Янычары

Глава 3

— Позвольте на два слова, Хаим-ага… — военврач решительно поднялся с лежанки и шагнул к двери в свой кабинет.

— Хорошо… — дежурный офицер пружинисто вскочил на ноги, напоминая едва сдерживающего азарт охотничьего пса. — А ты, боец, подумай. И советую, прекратить врать. Мы все равно узнаем правду, но твоей заслуги в этом уже не будет.

Вест едва заметно пожал плечами. Он ведь ничего не скрывал, а если правда на саму себя не похожа, в чем его вина? Вот только с морем и в самом деле накладка получилась. Еще вчера он точно не повел бы Тоню к воде. Тут ортный прав на все сто. Неужели одно единственное утреннее купание с тем незнакомым офицером настолько его изменило? Ерунда… Так не бывает! Да? А как бывает?

Вест прислушался к разговору, происходящему в кабинете. Ему и напрягать слух не пришлось. Привычные командовать, оба офицера и не думали понижать голос, несмотря на то, что оказавшись наедине, перешли на дружеский тон.

— Ну и какие у тебя еще тайны, Валентин?

— Да нет никаких тайн, Хаим. Просто спросить хотел: ты к чему безопасность приплел?

— А что? Пусть кадет понервничает. Сговорчивее будет.

— Я тебе удивляюсь, Хаим. Ты что забыл: кого и как принимают в янычары?

— Вот дьявол! Хочешь сказать… — протянул тот. — Нет, ну я же не вчера родился и сам больше двадцати лет в Оджаке лямку тяну. И конечно же знаю, что всем нам меняют биографию, но чтобы так глубоко… Ты уверен?

— Хаим, мы вторгаемся в запретную зону… — военврач заговорил тише, но Вест по-прежнему вполне отчетливо слышал каждое слово. — У тебя нет допуска, и я не имею права разглашать. Но, поверь на слово: скорее всего, записи в его личном деле, как и то, что сейчас находится в голове у парня — ложная память. Утверждаю, как медик. Вся перезаписанная информация в нормальных условиях абсолютно надежна но, увы, дающая сбои в пиковых ситуациях. И в этом ее кардинальное отличие от собственной, настоящей памяти человека.

— А в чем нестандартность ситуации?

— Ну ты даешь… — хмыкнул Сокотнюк. — Стареешь… Совсем позабыл, что с нами женщины делают? Тем более, юношеская влюбленность!.. Гормональный всплеск не шутка.

— Да, — вздохнул дежурный офицер. — И впрямь, подзабыл. Там… — он помолчал. — Не до этого было.

— Понятное дело. Ну, а здесь чего клювом щелкаешь? В такой оранжерее да не найти себе цветок по душе?

— Тут… Веришь, Валя, гляжу я на этих резвящихся щенят, а вижу не парней и девушек, а покореженные боевые машины и трупы, трупы… трупы. А ты говоришь…

— Ого, как тебя прихватило! Как же ты комиссию прошел, капитан? М-да… Учитывая нашу дружбу, докладную писать я не стану, но начиная с завтрашнего дня, будем с тобою работать. Нельзя себя так запускать.

— Да в норме я, чего ты…

— Разберемся. А теперь, пошли обратно. И очень тебя прошу, Хаим, разреши мне самому вести разговор. Иначе мы и до обеда не услышим, что же там произошло.

Дежурный офицер промолчал.

— Ну, ты как, боец? Готов продолжить разговор? У тебя было достаточно времени чтобы все вспомнить.

— Я и не забывал… — пробормотал Вест, слегка бледнея.

— Тихо, тихо. Ты чего? Тебе плохо?

— Нормально. Только голова закружилась.

— Ну, это пройдет. Но если что, сразу говори.

— Хорошо.

— Вот и славно. Тогда рассказывай.

— Ну, мы перебрались за ограду и побежали к морю. Там разделись и полезли купаться. Побарахтались немного. Пару минут, не больше. Потом Тоня завизжала…

— Стоп, — военврач опять сцапал Веста за запястье. — Не волнуйся. Посчитай до десяти, а потом постарайся слово в слово повторить, что именно визжала девушка.

Вест послушно проделал требуемую операцию, а потом неуверенно произнес:

— Точно не помню… Что-то о том, что вода жжется. А может, и не вода…

— А ты сам что чувствовал?

— Ничего. Вода, как вода. Мокрая, теплая, соленая…

— Угу. А дальше?

— Тоня на берег бросилась. Выбежала и сразу упала. Я к ней…

— Она еще что-то говорила?

— Нет. Когда я подбежал, она уже и не дышала, кажется…

— А почему ты не сделал искусственного дыхания? Вас же учили.

— Не знаю… — Вест потер лоб. — Мне показалось… Она выглядела так ужасно… И я подумал… В общем…

— Ну, смелее, — подбодрил парня доктор.

— Я почему-то понял, что нельзя терять ни секунды. И что помочь ей можно только здесь. А любое промедление…

— Да, парень. Все ты правильно сделал… И хоть я пока еще не могу понять, в чем причина такой странной, гм… аллергии, но поступил ты единственно правильным путем. Еще минута-другая, и вполне возможно, мы не смогли бы вытащить девушку. А так, поплавает твоя красавица пару деньков в «аквариуме», отрастит новую кожу, отдохнет недельку-другую в изоляторе и еще краше станет.

— А я, курсант Климук, лично прослежу, чтобы тебе не слишком утомительно было ждать ее выздоровления, — не удержался дежурный офицер. — Как только медицина сочтет тебя пригодным к службе.

Потом помолчал немного и прибавил.

— Вообще-то ты молодец, парень. Спас девчонку. И вполне заслуживаешь на благодарность перед строем, если бы к этому не привело нарушение внутреннего распорядка. А как в Оджаке наказывают нарушителей дисциплины, ты и сам знаешь?

— Тоня, правда, поправится? — слова ортного Вест пропустил мимо ушей. Эка невидаль, несколько нарядов вне очереди. Да хоть дюжина…

— Вне всяких сомнений. Ты успел…

— Эфенди, — фельдшер вышел из дверей лаборатории. — О результатах анализа воды докладывать, или — потом сами посмотрите.

— А есть что докладывать?

— Нет… Ни в мазках с тела пострадавшей, ни в пробах из ушей курсанта, ни в образцах, взятых непосредственно из моря, никаких посторонних примесей не замечено. Ни органического, ни чисто химического происхождения. Кроме тех, что должны там быть, исходя из места получения образца. Проверенные пробы во всех трех случаях практически совпадают с имеющимся у нас эталоном.

— Что значит, практически?

— У эталона и третьего образца заряд нейтральный. У первого — отрицательный. У второго — положительный.

— Ты хочешь сказать, что морская вода произвольно меняет заряд?

— Я всего лишь докладываю о результатах анализа, эфенди. Образцы еще остались, вы можете все проверить сами.

— Придется, Федор… Я вполне доверяю твоей квалификации, но…

— Конечно, эфенди, — кивнул фельдшер. — Хотя, это же не единственная странность Инокини.

— Облучение? Возможно, возможно…

— Я так понимаю, господа медики, что ничего конкретного вы мне сказать пока не можете?

— Увы, Хаим-ага. Вы совершенно правы. Нужно еще раз все проверить.

— А что мне в рапорте указывать?

— Думаю, одабаши, нам всем лучше сделать вид, что ничего не произошло. Человеческий организм до сих пор хранит тайны, которые не может объяснить никто. Забить тревогу дело не хитрое, но если ничего не подтвердится… В общем, я понаблюдаю и за девушкой, и за нашим героем. Само собою — и за морем.

— А если…

— Да, Хаим-ага, вы правы, пойдемте в мой кабинет, подумаем, как себе под зад антигравитационное поле подстелить, — подполковник встал и с удовольствием, аж до хруста костей, потянулся. — А ты, Федор, отведи-ка бойца в душевую и положи спать. Да и сам иди отдыхай. Надеюсь, сегодняшний план по неприятным неожиданностям судьбой уже выполнен.

«Как приятно всем нарядом блеск в казарме навести.

Навести везде порядок, подмести и подгрести.

Было б лучше, это время, вместе с милой провести.

Лично для меня…»

Негромкая и бодренькая песенка, которая эдаким назойливым шмелиным гудением заполняла санчасть и прилегающую карантинную территорию, лично у Веста вызывала только раздражение. Несмотря на убежденность зама по хозяйственной части, что незатейливый, как устройство РПГ, мотивчик (и в каких архивах он его откопал?!) должен поднимать настроение больных. И тем более — взбадривать кадетов, из числа выздоравливающих, заступивших во внутренний наряд по санчасти учебно-тренировочного лагеря.

Ну, а Вест как раз и был занесен в списки идущих на поправку. Притом, в единственном числе. Удружил начмед…

Вот уж действительно, добрыми намерениями дорога вымощена совсем в другом направлении. Подполковник Сокотнюк хотел дать время кадету придти в себя, а вместо этого подогнал своему завхозу бесплатную рабочую силу. Чем старшина Змей со всей рачительностью поспешил воспользоваться буквально спустя сутки и не пропускал уже ни одного из всех последующих дней пребывания Веста в санчасти. С усмешкой объявляя кадету, что коль уж тот увиливает от занятий, то самый лучший способ дать роздых мозгам — умеренная физическая нагрузка. А для профилактики психических травм — уборка территории, вообще незаменимое средство.

Кто знает, может Вест и согласился бы с мнением медицинского старшины. Тем более что свободное перемещение по санчасти давало ему возможность заходить в «аквариумную» и хоть немного видеться с Тоней. Если б именно в эту минуту Климук не пытался навести блеск в узком пространстве между стенкой и прикрученным к полу сейфом, в котором хранилось некое ценное имущество. Причем, настолько ценное, что ни один выпускник, за все время существования лагеря, не видел этого стального монстра открытым.

Вест сопел, пыхтел и проклинал… Не кого-то конкретно, а вообще. Все больше убеждаясь в том, что над установкой сейфа изрядно потрудился целый штат аналитиков Оджака. Поскольку размещение несгораемого шкафа именно на таком расстоянии от стенки, — когда швабра еще как бы пролазит в оставленную для накопления пыли щель, но непременно и безнадежно застревает там при малейшем поступательном движении, — одной лишь волей случая объяснить невозможно. Нет, как не крути, а без скрупулезных расчетов никак не обошлось.

«Чистить весело картошку одному на целый взвод.

Вилки, ложки, поварешки приготовить наперед.

Было б лучше, в это время, кушать грушевый компот.

Лично для меня…»

Елозя взад и вперед, насаженным на бильярдный кий, куском пылепоглощающей губки из списанного фильтра для кондиционирования воздуха, предусмотрительно заготовленной кем-то задолго до него, Вест мимоходом облизнул пересохшие губы. От глотка компота сейчас и он не отказался бы.

Понятное дело, что согласно третьему закону Ньютона, на каждую каверзу, придуманную воспитателями или сержантами, курсанты изобретают свои хитрости и уловки, тщательно скрываемые от командного состава и передаваемые по наследству следующему поколению желторотых салаг. Вот и тут исхитрились…

А что поделаешь? Традиция, наводить порядок в казарме и других казенных помещениях силами самих военнослужащих, возникла одновременно с формированием первых частей профессиональных вооруженных сил и по своей древности не уступает даже песенке, весело льющейся из динамиков. И не имеет значения, чем устлан пол казармы — титанберилиевыми бронеплитами, армированным плексигласом или персидскими коврами, сплетенными из тростника. Хотя, нет… Из тростника, кажется, плелись «ругательства», еще именуемые «матами», а ковры, кажется, складывались из тончайших деревянных пластинок, так плотно прижатых одна к другой, что между ними возникало междумолекулярное сцепление…

Вест на минутку задумался, выуживая из памяти информацию о старинных способах покрытия полов, а потом так же мысленно отмахнулся. Да какая разница? Он янычар, а не строитель. Суть в ином: пока существует армия — будут и старшины, и дневальные со швабрами.

— Кадет Климук!

Трудно одновременно встать по стойке «смирно» и ухитриться спрятать от взгляда старшины неуставное изобретение, для уборки каверзного закутка. Но Вест успел пристроить кий с мочалкой так, что тот не бросался в глаза. Это тоже входило в общепринятые правила игры. То, чего старшина не видел лично, не считалось нарушением. Особенно — если поставленная задача была выполнена.

— Я!

— Бросай швабру и бегом к своему ортному…

Старшина Змий критически осмотрел внешний вид дневального и поправился:

— Отставить, бегом. Три минуты для приведения в надлежащий порядок внешнего вида. Время пошло!

Поскольку Вест был уже не желторотым первогодком, к тому же — нестроевым, и мог позволить себе некоторый неуставной стиль в общении с воспитательно-педагогическим персоналом, он спросил:

— Не знаешь, зачем я ему понадобился?

— Извини, боец, — насмешливо протянул Змий, вот уж кому больше всего шли эмблемы на петлицах. — Капитан Хмелевский не успел мне об этом доложить. Но, если ты никуда не торопишься, то я, сейчас, быстренько сбегаю и разузнаю все… Подождешь, хорошо?

Возможно, Змей добавил бы что-то еще, но Вест уже шагнул за порог казармы, оставляя за спиной громкое шипение герметичной и звуконепроницаемой переборки, напрочь отсекающее дальнейшие шедевры, вполне предсказуемого и не изобилующего новизной тематики, старшинского юмора.

Второпях не сообразив уточнить, где именно находится командир первой орты, Вест, не слишком торопясь, двинулся к штабному корпусу, здраво рассудив, что даже если одабаши там нет, то наверняка сыщется кто-то, знающий о месте его пребывания. Параллельно размышляя над вопросом: с чего это он так срочно понадобился Хмелю, что ортный выдернул его даже из санчасти.

Это было довольно странно. А к странностям, особенно в последнее время, кадет Климук стал относиться с определенной настороженностью.

Где расположено двухэтажное административно-штабное здание, знал любой курсант, сумевший продержаться в учебном лагере, хотя бы до второго курса. Как и план его первого этажа. Каждая учебная орта дважды в месяц заступала в наряд, а старшины бдительно следили за тем, чтоб нагрузки на будущих янычар распределялись равномерно. В том смысле, чтоб не получилось так, что одни бойцы три раза подряд отдыхают на запасном КПП, а другие, тем временем, драят полы казармы, пищеблока и прочих, менее аппетитных помещений. Или выполняют иную общественно полезную работу. Поэтому, хоть раз, но блеск в штабе наводить приходилось всем. И всегда — только на первом этаже.

Перед лестницей, ведущей на бельэтаж здания, за небольшой конторкой сидел дежурный, из числа выпускников, и никого кроме офицеров наверх не пропускал. Не положено и все. Ну и бог с ними… Никто особенно и не рвался, особенно из дневальных. Вполне хватало для уборки квадратных метров и внизу. Поскольку в левом крыле размещался малый актовый зал на сто мест и… штабной санузел. А в правом — располагались кабинеты ортных и библиотека.

Вот и сейчас, как только Вест вошел в вестибюль, дежурный старшекурсник приподнялся ему навстречу. Но увидев, что перед ним такой же курсант, плюхнулся обратно в кресло.

— Куда?

— Направо, — лаконично ответил Вест, не уточняя конечного пункта следования.

Удачно все-таки придумали с библиотекой. Тех курсантов, что слишком часто посещают кабинеты своих ортных, товарищи откровенно недолюбливают. А пытаться объяснять всем и каждому, — что ты не по своей воле ходишь на собеседования и больше всех был бы рад не показываться там как можно дольше, — еще хуже. Только внимание к себе привлекать. А так — пойди, разбери: куда человек потопал? Может, ему справочник какой-то, или файл с пропущенной лекцией срочно понадобились?

Вест остановился у двери с латунной цифрой «14» на наличнике. Табличка на самой створке, привинченная, наверное, для тех кто не знал точно куда и зачем идет, гласила: «Т. Хмелевский».

Старшекурсники поговаривали, что еще несколько лет тому на таких табличках писали звание, должность и даже номер орты. Но потом, кто-то из вышестоящих хозяйственников решил, что менять эти «бейджики» каждый год, когда орта переходит на следующий курс обучения, неоправданное расточительство и приказал сменить форму таблички. Оставив информацию, которая максимально долговечна. А поскольку в Оджаке и должность, и звание офицера тоже величины переменные — сохранились только фамилия и инициалы.

А чего, вполне разумно. Явно сказывается разница в уровне подготовки обычных вооруженных сил и элиты — Корпуса янычар. Могли б и иначе решить. Например, оставить на дверях номер орты, а офицерам приказать мигрировать из кабинета в кабинет, по мере продвижения учебного процесса.

Вест постучал в дверь.

— Да. Войдите.

Вест шагнул внутрь и вскинул ладонь к виску.

— Одабаши, курсант Климук…

— А, это ты, Вест. Проходи.

Кабинет ортного как две капли воды походил на все служебные помещения первого этажа — письменный стол с встроенным в откидную панель планшетом терминала и два посадочных места. Обычный стул без наворотов — для посетителей и более комфортный, с регулируемой осанкой — для хозяина кабинета. Даже вид из окна такой же.

Единственным отличием были: карта незнакомого Весту ракурса звездного неба, занимающая всю стену за спиною ортного и, на стенке перед ним, очень красивый голографический слайд — изображающий яркое солнечное утро в березовой роще в час, когда еще не спала роса.

Вест разрешил себе удовольствие несколько секунд полюбоваться пейзажем. Знал — ортному нравиться, когда курсанты выказывают восхищение его любимому уголку заснятому на какой-то только ему ведомой планете.

— Красиво…

— После пустыни Инокини любой бурелом покажется раем, — кивнул офицер. — Присаживайся. Разговор у меня к тебе имеется…

Вест присел на стул и настороженно замер. С одной стороны, — и начмед, и дежуривший в ту ночь по части одабаши Хаим, решили сохранить происшествие с Тоней в тайне, до тех пор, пока не появиться еще хоть какое-то подтверждение, что опасность действительно существует, и они не имеют дела со странной аномалией человеческого организма в единственном числе. Но, разве кому-то неизвестен потенциал «сарафанного радио»? Так что, вполне возможно, сейчас ортный начнет выпытывать именно то, о чем Вест обещал молчать.

— Ты наверняка знаешь, что в лагере каждые три месяца специальная комиссия проводит выборочную проверку успеваемости курсантов.

Вест ограничился кивком.

— Естественно… Но ты не знаешь, что кандидатов для проверки и дисциплины, по которым курсантов будут экзаменовать, комиссия выбирает методом «научного тыка». Проще говоря — лотереей. Чтоб максимально исключить возможность подтасовки результата.

Несмотря на то, что Вест слушал ортного краем уха, главное он ухватил. Его вызвали не по ночному происшествию. Остальное не имело значения. Жизнь курсантов полна неожиданностей, причем — очень редко приятных. Так что одной проблемой больше, одной меньше — не велика печаль. Зато время быстрее пройдет…

— И на этот раз, в число «счастливчиков» попал и ты.

Вест красноречиво пожал плечами.

— Согласен. Но видишь ли, Вест. В данном случае произошла определенная накладка. Из-за того, что выбор кандидатов и дисциплин для тестирования происходит «в слепую», совершенно не учитываются их личные дела.

Ортный помолчал немного.

— В общем, боец, тебе предстоит сдавать норматив по плаванью. Дистанция пять километров.

Вест по-прежнему не понимал озабоченности офицера.

— Ты, конечно, можешь отказаться от испытания. Я уже даже переговорил с чорбаджи, да и начмед наш готов предоставить комиссии соответствующую справку… Но, все не так просто, парень. Несмотря на то что тебе официально никакого порицания не объявят, в личном деле Веста Климука появится очень нехорошая отметка. И вся твоя дальнейшая служба будет протекать по самым захолустным гарнизонам, без каких либо перспектив. Понимаешь, о чем я?

— Нет, одабаши…

Вест и в самом деле никак не мог сообразить: из-за чего офицер так встревожен.

— Я непонятно объясняю? — удивился тот. — Хорошо. Скажу проще. Командование Корпуса считает, что каждый янычар, независимо от своего происхождения и прочих личных характеристик, обязан суметь выполнить обязательный норматив. Теперь понятно?

— Понятно, одабаши. Только, почему я должен отказываться от экзамена? Мне далеко до чемпиона Оджака, но такую дистанцию я уж точно смогу проплыть.

— Уверен?

— Абсолютно.

Ортный Хмель вывел какие-то данные на свой рабочий дисплей, пробежал по ним взглядом и еще раз хмыкнул.

— Видимо, опечатка. Вест, напомни, откуда ты родом?

— Планета Обстинатка, из системы Альфы Тельца.

— И ты готов принять участие в испытаниях по заплыву на пять километров?

— Да, одабаши. Готов…

— Ну, ладно… Иди… — в голосе ортного звучало неприкрытое удивление. — Молодец, парень. Я рад, что ты мой курсант.