Японская война 1905. Книга седьмая

Глава 5

Петр Аркадьевич внимательно выслушал японского князя. Старик Ито детально и логично разложил по полочкам будущую стратегию – опереться на крупных землевладельцев бывшей Конфедерации. Обиженные, задвинутые на второй план банкирами и промышленниками – они вполне могли бы стать проводниками новой силы, если бы не пара «но»...

– К сожалению, ваш план не сработает, – Столыпин дождался завершения речи князя Ито и потом коротко подвел черту. Японец был хорош, но ему все же не хватало понимания жизни в великих державах.

– Но почему? – нахмурилась Такамори. – Мы изучали современные законы, реальное положение дел. Промышленность САСШ растет, но вместе с ней растут и социальные противоречия.

– Со стороны может показаться, что президент Рузвельт ничего не делает, но это не так, – покачал головой Столыпин. – Сейчас у него и Республиканской партии огромная власть. Собственно, сам президент, Сенат – 57 мест из 92, Палата представителей – 250 из 386. И все они сейчас начали активную борьбу против монополий и большого бизнеса, в которых видят своих противников как раз те самые люди, на которых вы решили опереться.

– Никаких законов не принято. Рокфеллер или стальной король Карнеги чувствуют себя так же свободно, как и раньше.

– Но начали расследование, – пояснил Столыпин. – Их обвиняют в нарушении антимонопольного закона Шермана, и я не удивлюсь, если лет через пять ту же «Стандарт Ойл» заставят разделиться. И да, это дело будущего, но у Штатов достаточный запас прочности: иногда одного обещания и движения в нужную сторону бывает достаточно, чтобы снять социальное напряжение.

Японцы явно не понимали до конца, что именно он говорил, но вот Макаров – этот слушал и кивал, соглашаясь со словами и выводами Столыпина. И вот ему уже делегация сацумцев верила: Такамори только бросила взгляд на генерала и тут же вернулась обратно к Петру Аркадьевичу.

– Я правильно понимаю, вы хотите сказать, что среди американцев не найдется никого, кто захотел бы с нами сотрудничать?

– Нет, я только сказал, что крупные владельцы земли, выбирая между обещаниями республиканцев и чужаками из-за океана, да еще и другой расы – а поверьте, в Штатах очень не любят ни то, ни другое – выберут точно не вас, – Столыпин на мгновение задумался, а как бы действовал он сам, окажись перед ним такая задача. И найти ответ оказалось на самом деле совсем не сложно. – Однако в Штатах есть не только крупные землевладельцы из бывших конфедератов. Например, обычные и мелкие фермеры находятся в очень неприятной ситуации. Их давят низкими закупочными ценами торговцы, из них выжимают соки владельцы железных дорог, готовые в любой момент поднять тарифы, ну и банкиры. Эти всегда готовы дать денег, чтобы хватило на запросы первых и вторых, а потом выдавить из зажатых в угол людей все до последней капли пота и крови. Если зайти к такому фермеру без политики и просто предложить стабильные цены на хлеб и транспорт, то он, может, и не станет воевать за вас, но врагами вы тоже быть перестанете.

– То есть нужно будет вести большую работу на земле, – задумался Ито. Было видно, что он расстроен тем, что более простой вариант дал сбой.

– На самом деле это может оказаться проще, чем мы думаем, – неожиданно включился Макаров. – Америка ведь помогала Японии кредитами.

– Думаете, их после этого начнут считать своими парнями? – засомневался Столыпин.

– Если бы дело было только в деньгах, то этого, конечно, не хватило бы, – ответил генерал. – Но Якоб Шифф, когда продвигал свои инвестиции, работал и над общественным мнением. Тысячи публикаций в федеральных и местных газетах: для очень многих американцев японцы сейчас – герои. И это можно использовать.

– Кстати, а что насчет той самой еврейской общины? – подключился Лосьев. – Если те так заинтересованы в помощи Японии и умеют работать с населением, то, может, и выйти на них напрямую?

– Что-то мне подсказывает, что они больше не любят русских, чем любят японцев, – покачал головой Столыпин. – А вот кто еще мог бы вас поддержать, так это негры. Они не очень едины, недисциплинированны, но... У них есть пресса. Как раз в этом году оформилось движение Ниагары: Дюбуа, Стоддарт, Брайант – они вполне могли бы дать трибуну вашим идеям.

– Думаете, правительство не заткнет тех, кто поддержит вторжение на американскую территорию? – возразил Макаров, и Столыпин был вынужден согласиться.

Действительно, некоторые демократические страны в плане единства и готовности бороться с предателями были гораздо решительнее его Родины.

– И кто тогда остается? – обвела всех взглядом Такамори. – Если сомневающихся просто уничтожат, кто остается? Кому настолько нечего терять, что мы могли бы попробовать перетянуть их на свою сторону?

– Социалисты? – предложил Лосьев, и от этих слов разом поморщились и сам Столыпин, и князь Ито.

Петр Аркадьевич сразу понял, что пусть они с этим пожилым японцем во многом и отличаются, но вот общее неприятие некоторых идей у них тоже есть.

– Даже если бы мы решили совершить эту ошибку, – принялся объяснять детали Столыпин. – СПА – Социалистическая партия Америки – уже давно осознана как опасность и медленно, но верно берется под контроль и республиканцами, и демократами. Взять те же профсоюзы, которые регулируются на уровне Вашингтона. Или новых лидеров вроде Деббса, которые вроде бы выступают за общую собственность на средства производства, но в то же время готовы терпеть любое закручивание гаек, веря, что можно добиться своих прав, просто последовательно идя на сделки с промышленным капиталом. Наивная, если честно, идея, особенно в обществе, где нет аристократии и сильной власти, которая могла бы стать арбитром этого процесса.

Было видно, что многим хочется поспорить с его тезисами, но первым опять успел Макаров.

– Вы сказали про новых лидеров. Но я так понимаю, что есть и старые?

– Даниэль де Леон, – вспомнил нужное имя Столыпин. – Он не захотел отказываться от идей 1-го Интернационала, которые продвигал еще Карл Маркс. Только борьба, только революция... Естественно, это слишком многих не устраивало, и его враги позаботились о том, чтобы делеонисты потеряли все свое влияние. В принципе, с нашими деньгами и ресурсами они смогли бы снова поднять голову, но... Они не договороспособны. А еще у них просто нет ни одной идеи, которая смогла бы объединить их борьбу и помощь нам. Ради чего кому-то поддерживать вставших на сторону захватчиков коллаборационистов и фактически начинать гражданскую войну? Что бы они ни попытались придумать, это будет смотреться просто жалко!

Столыпин обвел собравшихся победным взглядом, не сомневаясь, что теперь-то даже у Макарова не найдется ничего, что можно было бы возразить на подобный аргумент. Чистая победа.

– Жалко? – генерал внимательно посмотрел прямо в глаза Петру Аркадьевичу. – Не стоит недооценивать некоторые идеи... И как вам такая цель для возрожденных делеонистов? Прямо и в лоб: начать гражданскую войну, чтобы... Раз и навсегда остановить войны империалистические.

По спине Столыпина пробежали мурашки, а на горле словно затянулась невидимая петля. Война против войны. Сначала это может показаться грубо и даже смешно – настолько, что делеонистам не станут мешать, но вот потом... Чем успешнее будут японцы, чем больше потерь и страданий принесет это вторжение, тем весомее будут становиться эти смешные еще недавно аргументы. Страшно...

Столыпин поднял взгляд на Макарова – и когда он только такое придумал? А потом понял, что нет, не он... Эти идеи ведь не его: все было сказано еще в 1864 году в Лондоне, но раньше просто никто до конца не понимал, насколько притягательными могут оказаться миражи справедливости и мира. Если их правильно дополнить действительно большой войной...

***

Неожиданно все вышло. Начинали разговор с поиска союзников в Америке, а закончили обсуждением различий между 1-м и 2-м Интернационалами. Кажется, мой комментарий с одним из тезисов Ленина про Первую Мировую оказался немного неожиданным, но именно он в итоге каким-то образом смирил и Столыпина, и японцев с мыслью о том, что в сотрудничестве с пролетариатом Америки нет ничего невероятного.

В итоге решили, что начнем прорабатывать идеи сразу по всем направлениям – фермеры, негры и рабочие.

– Мой лорд, – последней с совещания вышла Казуэ, мазнув по мне задумчивым взглядом.

Но мне некогда было размышлять над странностями переходного возраста японских принцесс – с учетом изменения целей нужно было срочно набросать новые тезисы для наших мексиканских трансляций. И чтобы они вопросов не вызывали, и чтобы начинали медленно закладывать нужные нам мысли. Конечно, с чем-то и сам Гумилев справится, но лучше помочь моему бывшему адъютанту.

– О чем задумались, Вячеслав Григорьевич? – рядом со мной задержался Огинский. Кажется, у него еще остались отдельные вопросы только по его ведомству.

– Да вот вспомнил Гумилева, – честно признался я. – Как я его отдал сначала на стажировку на корейскую башню, а потом и в Мексику – как будто лишился одной из рук. Нет, рука все же будет слишком громко, но на пару пальцев он точно потянет. Новые адъютанты втроем еле успевают то, что он делал один.

– Это да, Николай Степанович очень трудолюбив, – кивнул Огинский, тоже вспомнив парня, которого сам мне и порекомендовал. – Однако его умения все же будут полезнее нам в Мексике. Не так много людей могут и дело организовать, и в технической части разбираются, да и его литературные таланты тоже очень даже неплохи. Кстати, хотите анекдот? Вы же сказали Гумилеву отправляться на дело под псевдонимом, и он решил поменять львиную фамилию на лисью. Так его как Лисицина местные постоянно за азиата принимают. Даже в газете напечатали: сацумский гость Ли Си Цын. Хотя где Сацума и где всякие Ли и Цыны!

Я хоть уже и слышал эту историю, но все равно улыбнулся. Молодец Гумилев. Сначала-то мне казалось, что поэт – не самая лучшая кандидатура для тайной операции, но потом удалось еще кое-что вспомнить о его судьбе в моей истории. 1914 год, гремят первые сражения Великой войны, которой еще никто даже и подумать не мог приписывать какой-то номер... Так вышло, что русская интеллигенция воевать не спешила. Восемь человек из десяти предпочитали остаться в стороне, кто-то работал в госпиталях или военными корреспондентами, а вот до передовой добирались немногие. Очень немногие.

Кого я вспомнил? Катаев служил артиллеристом, дважды ранен, Зощенко – пулеметная команда, офицерский чин и пять орденов, последний из которых он так и не успел получить из-за революции. И Гумилев из той же породы – ушел добровольцем, участвовал во вторжении в Восточную Пруссию, получил Георгиевский крест. В общем, боевой характер Николая Степановича оказался один и в том времени, и в этом. Да и опыт, полученный во время службы моим адъютантом, прошел не зря. Они, конечно, с Огинским все время на связи, но дела на месте ведет все-таки Гумилев. И запасы нефти для моторов да стали для снарядов нам опять же добывает именно он.

– Так о чем вы хотели поговорить? – спросил я у Огинского, который точно остался не просто так.

– Три новости, – Алексей Алексеевич сразу нахмурился. – Первая местная. Я только что получил доклад от капитана Дроздовского: он снова столкнулся с британскими броневиками. Те позволяют себе все больше и больше.

– К сожалению, получив право патрулировать несколько китайских провинций, мы и так добились от наших союзников в Пекине большего, чем можно было ожидать, – я в очередной раз задумался, можно ли тут что-то исправить, не скатившись в воронку будущего Афганистана, но пока в голову ничего не приходило.

Да и масштаб вовлеченных английских сил, казалось, был не настолько велик, чтобы ломать из-за них сложившееся равновесие. Или это типичная ошибка всех, кто сталкивается с британцами? Те умеют есть слона по чуть-чуть, раз за разом раздвигая границы дозволенного.

– Пока не станем спешить, – все-таки в свете американской авантюры я не решился на еще одну активную кампанию. – Продолжаем патрулирование, но я распоряжусь, чтобы наши новейшие броневики в первую очередь отправились именно Дроздовскому. Дукельский, кажется, нашел решение, как все-таки довести до ума торсионы, а с нормальной подвеской сразу открываются новые возможности. И пушку можно помощнее поставить, чтобы дальше била, и проходимость вырастет. Будет больше возможностей для маневра.

Я решил для себя, что обязательно позже лично просмотрю отчет по 12-й механизированной, а пока можно было двигаться дальше...

– Какая вторая новость?

– Из столицы, от Шереметева, – принялся докладывать Огинский. – Как у нас стало спокойнее, так сразу пошли новости с Балкан. Неспокойно в Боснии и Герцеговине, ходят слухи, что Австро-Венгрия может на них напасть. А еще Сербия. Тоже слухи, но они договариваются с Болгарией, Грецией и Черногорией, и вместе точат зубы на османскую Македонию.

Я прикрыл глаза, стараясь взять себя в руки. Слухи – как же. В моем мире каждый из этих конфликтов в итоге довели до конца, добавив кирпичиков в красную дорожку к будущей войне. Вена захватила новые земли, а грозный рык Германии не дал России вступиться за славянские народы. Потом сербы устроили заварушку с сначала турками, а следом и с недавними союзниками, деля добытые трофеи, и теперь уже Россия не дала Габсбургам разобраться с соседями. А потом было Сараево и выстрел в наследника Франца-Иосифа, когда сдерживать и сдавать назад никто уже не стал.

– И как эти слухи касаются Степана Сергеевича? – спросил я.

– В столице начало гулять мнение, что один из генералов 2-й Сибирской армии мог бы принести пользу на западной границе. В Польше слишком лакомое место, за которое некоторые семьи будут держаться до последнего, но вот 14-й армейский корпус, который стоит гарнизонами от Кишинева до крепостей Люблина и Холма...

– Шереметеву могут отдать 14-й корпус?

– Уже предложили. Пока неофициально, но если Степан Сергеевич согласится, то приказ подпишут в тот же день. Он писал, просил узнать ваше мнение.

Я задумался. В моей истории после поражения в Японской войне о новой никто старался не думать. Так, пара заварушек в Азии – Персия, Бухара, Коканд, Монголия... Черт, все-таки немало их было, но дело каждый раз удавалось решить довольно скромными силами. Деньги и внимание были сосредоточены на внутренних проблемах. Военная реформа, революция 1905 года, крестьянские восстания и реакция – в общем, было совершенно не до того.

А сейчас страна на подъеме, и Николай тоже поверил в себя. Боевой генерал на границе... С таким ведь можно прийти к соблазну не спустить очередной кризис на тормозах, а сразу ответить. И Шереметев сможет, я верю! Но к чему это приведет? С другой стороны, натворить глупостей может и кто угодно другой. А свой и, главное, разумный человек сумеет и сдержаться, если будет совсем неудачный момент, и, если все же дойдет до драки, ударить так, что сдачу давать будет просто некому.

– Пусть принимает, – еще одно сложное решение. – И скажи, что я подготовлю письмо с парой советов и... Переправим ему часть наших заказов. 2-й Сибирский, даже если от него останется только один-единственный человек, должен следить за своей репутацией.

– И третья новость, – Огинский опустил голову, начиная последнюю часть разговора. – Все, что можно было сделать на расстоянии, уже сделано. Теперь мне уже лично нужно перебираться в Мексику, так что я хотел бы обсудить, кто в это время сможет меня заменить.

***

Раньше Степану Сергеевичу Шереметеву удавалось переложить большую часть рутины на подчиненных. Ничего криминального: сам бы он никогда не успевал то, что могли сделать они. Порой даже лучше, чем он мог предположить. Иногда хуже – тут, главное, было поймать момент, когда все начинает скатываться в Тартар, и поменять человека. Или помочь.

Примерно такая же схема была и в целом по 2-му Сибирскому корпусу, а потом и армии. Мелехов взял на себя большую часть организационных вопросов, сам же Шереметев занимался почти только своими штурмовиками. Все изменилось, когда ему пришлось поехать в столицу запускать это новое радио. Было непривычно, сложно, большую часть дел было просто не на кого переложить. Нервы от этого пошли вразнос: к счастью, Степана Сергеевича поддержали старые друзья еще со времен Лицея.

Он вначале чуть было не потерял в них веру, но они нашли его и подставили плечо. А алкоголь как универсальный растворитель помог и с концентрацией англицкого сплина. Иногда стало получаться даже высыпаться. И Шереметев продержался до появления первых помощников. Очень помогла с инженерами Анна Нератова с Путиловского. А еще, когда Макаров предложил проработать серию собственных передач, например, о здоровом образе жизни, Шереметев вышел на главу Русского гимнастического общества Гиляровского. Владимир Алексеевич оказался человеком немного либеральных взглядов, даже писал несколько статей о Ходынке, но предложение отойти от политики и подумать только о здоровье в итоге принял.

Так рядом с Шереметевым появился человек, которому было под силу подхватить его дела с общественными трансляциями и собственной программой. Достойная личность, на которую совсем не страшно оставить столицу, когда сам Степан Сергеевич мог бы заняться чем-то действительно важным. Собственный корпус, не где-то на востоке, а на одной из самых важных границ России. Проснувшееся тщеславие шептало, что подобного не достигал еще и сам Макаров.

Конечно, будет непросто, но Шереметев не сомневался, что справится. Даже ответ дал в тот же вечер. А вот написать о своем решении в Маньчжурию он решил в самый последний момент и даже немного подправил итоговое письмо, придумав не говорить прямо, что уже согласился, а для начала спросить совета. И это оказалось хорошей идеей. Макаров поддержал своего недавнего подчиненного и даже обещал помощь.

Сотни тысяч рублей на найм дополнительных нестроевых частей и инженеров. Генерал почему-то настаивал, чтобы Шереметев как можно больше прихватил их прямо из столицы. Насчет техники он же написал, что решит вопрос напрямую, и не успел Степан Сергеевич разобраться, а что стоит за этой телеграммой, как на следующее утро ему доложили о неожиданной гостье.

– Вера, – представилась молодая девушка в сером неприметном пальто. – Нам с Анной написал Вячеслав Григорьевич и попросил обсудить с вами и составить точные списки того, что вам понадобится против австрийцев. И скажу сразу. Моторы и тележки для машин дадим только на один механизированный полк. Все остальное – можно обсуждать.