Я уничтожил Америку 2 Назад в СССР

Глава 8

«Чух-чух» — стучали колеса. Ритмичное покачивание навевало приятные мысли. Скоро я окажусь за границей и начну свою вторую фазу развития плана. Нам предстояло проехать Брянск, Киев, Жмеринку, Львов, Чоп, Словакию. Времени было вагон и маленькая тележка.

В нашем вагоне основной тон задавал вихрастый парень. Мы быстренько все успели перезнакомиться. Все с завода имени Лихачёва, все в одной туристической группе.

Похожего на взъерошенного воробья звали Сергей Самохин, слесарь четвёртого разряда. Средний разряд, но всё равно — он смог себе позволить путёвку от профсоюза. Вернее, он сделал рационализаторское предложение, которое сократило расход материалов в цеху, и путёвка стала частью награды.

Мария Сергеевна Степановна оказалась из породы породистых бухгалтерш. Тех самых небожительниц, которые перебирают цифры так, чтобы всё сошлось и всё было тип-топ. Она сразу же вытащила вязание и начала легонько постукивать спицами, наблюдая за нами поверх черепашьихочков.

Лариса Павлова, та самая девушка, которая едва не опоздала на поезд, оказалась хохотушкой и даже когда пыталась показаться серьёзной, то в её карих глазах плясали чертики. Была она приятно округлой, похожей на деревенскую девушку, таких ещё принято называть «кровь с молоком». Лариса была с цеха по сборке холодильников.

Да, «ЗиЛ» выпускал не только грузовики и рабочую технику, но также и холодильники с велосипедами. Завод был огромен, и производственные мощности позволяли работать с различными видами механизмов для народа.

Немного жаль, конечно, что в моём времени завод убрали, а на его месте начал выстраиваться новый район человейников под именем «Зиларт». Но, это было в моём времени, и, отчасти чтобы не допустить этого, я и ехал за бугор.

Самохин сразу же вывалил половину содержимого небольшого чемоданчика на столик. Я тоже присоединился к нему, выкладывая часть угощений. Чтобы не отстать и не показаться жадобой. Лариса и Мария Сергеевна не остались в стороне.

Походное пиршество советского пассажира заставило глотать слюнки. В довершении всего я сбегал за стаканами с чаем, потому что пока дождёшься проводницу…

Столик быстро покрылся разноцветной мозаикой дорожных яств. Жирные ломти домашней колбасы, насыщенные чесноком и салом, лежали рядом с маринованными огурцами, сверкающими на солнце влажными боками. Картофель в мундире, сморщенный от варки, но от этого ещё более душистый, соседствовал с крутыми яйцами.

Мария Сергеевна достала из сумки приличный брусок сала, обёрнутый в пожелтевшую газету «Правда». Развернула и… я невольно сглотнул слюну от чудесного запаха.

— Сало копчёное, — пояснила она, деловито нарезая толстые прозрачные ломти. — Муж коптил. В старом дымаре, что ещё его отец смастерил…

Лариса тем временем развернула аккуратные кулёчки из вощёной бумаги — в них оказались пирожки, с капустой и яйцом. Тесто было румяным, с хрустящей корочкой, а когда она разломила один пополам, над столиком пролетел ещё один дурманящий запах.

Я достал банку шпрот — тех самых, рижских, с оранжевой этикеткой. Дефицит, между прочим! Открывал перочинным ножом, и масло медленно стекало на хлеб, пропитывая мякиш. Краюхи сразу же потянулись ко мне, чтобы не упустить ни капли ароматной жижи.

— Вот это стол! — восхищённо прошептал Самохин. — Прямо как в правительстве сидим!

Поезд покачивался, стаканы с чаем дрожали, звенели ложки. За окном мелькали перелески и покосившиеся деревенские заборы, а в вагоне пахло хлебом, чесноком и чем-то неуловимо домашним. Казалось, что не мы едем куда-то, а сама Россия движется вместе с нами, со всеми её запахами, вкусами и этой особой дорожной теплотой, которая бывает только в поездах, где случайные попутчики на время становятся почти родными. Близкими. Душевными…

Самохин вытащил поллитровку с бескозыркой. Взглянул на меня, мол, как? Я покачал головой:

— Не, за знакомство можно, да только я предпочитаю не пить в дороге. Мало ли чего случится?

— Да что там случиться-то может? Правда, дорогие женщины? Мы же по маленькой, для аппетита, — проговорил Сергей.

— Нет, мне нельзя, — покачала головой Лариса и погладила рукой почти не видимый животик. — У меня три месяца как, так что…

— Да куда же это беременной в путешествие-то? — хмыкнула Мария Сергеевна. — Вам бы, девочка моя, дома сидеть. Всё-таки через полгода рожать.

— Так это через полгода, — улыбнулась Лариса. — Когда я документы на путёвку подавала, то ещё не думала о том, что… что так получится.

Ну да, это у меня всё прошло относительно быстро. Другие порой и по полгода ждали, чтобы узнать важную новость.

— Ну, тогда я один, если вы не против? — улыбнулся Самохин. — Не бойтесь, я не алкаш, не запойный. Просто… Для настроения, что ли?

— А оно плохое, настроение-то? — спросил я. — Вроде бы сидим душевно, чего же ещё…

— Да пусть выпьет, — махнула рукой Мария Сергеевна. — Заграницей может и не придётся, чтобы не попасть под замечание, а пока мы едем — приглядим за ним. Тем более, что я с делом Сергея знакома — пропусков по неуважительной причине не было.

— Во как? Даже моё дело знаете? — поднял брови Сергей.

— Ну да, делали запросы. И в бухгалтерию тоже. Вот я и подглядела мельком — с кем придётся по памятным местам ходить.

Самохин налил себе четверть стакана, подержал на свету — жидкость прозрачная, словно капли сжиженного воздуха, застывшие в стекле. Вздохнул, чокнулся с невидимым собеседником и выпил.

— Ну вот, теперь и правда душевнее, — усмехнулся он, ставя стакан на столик и убирая бутылку подальше. — А то едешь, едешь, и будто время застыло. Как в том вагоне из сна…

Поезд меж тем нырнул в сосновый лес. Солнце, пробиваясь сквозь частые стволы, бросало на лица моих соседей скользящие блики — то золотые, то тёмные, будто примеряло вычурные маски.

— А вы знаете, — вдруг заговорила Лариса, глядя в окно, — я ведь еду не просто так. Мне бабушка рассказывала про эти места. Она здесь, в Чехословакии, в сорок пятом медсестрой была. Говорила, что под Карловыми Варами, в старом замке, их госпиталь размещался. А в замковом саду росли груши — такие сладкие, будто мёдом налитые. Раненым бойцам, даже тем, кому по строгой диете полагалось, врачи разрешали по кусочку…

— Да ну? — оживился Самохин. — А замок это цел ещё?

— Вроде бы цел. Мама после ранения сама в своем же госпитале лежала, а потом её отправили в Москву. А мне вот захотелось привезти ей из замка тех самых груш. «Орлик» замок называется. Вроде как по-нашему это будет «Орлиное гнездо». Как думаете — пропустят на таможне?

— Думаю, что пропустят, — кивнул я. — Расскажете эту историю и таможенники пропустят. Всё-таки живые люди, всё понимают.

Лариса засмеялась, и в её глазах вспыхнул тот самый свет — тёплый, немножко таинственный, какой бывает только у людей, внезапно нашедших то, о чём даже не мечтали.

— А ведь и правда… — сказала она. — Всё-таки живые люди…

Поезд нырнул в очередной тоннель, и в темноте только ложечки постукивали в стаканах, задавая тон поездке.

В это время дверь в наше купе открылось и послышалась мужская речь:

— Не видно ни чорта лысохо! Это тощно наще купе?

Говоривший говорил с мягкостью украинского языка. Только это был не украинский акцент. Слова как-то произносились с ударением на первом слоге.

Тоннель закончился и нашему вниманию предстали три лица славянской наружности. Три молодых человека примерно наши с Самохиным погодки. Одеты в джинсовую одежду, небрежно выпущенные майки, один из них курил сигарету.

— Ребята, вы ошиблись купе! — сказал я.

— Да? Точно? А мы-то вот стоим и удивляемся — откуда у нас появилась такая красавная холка? Ого, а яки потравины на столе — прямо как нас ждали! — проговорил тот, что с сигаретой. — Тут и окурки маринованы! Прям как я люблю!

— Не курите, пожалуйста, — проворчала Мария Сергеевна. — Для этого тамбур есть.

— Для нас всё есть, мадамка, — буркнул в ответ первый, блеснувший золотым зубом. — А чого вы такие хрустные? Чохо не танцуете? Всё же в нашу Праху едете — веселиться надоть!

Курящий затянулся и выпустил в наше купе целый клуб дыма. Пришлось поднатужиться и открыть окно, чтобы вытянуло.

Ребята явно напрашивались на скандал. Оно и понятно — ехать долго придётся, вот и ищут приключения на свою задницу. Мы с Сергеем не казались такими уж грозными противниками, ребята казались крепче и руки у них заточены не под чертёжный карандаш.

— А что, холка, пощли с нами? У нас веселья немеряно! Деньги на щабащках подняли нормально, так что не обидим! Щто с этими сидеть? У нас завсегда веселее. Мы тебе и песню споём. И на дуде сыграем! — заржал первый.

Шабашники? Ценные специалисты? Заработали денег и поехали домой? Мне они напомнили вахтовиков СССР, которые соскучатся на своём Севере, а потом приезжают в Москву царить деньгами. Искать приключений…

Лариса умоляюще посмотрела на меня. Я встал и оказался на полголовы ниже самого низкого из них. В принципе, если влепить между ног, а потом дать лбом в переносицу, то первый будет обездвижен. Остальные тоже вряд ли смогут меня сильно побить — а на шум прибежит наряд и тогда…

И тогда меня могут высадить на платформе для дальнейшего разбирательства. Всё-таки я первый начну драку, а ребята «просто ошиблись купе»…

Нет, надо действовать иначе.

— Я не знаю, кто вы и почему лезете к нам. Но я могу сейчас вызвать наряд милиции, а они не любят, когда их тревожат понапрасну. Поэтому предлагаю вам компромисс — мы делаем вид, что вы просто ошиблись дверью, а вы идёте в своё купе и забываете о нашем существовании. Так и волки будут целы, и овцы сыты, — улыбнулся я как можно более успокаивающе.

Тут же мне в лицо упёрлась пахнущая сигаретным дымом пятерня, а потом я полетел на нижнюю полку.

— Сиди давай! Чего ты выперся, дурачок? — заржал первый. — Или геройкой себя почуял?

В купе вдруг стало тихо, как перед грозой. Даже стук колёс будто притих. Лариса вжалась в угол, бледная, с расширенными глазами. Мария Сергеевна резко встала, и её стакан с чаем опрокинулся, оставив на столике тёмную лужу, которая медленно стекала на пол.

— А ну вышли отсюда!!! — громко и противно прокричала она так, что наши посетители невольно отшатнулись. — Забрали свои дымилки и спрятались в своё купе! Или я лично вызову наряд и всё им объясню. И вы не поедете до своей «Прахи», а пойдёте пешком! Я всё понятно сказала?

Голос прямо-таки резал барабанные перепонки. На шум начали открываться двери. Другие участники нашей туристической группы выглядывали из своих купе.

Ребята быстро смекнули, что если начнётся драка, то это уже им намнут бока, а потом и в самом деле ссадят с поезда. Они заулыбались, как будто Мария Сергеевна только что выдала пошлый анекдот. Первый сказал:

— Ну что вы так? Мы всего лищь защли не в ту дверь. Простите и… приятного отдыха!

После этого они поспешили ретироваться, на прощание одарив меня обжигающим взглядом. Взглядом, не обещающим ничего хорошего. Дверь закрылась

— Ух, вот же засранцы какие! — проговорил Сергей и достал бутылку. — Петь, ты как? Может быть для нервов?

— Да нормально я. Не, никаких нервов нет. Досадно немного, но и только, — пожал я плечами.

— Ну да, тогда я дёрну. Что-то прямо адреналин выпрыгнул. Надо его притушить.

— Может быть не надо? — спросила сурово Мария Сергеевна. — Вдруг они снова придут, а вы будете пьяным?

— Я только для успокоения. Если бы что — ух бы я им показал! — Сергей погрозил кулаком закрытой двери.

Я улыбнулся. Чувствовал себя гадко. Униженный перед женщинами… Да, если бы начал драку, то вышло бы хуже, но… На душе паршиво. Как будто в школе проходящий мимо старшеклассник дал щелбана так, что слёзы брызнули из глаз. И ничего этому старшекласснику не сделаешь…

Мы постарались сделать вид, что это было всего лишь досадное недоразумение. Однако, натянутость осталась и нет-нет, да и бросали взгляды на дверь. Была остановка. Мы вышли, купили пирожков на перроне.

Наступил вечер, и мы поужинали. Потом мы с Сергеем вышли, чтобы наши спутницы могли переодеться. Как истинные джентльмены мы уступили дамам нижние полки.

Улеглись спать. Под мерный стук колёс укачало, и я уснул. Какое-то чувство тревоги разбудило меня среди ночи. Я мельком оценил обстановку: Сергей похрапывал на верхней полке, Мария Сергеевна на нижней под ним. Ларисы не было.

Может, пошла в туалет?

Так бы перевернуться на другой бок, накрыться простынёй и уснуть, но… Червячок тревоги не давал этого сделать. Я осторожно спустился, открыл дверь и вышел в коридор.