Афганский рубеж 3

Глава 21

Солнце ещё не показалось из-за горизонта, а на вертолётной стоянке шла подготовка к вылету. Сидя на ящиках с запасным имуществом, мы с Кешей ждали, когда нам дадут команду на занятие мест в кабине. Пока все были в ожидании прибытия нашего комэска и группы Сопина.

Полусонные техники в это время взбадривали друг друга «одобрительными» криками. Были сравнения с животными, среди которых особой популярностью пользовался баран. Частенько кто-то из старших по званию указывал коллеге, что руки у того почему-то растут не из стандартного места.

— Блин! Спина обгорела. Теперь чешусь, — ёрзал на ящике Кеша.

— А ты зачем загорал? Для кого, точнее сказать?

— Ну как же! Смуглые мужчины нравятся девушкам, — ответил Петров.

— Кеша, тут каждый второй смуглым становится через пару дней службы. Ты бы чего более интересного придумал.

— Кстати, поговорить хотел. Не кажется тебе, что Залитис странный какой-то. Не заметил? — спросил Иннокентий, кивая в сторону Юриса.

Командир нашего звена ходил кругами около вертолёта, щёлкая предохранителем автомата, который висит у него на плече. Нервничает.

Всё же, первый вылет в должности командира звена. Пускай ещё и не было приказа о назначении. Хотя, может причина в другом.

— Васюлевич его близкий друг. Как бы нам Ваня не был дорог, у Юриса с ним история дружбы больше. Представь, если у нас не получится, как ему ехать домой и смотреть в глаза его жене, — сказал я.

— Наверное, сложно.

— Не то слово, — выдохнул я, вспоминая ощущения из прошлой жизни.

— И всё равно мне кажется, что ему бы лучше не лететь. Сказал бы, что не готов. Ничего постыдного в этом нет. Ну мне так кажется.

Опять Кеше кажется. Он сегодня очень внимателен к нашему командиру звена.

— Ты бы сказал, что не готов к вылету? — спросил я.

— Наверное…мне надо подумать.

С восходом солнца становилось жарко, а бойцов Сопина так и не было видно.

— Саныч, а ты вчера чего на концерт не пошёл? Там актрисы из Москвы приезжали.

— Устал. И как тебе представление? — спросил я.

Кеша застеснялся и слегка покраснел. Конечно, увидеть прекрасных девушек всегда приятно.

— Подняли боевой дух. И…настроение тоже, — улыбнулся Кеша.

Через несколько минут подъехали два ГАЗ-66. Несколько десятков бойцов в костюмах КЗС и «прыжковках» выпрыгнули из кузова и построились рядом с вертолётами. Несколько человек одеты в одежду местных жителей.

Игорь Геннадьевич, вылез из кабины и направился к подчинённым.

Залитис дал нам команду занимать места в кабинах. Быстро переместившись к Ми-24 и получив напутствие от Валеры Носова, я занял своё место.

Сопин в это время продолжал проверять готовность к выполнению задачи группы.

— Все готовы? Хорошо. Попрыгали-попрыгали, — дал он команду бойцам.

Со времён Великой Отечественной войны так проверяли разведчиков перед рейдом. Делалось для того, чтобы проверить снаряжение на «гремучесть». То есть, нет ли звона.

— Идём тремя группами. Первые две во главе со мной работают на отвлечение. Третья организует встречу в Ньяре. Всем работать аккуратно. В кишлаках много женщин и детей. И у них пока нет понимания за Масуда они или против. Вопросы?

Только Сопин скомандовал бойцам грузиться, я надел шлем, пристегнул «фишку» радиосвязи и тут же услышал елейный голос Абрамова.

— Окаб, доброе утро. Группе 271го запуск прошу.

— 271й, доброе! Группе запуск.

Постепенно начали запускаться. Воздушным потоком винтов в воздух поднималась афганская пыль.

— Напылили, — ворчал по внутренней связи Кеша.

Дымка опустилась такая, что не совсем чётко можно разглядеть горы вблизи аэродрома.

Запуск был выполнен, о чём я успел уже доложить Залитису. Ведущий нашей только буркнул в эфир «Понял».

Абрамов о чём-то продолжил общаться с руководителем полётами, уточняя погоду на аэродроме. В кабине уже начало припекать, а команда на выруливание всё не поступала.

— Окаб, 271й, разрешите группе вырулить на полосу, — запросил Вадим Петрович Абрамов.

— 271й, ждать. По команде будете рулить, — ответил руководитель полётами.

Тут же на стоянке появилась ещё одна машина. УАЗ-469 мчался по магистральной и буквально перерезал путь Ми-8 под управлением командира эскадрильи.

— Кого-то привезли, — сделал вывод Кеша, когда из УАЗа вышел наш особист Турин и двое из его оперуполномоченных.

Сам Вячеслав Иосифович был одет не для выполнения боевого задания. А вот его подчинённые экипировались пополной. Они вели под руки человека в светлой афганской одежде.

— Похоже, ещё один информатор, — сказал я, когда афганец скрылся в грузовой кабине вертолёта Абрамова.

— Раньше столько их не было. Теперь на одну операцию и сразу два информатора, — ответил Кеша.

Через несколько секунд Вадим Петрович получил разрешение вырулить на полосу. Первым с места сорвался Юрис.

— Саныч, ты как хочешь, но мне… — начал говорить Кеша, однако я прервал его.

— Иннокентий, готовься к взлёту. Тебе сегодня очень много кажется. Так и с ума можно сойти.

Подсознательно я был с Кешей согласен. Нервничает Юрис сильно. Через пару минут все вертолёты выстроились на полосе и начали взлетать.

Ми-8 летели в центре нашего строя Мы с Юрисом. Поверхность ещё не успела прогреться, так что болтанки никакой не было. Да и карабкаться вверх над склонами гор было гораздо проще. А перелететь нам нужно было не один перевал и седловину.

— Командир слишком широко обходим хребет. Может вдоль реки Алингар? — предложил Кеша, когда мы приближались к району города Мехтарлам.

— 303й, 302му. Можно над «водным» пройти.

— Идём так. Маршрут уже рассчитали.

— А над рекой быстрее, — продолжил я.

Небольшая пауза в эфире. Почему-то ничего не сказал Абрамов. Будто занял выжидательную позицию.

Паре Ми-8 однозначно придётся идти за нами.

— 302й, снижаемся. Пройдём над Алингаром, — дал команду Залитис.

Энергично начали снижаться, прижимаясь ближе к водной глади реки. Проходим поворот за поворотом. В зеркало вижу, что Ми-8 слегка отстали, но держаться на приемлемом расстоянии.

Очередной поворот, и впереди уже видна «развилка». Влево уходит приток Пушаль, который и выводит нас в нужный район.

Светло-жёлтая поверхность сопок сливается с ярким солнечным светом. Ближе к горным склонам справа — целая вереница кишлаков. Словно лесенка, они уходят всё выше и выше.

— Площадку наблюдаю. Работаем условно 302й, — дал команду Залитис.

Небольшая ровная часть между сопками вполне подходит, чтобы нашей паре сесть без проблем. Выходим в район этой площадки и «обрабатываем» поверхность. Всё должно выглядеть натурально, чтобы не вызывать подозрения у местных.

Из ближайших кишлаков уже видно, как бегут люди.

— 302й, выполнил залп. Площадка готова, — сказал я, выводя вертолёт из атаки по площадке.

Над площадкой стоят столбы пыли от наших попаданий. Теперь на посадку заходят Ми-8.

Вся площадка погружается в сплошное облако пыли. В стороны летят камни и сухая трава, а на склонах сопок постепенно появляются местные. Пока это единицы, но кто мешает им где-то сгруппироваться.

— 271й, взлетаем, — скомандовал Абрамов.

Из пылевого облака постепенно начал выплывать вертолёт. За ним следующий. Выполняют отворот влево, выпуская ловушки для защиты от ракет ПЗРК. Первая ложная площадка пройдена.

Затем выполнили ещё пару таких посадок. И вот на горизонте замаячил и нужный нам кишлак.

Юрис летит рядом. Интервал почти 300 метров и он ускоряется, отрываясь от меня.

— 303й, подскажи свою скорость по прибору, — запросил я, чтобы выдержать строй.

— 302й, приближаемся к точке назначения. Выхожу на боевой, — доложил Залитис.

— Какой ещё боевой⁈ — возмутился Кеша.

И правда, целей пока не видно. Нас никто не атакует. Да и группу Сопина ещё не высадили.

— 303й, цель не вижу.

И в этот момент началась стрельба. Духи проснулись. Слева и справа заработали пулемёты и другое стрелковое оружие. Но это со стороны, а не прямо по курсу.

— Ухожу вправо. Прикрываю, — доложил я, отвернув в сторону.

Пара очередей прошла рядом. По фюзеляжу будто бы застучали мелкие камни с гор. Моментально виски стали пульсировать от напряжения, а комбинезон взмок от пота.

Слева обнаружил цель. Два японских пикапа с установленными ДШК.

— Влево! — громко сказал Кеша, но я уже отвернул и пустил очередь из пушки.

Снаряды точно прошлись по одной машине, а затем и по второй. Взрыв. В воздух поднялся столб огня. Смотрю по сторонам, пытаясь найти Залитиса.

Вижу, как его вертолёт выполнил вираж и ушёл в сторону от кишлака. А с земли продолжается огонь.

Во рту становится сухо. Капли пота попадают в глаза.

— 302й, работаем по строениям на окраине. Вижу пулемёт и духов.

— Командир, а я не вижу, — сказал Кеша, опровергая слова Залитиса.

Перед ним несколько дувалов, в которых никакой угрозы нет. Чего Абрамов молчит и не запрещает ему работать⁈

— 303й, площадка готова? — запросил тут же Вадим Петрович.

Залитис передумал атаковать. Переключился на духов, стреляющих по мне.

Выполнил вираж, чтобы атаковать вышедших из кишлака душманов, которые отстреливались из автоматов. Несложная цель, но тут появляется Юрис.

Он делает залп НАРами. Да такой, что местность перед кишлаком моментально погружается в дым и пыль.

Рисково. Реактивные снаряды упали рядом с дувалами в кишлаке.

— 271й, я 303й. Высаживайте чуть дальше кишлака, — сказал Юрис Абрамову.

Вижу, как с одного из склонов начал работать ДШК. Ещё немного и он заденет вертолёт Юриса, когда он будет выходить из разворота.

— 302й, работаю по северному склону. Вижу пулемёт, — доложил я.

Ручку отклонил на себя, выполняю разворот и тут же пикирую на противника. Цель передо мной.

— 302й, атака! — громко произнёс я, нажимая на кнопку пуска.

Отдача пушки мощная. Чувствую, что вертолёт начинает водить из стороны в сторону. Удержать получается. Иначе бы так точно не попал.

Ещё один мощный взрыв. Отклонил ручку влево и ухожу из эпицентра. Не хватало ещё и под осколки попасть.

— Командир, справа.

— Понял, — отвечаю я на подсказку Кеши.

Ещё залп и вновь уничтожена машина. Много тут транспорта!

— Вас понял! — прозвучал в эфире серьёзный голос Абрамова. — Высадка отменяется! Отмена, отмена! Разворот на обратный.

Тут-то что произошло⁈ Почему отбой?

— 303й, отрабатывай и уходим. Нашего пассажира нашли, — ещё раз вышел в эфир комэска.

В душе как-то потеплело. Не зря значит выполнили несколько ложных посадок. Во время одной из них и вылезла группа из вертолёта.

— 271й, живой? — спросил я, но Абрамов сразу не ответил.

Прошло время, прежде чем в эфире прозвучал печальный голос Вадима Петровича.

— Нашли. Не успели, мужики…

Да как же так⁈ Столько сил задействовали и коту под хвост? И как определили, что Ваня мёртв?

Тут же я заметил, как мой ведущий резко выполнил разворот и направился к кишлаку.

— 303й, на боевом. Цель вижу.

Юрис выполнил горку и начал пикирование. Похоже, что он будет атаковать самостоятельно и по мирному объекту. Будто бы мстит!

— Саныч, по кишлаку атакует. Надо его тормозить! — громко сказал Кеша.

Да как тут его затормозить⁈

— 303й, передали на базу уходить, — вышел я в эфир, но никакой реакции.

С земли уже никто не стреляет. Вокруг кишлака горят разбитые машины, отбрасывая чёрный дым в сторону домов. Если сейчас Юрис выполнит атаку, неизвестно какие будут жертвы.

— Внимание, атака! — произнёс Залитис.

И тут же от Ми-24 командира звена к цели направились несколько снарядов С-8. В кишлаке прозвучали взрывы. Дым моментально поднялся над крышами домов, а Юрис резко ушёл в сторону.

В воздухе ещё не рассеялся спутный след от выпущенных реактивных снарядов, но на земле уже был виден пожар.

— 303й, ты чего? — запросил я в эфир, но Залитис не ответил.

Неужели настолько сильно месть его поглотила, что он выступил в роли палача?

Возврат на аэродром проходил в полном молчании. В смерть нашего товарища не хотелось верить. Кровь бурлила в венах от злости. Зачем вообще тогда нужно было организовывать столь сложную и многоходовую операцию?

— Я не могу понять, почему духи пошли на такой шаг, — высказал я свою мысль по внутренней связи.

Мои слова были услышаны Иннокентием. Он же сделал вывод наиболее кратко.

— Мы опять обосрались, — произнёс Кеша.

Представляю, как его сейчас коробит. Да меня самого разрывает от непреодолимого желания наказать приспешников Масуда за наших пацанов. В груди такое ощущение, что разгорелся маленький огонь. От этого во рту ещё сильнее пересохло. Но тяги к воде не было от слова «вообще».

Кеша ещё пару раз пытался что-то начать говорить и замолкал при первом же слове.

— Иннокентий, выговорись уже, — сказал я после того, как Петров вновь не смог начать фразу и ограничился нажатием на кнопку переговорного устройства.

— Почему мы раньше не полетели? Если бы не ждали этого афганца, вылетели вовремя. Авось успели бы, — расстроенно произнёс мой лётчик-оператор по внутренней связи.

— В нашем деле «авось» граничит с безответственностью. На него надеяться, согласно старой русской традиции, не стоит.

Кеша взял паузу, а потом решил высказаться более резко.

— Саныч, ты меня извини, но чего мы не лупанули по кишлаку, как это сделал Юрис? — уточнил Иннокентий.

— Ты ведь сам возмутился, когда увидел заход на цель Юриса, — напомнил я Иннокентию о его желании остановить Залитиса.

— Возмутился. А сейчас думаю, что смог бы нажать на кнопку и все блоки расстрелять по этим дувалам за Ваню. Да… за каждого советского солдата!

Вдали показался аэродром, и надо было готовиться выполнить заход на посадку.

— Вправо отворачиваем. Скорость 180, — произнёс в эфир Юрис.

Медленно повернул вертолёт, чтобы выйти в район разворота на посадочный курс. Скорость прибрали до указанного значения.

— Саныч, так что насчёт кишлака? Почему мы не отстрелялись?

Кеша очень ждал ответ на данный вопрос, так что придётся сказать всё, как я думаю.

— Ты предлагаешь лупануть. Как именно? Прям ва-банк. На все деньги, как говорится? Залпом и, чтоб весь мир в труху? — уточнил я.

— А чего их жалеть? Нас никто не жалеет! Стреляют, травят, головы режут пацанам…

— И ты тоже предлагаешь также делать? С женщинами и детьми, которые прятались в тех самых домах?

Кеша замолчал, а я сам же и задумался над своим вопросом. На войне очень легко потерять рассудок и тяжело сохранять холодную голову.

Ми-8е нас обогнали и стали заходить первыми. Это и понятно. На земле их уже ждут, чтобы забрать тело Васюлевича.

Ваня в Афганистане практически всегда летал моим ведомым и оставался цел. Особенно в «мясорубке» у высоты 799. И снова мне не верится в его гибель.

— Саныч, ты чего молчишь? — спросил у меня Кеша, когда мы выполнили разворот на посадочный курс и приступили к снижению.

— Мы посадку выполняем. Все разговоры потом.

Подошли к полосе. Аккуратно зависли и приземлились на бетонную поверхность. Вертолёты с разведчиками уже рулили по магистральной в район нашей стоянки.

Мне хотелось побыстрее оказаться на стоянке, чтоб встретить Ваню. Пока вертолёт Юриса разворачивался впереди нас, я срулил с полосы раньше него.

— 302й, не торопись, — сказал он мне.

— На стоянку надо быстрее. Сейчас «нашего» вынесут, — произнёс я в эфир.

Зарулив и выключившись, я начал вылезать из кабины. Сердце с каждой минутой колотилось всё быстрее.

Рядом с вертолётом стоял понурый Валера Носов с журналом подготовки вертолёта.

— Потом, Валер. Ваню хочу увидеть, — ответил я, пройдя мимо него и похлопав по плечу.

Бортовой техник кивнул и убрал журнал.

Винты «пчёлок», стоявших на магистральной рулежке недалеко от нас, постепенно остановились.

Через пару минут из грузовой кабины вынесут тело Васюлевича, и мы в очередной раз пойдём к себе в модуль.

А вечером тихо и спокойно помянем боевого друга.

— Да сколько ж можно! — воскликнул я, резко снял с головы шлем и бросив его на кресло в кабине.

Рядом с нашим вертолётом уже выключился Ми-24 Юриса.

У Ми-8 уже стоял УАЗ «таблетка» и два ГАЗ-66, чтобы забрать отряд Сопина. Собирался я сначала высказать, всё что думаю Залитису. Однако, меня больше волновал Васюлевич.

Хотелось узнать, как такое могло случиться? Духи взяли и просто решили обмануть всех.

— Сейчас вернусь, — ответил я, сняв автомат и отдав его Петрову. — Подержи и никому не давай.

— Саныч, ты куда? — крикнул мне вдогонку Кеша.

Я направился прямиком к Ми-8, который привёз тело Васюлевича.

Из «восьмёрки» Адамова начали выпрыгивать бойцы и отходить в сторону, чтобы дать возможность залезть в грузовую кабину медикам.

— Саныч, лучше не смотреть. Всё и так ясно, — прошёл мимо меня один из сержантов разведчиков.

— В морге будут осматривать. Ты мне лучше скажи, как так произошло?

Сержант прокашлялся и покрутил головой, снимая паколь. Из вертолёта на брезентовых носилках вынесли раненого оперуполномоченного из особого отдела.

Он был в сознании и всем говорил, что в порядке. Его коллега вышел следом. Грязный, в порванном одеянии душманов и с автоматом в правой руке.

— Высадили нас рядом с Ньяром. Мы осмотрелись и пошли к разрушенному дому в котором договаривались встретиться с афганцем, который должен был помочь вытащить Васюлевича.

— И что? — спросил я у сержанта.

— Опера в дом вошли, и сразу стрельба началась. Одного ранило, второй успел пристрелить афганца. Сам понимаешь, что наши парни церемониться не стали. В итоге, информаторов убили. Ну а Васюлевича нашли в том же доме. Только мёртвого, обезображенного и… по частям в мешках.

— Афганец, который должен был привести Васюлевича, хотел и «шурави» замочить, и родственника своего вытащить, которого мы привезли на обмен. Мы ещё думали, зачем по условиям сделки он хотел минимальное количество человек при обмене чтобы было.

— Ладно бы просто убили, а вот это зверство за что? — спросил я.

В этот момент из вертолёта начали вытаскивать брезент с наложенными на нём коричневыми мешками. Было видно, что они все пропитаны кровью и вокруг них летают мухи. Подувший ветер принёс трупный запах, ударивший мне в нос.

— Нас хотят напугать. Чтобы боялись.

— Не дождутся, — сказал я.

Выходит, очередной провал агентуры, стоивший жизни нашему парню. Я попрощался с сержантом и пошёл к вертолёту.

Навстречу мне шёл Юрис, дрожащей рукой прикуривающий сигарету. Но у него никак не получалось это сделать. Остановившись напротив меня, он протянул мне пачку сигарет.

— Я должен посмотреть, — сказал Залитис.

Взял у него зажигалку и поднёс к его сигарете. Такими руками он никогда не подкурит.

— Не на кого там смотреть, — ответил я, поворачиваясь к вертолёту и сглатываю ком в горле.

Задние двери первого УАЗа «таблетки» были открыты. В него погрузили раненого «опера» и увезли в направлении медсанбата. В это время по магистральной уже ехала ещё одна «санитарка», чтобы забрать в морг останки Ивана.

— Осуждаешь? — спросил меня Залитис, намекая на его стрельбу по кишлаку.

Глядя на окровавленные мешки, очень хочется понять Юриса. И с каждой секундой я всё больше горю изнутри. Не афганское пекло так меня сжигает, а жажда наказать тех, кто сделал такое с моим товарищем. В такой ситуации потерять себя и превратиться в «животное», подобно нашему противнику, очень легко.

— Человек, убивающий ради убийства, не воин. Можешь что угодно сам себе придумывать. Таких обычно называют преступниками, которым место в психушке или в тюрьме. К сожалению, иногда мы всё это путаем с праведной яростью, — ответил я.

— Что-то ты пофилософствовать решил. Так осуждаешь или нет? — громче повторил вопрос Юрис, бросая под ноги недокуренную сигарету и растирая её на горячем бетоне.

Вопрос пропустил мимо ушей. Как-то уж слишком глупо повёл себя дух, организовавший побег. Нам обманывать его смысла не было, а вот ему…

— Саня, ты чего задумался? — вновь спросил Залитис.

Собирался я ему ответить, но вдруг услышал разговор доктора и Абрамова. Они стояли рядом с брезентом, куда были завёрнуты останки Ивана.

— Да это он. Форма лётная. По лицу не определишь — слишком обезображено да и останки разлагаться начали на жаре, — сказал Вадим Петрович.

— Понятно. Будем тогда готовить документы. Эх, жаль парня! — воскликнул доктор и показал санитарам грузить брезент в «таблетку».

Вот так просто⁈ Определили по лётной форме, и всё⁈

Это уже вторая нестыковка во всей ситуации вокруг Васюлевича.

— Ты хорошо помнишь Ваню. Что у него самое яркое во внешности? — уточнил я.

— Не секрет, и ты это знаешь. Родинка в районе уха, которую он частенько трогал, — ответил мне Юрис.

Внутри всё вскипело, и я направился к медицинскому автомобилю. Сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Со спины что-то крикнул Залитис, но я не остановился.

— Клюковкин, куда идёшь? — спросил меня Абрамов, но я прошёл мимо него.

Подойдя к санитарам, остановил их и попросил положить брезент на землю. Увидев насколько я серьёзен, спорить парни не стали.

Все отошли от меня, кроме доктора.

— Саш, что ты делаешь? Это же части тела, — тихо произнёс он, когда я взял один из мешков и раскрыл его.

От трупного яда и осознания что вдыхаю запах человеческой плоти, к горлу подступила тошнота. Закрыл нос рукавом комбинезона.

Я высыпал остатки из мешков на брезент. За спиной послышались рвотные позывы бойцов. Даже один из санитаров не выдержал и выплеснул завтрак на бетонку.

— Саня, прекрати. Что ты творишь? — похлопал меня кто-то по плечу сзади.

Голос был Игоря Геннадьевича. Однако, он меня не останавливал.

Я сам не совсем понимал, что делаю.

— У каждого есть отличительная черта. У Васюлевича — родинка рядом с ухом, — ответил я и потянулся к голове.

Лицо было не узнать.

Внутри смесь тошноты и гнева от увиденного зверства душманов. Слегка дотронувшись до головы, я повернул её на другой бок и посмотрел на правое ухо. Родинки рядом с ухом нет. Получается, что передо мной останки кого-то из наших солдат или офицеров. Несмотря на то что передо мной останки не мого товарища, радости я не испытывал.

— Это не Васюлевич, — тихо сказал я, аккуратно накрывая останки брезентом.

К толпе прибежал Юрис. Абрамов тут же затребовал, чтобы ему всё рассказали.

— У Вани родинка рядом с правым ухом. Её ни с чем не спутаешь. Так что это кто-то другой из наших пленных солдат. Нас провели, как лохов, — сказал я, вставая с бетона.

Трупным запахом провонялась одежда и долго ощущался запах в носу.

— И что теперь? Где искать его? — спросил у меня Абрамов.

Вадим Петрович и тут решил «посоветоваться» со мной. Вот только розыск пленных не по моей части.

— Давайте передохнём, товарищ подполковник. Мы уже сегодня никого не найдём, — предложил я.

— Ты не понимаешь? Времени нет! Надо лететь и искать его. И бомбить, если потребуется, — высказался Юрис.

В его глазах было столько ярости, что он бы и меня убил в этом порыве.

— Пока никуда лететь не надо. Ещё с этим вылетом не разобрались, — вкрадчиво объяснил комэска и ушёл к машине, приехавшей за ним.

На этом тяжёлое утро закончилось. И начался крайне длинный и жаркий день. Стрельба по кишлаку не прошла мимо Абрамова.

Он поочерёдно вызывал Залитиса, меня и наших лётчиков-операторов. Естественно, что Вадим Петрович собирался в ситуации разобраться по полной программе. Ему проблемы не нужны в первые недели командования подразделением.

После того как он всех опросил вместе с одним из особистов дивизии, повторно вызвали меня.

— Клюковкин, присаживайся, — сказал Абрамов, когда я вошёл в класс подготовки на КДП.

Представителя особого отдела уже не было. Я сел на стул, и Вадим Петрович продолжил.

— Давай так, Сань. Сейчас мы спокойно поговорим, выслушаю тебя и закроем обсуждение этой ситуации. Согласен?

— Так точно.

Абрамов улыбнулся.

— Сегодня вы атаковали кишлак Адусу. Намеренно ваш командир звена произвёл стрельбу НАРами. Что ты скажешь по этому поводу?

— Удар был нанесён по скоплению духов. Шла плотная стрельба. В том числе и со стороны кишлака.

Здесь я ничего не придумывал. Но и мне непонятно пока, каких показаний от меня ждёт товарищ Абрамов.

— Согласен. У меня и у представителя особого отдела сложилась картина. Но ведь Залитис попал в мирные дома.

Пожалуй, вот в этом месте командиру эскадрильи лучше поменять риторику.

— Я не видел момент удара. Сами понимаете, что в таких ситуациях всё очень скоротечно и быстро.

Абрамов поулыбался и слегка подался вперёд.

— Сань, ну не выгораживай ты Залитиса. Не совладал с эмоциями человек. Тем более что ему ничего не будет. Никто его в Союз отправлять не собирается. Просто нужно разобраться.

Вот такие благие намерения обычно всегда ведут к проблемам. Я согласен с тем, что Юрис поступил неправильно. Но мы ведь не знаем, насколько большой вред он причинил этому кишлаку. Он мог попасть и в какой-то склад душманов, который они скрыли среди дувалов или в сарай.

Если бы у особиста была информация, что в кишлаке погибли мирные люди, с Юрисом беседовали в другом месте. Значит, беседа с Вадимом Петровичем сейчас просто для того, чтобы он убедился в моей лояльности ему.

Либо у него такая тактика — сталкивает людей, а они потом ходят и «стучат» ему друг на друга.

— Клюковкин, ну помоги мне. А я помогу тебе. Ты же будущий лётчик Центра Армейской авиации! — развёл руками Абрамов и широко улыбнулся.

Он будто сейчас меня кинется обнимать. Пожалуй, мне придётся его слегка расстроить.

— Знаете, а я кое-что забыл рассказать товарищу особисту. Но вам расскажу, — улыбнулся я.

— Вот это другое дело! Давай, — сказал Абрамов.

— Я в эфире слышал команду, которую получил Юрис. Вроде бы, «303й, отрабатывай и уходим». Не помните, кто её дал?

Абрамов слегка поменялся в лице. Естественно, что эту фразу сказал комэска. Выходит, если потянут по всей строгости Залитиса, достанется и Абрамову.

— Кхм, точно не говорил особисту? — уточнил Вадим Петрович.

— Конечно нет! Я же будущий лётчик Центра…

— Достаточно. А ты не так прост, Сан Саныч.

— Вы тоже. Разрешите идти?

Абрамов промолчал, и я пошёл на выход из кабинета.

— Подожди, Александр. Есть ещё один разговор, — остановил меня комэска.

Я вернулся и сел на стул. Абрамов был слегка напряжён.

— Тебя и твоих коллег ведь не наградили за операцию в Джелалабаде. Комдив 109й дивизии и Сопин из 14й отдельной бригады специального назначения просят… нет, требуют вас наградить. Но я упираюсь в то, что командование армии не желает слышать о каких-либо боях на границе. Что думаешь?

Он и здесь моего совета просит? Надо будет скоро оклад комэска требовать пополам делить.

— Думаю, что вы знаете человека, который может оказать воздействие. Он, кстати, возмущался, почему нас не наградили, — намекнул я на маршала авиации Рогова Ивана Ивановича.

— Ты мне сейчас про маршала говоришь? Это слишком круто.

— Других у меня нет вариантов.

— Жаль, что Васюлевича не нашли. Тогда бы можно было и обратиться напрямую, — хлопнул по столу Абрамов.

В этот момент открылась дверь, и в кабинет вошёл Турин. С ним рядом были знакомый мне Максим Евгеньевич и Виталий Иванович.

Вид у всех был растрёпанный. Видно, что они шли очень быстро.

— Что случилось? — спросил комэска.

— Нашли мы Васюлевича. Вот, смежники помогли, — указал на Максима Евгеньевича Турин.

Два КГБшника подошли и поздоровались со мной и Абрамовым.

— С нашими коллегами из ХАД мы решили вопрос. Они отдадут нам того самого высокопоставленного члена из группировки Масуда. Обмен состоится сегодня на закате. Место нам указали. Никакого оружия и боевых вертолётов. Обычный обмен, — спокойно произнёс Максим Евгеньевич.

— Это хорошо. Сейчас организую перевозку, — быстро сказал Абрамов.

— Само собой. Но вы пойдёте с нами, Вадим Петрович. Во время обмена нужно будет опознать Васюлевича. Чтобы не получилось, как в прошлый раз, — добавил Виталий.

Абрамов нервно улыбнулся и слегка растерялся. Не самая лучшая идея, поскольку он вообще ни разу не видел Васюлевича.

— Я его даже не знаю.

— Отлично. А вы, Сан Саныч? Знакомы с Васюлевичем? — спросил у меня Максим Евгеньевич.

— Да, — кратко ответил я.

— Вы в любом случае с нами и полетите. Без оружия и в гражданской одежде.