Ярость и разрушение

ГЛАВА 42

Хуже всего было не то, что я оказалась заключена в сломанном теле. Мой ад был в том, что я не могла убежать от горя, разъедающего мою душу. Я думала, что пережила величайшую потерю, когда умерла мама, потом Миша, но я была не права. Не то, чтобы те потери были менее разрушительными, но это было… слишком.

Жизнь стала чистилищем.

В течение нескольких часов, которые превратились в несколько дней, я узнала, что на мне может зажить любая рана, если она не смертельна. Сломанные кости снова срастались и вставали в суставы, из которых их вырвали. Разорванная плоть сшита без помощи иглы и нитки, что-то, о чём я не знала, было возможно, и, очевидно, Мэтью тоже, который зашивал многие мои раны в прошлом. Теперь я поняла, почему Жасмин была так удивлена раной в голову, которую я получила той ночью в туннеле. Разорванные вены и нервы вновь соединились, возвращая ощущение в давно онемевшие места.

Процесс был болезненным.

Потеряв сознание только тогда, когда этого стало слишком много, и мне нужно было избежать жгучих булавок и игл вдоль моих конечностей, когда поток крови вернулся, я бодрствовала большую часть исцеления. Я проснулась, когда Лейла села рядом со мной со слезами на глазах и сказала, что Зейн ушёл.

Часть меня уже знала это, и ей не нужно было вдаваться в подробности. Прошло уже слишком много времени. Когда Стражи умирали, их тела проходили через тот же процесс, что и человеческое тело, за исключением того, что это происходило намного быстрее. Через день от него останутся только кости, а прошло уже много дней. Зейн исчез. Его смех и улыбка, которая всегда заставляла мой желудок и сердце делать странные, удивительные вещи. Его странное чувство юмора и доброта, которые отличали его от всех, кого я знала. Его интеллект и бесконечная преданность. Его яростная защита, которая была очевидна до того, как мы были связаны, что-то, что раздражало меня так же сильно, как и укрепляло. Его тело, кости и красивое лицо… Всё это исчезло ещё до того, как я пришла в сознание.

Я закричала.

Я закричала, когда оглядела комнату и не увидела его духа или призрака, застрявшего в ужасном месте, испытывая одновременно облегчение и опустошение.

Я кричала до тех пор, пока мой голос не сорвался и горло не запылало. Я кричала до тех пор, пока не потеряла возможность издавать звуки. Я кричала до тех пор, пока не вспомнила о сенаторе и, наконец, по-настоящему не поняла, насколько глубоким может быть порез от такой боли. Как это может заставить человека сделать что угодно, абсолютно что угодно, чтобы вернуть любимого.

Я кричала, понимая, что моё решение удержать его, держать снаружи, могло привести к его смерти так же точно, как и влюблённость в него, а может быть, даже больше. Что это было неправильно, и я должна была знать, не должна была пытаться убедить себя, что то, что было правильным, может быть неправильным. Я никогда не узнаю, был бы другой исход, если бы он пошёл с нами, или это привело бы к более ранней смерти.

Я кричала до тех пор, пока это не стало слишком сильным, пока не почувствовала острую боль в руке, а затем не было ничего, кроме темноты, пока я снова не проснулась, только чтобы понять, что чистилище было поймано в ловушку горем, печалью и гневом.

Гавриил был прав в одном. Я была озлоблена и жаждала мщения. Я хотела отомстить архангелу и даже Богу за создание правил, которые в конечном итоге ослабили Зейна, но я хотела вернуть Зейна ещё больше, и должен был быть способ. Этого не может быть. Я отказывалась принять это. Я не могла. Не тогда, когда я думала о том, как он сказал, что отправится на край света, чтобы найти меня, если меня схватят. Как он поклялся, что не остановится ни перед чем, чтобы вернуть меня, даже из лап смерти.

Боль в костях и коже, восстанавливающих себя, стала топливом. Вернуть Зейна — это всё, о чём я могла думать. Я не разговаривала ни с Ротом, ни с Лейлой, когда они навещали меня, ни после того, как они сказали мне, что Зейн ушёл. Я даже не разговаривала с Арахисом, когда он призраком входил и выходил из комнаты.

Я планировала.

Я планировала, когда день снова сменился ночью, и звёзды, которые Зейн задумчиво приклеил к потолку, начали мягко светиться. Созвездие Зейна. Моё сердце снова разбилось. Слёзы хлынули, но не упали. Я уже не думала, что можно плакать. Колодец был пуст. Точно так же, как моя грудь, где когда-то была связь, но она медленно наполнялась бурей эмоций. Какие-то были горячими. Какие-то ледяными. Глядя на эти звёзды, я понимала, что уже не та, что прежде. Борьба сломила меня. Боль изменила меня. Смерть Зейна изменила меня.

И мои планы вдохнули в меня жизнь. Мне просто нужно было моё тело, чтобы попасть на борт.

Мягкое прикосновение к моей руке привлекло мой взгляд. Он был встречен мельканием розового языка.

Я понятия не имела, почему Бэмби лежала со мной в постели, вытянувшись и прижавшись к моему боку, как собака, но когда я проснулась до этого и обнаружила её там, я не испугалась.

Сделав неглубокий вдох, я подняла пальцы на левой руке. Они одеревенели и болели. Я попыталась пошевелить рукой. Вспышка боли пробежала по моему плечу, но это было совсем не то, что раньше. Я согнула руку в локте, поморщившись, когда только что заживший сустав подвинулся, и положила ладонь на ромбовидную головку Бэмби. Её язык ещё раз высунулся, и её пасть открылась, как будто она улыбалась, и потом она положила голову мне на живот.

Её чешуя была гладкой и всё же грубой по краям. Я лениво проводила по ней пальцами, и Бэмби, казалось, нравилось внимание. Когда мои пальцы замирали, она подталкивала мою руку.

Через некоторое время я уже могла двигать ногами, сгибая то правую, то левую.

Через некоторое время дверь приоткрылась, и в комнату просунулась голова Лейлы.

— Ты проснулась.

— Я…

Поморщившись, я прочистила горло. Мой голос всё ещё был хриплым.

— Да.

— Хочешь, составлю компанию?

Не особенно, но нам нужно было поговорить. Где-то был Гавриил и его безумные планы, с которыми кто-то должен был разобраться. А потом были мои планы.

— А где… Рот?

— Он здесь. Давай я приведу его, а ты что-нибудь выпей.

Она вышла и вернулась через несколько минут с большим бокалом и принцем демонов на буксире.

Когда он подошёл ближе, мне показалось, что он изменился, словно постарел на десять лет. Это были его глаза. Появилась усталость, которой раньше не было. Арахис последовал за ним, задержавшись у изножья кровати и уставившись на змею.

— Я не подойду ближе, — сказал он.

Бэмби наклонила голову в его сторону, шевеля языком. Она могла видеть его. Интересно.

Лейла села рядом со мной.

— Это имбирный эль. Я подумала, что это будет полезно для твоего желудка.

— Спасибо.

Я подняла голову и начала было садиться, но Лейла поднесла мне чашку ко рту, не давая мне пошевелиться. Я жадно пила, хотя он жёг мне горло.

— Вижу, кто-то составил тебе компанию, — Рот прислонился к стене, скрестив ноги.

— Да, это так, — я откинула голову на подушку. — С Кайманом… всё в порядке?

— С ним всё в порядке, — ответил он.

— Хорошо, — я прочистила горло. — Нам нужно… поговорить о Гаврииле.

Лейла поставила стакан на тумбочку рядом с маминой книгой.

— Не сейчас.

— Сейчас, — ответила я.

Бэмби подтолкнула мою руку, и я снова погладила её по голове.

— Что-нибудь случилось?

Лейла покачала головой и начала крутить светлые пряди своих волос.

— Я патрулировал, — последнее слово Рот произнёс так, словно оно было на иностранном языке. — После всего, что случилось, я…

Он не закончил, но мне показалось, что я поняла, что он хотел сказать. Что ему нужно что-то делать.

— Гавриила не видели. Стражей не убивали, — продолжала Лейла, глядя на Рота. — Нам удалось закрыть школу.

— Как?

— Я вернулся на следующую ночь, устроил небольшой пожар, который мог нанести серьёзный ущерб классам. — Рот усмехнулся.

Умная идея, поскольку все эти призраки были злом до мозга костей. Ни один человек не должен входить в эту школу.

— А как насчёт Стейси и её диплома?

— Она заканчивает летний курс в другой школе.

Лейла посмотрела на Бэмби, которая, казалось, мурлыкала. Как кошка.

— Она хотела быть здесь, но она…

Лейле не нужно было заканчивать. Я уже знала. Стейси было больно. Это я могла понять.

— Я думаю, что уничтожила большую часть Людей-Теней.

Я дошла до сути этого разговора, наблюдая, как Арахис смотрит на змею.

— Призраки всё ещё там, и я думаю, что Гавриил приведёт ещё больше Людей-Теней. Не знаю почему, но я нужна Гавриилу живой. По крайней мере, до Преображения.

— До Преображения осталось чуть меньше месяца, — сказал Рот, скрестив руки на груди. — Через пару недель мы либо найдём способ остановить Гавриила, либо начнётся конец.

Я закрыла глаза.

— Я не могу… остановить его.

— Тринни, — сказал Арахис. — Не говори так. Ты можешь.

— Я не могу, — я ответила ему так, что Лейла и Рот даже не заметили. — Он Архангел. Ты же видел, на что он способен. Даже с ангельскими шипами нам придётся подобраться к нему поближе. Мне придётся подобраться к нему поближе. Его невозможно победить.

Открыв глаза, я уставилась на звёзды. Было трудно признать это, зная, что я больше не являюсь вершиной пищевой цепи, но это была правда.

— По крайней мере, сама я не могу. Я больше не связана, и я сомневаюсь, что мой отец свяжет меня с другим Стражем. Это слишком большой риск, если Гавриил почувствует его и решит использовать его кровь, вместо моей. Я не слабая, но и не такая сильная, какой была, когда была связана. Даже тогда я не смогла бы одолеть Архангела в одиночку.

— Значит, нам нужно найти способ ослабить его или заманить в ловушку, — предположила Лейла. — Должно же быть что-то.

— Есть, — сказал Рот. — Я знаю одну вещь, которая может уничтожить Архангела.

Мой взгляд переместился на него.

— Что это? Ещё один Архангел? Очевидно, никто из них не хочет вмешиваться. Мой отец даже не…

Я сжала губы, морщась от боли в челюсти.

— Они не собираются вмешиваться. Всё зависит от меня.

— Я не говорю о тех самодовольных и совершенно бесполезных ублюдках, которые создали своего собственного маленького доморощенного террориста, — его янтарные глаза горели. — Я говорю о том единственном существе, которое ничего так не любит, как убить одного из своих собратьев.

Лейла изогнулась в талии, и на её бледном лице появилось понимание.

— Ты не можешь думать о том, о чём я думаю.

— Я не просто так думаю, — сказал он. — Я планирую это, коротышка.

— Люцифер, — прошептала я. — Ты говоришь о Люцифере.

— Святые леденцы, — прошептал Арахис.

Улыбка Рота была чистой жестокостью.

— Я говорю не только о Люцифере. Я говорю об освобождении его. Всё, что нам нужно сделать, это убедить его, и я не думаю, что это будет трудно.

— Но он не может ходить по Земле в своём истинном обличье, — рассуждала Лейла, когда я откинулась на подушку. — Если он это сделает, это заставит библейский Апокалипсис вступить в игру. Бог никогда этого не допустит.

— Назовите меня сумасшедшим, но я сомневаюсь, что Бог согласен с тем, что Гавриил пытается показать Небесам средний палец, — возразил Рот. — Если Небеса закроют свои врата, ни одна душа не сможет войти. Те, кто умрёт, окажутся в ловушке на Земле. Они либо превратятся в призраков, либо, что ещё хуже, будут втянуты в Ад и испорчены. Кроме этого, ни в чём не было бы смысла. Жизнь, по существу, прекратится после смерти. И смерть будет происходить с такой скоростью, какой мы никогда раньше не видели, потому что, когда ангелы заперты, ничто не остановит демонов, кроме Стражей. Земля превратится в Ад.

Гавриил так и сказал.

— Но почему Люцифер захочет остановить это? — спросила Лейла. — Похоже, для него это прекрасное время.

— Потому что это не его идея, — сказал Рот. — Если Гавриил и Баэль преуспеют? Его самолюбию будет нанесён удар, который, я не уверен, он сможет пережить. Есть место только для одного Ада и одного правителя Ада. Его тронный зал увешан головами демонов, которые думали, что смогут захватить власть.

Беспокоило ли меня то, что я вроде как хотела увидеть его тронный зал?

Возможно.

— Значит, мы застряли между одним возможным Армагеддоном и другим возможным Армагеддоном? — Лейла откинулась на спинку стула.

— В значительной степени, — он кивнул. — Либо мы будем сидеть, сложа руки, и ждать, пока Земля не отправится в Ад….

— Или мы принесём Ад на Землю, — закончила она. — Ты думаешь, что сможешь убедить его?

— Почти уверен, — он потёр пальцами подбородок. — Мне просто нужно поговорить с ним и надеяться, что он в хорошем настроении.

Лейла рассмеялась, но это был слегка безумный смех.

— Сделай это, — сказала я, выпрямляя спину, хотя это причиняло огромную боль.

Бэмби подняла голову и посмотрела на меня так, словно не считала, что сидеть это мудрая идея.

— Поговори с Люцифером. Убеди его. Но есть ещё кое-что, чего я хочу.

— Всё, что угодно, — поклялся Рот, и я сомневалась, что он часто так делал. Идеально.

— Мне нужен Зейн, — сказала я.

— Тринити, — прошептала Лейла. — Он…

— Я знаю, где он находится. Я знаю, что его нет. Я хочу, чтобы он вернулся.

Моё сердце заколотилось, голос Зейна был настолько болезненно реален в моих мыслях, что я сделала резкий, ломкий вдох. Не было бы ничего, что могло бы меня остановить.

— Я верну его.

Рот подошёл к кровати и сел. Его фамильяр шевельнулся по другую сторону от меня.

— Тринити, если бы я мог это сделать, я бы так и сделал. Я сделал бы это для вас обоих. Клянусь, но не могу. Никто…

— Это неправда, — я встретила его янтарный взгляд. — Жнец может. И прежде чем я сделаю хоть что-то для своего отца или для человечества, я хочу Зейна. Я хочу, чтобы он вернулся, живой, и меня не волнует, насколько эгоистичной это делает меня, но он заслуживает того, чтобы быть здесь, со мной, — мой голос дрогнул, и Рот и потупил взгляд. — Я заслужила это, и проклятый Мрачный Жнец вернёт его мне. Скажи мне, где его найти и как с ним связаться.

Лейла надолго закрыла глаза, а потом спросила:

— Ты видела его после того, как проснулась?

— Нет.

— Значит ли это, что он перешёл границу? — спросила она.

— Вполне возможно, — ответил я. — Но Зейн сказал, что даже смерть не остановит его. Он бы не перешёл на другую сторону.

Ты же знаешь, что это не всегда так, прошептал глупый голос разума.

Люди всё время неожиданно умирали, люди, у которых ещё были планы и любимые. Пока люди были живы, они полностью верили, что вернутся, если смогут, но большую часть времени люди менялись, когда входили в свет. Их желания и потребности остались, но они перешли в великое запредельное, и что бы это ни было, изменяло их.

Но Зейн не вернулся, даже как дух, и я полностью верила, что если бы он пересёк границу, то сделал бы это, даже если бы хотел убедиться, что со мной всё в порядке.

— Но что, если он перешёл границу? — тихо спросила Лейла. — А что, если он обрёл покой? Счастье?

Мой взгляд заострился на ней, а в груди образовалась пустота.

— А что, если он действительно в порядке? И он ждёт тебя, когда придёт твоё время, — слёзы наполнили её глаза. — А можно его оттуда забрать?

Нет.

Да.

Комок застрял у меня в горле. Что, если он был в… Нет. Я не могла позволить себе так думать. Я слишком сильно хотела его вернуть. Без него я бы не справилась. Я просто не могла.

— Он хотел бы вернуться ко мне, — сказала я. — Не думаю, что он перешёл границу, — узел расширился, выталкивая болезненные слова. — Я так и не сказала ему, что люблю его. Я должна была сказать ему об этом, но не сказала, и его последними словами были слова, что всё в порядке… — мой голос дрогнул, и я закрыла рот.

Прошло несколько секунд, прежде чем я снова смогла заговорить.

— Я верну его.

— Трин, — прошептал Арахис, и я посмотрела на него. — Подумай о том, что ты говоришь. О том, что ты собираешься сделать.

— Я думала об этом, — сказала я ему и посмотрел на Рота. — Это всё, о чём я думала. Я знаю, что это значит.

Это будет нелегко.

Это было бы чертовски невозможно, и я понятия не имела, вернётся ли Зейн ко мне как Страж или как мой Защитник, но это был бы мост, который мы пересекли бы вместе.

Потому что я добьюсь успеха. Гавриил ошибся. Ярость и разрушение не развратили меня. Они питали меня. Я сделаю всё, что угодно, отдам всё, чтобы вернуть Зейна. Всё что угодно. Потому что мы обещали друг другу вечность, и так или иначе мы её получим.

Рот медленно поднял на меня взгляд, а затем, спустя целую вечность, кивнул.

— Я расскажу тебе, как его найти.

И он это сделал.