Афганский рубеж 3

Глава 14

Сирена бьёт по ушам. Речевой информатор сходит с ума, а в нос продолжает бить запах гари.

И время, как это часто бывает, растягивается в один длинный кадр. Сердце замирает, и дыхание сбивается. Решать здесь нужно как можно быстрее. Но вариант у меня только один — уводить вертолёт в сторону. А там как получится…

Спину обжигают языки пламени из грузовой кабины. Но я не могу себе позволить, чтобы вертолёт рухнул на своих. От взрыва погибнет много бойцов. Никогда себе не прощу. Даже не представляю, как можно будет жить с такой тяжестью на душе. От одной мысли тошно.

Вертолёт нужно уводить.

В кабине уже стоит дымовая завеса, но разглядеть «цветомузыку» на табло отказов можно. Кислорода не хватает, а доставать маску времени нет. От едкого дыма начинает ужасно першить в горле.

— Пожар правого двигателя! — продолжает говорить РИта.

Первая очередь пожаротушения запускается автоматически и должна была сработать. Но похоже, неудачно. Времени привести в действие вторую нет.

Стоп-кран правого двигателя успел закрыть, но ладонь обожгло языком пламени. Представляю, что в эти секунды в грузовой кабине.

Ручку управления тяну на себя. Как могу, задираю нос вертолёта, а с этим появляется возможность увести Ми-24 от своих.

— Влево! — проговариваю я, не думая, что меня кто-то услышит.

Теперь ручку управления вновь увожу в сторону. Совсем-совсем близко от наших. Ещё немного нужно пролететь. Удалось увести вертолёт от позиций десантников.

Но теперь новая проблема!

Успеваю выпустить шасси, чтоб можно было хоть как-то плюхнуться на поляну, но меня несёт к одному из кишлаков. Упасть на чью-то крышу, да с боекомплектом очень бы не хотелось. Тогда и сам погибну, и жильцы дома тоже. А там могу быть и дети. Да и взрыв будет такой, что зацепит соседей.

Пытаюсь сбалансировать вертолёт, но его болтает и идёт сильная вибрация. Температура растёт. Нащупываю тумблер аварийного сброса подвесок и мгновенно избавляюсь от них. Куда упали — неважно, но главное, что не на кишлак и на позиции десантников.

— Дома! Дома! — раздался чей-то крик в наушниках.

Уже не замечаю, что огонь начинает идти в мою кабину. Слегка перелетаю один дом, за ним второй. Вижу более-менее подходящий для посадки участок. Главное — примоститься удачно, чтоб не произошёл взрыв.

В кабине всё заполонило дымом. Ничего не вижу! Огонь вот-вот вторгнется ко мне. Запахи гари, жжёной проводки и керосина становятся сильнее.

Невыносимый жар по всему телу. Так хочется уже просто плюхнуться на землю, чтобы закончить с этим пожаром! Выскочить из горящей кабины и глотнуть свежего воздуха.

Вытягиваю рычаг шаг-газ у самой земли. Ещё немного и будет касание.

Резкий удар. Да такой, что меня начало болтать в кабине. Ремни впились в тело. Мотнуло так, что головой несколько раз стукнулся о блистер. Хорошо, что шлем на своём месте!

Всё вокруг вибрирует, мигает и горит. Но вертолёт на земле. Рычаг шаг-газ опускаю и быстро перекрываю стоп-кран второго двигателя.

Сквозь дым и пыль ничего не видно. Отстёгиваюсь и на ощупь ищу ручку сброса блистера. Тяжело, из последних сил и с невозможным головокружением, выбираюсь из кабины и падаю на землю. Вспоминаю, что не видел, как Кеша выпрыгнул из вертолёта по моей команде.

В любой момент произойдёт взрыв. Ползу к его кабине, поскольку в этом кишлаке я обстановки не знаю. Может, ко мне уже бегут духи, чтобы получить «честно заработанный» миллион афганей за мою голову. А за живого и больше могут дать.

Всё как в тумане. Вокруг пыль, поднятая винтами, которая ещё не осела. Сейчас может рвануть и тогда мне конец.

Хорошо было бы, если Кеша выпрыгнул.

— Командир, уходим! — почувствовал я железную хватку рук моего лётчика-оператора и его донельзя противно бодрый голос.

Не прыгнул, засранец!

Еле передвигаюсь по песку, продолжая слышать за спиной гул горящего керосина. Не успели уйти в сторону, как начал рваться боекомплект пушки.

И тут же произошёл громкий взрыв. Мы с Кешей завалились на землю, прикрыв головы руками. Пара секунд, и я прихожу в себя.

Вижу, что мы находимся рядом с разрушенным забором одного из дувалов. От строения за забором ничего почти нет. Думаю, что его победило время, а не война.

Подполз к забору и прислонился к нему спиной. Тут же кожу пронзила жгучая боль.

— Вот это мне напекло спину, — сказал я.

Следом подполз кашляющий Кеша.

— Ты чего не прыгал? Я тебе команду дал.

— Не слышал, Саныч, — улыбнулся Иннокентий.

Смотрю назад и вижу горящий Ми-24. Вокруг нас глинобитные строения и каменные заборы. А приземлились мы как будто на центральной площади этого кишлака. Руки зудят, спина ноет, а обожжённая шея щиплет. Осторожно провожу подушечками пальцев по болезненному участку на шее и чувствую, как начинают появляться волдыри.

— Саныч, родной! Как ты выжил? — осмотрел меня Кеша.

Форма слегка обгорела, но не так всё плохо. Сильных ожогов на мне нет, а ссадины, ушибы и ожог шеи, плюс кашель — пустяки.

Сейчас только переведу дыхание, будем выбираться. Может, нас отсюда подберут наши. Мне бы сейчас обезболивающего, да оно в вертолёте сгорело вместе с НАЗом. Повезло, что хоть оружие на нас.

— Как выжил? Без понятия. Там всё в дыму было. Давай думать, что дальше делать.

Пока что никого вокруг нет, но мы прям в центре кишлака. Позиции наших десантников недалеко. Нам просто нужно до них добраться.

Но может за нами приземлится вертолёт? Кузьма Иванович-то рядом.

— Где этот Баев? Он ведь должен быть в воздухе, — сказал я.

— Саныч, ты как хочешь, но он нас не прикрыл. Вот что мы ему сделали?

Вопрос хороший, но сейчас не до Кузьмы Ивановича. Я зол не меньше, чем Кеша. А может и больше.

— Считай, что у нас есть дополнительная мотивация в Баграм вернуться.

— Это какая?

— Баеву морду набить за то, что не прикрывал, козлина.

Кеша слегка задумался и выдал:

— Я тебе признаться должен. Баев в Джелалабаде от меня по роже получил. Но только один раз.

— Погоди, так это ты был? Удивил так удивил.

— Саныч, так ты меня ругать не будешь?

Я только посмеялся и начал снимать с себя защитный шлем. Почувствовал жар, который идёт от горящего вертолёта и знойную жару. Солнце печёт, а ветра нет совершенно.

И тут прозвучал выстрел. Ощущение такое, будто с тобою рядом пронеслось что-то горячее и попало в забор за спиной.

Мы машинально пригнулись.

— Валим! — выкрикнул я.

Мы перепрыгнули через разрушенный забор.

Тут же раздались ещё несколько выстрелов, и каменный забор начал крошиться в песок. Стрельба продолжилась со всех сторон.

Я взял автомат АКС, приготовившись стрелять. В запасе 8 магазинов и две гранаты. Держаться можно, но тут толпа наступающих духов со всех сторон.

Только выстрелы стихли, как я выглянул из-за забора. Справа к нам двигались несколько фигур в белых и зелёных одеяниях.

Я повернулся назад, но и там уже видны на другой стороне улицы, приближающиеся душманы. И они тоже начинают стрелять. Прятаться от такого плотного огня тяжело.

— Голову не дают поднять, — возмущался Кеша, который лежал на земле в метре от меня.

— Ты прикрываешь сзади, Кеш. Только не выстрели всё сразу. Неизвестно, сколько нам тут сидеть, — сказал я и пустил одну очередь по духам.

Двоих свалил, остальные пока отступили, но вновь начали подходить. Кеша начал отстреливаться яростней, чем я. Его увеличенный запас патронов сейчас как нельзя кстати.

Справа подходило пару десятков человек. Экипировка у них весьма бедная. Такое ощущение, что это местные жители, которые достали из кладовок ружья, старые винтовки и автоматы.

Перенёс огонь на их сторону и тоже смог свалить парочку. С такими волнами наступления, долго не продержимся. Нас буквально взяли в кольцо.

— Кеша, рация в работе? — спросил я.

Но это же Кеша! Он сунул руку. Оказалось, аварийную радиостанцию Р-855 он сломал при падении. Как умудрился, не знаю.

Я достал из кармана «лифчика» свою рацию, подсоединил аккумулятор и начал вызывать.

— Я, 302й, терплю бедствие! Терплю бедствие! Терплю бедствие! — проговорил я, но пока ответа нет.

В воздухе слышно, как приближается вертолёт.

— Неужели снизошёл до нас Баев⁈ — с сарказмом произнёс я.

Ещё пару выстрелов и один из духов упал. Нельзя давать им подойти ближе. Гул двигателей нарастает. Уже показался знакомый нос «шмеля».

— Расцелую комэска! Сейчас заберёт нас, — сказал Кеша.

Ми-24 уже близко. Сейчас начнёт тормозиться и зависать над площадкой. На душе радость от того, что не так всё закончится для нас печально.

— Скоро и печенье с молочком, — мечтал Кеша.

Но вертолёт пронёсся мимо. Надо было видеть глаза Иннокентия, который даже пропустил подход двух духов. Шок да и только после столь неожиданного пролёта. Джае пушкой не отработал по духам!

— Стреляй! — крикнул я Кеше и очередью свалил двух человек.

Пока стартовый натиск ещё не сошёл на нет, у меня была надежда, что это за нами. Но Ми-24 пролетел ещё раз и более не возвращался.

— 302й, терплю бедствие! Терплю бедствие! — продолжал я повторять в микрофон рации, но результата нет.

Никто не отвечает. Духи уже очень близко. Патроны уходят с пугающей быстротой. Всё это напоминает увеличение скорости на тетрисе.

Внутри всё сжалось. Если дать слабину хоть на секунду, схватят, и второй мой шанс на жизнь будет упущен. Духи не возвращают пленных лётчиков.

Смотрю перед собой, а наступающих духов будто чем-то чёрным начало накрывать. Словно кто-то руку выставил и накрыл их.

И всё же столь родной и знакомый звук лопастей вертолётов вновь зазвучал над нами. Показался силуэт Ми-8, с которого вели огонь бойцы. Вот она, родная «пчёлка»!

Вертолёт снижается. С него уже ведут огонь со всех сторон с пулемётов в шкворневых установках.

— Ходу, Кеша, — поднял я Петрова с земли и мы рванули, насколько у нас это получалось.

Вертолёт продолжал поднимать пыль, камни и песок. Нас уже встречали бойцы, и похоже, это были разведчики Сопина.

— Тащите его! Опять живой, везунчик, — услышал я голос Игоря Геннадьевича.

Только мы запрыгнули в грузовую кабину, как вертолёт поднялся вверх и взял курс на Баграм.

Я уселся на лавку и поблагодарил всех за наше спасение. Кеша пока ещё находился в шоке от увиденного и смотрел в одну точку.

— Вы тут какими судьбами? — спросил я у Сопина, крепко пожимая ему руку.

— «Гуляли». Вот нас домой забирают. По пути словили от тебя выход на аварийной частоте. Как ты говоришь — «своих не бросают», — ответил мне Сопин.

Рад я видеть Игоря Геннадьевича, но у меня больше голова была другим занята.

Как мне сейчас будет объяснять произошедшее Баев, непонятно. Только бы сдержаться и не убить его.