Японская война 1905. Книга седьмая

Глава 11

Сижу, читаю очередную телеграмму. В зеркале напротив отражаются всклокоченные волосы и красные глаза с лопнувшими сосудами. Бросил туда взгляд и невольно вспомнил, как когда-то удивился, узнав все причины, почему это случается. Спазмы и расширение мелких сосудов, от чего те становятся более хрупкими, ну и скачки давления – тут все понятно. Но, как оказалось, самая частая причина – это то, что при недосыпе мы реже моргаем. Слизистая пересыхает, сосуды раздражаются, и вуаля.

Тряхнул головой, возвращаясь к работе. Но кто бы еще вчера сказал, что все закончится именно так? Царь лишил меня армии. Я ответил, попросив всего две вещи. Оставить 2-ю Сибирскую на выросшего в ней офицера и довести до конца дело с Америкой. Неожиданно Мелехова утвердили совсем без проблем. Еще неожиданнее: у меня спросили, почему я собираюсь бросить начатое мной же дело.

Собственно, так и выяснилось, что, несмотря на недовольство и наказание, отдыхать меня никто не отпустит. И только тогда, уже глубокой ночью, я осознал, что мне, выходит, дали самый настоящий карт-бланш на будущую операцию. Я помнил, каким был Николай в моей истории, и в глубине души никогда не верил, что он может решиться на что-то подобное. Но, как оказалось, царь, проигравший войну и выигравший ее же – это два совершенно разных человека.

Мало того, что Николай не приказал все остановить, он же не побоялся и сам нас поддержать. Личные приказы полетели по самым разным ведомствам, и многие товары, которые иначе нам бы как частным лицам пришлось собирать месяцами, оказались найдены по щелчку пальцев. Запасы угля хорошего качества, топливо и составы, чтобы его довезти, походные печки для хлеба, запасы снарядов и патронов.

И да, вовлечение царской семьи в свою очередь привлекало к нашей подготовке больше внимания, но в то же время оно давало возможность выступить всеми силами еще летом. Сроки, о которых раньше нельзя было и мечтать.

– Значит, меня повышают и ставят на армию? – уже который раз переспросил Мелехов. Ну, не мог он поверить ни в очередное звание, ни особенно в мой уход.

– Ставят.

– А вы... Туда?

– Туда.

– И наполнение экспедиционного корпуса поменяете?

– Если уж сам отправлюсь на дело, то да, сдерживаться на буду.

Мы замолчали на какое-то время, а я задумался об еще одном очень важном изменении. Что я планировал раньше? Мы поможем сацумцам: корпус добровольцев, техника прошлой войны, ставка на умение ее использовать и полученный в Маньчжурии опыт. По идее, этого должно было хватить, чтобы закрепиться и продержаться достаточно долго, чтобы Штаты осознали, что небольшой сосед гораздо менее опасен, чем отставание от других великих держав.

Я бы в это время доводил до ума механизированные корпуса, насыщая их новыми «Громобоями» и готовясь к Великой войне, ну и продолжал расширять Инкоу. Теперь же, учитывая мое личное участие, действительно не было никакого смысла сдерживаться. Инкоу продолжит расти, как и планировали раньше, но вот корпус... Он получит все самое лучшее, все самое современное. Людей с учетом поддержки от Николая тоже можно будет взять чуть больше. Не два русских корпуса, конечно, но один усиленный точно должен поместиться.

– А офицеры? Вы заберете всех, кто вызовется? – Мелехов озвучил еще один свой страх. – А то ведь с вами как бы вообще все не уехали.

– Буду брать всех, кто захочет, но только по штату нового корпуса, – успокоил я Павла Анастасовича. – Так что кого-то потеряете, но... Точно не всех.

Взять того же Славского. С его умением обучать и подтягивать новых броневых командиров он бы мне очень пригодился, но в то же время его таланты будут полезнее для России именно здесь. А на месте мне и Буденного с Врангелем хватит. По той же причине я не буду забирать Ванновского или Кованько: пусть растят новые поколения разведчиков и воздухоплавателей. Городова тоже придется оставить на вышке в Инкоу, а вот Чернова прихвачу. Мои штабисты – буду рассчитывать хотя бы на Лосьева и Брюммера, им давно пора пробовать себя не только за картами, но и в полях...

Я прокручивал в памяти одного человека за другим. Штаты корпуса нового поколения становились все четче, а потом я дошел до медицины и сразу вспомнил Татьяну. Проклятье. А я ведь думал в один момент, что это она меня сдала. Но нет: Николай упомянул, что это дело рук японцев, а значит...

***

Татьяна успела на ночной поезд, как и хотела. Под утро доехала до Ляояна и тут неожиданно застряла. Пришли какие-то срочные изменения в потоке грузов, и вокзал встал, пытаясь подстроиться под новые приказы. В итоге поезд подали только к обеду, отправление назначили на 4 дня. Девушка лично проследила, как ее чемоданы со всеми записями по Маньчжурии положили и закрепили в багажном вагоне. На мгновение мелькнула мысль, как же много она тут пережила, как же много сделала, а теперь... Не бежит ли она просто от первой же сложности?

– Как думаешь, а я не испугалась? – тихо спросила Татьяна у своей подруги Тамары по пути в вагон-ресторан. С дорогой и погрузкой они пропустили обед и теперь спешили наверстать, а то приученный к графику организм княжны уже начинал бунтовать.

– Испугалась? Ты? – Тамара фыркнула так громко, что тут же поспешила прикрыться платком. – Я тебя в крови с ног до головы видела! Мне кажется, ты даже слова такого – «страх» – знать не должна.

– Княжна Хилкова, вы так хорошо сегодня выглядите, – какой-то штабной офицер увидел подругу Татьяны и широко ей заулыбался. Потом заметил саму Гагарину, и улыбка исчезла без следа: вместо нее на лбу выступила испарина, спина выпрямилась, словно на смотре, а рука метнулась к фуражке. – Прошу прощения, что помешал.

Офицер поспешил испариться, как будто его и не было. Девушки несколько секунд молча смотрели ему вслед, а потом дружно захихикали. Тамару всегда веселило, как военные относятся к ее подруге, а сама Татьяна невольно задумалась, а что будет в Санкт-Петербурге... Вроде бы она вернется туда домой, к своим, но в то же время – не стали ли ей ближе люди именно здесь? Ее врачи, сестры. Не это ли видит каждый день Вячеслав Григорьевич? Может быть, он не настолько и не прав.

– Хватит морщиться! – Тамара заметила нахмуренные брови и попыталась поднять Татьяне настроение как в детстве, вскинув кулак и напев детское. – Мы идем кушать, мы идем кушать. Кто идет кушать? Мы идем кушать!

Татьяна снова не удержалась от улыбки.

В вагоне-ресторане, просмотрев обычное меню и так ничего и не выбрав, девушка просто попросила пожарить ей мясо над углями. Рецепт от Макарова. Кажется, Вячеслав Григорьевич сам не знал об этом, но его способ, которым он порой баловал гостей по воскресеньям, отличался от того, как делали похожие блюда в Тифлисе или Баку. А люди подхватили. И вот теперь половина армии и вовсе считает это фирменным маньчжурским блюдом. Шашлычок по-китайски. Татьяна снова улыбнулась.

В этот самый момент от соседнего столика долетело знакомое имя.

– Макаров... Мелехов...

Девушка прислушалась.

– Отстранили от командования. Личная телеграмма от царя, – тонкий гнусавый голос ударил по ушам.

– Самого Макарова? – удивился его сосед.

– Говорят, он какую-то авантюру задумал, царю стало известно, и он навел порядок. Но ничего, Степан Сергеевич тоже хороший командир. Не пропадем.

– Пока войны нет, так, возможно, даже и лучше будет. Кто-то тоже уйдет вслед за Макаровым, места освободятся, и многие получат долгожданные повышения.

Сердце Татьяны забилось раза в два быстрее, чем обычно.

– Спокойно, – Тамара тоже все услышала. – Ничего с твоим Макаровым не случится.

– Я... – девушка не знала, что сказать.

– Просто спокойно сидим и едем дальше. Ты же все решила для себя, так почему чужие дела должны менять твои собственные решения?

– Ты не понимаешь... – начала было Татьяна и замолчала.

Ее подруга на самом деле не понимала. Она не знала про авантюру с Америкой, а ведь Макаров, когда ему не нужно будет следить за армией, теперь точно сам туда полезет. Добровольцем. С целым механизированным корпусом! Девушка слишком хорошо узнала человека, с которым провела бок о бок последний год. Возможно, даже лучше, чем он сам.

– До отправления поезда №1904 Ляоян – Харбин – Санкт-Петербург осталось пять минут, – громкий голос, недавнее нововведение, сделал объявление по вокзалу.

– Сиди, – повторила Тамара.

– Я... Прости меня... – Татьяна вскочила на ноги, потом крепко обняла подругу и быстро зашептала. – Тут уже не успеть, но... На следующей станции проследи, чтобы мои вещи аккуратно вытащили и отправили обратно.

– Вернешься к нему? – Тамара не удержалась, улыбнулась, а в уголках глаз мелькнули прозрачные, словно свадебные бриллианты, слезинки.

– Я... Я не знаю... Решу на месте, – Татьяна вытерла слезы подруги, и то, что сдавливало ей грудь все это время, исчезло без следа.

Княжна подхватила юбки и почти бегом подскочила к выходу из выгона. Солнце било ей прямо в глаза, поэтому она не сразу рассмотрела, что ее ждут. У всех дверей стояли десятки спешащих занять свои места пассажиров, а тут был только он. Ее Слава.

– Что ты здесь делаешь?

– Здесь? – тот немного смущенно потер затылок.

– И как ты меня догнал? Только не говори, что задержка поездов это из-за тебя! – Татьяна еще не договорила, когда поняла, что угадала. Иногда Слава удивлял совсем уж детскими поступками.

– Нам на самом деле нужно было переделать расписание. Можно было и не так кардинально, но... Я решил, что оплачу все опоздания. Ради дела и чтобы мы успели поговорить.

Татьяна поняла еще кое-что.

– Тот разговор, что я слышала. Про твое отстранение. Это ведь тоже не случайность?

– Нет, – Макаров, как всегда, не врал. Даже когда стоило бы. – Я... Хотел узнать, важно ли еще для тебя то, что мы вместе делали в Маньчжурии.

– Проверка? – Татьяна вспыхнула. – Ты знаешь, что это недостойно настоящего мужчины?

– Проверять свою женщину? Наверно, тут я с тобой соглашусь. Но я проверял не женщину, а человека, что смог бы потянуть главный госпиталь экспедиционного корпуса. Понимаешь, на такое место точно нельзя брать того, кому все равно.

Татьяна еле заметно улыбнулась. Макаров действительно не врал, но вот недоговаривать – мог.

– Знаю, – продолжал он, – это не самое обычное предложение, что принято делать девушкам. Но я бы на самом деле хотел, чтобы ты отправилась со мной.

– На другой конец света? Воевать? Действительно, такое обычно не предлагают, – Татьяна увидела, как Макаров помрачнел, и с улыбкой добавила. – Но мне нравится.

– Ты согласна?

Девушка ожидала, что этот вопрос ей будут задавать совсем в других обстоятельствах, но... Сейчас она не знала, что ответила бы на то самое предложение, а с этим все было предельно ясно.

– Конечно, я согласна.

***

Хосе Аранго был благодарен Франсиско Вилье за то, что тот спас ему жизнь, но гораздо больше он ценил то, что тот подарил ему смысл жизни. Десять лет назад он бежал с асьенды Негрете, застрелив хозяина, и вел жизнь обычного бандита, пока Франсиско не показал ему, что они на самом деле могут бороться за свое будущее. И пусть у них в отряде не было всадников, как у того же Паскаля Ороско, но и беглые крестьяне с дезертирами могли многое. Если правильно ими управлять.

– Панчо! – Хосе повернулся на голос и увидел улыбающегося Франсиско.

Это он его так назвал. Панчо – сокращение от Франсиско. Как напоминание, что однажды Хосе примет банду, имя и фамилию своего учителя и уже официально станет тем, кем ему было суждено самим Богом. Панчо Вильей.

– Что, босс?

– Ты слышал последние слухи про братьев Флорес из Сент-Луиса? Говорят, они собирают людей на рейд на шахты Кананеа. Обещают кормить всю зиму, а дело только в следующем году.

– Грабить наших богачей я не против, – почесал затылок Панчо, – но работать на американцев... Они помогают – дают оружие, цели, где нас не ждут, однако все, кто к ним приходят, почему-то рано или поздно умирают. Два-три удачных рейда, слава до небес, а потом тихий конец, который никто предпочитает не замечать.

– Наводку на Энсенаду нам тоже дали с севера.

– Это другое, – не согласился Панчо. – Там чужаки, их мало, а еще... Они меня раздражают. Сколько же у них денег, что они могут позволить себе нефть сливать в обычные земляные ямы?

Франсиско кивнул, соглашаясь. Слухи про новых богатых иноземцев ходили по штатам Чиуауа, Сонора и Нижняя Калифорния уже несколько месяцев. С одной стороны, они вроде бы даже честно платили всем, кто на них работал, но с другой... Именно чтобы привезти им медь, сталь и нефть, все местные землевладельцы заставляли обычных мексиканцев работать практически без сна и отдыха. Кладбища росли каждый день. Панчо по той же самой причине ненавидел Штаты, но до них сейчас никак нельзя было добраться. А вот русские и японцы оказались под рукой.

Поэтому они привели банду к окраинам Энсенады. Часть бойцов, стараясь не привлекать внимания, пробралась в город, и вот пошли первые донесения.

– Конных патрулей нет ни на улицах, ни даже в округе, – первая же новость оказалась очень даже хорошей. Руралес могли доставить немало проблем.

– Муниципальную полицию тоже еще вчера отправили куда-то на север. То ли что-то охранять, то ли разбираться с бунтом на землях мэра. В городе осталось всего десять человек. И у русских с японцами около 20 солдат и столько же рабочих.

Панчо с Франсиско переглянулись.

– Не нравится мне это, словно заманивают нас, – поджал губы старый босс.

– Или... Нам показывают, что местные не будут вмешиваться, – Панчо вспомнил все, что слышал про деятельность чужаков, и все встало на свои места. Их не любили и хотели избавиться чужими руками. Что ж, они не гордые, чтобы просто так отказываться от подобной добычи.

Они еще полчаса спорили, но в итоге банда все-таки вошла в город. Десяток полицейских заблокировали прямо в казармах, и те даже не подумали сопротивляться. А вот русские с японцами встретили их огнем. Панчо знал, что они хотели возвести стены, но мэр им не разрешил. Но даже так, спрятавшись за горами из бревен и стальных балок, оставшихся после постройки башни, они вели уверенный и точный огонь. А когда Панчо готов был уже броситься врукопашную, они достали пулемет и за раз положили семерых хороших парней.

Пришлось отходить. Ненадолго. Панчо с Франсиско знали, как брать даже крепкие гарнизоны. Подкрасться в темноте, когда сабля и ярость простых людей легко борет выучку и дорогие пушки не готовых умирать солдат. На этот раз все тоже должно было пойти тем же путем. Русские и японцы умели воевать, но с ними не будут сражаться, их будут резать. Банда тоже это знала, и поэтому дневные смерти лишь раздразнили их ярость, которая от каждого часа ожидания становилась лишь больше.

К счастью, это не помешало людям отоспаться. Шесть честных часов, чтобы набраться сил, пока враг теряет их, бессмысленно вглядываясь во тьму. А потом, ровно за час до рассвета они начали собираться. Последние мгновения до начала... Панчо с улыбкой смотрел, как носатый Карлос точит свой клинок, как тощий Хуан смазывает старый пистолет. Настолько старый, что из него проще не подстрелить врага, а оглушить хорошим ударом рукояти, и Хуан не раз так удивлял полицейских шакалов...

В этот момент другой стороны от башни завыл койот – это Франсиско подал сигнал, что они обошли русских, и Панчо первым рухнул на пузо. Пора было начинать!

– Ай... – они одолели примерно половину пути, когда Карлос на что-то напоролся. – Тут какая-то железная проволока с колючками.

– Ползи под ней, – посоветовал Панчо.

– Снизу не пролезть, а сверху... Тут бы набросить чего.

Пока они суетились, передавая одежду, среди русских позиций их успели заметить, а потом вспыхнул огромный яркий фонарь, бьющий прямо по глазам. Панчо замер, словно пойманный светом факела койот, но мозг после десятка лет постоянной борьбы за жизнь работал даже сейчас.

– Назад! – рявкнул Панчо, догадавшись, что будет дальше.

И они почти успели. Рванули во все стороны как раз в тот момент, когда русский стрелок ударил прямо по толпе из пулемета. Трое рухнули сразу. Еще трое завыли от боли. Взять русский орешек оказалось совсем не просто. Панчо с Франсиско даже поспорили, не стоит ли им просто поджечь всю нефть и уйти. Но в итоге босса получилось убедить, что нужно попытаться еще раз.

Теперь, зная уловки про проволоку, фонари и пулемет, Панчо готовился действовать немного по-другому. Его люди разобрали несколько домов на бревна и доски, чтобы быстро проходить препятствия, нашли целую гору темных пончо, чтобы лучше скрываться в темноте, а еще... На этот раз они пойдут не с двух, а со всех сторон. Даже если их заметят, русских и японцев все равно просто слишком мало, чтобы отбиться. А погибшие... Кровопийцы землевладельцы и заводчики сами обесценили жизнь простых людей настолько, что им стало совсем не страшно рискнуть ей ради чего-то стоящего.

И вот снова ночь, снова луна.

Они шли тонкой цепочкой, словно настоящие солдаты. Позади лежали десять лучших стрелков – как только пулемет выдаст себя, они ответят уже по нему. Жизнь ничего не стоит. Панчо настраивал себя на бой. Ползти, ползти... Где-то справа что-то грохотнуло: как оказалось, эти трусы укрылись еще и минами, но волну бойцов было уже не остановить. Даже если бы кто-то захотел это сделать, не было у них столько командиров, чтобы передать подобный приказ каждой из групп.

Поэтому и самому Панчо не оставалось ничего другого, кроме как вскочить на ноги и, уняв бешено колотящееся сердце, рвануть вперед изо всех сил. Рядом под ногами Карлоса что-то рвануло, но кроме него почти никого не зацепило. Еще один взрыв, и на это раз рухнуло сразу четверо. Еще и еще... Из трех десятков бандолерос с Панчо осталось только восемь человек, но они добежали до врага, и бывший обычный мексиканский крестьянин с ходу разрядил в поднявшуюся перед ним фигуру сразу два пистолета.