Японская война 1905. Книга седьмая

Глава 7

– Перегруппировка! – Буденный остановил броневики, а потом отменил последние приказы об отправке отдельных отрядов.

Если их соседей поймали в ловушку, то и их самих наверняка ждали подобные сюрпризы. Терять людей и машины, просто упершись в устав, в такой ситуации было бы просто непозволительно. А еще... Семен теперь начал сомневаться и в том, что тот самый первый сигнал о продолжении атаки от Славского тоже был настоящим.

И вот развилка. Плюнуть на все планы и прорываться к своим или поверить в них? Поверить, что они тоже разберутся и тоже начнут искать способы исправить ситуацию. Осторожность – это неплохо, но он знал, что может больше. Тем временем все броневики отряда остановились, и Буденный поспешил вызвать старшего связиста.

– Капитан, – смерил он взглядом Чернова, как только тот подошел.

– Да? – тот иногда забывался и не следовал субординации, но на это уже привыкли не обращать внимание.

– Мне нужно проверить, ведется ли с нашей стороны какая-то передача, – объяснил свою задумку Буденный.

– Связи же нет, – удивленно ответил Чернов и почесал затылок.

– У нас нет, – осторожно заметил Буденный. – Но если против нас играет генерал, то он точно захотел бы знать, что мы делаем в любой момент времени. И вряд ли бы стал использовать для этого права наблюдателей. Понимаете?

– Не очень.

– Я остановился, я отдал необычные приказы – полно поводов поскорее кого-то об этом известить. И теперь всего-то и надо, что проверить, не передает ли кто-то об этом сообщения. Это же возможно?

– Если использовать обычный приемник без фокусировки пьезокристаллом, то сам факт передачи я засеку. Но кто и где, сказать уже не получится.

– Последнее и не нужно. С этим, если что, я уже и сам справлюсь.

Буденный несколько раз сжал кулаки, выдохнул и приказал отправить еще людей, чтобы протянули телеграфные провода сначала до ближайшей батареи соседнего отряда, а потом и дальше. Если сработает, будет запасным планом, а нет... Чернов замахал руками – есть сигнал! Дальше было несложно: передатчик – штука немаленькая, в кармане не спрячешь, в кустах, учитывая, что они на колесах, тоже. Значит, доработали один из обычных аппаратов.

– Построиться, – Буденный лично шел от машины к машине.

Экипажи выходили, а Чернов залезал внутрь и проверял эфир. Три попытки закончились ничем, а вот в машине поручика Свердлова при включении радио неожиданно не оказалось никаких шумов.

– А заодно вы нашли вот это, – связист-шпион с каменным лицом сделал шаг вперед и протянул конверт, где были отмечены позиции будущих засад, а еще... трое предателей.

Тоже условных, которые должны были выдвинуться в те самые точки, скрутить тех, кто ничего не подозревал, а потом встретить своих же огнем из пушек. Вроде бы все это и учения, игра, но сердце Буденного невольно заныло от мысли о том, что кто-то даже так пошел против своих же. На такие роли ведь не назначают приказом: всегда только добровольно.

– Почему согласились? – Семен даже позвал эту троицу и решил лично разобраться в причинах. – Почему?

Он еще раз обвел взглядом их лица. Японцы – от осознания того, что это не совсем свои, было немного легче. Молодые – еще одна причина, почему их так легко оказалось сбить с пути. Умные – всех троих Буденный помнил с полигонов, и там они показывали чуть ли не лучшие результаты. А вот это уже неприятно.

– С нами говорил сам генерал, – начал первый. – Спросил, сможем ли мы предать своих, и...

– И вы согласились? – удивился Буденный.

– Я отказался, но тогда он напомнил про семью. У меня отец потерял ногу, мать болеет, еще дед и две младшие сестры. Генерал спросил, что если бы враг угрожал им смертью, и единственным способом их спасти было выполнить то, что он говорит...

– И вы согласились? – повторил Буденный.

– Да! – решительно рубанул японец. – Я решил, что так было бы честно. Не смогу предать семью, но... Генерал также сказал, что это не дорога в один конец, что есть варианты. Тогда я не понял, но сейчас, когда вы нас раскрыли, все встало на свои места. Я ведь не один.

– Не один, – понял все и Буденный. – Если будет нужно, армия прикроет. Считай, что я передал по телеграфу приказ, и ближайший патруль присмотрит за твоими. Всех до конца похода возьмем на казенный кошт.

Японец кивнул, облегченно выдыхая, а Семен уже с надеждой посмотрел на его товарища.

– Меня генерал спросил, готов ли я один раз послужить врагу за десять тысяч иен, я отказался. А потом он предложил миллион и попросил подумать, скольким людям я на эти деньги смогу помочь. Да, кто-то погибнет из-за моего решения, но сейчас весь юг Кюсю живет за чужой счет. Недавно был шторм, поставки хлеба и риса задержали, и целые деревни несколько дней сидели с пустыми животами. А с деньгами, своими деньгами – я смогу это исправить, – японец замолчал, а потом с вызовом посмотрел на всех остальных.

Вот только Семен увидел в его взгляде и кое-что другое. Японец знал, что ошибается, но пока не понимал, в чем именно, и страстно надеялся, что кто-то найдет и расскажет ему об этом.

– Дурак ты, – вместо Буденного ответил первый японец. – Деньги – это как те же корабли с рисом. Чужая сила, которая может в любой момент кончиться, и все. Чтобы жить, чтобы будущее зависело только от тебя, нужно сначала встать на ноги. А потом защитить это свое право не гнуть спину. Только в таком порядке.

Удивительно, как много можно увидеть в других, когда начинаешь признавать свои собственные слабости.

– А ты? – Буденный тем временем повернулся к третьему японцу. – Что-то мне подсказывает, что тебя генерал выбрал тоже за какую-то особенную причину.

– Меня он спросил, согласился бы я за дворянский титул, – смутился тот. – У нас их отменили, но люди-то помнят! Я задумался, и он решил, что этого будет достаточно, чтобы я получил свое отдельное задание, вот только...

Японец сначала замолчал, но потом бросил взгляд на своих товарищей, которые не стали ничего утаивать.

– Говори, – подбодрил его первый.

– А еще я подумал, что с титулом меня могли бы представить самой принцессе Казуэ. И она опять же могла бы посмотреть на меня не просто как на одного из тысяч обычных солдат, а как на мужчину. Так-то бабушка всегда говорила, что я красивый.

– Все понятно: медовая ловушка, – хмыкнул Чернов.

– Все понятно: идиот, – сделал свой вывод Буденный, но тут же постарался пояснить свои слова. – Я про то, что иногда не нужно обещать ничего конкретного. Говори, что хочешь, а люди в меру своих собственных фантазий и желаний все додумают.

– И что со мной будет? – осторожно спросил третий японец. – С нами со всеми.

Даже на учениях вопросы чести для многих были слишком личными. И вроде понятно, что предательство это ненастоящее, но люди все равно волновались.

– То же, что и с остальными, – решил Буденный. – Пойдете в атаку, проявите себя. Кстати, если станешь героем – принцесса тебя однажды обязательно наградит. И поверь – на героев всегда смотрят по-особенному.

***

Маневры закончились очень хорошо.

В каждой из трех атакующих группировок смогли выяснить, что их ведут в ловушку. Потом наладили связь: сначала по проводам, потом с помощью захваченных у моих «шпионов» чистых передатчиков. Новый план атаки должен был даже в теории привести к успеху, но... Немного мои командиры все-таки не дожали.

– Итак, почему ваше наступление провалилось? – я начал с Кондратенко.

Герой Порт-Артура нахмурился – было видно, что подобные учения ему лично совсем не понравились – но тянуть с ответом не стал.

– Потому что вы подсадили ко мне в штаб человека, который в самый ответственный момент катнул гранату и сказал, что мы все убиты.

– Такое невозможно в реальной войне?

– Сразу столько предательств за раз? Это точно перебор.

– А по отдельности? Было бы сильно лучше? И ладно, если бы в итоге был потерян всего лишь один из десятка бродов через реку – их для того и атакуют сразу несколько, чтобы точно где-то прорваться. А если вот так же выпадет из дела рота, что вы отправите блокировать железную дорогу, по которой пойдут вражеские подкрепления? Здесь уже одна неудача могла бы поставить под удар весь корпус. Или ваша смерть... Пусть не из-за предателя, а будет просто случайный снаряд. Почему ни один из офицеров на местах так и не сумел довести поставленные перед ним задачи до конца?

– После всех ловушек до этого, – заметил Мелехов, которого точно так же вывели из игры в последний момент, – они снова решили, что вы водите нас за нос, и предпочли сохранить силы и отступить.

– Отступление точно было лучше, чем топтание под вражеским огнем, – я понимал, что тот же Кондратенко не мог отвечать за доставшихся ему офицеров, но и игнорировать эту ошибку было нельзя. – Однако давайте посмотрим на наших чемпионов.

Я повернулся к последней группе. Славский, Буденный, Врангель – первого, как и других командиров, вместе со штабом условно застрелили, но остальные не растерялись. Оба броневых полковника, даже оставшись без общего командования, смогли сохранить связь и организовать прорыв вражеских позиций.

– ...Тактическое и стратегическое видение, а главное, самостоятельность в принятии решений и умение действовать в отрыве от других сил, – подводил я итоги. – Вот ключевые качества, которые мне хотелось бы видеть у своих офицеров. Чтобы каждый полк, каждая рота могла решать любую необходимую задачу на своем уровне. Поэтому главные выводы после этих маневров – это что?

– Доработка станций связи под несколько диапазонов, – улыбнулся Чернов, которого я тоже позвал на итоговый разбор.

– Более плотное взаимодействие с небоевыми частями, – нахмурился и тут же выдохнул Кондратенко. – Раньше казалось – не забыл про кавалерию с артиллерией, и ладно. Потом приходилось держать в уме парней с лопатами и саперов. А сейчас – без разведки, причем как военной, так и внутренней, никуда.

Я обвел взглядом остальных – никто не спорит, все согласны.

– Тогда позвольте пригласить сюда Лавра Георгиевича, – я позвал сидящего до этого в отдельной комнате Корнилова. – Именно он после отъезда Алексея Алексеевича помогал мне устроить вам это испытание. И теперь, надеюсь, каждый из вас потратит время и еще отдельно с ним пообщается, чтобы наладить у себя работу соответствующих ведомств.

– Сделаем, – первым ответил Славский, все повторили, а потом в повисшей тишине раздался встревоженный голос Буденного.

– Ладно, с этим-то все понятно, но на маневрах кто победил? Кого в Америку-то отправим?

***

Алексей Алексеевич Огинский сидел на палубе «Ниппон-Мару». Вернее, над палубой, взгромоздившись на временную пристройку, которую поставили, чтобы прикрыть занимающих весь корабль людей. 300 человек наверху и девять сотен в трюме – почти полная загрузка с расчетом на то, как этот и подобные корабли будут использоваться во время будущего десанта.

– Тесновато, – на деревянную балку рядом с Огинским забралась Казуэ и пристроилась рядом. – И долго вы готовили подобный корабль?

– Два месяца, – ответил после небольшой паузы поручик. Некоторые вещи уже можно и даже нужно было рассказывать. – Надо было ведь не просто собрать все узлы в единичном экземпляре, но и подготовиться к тому, что их придется ставить на десятки кораблей. Это с грузами относительно просто: нагнал нужное количество торговцев, забил их, благо после того как мы стали использовать контейнеры не только для угля, дело пошло быстрее – а вот люди...

– А что люди? – удивилась Казуэ. – Когда маршал Ояма перевозил солдат в Корею и Маньчжурию, вроде бы ничего особо не переделывали. И людей влезало почти столько же.

– Ага, и санитарные потери всего за пару дней пути составляли до двадцати процентов, – возразил Огинский. – Ведь что тут было раньше? Кровати в несколько ярусов в трюме, а на палубе все впритирку – головы к ногам. Не пошевелиться, воздуха не хватает, еще и туалет рядом. Запах, миазмы, вам еще повезло, что потеряли в итоге так мало. А нам плыть восемь с половиной тысяч километров. Транспорты в экономном режиме идут 8-10 узлов, а 8 узлов, то есть 15 километров в час – это 24 дня пути. Мы, конечно, будем целить в скорость в 10 узлов и 19 дней дороги, но все равно это очень много.

– Значит, те площадки на каждой палубе – это чтобы люди не сходили с ума и немного двигались?

– Это тоже, а еще под ними мы расположили двигатели для вентиляторов, которые гонят внутрь корабля свежий воздух. С ним и жить легче, и всякая гадость вроде плесени и, как говорит генерал, респираторных зараз липнуть не будет. Там же туалеты с морской откачкой... ты понимаешь чего. И запасы хлорной извести для дезинфекции. В этом плавании мы должны проверить, насколько все это работает, чтобы основной флот смог учесть возможные ошибки и избежать лишних жертв.

– Такие туалеты вроде бы англичане используют, – задумалась Казуэ, выделив в истории самое интересное. – Кто бы мог подумать, что это так важно. А что за отдельный блок на корме?

– Для больных, – пояснил Огинский. – Как бы нам этого ни хотелось, но не бывает все идеально. Значит, кто-то точно захворает, а чтобы в таком тесном пространстве это не превратилось в эпидемию, без разделения больных и здоровых не обойтись. Также там, чтобы раскидать вес по кораблю, поставили и механизмы для очистки воды: ничего сложного, песок и уголь, но, как показали исследования, самую гадость из воды они убирают.

Девушка молчала, переваривая новую информацию. Явно вспоминала, что обычная вода идет только на мытье рук, а для питья ее еще и вскипятят, благо котлы корабля решали любые проблемы с температурой.

– Столько всего сделано, и только чтобы никто не заболел. Кстати, я оценила, как Макаров поставил водоочистку для своего города и эту же систему после тестов засунул на корабли. Все военное для мира и все мирное для войны...

Огинский хотел было обсудить с Казуэ стоящие перед ними задачи, но девушка попросила немного времени обдумать что-то свое и спрыгнула обратно на палубу. Поручик не стал спорить: плыть им еще долго, так что время точно было. Он еще немного посидел наверху, потом прошелся по всем палубам, проверяя работу механизмов и следование инструкциям.

Не зря: пара человек попытались пойти есть, не помыв руки, при том что все проходили инструктаж перед плаванием. Ведь и словами, и картинками показывали, как даже один человек, заленившись, может заразиться и подставить весь корабль. Все покивали, подписали грозные бумаги и все равно при первом же случае попытались сделать по-своему. И суток пути еще не прошло!

В этот момент Огинский даже пожалел, что сначала Александр II отменил телесные наказания в армии, а в прошлом году Николай II сделал то же самое для флота.

– На сегодня и завтра ваше отделение лишается своего выхода на плац, – озвучил он продуманное на подобный случай решение, и неожиданно в глазах всего десятка появились самые настоящие разочарование и обида.

Такие, каких не увидишь и перед десятком розог. И перед двумя десятками. Похоже, всего половины дня в море хватило, чтобы люди оценили ту короткую возможность хоть немного размяться. Самому Огинскому через это проходить было не нужно: как командиру отряда ему полагалась отдельная каюта. И чтобы совещания проводить, и чтобы блюсти дистанцию. Еще одна каюта такого же размера была у капитана, и поменьше – у Казуэ как у девушки. А все остальные офицеры были вынуждены довольствоваться небольшими, похожими на пенал закутками, состоящими из одной только кровати.

Залезаешь в такую словно в норку, закрываешь занавеску, и почти уединение – спалось точно лучше, чем в окружении солдат. Еще у офицеров был свой душ, а вот все остальное – даже столовая и набор блюд – то же, что и у нижних чинов. Огинский сначала не понимал, к чему подобные лишения, и сначала был среди тех, кто настаивал на том, что пара лишних десятков солдат не стоит того, чтобы лишать офицеров положенных им отдельных кают, но...

Сейчас он видел, как тяжело дается это путешествие всем остальным и понимал: пройдя через такое вместе, и офицеры, и солдаты станут гораздо ближе друг другу. Макаров всегда любил подчеркнуть и подтолкнуть подобное единство. Непонятно почему, если честно. Словно верил в угрозы социалистов и других революционеров, мечтающих иногда внести раскол в военное братство и повернуть одних солдат против других.

Продолжая размышлять обо всем этом, Огинский сам не заметил, как дошел до своей койки и после тягот и открытий этого дня почти сразу провалился в сон. Пришел в себя он уже утром. Словно почувствовал что-то неправильное. Огляделся – солнце еще не встало, над морем клубился туман, скрывая все, что было дальше пары десятков метров. Даже нос корабля, который обычно можно было разглядеть через дверные створки, терялся, превратившись в смутные очертания.

– Ваше благородие! – к Огинскому неожиданно подлетел встревоженный лейтенант японец, вращая расширившимися в туманных сумерках глазами. – Справа по борту корабль!

Огинский обернулся – и ничего не смог разглядеть. В отличие от более опытного моряка.

– По силуэту – метров тридцать длиной, – частил тот, – паруса – скорее всего, бригантина. При этом осадка высокая, идет быстро, так что вряд ли торговец. Капитан просил узнать: объявлять тревогу или пока не будем выдавать себя?

– Наше сопровождение? – нахмурился Огинский.

– Обе канонерки на связи, но в тумане нас разнесло... Мы дали пеленг, и они спешат, но пока точно не ясно, сколько времени это займет.

Ситуация становилась все неприятнее.