мужчин.
— И зачем это? Ну, разобрались бы и полетели. Теперь с Медведевым будем на ножах.
— Ты Евича слышал? Он такую бучу поднял одним звонком в Москву. Кому он позвонил?
— Тому, кто очень быстро всё решил… ну надо же! — воскликнул один из мужчин, увидев меня на лестнице.
Это был представитель конструкторского бюро Миля. В Афганистане мне приходилось с ним видеться. Фамилия у него Павлов.
— Сан Саныч, снова рад вам. Не успели вас как следует поблагодарить за Ми-24. Ну и за весь комплекс наших испытаний. Вы были…
— Спасибо большое, — остановил я хвалебные оды в свой адрес и пожал протянутые мне руки Павлова и его коллеги.
Слишком уж любезные со мной представители КБ. Тут только два варианта. Либо им нужно, чтобы я не писал рапорт, как это просил Евич. Либо они уже всё решили с Медведевым.
Судя по их разговору, ближе всего второй вариант.
— Вы к начальнику Центра? Он вас очень ждёт, — сказал мне Павлов.
— А вас он уже отпустил, верно? — с подколом спросил я.
Мужчины посмеялись. Павлов похлопал по портфелю. Похоже, подписи Медведева эти двое добились.
Я пропустил представителей конструкторского бюро к выходу, а сам пошёл дальше. В штабе никого уже не было. В коридорах эхом отдавался каждый мой шаг. Полы то скрипели, то издавали глухой звук от соприкосновения с подошвой.
Постучавшись в дверь кабинета Медведева, услышал, как он крикнул заходить. Войдя внутрь, я увидел, как полковник стоит рядом с окном и медленно дымит сигаретой.
За столом для совещаний сидел начальник политотдела Центра и командир моего полка. Оба мне улыбнулись.
Сам же Геннадий Павлович посмотрел на меня и стал тушить в пепельнице сигарету. Полковник прогнулся в спине и размял плечи.
— Проходи, Сан Саныч. Пришлось тебя немного задержать. Но повод хороший, — сказал полковник Медведев и пошёл к своему столу.
В руки он взял небольшую коробочку и удостоверение. Очень похоже, что меня снова хотят наградить.
— Зачитываем приказ, — громко объявил Медведев.
Замполит и мой командир полка встали. Начальник политотдела достал очки и раскрыл красную папку для докладов.
Геннадий Павлович открыл коробку и гордо посмотрел на меня.
— Указом Президиума Верховного Совета СССР, за отличные успехи в освоении новой боевой техники и поддержании высокой боевой готовности воинской части, наградить капитана Клюковкина медалью «За боевые заслуги»! — зачитал он указ и тут же начал аплодировать.
Вот уж неожиданно, так «неожиданно». Настолько, что я знал о медали ещё неделю назад. В моём звене наградили всех, а моя награда шла несколько дольше.
— Товарищ капитан, поздравляю!
— Служу Советскому Союзу!
— Горд, что не ошибся в тебе, Саня. А ведь помню как ты ко мне в 1978 году в Соколовке пришёл представляться по гражданке в кабинет.
Вот такой был у меня реципиент! За эти годы мне удалось изменить отношение к себе. Но командир полка и замполит еле сдержались, чтобы не рассмеяться.
— Ну тогда у меня был в голове сильный сквозняк.
— Возможно. А теперь я с гордостью вручаю тебе очередную и заслуженную награду.
Геннадий Павлович крепко пожал мне руку и вручил коробку с медалью. Награда, конечно, серьёзная. Пускай в моём послужном списке есть и более статусные, но и медаль «За боевые заслуги» просто так не дают.
По крайней мере, в нашем Центре.
— Поздравляю! Скорость-то какая! Сегодня подвиг совершил и сразу медаль получил. Шучу, конечно. Это за прошлые заслуги, — поздравил меня замполит.
— За три года ты наработал и на большее, — сказал командир полка.
— Это статусная награда. Я благодарен за такую высокую оценку труда техников, инженеров и всех служб обеспечения. Жаль ордена и медали на всех разделить невозможно.
Медведев похлопал меня по плечу и вернулся на место.
— Наградим всех. Никого не забуду. За три года мы довели Ми-24 почти до совершенства. Ми-8 с новыми двигателями и оборудованием уже себя отлично зарекомендовал. Должны прислать нам и новую модификацию «пчёлки». Что думаешь, Клюковкин?
— Будем работать, — ответил я.
— Кратко и по существу, — заметил Медведев.
В этот момент мне кое-что пришло в голову. Геннадий Павлович хотел вручить медаль лично и на построении всего Центра в понедельник. Тогда зачем уже вечером награждать с зачитыванием приказа в присутствии только двоих человек?
Медведев посмотрел на меня и вновь встал из-за стола.
— Нужно ехать в Афганистан. Есть предложение тебя и твой сегодняшний экипаж включить в состав испытательной бригады. Будете работать по направлению Ми-24ВП. Что скажешь?
Так-так! Опять «за речку»…
— Главком дал указание, чтобы в данную группу включили лётчиков, наиболее плотно работавших по тематике Ми-24ВП. Желательно с опытом службы в Афганистане. Я предложил свою кандидатуру, но мне было запрещено. В последние годы ты очень много занимался войсковыми испытаниями Ми-24. Тебя нахваливает Евич — ведущий лётчик-испытатель по данному направлению.
— Без него тут не обошлось. Это точно, — произнёс командир полка с укором и Медведев сурово посмотрел на него
Похоже, что Андрей Вячеславович Евич лоббировал моё назначение в группу. С чего он решил, что я соглашусь, мне непонятно. Но такое внимание от известного лётчика-испытателя тешит моё самолюбие.
— Товарищ командир… — начал отвечать я, но Геннадий Павлович меня остановил.
— Пока ты ничего не сказал Сан Саныч, поясняю, что ты можешь подумать и отказаться. Твоё место займёт кто-то другой, поскольку ты уже хлебнул Афгана достаточно.
Отказываться не по-мужски. Всё же, от войны никогда я не бегал, но и сам на неё не просился.
— Товарищ командир, думать тут нечего. Есть приказ, значит, еду.
Медведев кивнул, встал из-за стола и вновь подошёл ко мне. Крепко пожал руку и внимательно посмотрел.
— Не сомневался в тебе. А что скажешь по кандидатурам оператора Пётра Казакова и бортового техника Алексея Муркина. Возражения есть?
Это были те самые Петруха и Лёха, которые сегодня выполняли со мной полёты. В Афганистане успел побывать только Лёха. Пётр — парень способный. В нём я уверен.
— Возражений нет.
— С какой базы будете работать неизвестно. Ты же в Баграме был? — спросил замполит.
— И в Джелалабаде недолго.
Начальник политотдела кивнул, а Медведев вновь взял слово.
— Думаю, что опять в Баграм. И от границы далеко, и работы будет достаточно. В Панджшере всегда есть угроза. Кстати, как думаешь, твоя невеста нормально воспримет командировку? — уточнил Геннадий Павлович.
Очень интересный вопрос. Отношение моей девушки к такому развитию событий мне ещё предстоит узнать. Мы с ней вместе несколько месяцев, но такого испытания в наших отношениях ещё не было.
— Она из семьи военного. Ей не привыкать, — ответил я.
— Ещё какого военного! Тогда иди отдохни. Послезавтра увидимся, — сказал начальник Центра и отпустил меня.
Пока я дождался автобус, на улице успело стемнеть. Моя служебная квартира находилась в микрорайоне, который так и назывался у местных — городок лётчиков. Обыкновенный район, состоящий из нескольких пятиэтажных домов.
Во многих окнах нашего многоквартирного дома уже горел свет. Мужички с пустыми мусорными вёдрами и сигаретой обсуждали футбол и рыбалку. По тротуарам стучали каблуки девушек и слышно шорканье туфель парней, спешащих на танцевальную площадку в городской парк.
— Быстрее, а то мама убьёт, — пробежали мимо меня две девушки в светлых платьях.
Видимо, опаздывают после прогулки.
Я поднял голову и увидел как зажёгся свет в моей квартире на втором этаже. Из открытого окна доносится приятный запах жареных котлет и картошки. Жаль, что не из моего.
Войдя в подъезд и поднявшись к себе, по-прежнему ощущал этот запах. По мне так аромат ассоциируется с настоящим очагом тепла и уюта.
К сожалению, открыв дверь, я ощутил только запах косметики и лака для ногтей.
— Саша, ну ты где ходишь? Время уже позднее, — услышал я голос из комнаты.
Вроде из семьи военных, а удивляется. Как будто никогда не опаздывал.
— Тише едешь — дальше будешь, — ответил я, стягивая с себя туфли.
— Побыстрее, Саш. Нас уже ждут.
Только сейчас вспомнил, что сегодня был запланирован поход в ресторан. Какая-то «очень близкая» подруга приехала в Торск. Нужно быть во всей красе.
Но день не самый хороший сегодня для ресторана. После столь долгой посадки сил совсем нет.
— А поспешишь — людей насмешишь, — добавил я, зайдя в комнату.
Моя однокомнатная квартира по советским меркам ничем не примечательная. Ковры на полу и стене не только согревают, но и, будто, оберегают от тревог внешнего мира.
На окнах светлые занавески с рисунками, перед телевизором два кресла, в одном из которых сшитый тёплый плед. Летом он не актуален. Но зимой он, словно объятия бабушки, дарит тепло телу и душе.
Ну и главные «спутники» холостяка — шкаф с книгами. В моём будущем у меня были игровая приставка, компьютер и смартфон. Теперь же потёртые переплёты повестей и романов.
— «На пленуме ЦК КПСС названы основные направления новейшей научно-технической революции, продвижение по которым обеспечит 'технологический переворот во многих сферах производства», — вещал диктор из вечерних новостей.
— Саш, ну ты скоро? Почему не раздеваешься? — спросила у меня Кристина, сдунув с лица прядь светлых волос.
Я повернулся к ней и засмотрелся на её стройные ноги.
Девушка лежала на диване, медленно нанося яркий лак на ногти. Закончив с мизинцем, она подняла на меня свои голубые глаза и улыбнулась.
— Саш, ну ты чего?
— Устал просто, — ответил я и сел рядом.
Кристина поцеловала меня и продолжила красить ногти.
С ней мы познакомились в Москве, когда я решил посетить один из спектаклей в театре имени Ленинского комсомола. Мне было отправлено приглашение от заслуженной артистки СССР с последующим посещением гримёрки, но я им воспользоваться не успел.
На выходе из зала встретил Кристину, у которой сломался каблук и она была в трауре. Помог, проводил, остался на ночь. Утром познакомились с папой.
С тех пор мы в отношениях. А за кулисы я так и не попал.
— Есть хочу сильно.
— Потерпи до ресторана. Одевайся и поехали. Жанка со своим женихом уже там однозначно. Мы в грязь лицом ударить не можем.
Совсем нет желания куда-либо ехать. А ещё надо с ней поговорить, что мне нужно улетать скоро.
— В ресторан не пойду. Тяжёлый день был. Крайне тяжёлый, я бы сказал.
Милая улыбка Кристины сменилась трагичным удивлением. Про ногти она тут же забыла и закрыла пузырёк.
— У тебя так всегда. То учения, то мучения, а как же я⁈ Мои друзья — твои друзья. С ними нужно общаться.
Пару раз приезжали так называемые «друзья». Не получил я удовольствия от общения. Все разговоры только о путёвках заграницу и шмотках.
— Устал. Извини.
Кристина насупилась и вскочила на ноги. Да так резко, что грудь «выпрыгнула» из халата.
— Как так⁈ Сашенька, идти надо. Это ж Жанка! — поправила халат Кристина.
Как будто я знаю кто она. Очередная подружка из Москвы с «Генеральского дома» на Ленинградском проспекте, где с семьёй жила Кристина. И да, папа у Крис служит в Генеральном штабе в звании генерала армии.
— Это очень веская причина, но не сегодня. Пожалуйста, приготовь ужин, Кристин. Есть хочу ужасно.
— У меня ногти, — показала она мне раскрытую ладонь.
— У меня тоже они есть. Приготовь ужин, — сказал я, показывая ей свою ладонь.
— Нет.
Кристина и раньше могла проявить все признаки «золотой молодёжи», но сегодня она просто себя переплюнула. Такое ощущение, что свет сошёлся на этой Жанке.
Я ничего не ответил и пошёл к холодильнику. Открыв его, взял бутылку минералки «Кашинская». Пока доставал овощи, на кухню пришла и Кристина.
— На ночь вредно есть, — проворчала она.
— А в холодильнике, думаешь, просто так сделали освещение? Это чтоб ночью было видно, что брать, — ответил я.
Кристина фыркнула и присела за стол.
— Саш, ну поехали. Отдохнём…
— Я хочу дома отдохнуть. Ты ведь даже не поинтересовалась что случилось и что мне довели. Вон, мне медаль сегодня дали.
— Ну медаль и медаль. У папы этих медалей как у собак на выставке.
У меня из рук чуть огурцы не выпали. Ещё немного и я вскиплю окончательно. Вот так сравнение!
— Меня в Афганистан отправляют. Через два дня.
— А мне это не интересно. Афган там, а я здесь. И изволь со мной и моими друзьями считаться.
Ну, думаю, хватит.
— Иди-ка ты в комнату, пока у меня руки заняты.
— Да я вообще уйду! — воскликнула Кристина и вышла из кухни.
В комнате был слышен шум и ворчание. Видимо, она собирает вещи.
— Меня эта военщина достала! Папа тоже постоянно то в одну командировку, то в другую. А мы с мамой его жди. Слёзы, сопли, бессонные ночи. Сколько можно уже⁈ Когда это кончится⁈ Ответь мне, — вновь забежала на кухню Кристина.
Я медленно повернулся и спокойно ответил, что я думаю.
— Лет 20 надо потерпеть. Потом на пенсию уйду. Там попроще.
После этой фразы Кристина превратилась в сгусток нервов, гнева и… красоты. Она злобно смотрела на меня, пыхтя, как вскипевший чайник. Я не мог удержаться, чтобы не подойти к ней в этот момент.
Сделав два шага к ней, я медленно нагнулся к её уху и прошептал, аккуратно погладив по ягодице:
— Ну так что, картошечку пожаришь?
После такого нокаута, Кристина сдалась и начала готовить. Но меньше причитать от этого не стала.
— Никаких развлечений! Мы на твоей пенсии что будем вспоминать — картошку и салаты? — ворчала она, нарезая огурец.
— В лесу недавно отдыхали. Прогулок вдоль реки и походов в кино разве мало? — уточнил я, отпив минеральной воды.
— Мало. Я от своих друзей отрываюсь. Где в Торске «Берёзка»? А почему мы с тобой не ездим отдыхать в Болгарию?
— Потому, что мы с тобой отдыхаем на Чёрном и Азовском море.
— Хорошо, что не на Баренцовом. Давай я папе позвоню. Всё решим и никуда не поедешь. Ни в какую командировку.
— Это приказ. Бегать от войны и прятаться за высокие знакомства твоего отца я не буду.
— А я сказала, будешь.Ты же любишь меня? Ты мне нужен живой. Хватит уже рисковать. Зачем летать, если можно найти для тебя отличную должность в Москве. Папа всё устроит. И очень быстро.
Кристина отложила нож в сторону, вытерла руки и подошла ко мне.
Она начала меня поглаживать по щеке. А у меня почему-то это всё вызывает только отвращение. Даже аромат духов с нотками цитрусов перестал быть приятным.
— Я — лётчик, люблю летать и не собираюсь менять кабину вертолёта на кабинет с кондиционером в штабе. И больше к этому вопросу мы с тобой возвращаться не будем. Точка.
Кристина насупилась и повернулась к плите. Закончив жарить картошку, она молча поставила сковородку передо мной и придвинула тарелку салата.
— Приятного аппетита, — тихо сказала она и ушла в комнату, смотреть телевизор.
Через два дня я уже готовился к вылету на аэродроме Торска, чтобы перегнать вертолёты на аэродром Чкаловская. Там нас должны были загрузить в транспортный самолёт и отправить в Афганистан.
Тот самый Ми-24, который ещё пару дней назад стоял на домкратах, сейчас рядом со мной и готов к перегонке в Подмосковье. Причиной отказа был определён тот самый клапан, о котором и говорил Евич. Его заменили и вертолёт уже был в строю. Погода шепчет, в воздухе ещё стоит запах влажной травы, а наш аэродром ещё только просыпается.
Со спины ко мне подошёл Алексей — бортовой техник с моего звена, который тоже убывает со мной в командировку. Как и Пётр. Вот так, всем экипажем нас и привлекли к испытаниям в боевой обстановке.
— Старший лейтенант Казаков. Это я. Командируемся в Кабул — столицу! — довольный собой прочитал в командировочном удостоверении Петруха и положил к остальным документам в портфель.
Вид у него был счастливее некуда. Будто не в Афганистан, а на Чёрное море летит.
— Чего улыбаешься? Нам ещё до Чкаловской лететь, а потом через всю страну в Афган, — ворчал Лёха, сворачивая чехлы и убирая их в грузовую кабину.
— Да будет тебе! Афганистан — страна гор и песков. Нетронутая красота и духота. Романтика!
От этого слова меня слегка передёрнуло. Я посмотрел на Петра и подошёл к нему ближе, чтобы кое-что объяснить. Когда-то в другой жизни, и я считал войну романтикой и весёлым приключением.
— Поверь, как только ты увидишь стеклянный взгляд умирающего товарища, мнение изменишь. Война закончилась для нас, но не для духов и наших противников. Будь внимательнее, хорошо? — предупредил я Петруху и он молча кивнул.
В это время к вертолётам подъехал микроавтобус РАФ с инженерами-испытателями и экипажем второго Ми-24. Улыбающийся Евич вылез из машины и сразу направился к нам.
— Доброе военно-воздушное! Готовы, товарищи лётчики-исследователи? — поздоровался он с нами.
— Готовы, Вячеславович. Каков у нас после Чкаловской план? Грузимся сразу? — уточнил я.
— Конечно. Вечером вылетаем в Тузель, а потом и в Кандагар. Документы уже готовы и будут нам и вам переданы на Чкаловской.
Что немного мне непонятно. Зачем в Кандагар? Это не самое спокойное место было в Афганистане. Плюс до границы с Пакистаном близко.
— Мы будем с Кандагара работать? — спросил я.
Евич замотал головой.
— Нет. Пункт назначения — Лашкаргах.