Ярость и разрушение

ГЛАВА 8

От беспорядочной бури эмоций билось сердце и путались мысли. Предчувствие и желание разгорались, расцветая во мне как цветок под солнцем, и ощущение того, что так должно быть, побороло слёзы.

Что бы сделал Зейн, если бы я обернулась в его объятиях, и обхватила руками его шею? Сопротивлялся бы он? Или встретил бы меня не полдороге? Опустил бы губы на мои и поцеловал меня, неважно, что это было запрещено? Прямо здесь и сейчас, когда умирающий Одержимый лежит в нескольких футах от нас, и мы стоим на вонючей аллее, окружённые горами мусора.

Мегаромантично.

Но по позвоночнику всё равно шли мурашки, и моё дыхание перехватывало. Мне было жарко. Так жарко, и внезапно мир вокруг нас перестал иметь значение. Кроме жара и стука моего сердца уже ничего не имело значения.

Рука Зейна напряглась вокруг моей талии, притягивая меня невозможно близко, и между нами уже не осталось места. Я почувствовала, как он двигается позади меня, кончики его волос щекотали мне шею, и потом невозможное, лёгкое как перышко, прикосновение его губ прямо под моим ухом. От желания все мышцы в моём теле напряглись почти до боли.

Это был будильник, который мне был нужен по миллиону причин. Если это всепоглощающее, нереализованное желание исходило от него, это был просто побочный продукт взаимного притяжения. Очевидно, оно существовало между нами, но оно не было, не могло быть, более чем поверхностным.

Мне потребовалось время, чтобы успокоить свои глупые органы, нажать тормоза в поезде желания… но я это сделала.

Я это сделала.

Я открыла глаза и похлопала его по руке.

— Ты собираешься опустить меня или хочешь носить как сумочку остаток вечера?

— Ты обещаешь, что больше не начнёшь бить Одержимого? — он откашлялся, и, когда снова заговорил, ноток в его голосе больше не было. — Потому что ты так и не согласилась.

Я закатила глаза.

— Просто нужно убедиться, что наше мнение совпадает. Ты говоришь, что я не должна преследовать демонов, поедающих щеночков?

— Ты можешь преследовать их, только если пообещаешь убить сразу же, как поймаешь.

— Я, правда, не понимаю, в чём проблема.

— Правда? — он снова наклонил голову и на этот раз мягкие пряди коснулись моей щеки. — Твои действия были слишком агрессивными.

— Охота на демонов предполагает агрессию.

— Не такую. Не настолько жестокую.

Зейн говорил логично, и это раздражало.

— Опусти меня.

Его вздох снова эхом отразился в моём теле.

— Оставайся на месте.

Я повернула голову в его направлении и подняла брови, но не успела я оспорить это, он очень мягко поставил меня на ноги.

Зейн убрал руку с моей талии, и за его рукой по моему телу побежали мурашки. Я вздрогнула, почувствовав короткое прикосновение его ладони к моему бедру.

Он поднял руку, показывая, что снял один из моих кинжалов.

Чёртов Страж.

Сложив крылья, он пошёл к Одержимому. На удивление, он был всё ещё жив, стонал, но дышал.

Ненадолго.

Один быстрый удар и демон стал всего лишь грудой красного пепла, который быстро исчез.

Поднявшись, Зейн посмотрел на меня, и я увидела, как светятся его светло-голубые глаза.

— Вот что ты должна была сделать, когда загнала Одержимого в угол.

Я подумала, что не в мою пользу будет упоминать, что я набросилась на Одержимого, как дикая кошка.

— Спасибо за урок, который мне был не нужен.

— Он был тебе определённо нужен.

Я протянула руку и пошевелила пальцами. Прошло несколько секунд, и я тяжело выдохнула.

— Кинжал.

Он медленно приблизился ко мне, на пути принимая человеческую форму. Чёрная футболка порвалась на спине и плечах, когда он перевоплотился, и теперь выглядела так, как будто она определённо видела лучшие дни.

У Стражей определённо быстро портились футболки.

Его крылья сложились в плечи, исчезая в тонких отверстиях, которые не были бы заметны человеческому глазу, и его рога так быстро пропали, как будто они никогда не дополняли его светлые волосы по плечи.

Боже, он был прекрасен.

И это меня раздражало, он и его… красивые волосы и глаза… и рот… и всё остальное.

Ух.

Я снова пошевелила пальцами.

Он остановился передо мой, всё ещё держа мой кинжал.

— Я знаю, что ты не привыкла к патрулированию, Трин, я не собираюсь стоять и читать тебе лекции.

— Нет? — спросила я. — Кажется, что ты как раз к этому готовишься.

У Зейна очевидно был выборочный слух.

— Одна из причин того, что мы так быстро избавляемся от демонов, это то, что их не увидят люди.

Я посмотрела вокруг, но ничего кроме тёмных очертаний мусорных контейнеров и кособоких теней мешков не увидела.

— Никто не видел.

— Кто-то мог, Трин. Мы неподалёку от улицы. Кто угодно мог бы сюда зайти.

— Это правда похоже на лекцию, — сказала я, проглотив стон раздражения.

— Тебе нужно быть осторожнее, — он положил ручку кинжала в мою ладонь. — Нам нужно быть осторожнее.

— Да, я знаю, — я убрала кинжал, проверив, что он был снова спрятан под краем моей футболки. — Я была сверхосторожна.

— Ты была сверхосторожна, когда избивала Одержимого до бессознательного состояния?

Я кивнула, и телефон у меня на бедре зажужжал. Когда я вытащила его из кармана джинсов, с экрана улыбалось лицо Джады. Мой желудок перевернулся, и я быстро убрала телефон обратно. На этот раз у меня правда была причина не отвечать, потому что я правда сомневалась, что Зейну понравится, если я буду болтать посреди его лекции-нелекции.

Зейн наклонил голову набок, когда я снова посмотрела на него.

— Не хочу говорить очевидные вещи…

— Но ты определённо собираешься.

— Ты ни за что на свете не увидела бы человека, идущего по аллее. Я думаю, ты не заметила бы и Годзиллу.

Я сжала губы в раздражении, отчасти от того, что, во-первых, его слова были правдой, во-вторых, это было смешно, но по большей части от того, что меня всё же ждала лекция.

— Кроме риска разоблачения, мы ещё быстро убиваем, потому что это гуманно, — продолжил он. — Это достойное действие, Трин.

У меня на подбородке напряглась мышца, и я отвела взгляд. Он был прав. Быстрое убийство было достойным и гуманным. Учитывая, что по моим венам текла ангельская кровь, быть достойной и гуманной должно быть заложено в моей натуре. Чёрт возьми, это должно быть моей натурой.

Очевидно, мной управляла жестокая и деструктивная человеческая половина.

— Тобой завладел охотничий инстинкт. Даже если демон хотел перекусить щеночком, — сказал он, и я снова посмотрела ему в глаза. — Такие поступки делают тебя уязвимой, ты отвлечена, более подвержена ошибкам и открыта для нападения. Что, если бы сзади подошёл не я? Что, если бы это был Демон Высшего Уровня?

— Я бы его увидела, и ему бы тоже досталось, — отрезала я. — И тогда бы ты уже оттаскивал меня от него.

Он сделал шаг вперёд.

— Ты можешь быть суперкрутой, но если Демон Высшего Уровня появляется за твоей спиной и ты не готова, то охотятся уже на тебя.

Раздражение сменилось гневом, когда я смотрела не него.

— Ты мой Защитник, Зейн, но ты говоришь как мой телохранитель. Ты мне не отец.

— И, слава Богу, — выпалил он со злостью.

По моим щекам пополз жар, и я закрыла рот.

— Я знаю, что у тебя не было настоящей подготовки, как у остальных Стражей, но я знаю, что ты понимаешь основы, знаешь, что нужно делать, когда встречаешься с демонами. Ты это доказала.

— Тьерри и Мэтью тоже понимали основы.

И Миша тоже, но никто из них не подготовил меня к патрулированию, потому что никто не думал, что мне придётся это делать. Но я знала правила. По большей части, потому что правила исходили из здравого смысла.

— Они говорили о… многом.

— Ты слушала их?

— Конечно, — сказала я, оскорбившись.

Он глубоко и заразительно рассмеялся.

— Ага, не хочу прикидываться детектором лжи, но нужно сказать, что это неправда.

— Ладно. Может быть, я не всё усвоила, потому что я легко отвлекаюсь и страдаю от хронической скуки. Прямо сейчас. Мне скучно от этой беседы, — выкручивалась я. — Поэтому я страдаю.

— Не так, как сейчас страдаю я.

Я ещё сильнее нахмурилась, пока не почувствовала, что моё лицо так и останется помятым.

— Я вообще хочу знать, что это значит?

— Наверное, нет.

Сейчас он был ближе, не более чем в шаге от меня.

— Я понимаю.

— Понимаешь что?

Зейн встретился со мной взглядом.

— Я понимаю, почему ты часами не можешь уснуть.

Я сомневалась, что хотела знать, откуда ему это было известно.

— И я понимаю, почему ты такая разъярённая.

Резко втянув воздух, я отступила от Зейна, будто можно было физически отстраниться от того, что он хотел сказать.

— Я не… — я покачала головой, не желая вступать с ним в этот разговор. — Я не разгневанная. Я вообще-то голодная.

— Серьёзно? — сухо переспросил он.

Я изогнута бровь.

— С чего это ты говоришь так, будто не веришь мне?

— Может с того, что ты съела два хот-дога из уличной палатки менее часа назад.

— Хот-догами не особо наешься. Все знают это.

— А ещё ты съела фри и половину моей фалафели.

— Я не половину съела! Я всего-навсего откусила кусочек, — заспорила я, хотя на самом деле я откусила не разок, а два и три. — Я никогда раньше не ела фалафель, и мне было любопытно. Такое не найдёшь в горах западной Вирджинии.

— Трин.

— И выбивание дерьма из Одержимого бесчеловечный и неподобающий способ сжигать калории. Всё, что я съела, уже использовано, и у меня сейчас нехватка калорий. Я умираю от голода.

Он скрестил руки.

— Сомневаюсь, что калории так работают.

Я проигнорировала это.

— Мы можем снова сходить в то место и съесть ещё фалафели, — сказала я, направившись мимо него. — Я бы не отказалась от порции. А впрочем, мы можем съесть фалафель вместе.

Зейн поймал меня за руку, останавливая. Тепло от его руки и разряд от контакта обескуражили.

— Ты же знаешь, что можешь поговорить со мной, верно? Обо всём, в любое время. Я рядом. Всегда.

В горле встал ком, и я не осмелилась поднять на него глаза. Мои потайные ящики снова начали дребезжать.

Поговорить с ним?

Обо всём?

К примеру, о том, как оказалось, что я вовсе не знала Мишу? Не знала, что мужчина, которого я любила как родного брата, не только ненавидел меня до глубины души, но и организовал убийство моей матери? Рассказать ему, как я возненавидела Мишу за всё, что он сделал, но почему-то до сих пор скучаю по нему? Как отчаянно желала верить, что во всём виновата была связь или что вина лежала на демоне Айме или на ставленнике Предвестника, который заставил Мишу совершить столь ужасные вещи? Неужели Зейн думал, что я могу рассказать ему о своём самом большом страхе, что темнота в Мише существовала всегда, а я просто никогда её не замечала, поскольку всегда, всегда была чересчур поглощена собой?

Или я могу рассказать насколько безмерно благодарна, что связь спасла ему жизнь, но ненавидела то, что это значило для нас — что не могло быть никаких нас — и какой виноватой чувствовала себя за то, что оказалась достаточно эгоистичная, чтобы сожалеть, что он мой Защитник. Рассказать ему как сильно скучала по Джаде и её парне Таю, но что избегала её звонков, поскольку не хотела говорить о Мише. Или что понятия не имела, чего от меня ждали. Как я должна найти и сразиться с созданием, когда даже не знаю, как оно выглядит или каковы его мотивы, в совершенно незнакомом мне городе. Признаться ему о своей боязни, что моё ухудшающееся зрение будет становиться всё хуже и хуже, и я потеряю способность сражаться, выживать и быть… быть независимой.

Должна ли я поделиться с ним, что меня до ужаса пугала вероятность его гибели из-за меня, как это едва не случилось в ту ночь у дома сенатора?

Пульс подскочил, словно я уже милю пробежала. Я покачала головой.

— Не о чем разговаривать.

— Чертовски много есть что обсудить, — парировал он. — Я давал тебе время. Ты нуждалась в этом, но ты должна поговорить об этом. Поверь мне, Трин. Я тоже терял людей. Некоторые умирали. Некоторые живы. Я знаю, что происходит, когда ты не позволяешь себе поскорбить и выпустить гнев.

— Здесь нечего обсуждать, — повторилась я, мой голос был едва ли громче шёпота.

И потом я повернулась к нему, мой желудок забурлил.

— Я в порядке. Ты в порядке. Мы бы уже могли есть фалафель, а ты оттягиваешь праздник фритюра.

Нечто свирепое вспыхнуло в его волчьих глазах, мгновенно сделав их светящимися, но потом он отпустил мою руку и что бы это ни было… оно исчезло.

Прошёл миг, и затем он сказал:

— Сначала нам надо зайти домой.

Я с облегчением вздохнула. Архивный шкаф в моём сознании перестал сотрясаться.

— Зачем? Переодеть тебе футболку? — я направилась в сторону улицы. — Нам надо носить с собой запасные.

— Мне нужна новая футболка, но вернуться нам надо из-за твоего запаха и тебе надо принять душ.

— Офигеть.

Я посмотрела на него, когда он нагнал меня. Я разглядела полуухмылку на его лице.

— Хороший способ пристыдить меня.

Дойдя до тротуара, я огляделась по сторонам, прежде чем вышла на улицу. Я не хотела на кого-нибудь налететь в спешке. Я быстро заморгала, пытаясь привыкнуть к яркому свету фонарей, автомобильных фар и освещённых витрин магазинов.

Не особо помогло.

— Твой запах приводит меня в чувства.

— Господи, — пробормотала я.

— Какое он отношение имеет к твоему смраду? — подначил он.

— Там в аллее, мне показалось, у тебя не возникло никаких проблем с тем, как я пахну, — подметила я. — Знаешь что, когда ты поднял меня и держал, словно я была одной из тех вещиц, которые люди используют для носки малышей.

— Запах затуманил мои суждения.

Я разразилась смехом, и теперь под ярким светом фонарей я смогла увидеть явную ухмылку на его лице.

— Ну, раз уж тебе так хочется убедить себя в этом.

— Хочется.

Я сжала губы, решив, что лучше проигнорировать всё это. Зейн держался рядом со мной, пока мы шли в сторону его дома. Он по краю тротуара у дороги, я же на расстоянии вытянутой руки от зданий. Идя подобным образом, для меня было проще отслеживать людей, и я не врезалась в них. Я никогда не рассказывала об этом Зейну, но он видимо довольно быстро уловил мои предпочтения.

— Кстати, в чём ты вывалялась на аллее? — спросил он.

— В луже плохих жизненных решений.

— А. Мне всегда было интересно, как это пахнет.

— Теперь ты знаешь.

Несмотря на тот факт, что от меня разило зловониями, я посмотрела на него и захихикала. Чёрная футболка, которую он надел сегодня, была замызгана, но кожаные брюки выдержали постоянное обращение из человека в Стража и обратно, наверное, именно поэтому он надевал их на патрулирование.

И я совсем не жаловалась на них. Совсем.

Я могла вообразить, что, не учитывая то, что от меня пахнет, и я наполовину без майки, мы привлекали много внимания. Но опять же, я была уверена, что люди видели и более странные вещи в городе, и они определённо пахли хуже. Я гадала, понимает ли кто-нибудь, кто он на самом деле.

— Люди тебя узнают? — спросила я тихим голосом.

— Не уверен, но никто из видевших меня в человеческой форме, не спрашивал, был ли я Стражем, — ответил он. — А что?

— Потому что ты не похож на остальных людей.

Я знала, что Стражи редко перевоплощаются на публике. Они избегали этого из соображений безопасности, потому что всё ещё оставалась секта фанатиков Божьи дети, которые верили, что Стражи были демонами и их надо истребить.

Он убрал прядь волос с лица.

— Не уверен, что это комплимент.

— Это не оскорбление.

Мне показалось, я увидела усмешку, прежде чем он отвернулся, чтобы осмотреть улицу.

— Почему я не похож на остальных людей? — спросил он. — Я думаю, что смешиваюсь с толпой.

Я фыркнула. Как поросёнок.

Красавчик.

— Ты бы не смешался с толпой, даже если бы оделся в бумажный мешок, — сказала я.

— Ну, тогда бы я точно не смог, — ответил он, и я услышала в его голосе улыбку. — Если кто-то ходит в бумажном мешке, его определённо заметят.

Я сразу же представила Зейна в одном бумажном мешке, и я почувствовала, как начали гореть щёки. Я ненавидела себя даже за то, что привнесла этот образ во Вселенную.

— Ты тоже не похожа на остальных, — сказал он, и я рывком обернулась в его направлении.

— Потому что я воняю как мусор годовалой давности?

Зейн рассмеялся, от глубокого звука у меня внизу живота пошли интересные мурашки.

— Нет, — сказал он, останавливаясь на оживлённом перекрестке. — Потому что ты прекрасна, Трин. В тебе что-то есть. Это искра изнутри. Свет. Нет никого, кто бы этого не замечал.