Всадник с головой

Глава 18 Политика

Да, план по организации торгового маршрута в горы никто не отменял. Потому как на самом малом совете поселка, это когда никого лишнего, кроме старосты, его жены и двух силовиков-следопытов, было решено всё-таки попытаться торговать с горными копателями без посредников. А для того нужен был разведанный путь для проводки каравана. И кое в чем поселок уже облажался. В назначенное время они не пришли на берег реки, где их должны были ждать представители шахтеров с чем-то водоплавающим типа баркаса или парусной лодки.

Остается надеяться, что их будут ждать достаточно долго. Или там достаточно оживленное водное движение, чтобы можно было нанять лодку или хотя бы передать записку. К стыду своему Алонсо вынужден был признать, что упустил в ходе тех переговоров на постоялом дворе такой вариант событий. Что может быть проще — его следопыты приезжают в условленное место на берег реки, а их встречают и принимают на борт вместе с лошадьми. Парни просматривают проходимость участков, необходимое время на поездку туда и обратно, согласовывают расклад по первой партии товара. Ну и смотрят, что есть у горняков помимо металлов. Вдруг можно купить готовые изделия дешевле, чем они обходятся в производстве силами поселка.

Вот только противодействие правителей Уонда не просто создает неудобства, оно рождает риски. А риски всегда впитываются в цену логистики и товара. Вик не сразу понял, как риск может впитаться в цену, это же не соус. Алонсо объяснил буквально одним предложением, ну хорошо, двумя. Если ждешь нападения, надо посылать с караваном больше охраны. А это больше еды для людей, фуража коням, опять же мужчины отрываются от полевых работ. А то и того дороже, если надо будет организовывать постоянный отряд для охраны. В свете такой выгодной сделки с горняками корячится необходимость своей боевой группы, а не просто следопытов.

— Так может, всё-таки обойдемся милицией? — Напомнил Вик про систему охраны города.

— Да нет, если нападут, то все сразу ополчатся, я как раз про такие вот истории, когда воевать надо где-то далеко. По-хорошему, это должны быть опытные воины, а не крестьяне с оружием. Вот как ты.

— С какого перепугу это сразу я?

— А с того. Сколько их на вас напало? И где теперь они? Нет, Счастливчик, породу не спрячешь. Не кузнец ты и не пахарь, а воин прирожденный. Скажи честно, тебя же не только карты рисовать учили твои наставники. Военную науку давали?

А Вику и отвечать нечего. Сказать, что не давали было бы враньём, но и навыки ему в войсках прививали совсем не те. Окапывание, распределение секторов стрельбы, караульная служба и построение на плацу как венец военной науки. Вот если бы это ружьё позволяло стрелять простому человеку, а лучше бы пяток ружей под рукой. Тогда бы он что-то показал в плане организации обороны. Но чего нет, того нет.

— Алонсо, врать не буду, что-то мне положили в голову наставники. Но именно мне как магу эти приёмчики и подойдут. Так что если ты намекаешь, что я стану организовывать отряд и им командовать — то сразу нет!

— Одиночка, получается? И что прикажешь нам делать, имея в виду проблему с Уондом?

— Поискать себе опытного командира. Если потянем его по деньгам. — Вик хотел сказать «если потянете», но не смог выговорить, это уже и его история, его поселок. — А пока что-то я вспомню, что-то еще кто из наших измыслит. Не совсем же башмаки они тупые.

— На меня намекаешь, я тупой башмак? — В шутку обиделся Мигель. — Вы мне другое растолкуйте: что городские будут делать теперь? Начнут нам мстить открыто за то, что мы их милицианос поубивали?

И снова было произнесено «мы», следопыт не отделял себя от того, что сотворил Счастливчик, не представил дело проблемой одного Вика. Отвечать взялся Алонсо, тем более что отвечать было надо, а ни у кого не возникло желания пророчествовать. Уж на что жена старосты баба, а и та всё время молчала.

— Открыто городские на нас ополчаться не будут. Тогда им придется всю кухню нараспашку открывать и пояснять причину конфликта. Другие общины сильно могут обидеться на такую политику. Если мы будем молчать, то и они вслух ничего не скажут. А значит и делать что-то будут только так же, тишком.

— А мы почему будем молчать? — Вик не удержался от вопроса.

— Потому что нет у нас ничего в подтверждение, кроме твоего слова. — Изабелла всё-таки отомкнула уста. — Твоё слово против их. Если бы ты видака притащил из милицианос, связанного и поющего как свиристель весной…

— Ну, извини. Не до того было.

— А теперь те двое, которых ты упустил, вернулись в город и хором учат, что нужно говорить на случай нашего обвинения.

— Помолчи, Изабелла! Думай, что говоришь! Их восемь было против наших двоих. Погнался бы Вик за этими, и сам бы сгинул. Всё правильно он сделал, в этой истории информация важнее видоков и трофеев. И да, трофеи он тоже не забыл, теперь никто не скажет, что мы вообще всё выдумали.

— Так что делать будем?

— Доразведывать дорогу и готовиться к нападению.

Военный совет в безымянном поселке не догадывался, что на самом деле ситуация со стороны города выглядит несколько иначе. Прежде всего ввиду нехватки информации о произошедшем. Двое самых трусливых участников схватки продлили побегом в пустошь свои жизни даже более, чем им того хотелось. Будучи выслеженными и пойманными дикарями, милицианос часа по четыре мечтали о смерти до того, как она соизволила к ним прийти. Так что ничего горожане тем, кто их послал на «одно маленькое, но очень ответственное мероприятие», не сказали. А дикарям было неинтересно всё, что мечтали выложить белые.

Отряд разведчиков, посланный на поиски шерифа и его милицанос, нашел место схватки и трактовал следы на траве на редкость неточно. По их словам, имела место схватка городских с краснопузыми. Об этом говорили полуобглоданные останки людей, на которых не нашли ни одного клочка одежды. Будь убийцами другие белые, они бы не позарились на грязную окровавленную одежду. Двое парней успело сбежать поначалу, но тоже были пойманы. Об этом говорят следы неподкованных дикарских лошадок, поверх следов подков. Ну и понятно, что беглецов поймали, раз они не вернулись в город.

Большие и важные люди, заседающие в зале для своих, расположенном в самой приличной таверне Уонда, были немногословны и почти трезвы. В этот зал и так доступа никому чужому не было, а на время таких посиделок еще и охрана выставлялась, чтоб никто не подслушал чего. Большой прямоугольный стол был обит малиновым сукном, на нем явно никогда не стояли блюда и напитки. Что интересно, никто не сидел за короткими сторонами прямоугольника, чтоб не создавать впечатление главенства в беседе. Вроде как все равны, хотя кто-то наверняка был равнее прочих, у людей так заведено. Демократия в почете, пока это выгодно самым влиятельным.

Здесь никто не носил деревянных башмаков, эти посетители даже серебром не украшали свои костюмы. Скромные ткани, дорогие и неброские, скромный фасон и неконтрастирующий цвета, у кого-то из мужчин золотые серьги, у кого-то такие же кольца. Не быть как аристократы, но при этом выглядеть богаче, солиднее — это нелегко, но все старались, как могли. В Совете не было благородных, по неписанным правилам, таковые допускались только к среднему уровню управления, как почивший шериф Гордон. Кстати, что он мертв, было доподлинно известно, пышные усы одного из найденных мертвецов были его визитной карточкой и гарантией сохранения тайны.

— Кто-то мне скажет, Гордон успел перехватить следопытов этих хитрозадых крестьян? — Худой господин с седыми длинными волосами явно считал себя вправе давить на собеседников.

— Кто ж тебе скажет, мы при этом не присутствовали! — Выглядевший как полная противоположность сидящий напротив краснощекий и полный член городского Совета давлению не поддавался. — Тут одно из двух, либо милицианос успели закопать поселковых, либо нет. А если те проскочили, то сейчас уже на реке.

— То есть второй отряд посылать бесполезно? — Третий член Совета подал голос от стены, возле которой стоял со скучающим видом, как случайно забредший сюда человек.

— Это да. Дойдут и маршрут разведают. А на обратном пути… на обратном пути можно снова попробовать. Только кого посылать? Шериф был хватом, да и с собой собирался взять лучших.

— И где его лучшие? Одно радует, поселок не знает о нашей активности, простофили летят на свет прибыли как мотыльки на свечу. И сгорают, оставляя все накопления нам.

— Хватит красивых слов, поэт ты наш! По делу есть что сказать? — Снова надавил седовласый.

Весь из себя одухотворенный и в самом светлом камзоле, человек, названный поэтом, поигрался золотой монетой и сказал после паузы:

— А давайте грабить караваны!

— Да ладно! Вот просто так, как бандиты?

— Нет! — Одухотворенный аж привстал, — не просто так, а с особой жестокостью, чтоб никто не выжил, никто не рассказал про напавших. Гордон брал лучших? А надо привлечь самое отребье из наших милицианос, кого даже бандиты презирают. И да, бандитов тоже привлечь к этому делу.

— Огласки не боишься?

— Нет, конечно! Ведь у нас есть хорошие парни, который покрошат плохих, чтоб те не болтали своими языками. Сможем перехватить товар — освоим. Растеряем половину — тоже отлично. Главное, чтобы все понимали — нет других вариантов, кроме как торговать через Уонд. Мы гарантия безопасности, стабильности и прибыли. Всё, что мимо нас — разор и убыток.

— Хорошо сказал, поэт. Прозой у тебя выходит изъясняться лучше, чем стихами.

— Понимали бы что! Стихи для души, а проза — в кошель. Разные части тела. И вообще, если мы не сконцентрируем все ресурсы в одном кулаке, то будем как каракатица на суше, когда аристократы придут на наш берег. Или кто-то хочет снова гнуть спину на благородных?

Никто из уважаемых членов Совета этого не хотел. Хотя очень сложно было поверить, что на той стороне Срединного моря кто-то из них крестьянствовал. Впрочем, склоняться в поклоне — это тоже гнуть спину. Новая спесь новых хозяев жизни могла дать урок спеси старым хозяевам, привыкшим к своему доминирующему положению. Они считали, что укорот купчишкам можно дать даже не одним ударом, а грозным взглядом. Там, на той стороне обитаемого мира так и было. А здесь была другая земля, здесь строился мир, основанный на деловой хватке, на финансовой удавке и кредитных крючках.

Впрочем, ростовщиков тут пока не было, их время еще не пришло. Ни, тебе, капиталов в слабых руках одиноких людей, ни закона, стоящего на страже уважаемых членов общества. Сплошная анархия, право сильного и понятия справедливости, применяемые при разрешении споров. Даже разбирательство чинит выборный человек. Ростовщику тут пока не выжить.

Что может угрожать в пустоши маленькому отряду, идущему к своей цели проверенным маршрутом? Ну разве стая волков, но не в это время года. Неприятность с лошадью, но у всех заводные имеются, так что сломанная нога жеребца, случись такое несчастье, не поставит под угрозу жизни следопытов. Отряд дикарей — да, эти могут сильно осложнить жизнь. Тем более, таким богатым путешественникам, у которых по две лошадиных силы под задницами.

Против дикарей и бандитов имелись арбалеты, способные доставить неприятность и кусочек стали в тушку наглеца. А биться с магом накоротке, вернее, на средней дистанции — это прямо трагедия. С их магом, с Виком. Мигель был в этом уверен, при том, что он не знал про новые фишки своего друга.

Счастливчик решил, что козырять некоторыми своими новыми способностями нехорошо. Он же не хвастун, чтоб рассказывать о своей крутизне. И вообще, садишься играть заряженным — не хвастайся никому. А карточная партия, где на раздаче сама судьба, продолжается без перекуров. Один раз Витя уже продул всухую, кидая карты на стол без всякого понимания, хотелось отыграться.

Оригинал начерченной в прошлой поездке карты остался в поселке, с собой везли копию и чистый пергамент для отрисовки новой территории. Бумага была немного подешевле, но в путешествии пергамент удобнее, он покрепче и не боится брызг воды. Отрисовывался очередной кусочек местности чернилами, а потом карта сушилась в свете догорающего заката. И каждый раз с пояснениями для Мигеля и Луны.

Жена следопыта сама наполовину следопыт, тем более такая, местная и краснокожая. Она хорошо вписалась в группу и приносила явную и ощутимую пользу отряду. То, что она женщина почти не доставляло неудобств. Единственное, Вику приходилось отворачиваться, когда она справляла нужду. Ему воспитание не позволяло наблюдать этот процесс, да и сам до ветра он отходил подальше от женщины. Даже непонятно было — если тут все таких бесстыдные, то чего возмущались тогда? Когда он провалился в этот мир в жаркие «объятия» толпы голых поселянок. Кто поймет этих хроноаборигенов, кто поймет женщин? Они и в родном мире Виктора порой ставили его в тупик своей логикой.

Странный разговор случился во время третьей ночёвки. Луна сначала долго шепталась с мужем, а потом подошла к Счастливчику, готовящемуся ко сну. НУ как готовился, по-большому сходил, всё закопал, руки сполоснул, морду тоже. А сейчас сидел и втыкался в планшет. Зав неимением оного пришлось пялиться в костер — древнейший заменитель бытовой электроники.

Дикарка, бывшая дикарка, разговаривала по-каталански ненамного хуже Вика, так что языкового барьера не имелось. Тем не менее Вику было сложновато понимать то, что она говорила.

— Вик, разреши говорить с тобой как с избранником Духов.

— Каким избранником? Каких духов? Что ты хотела сказать, Луна?

— Тебя брал в свои руки Великий Отец, когда ты был младенцем. Я хочу говорить с тобой об этом.

— Дура что ли? Мало ли кто меня брал на руки, когда я был маленьким.

Мигель, стоявший до того в сторонке, в конце концов не выдержал и подсел к жене. Он осознавал важность разговора для жены, а еще видел, что приятель откровенно тупит.

— Вик, Луна хочет сказать, что у неё к тебе разговор как к магу.

— Ну так бы и сказала! Причем тут отец? Ни мой, ни её папа тут не при делах.

— Краснокожие считают, что Дар могут дать только Духи предков. Вернее, Великий Отец, старший из них.

— Да ну, хрень. Как я понимаю, это врожденное, типа цвета волос. Родился с зачатками способностей, значит есть, что развивать. Не досталось при рождении, хоть на пузе прыгай, а ничего не светит. Так вот.

— Она тебе о том и говорит. Своими словами. А ты её не понимаешь.

— Ладно, она сказала, ты перевел. Что дальше? — И Вик бесцеремонно уставился на дикарку, взглядом пытаясь выковырнуть суть разговора. Получалось не очень.

— Счастливый, у нас только шаман племени может сказать, отмечен ли мальчик прикосновением Отца. И только он говорит, какой Дар у него. У вождя может быть много детей, но Дар проявляется только у наследника. Не самого старшего сына, а у того, в ком шаман увидит истинного наследника вождя племени.

— Ну понятно!

— Что понятно? — Хором воскликнули Мигель и Луна.

Вику пришло в голову, что таким способом шаманы контролируют вождей и просто распространение магии в своих народах. Ходят такие несостоявшиеся маги и не знают о своем магическом даре. А еще ему пришло в голову, что чем позже дикари просекут этот момент, тем меньше у них будет магов, а значит, сил для противодействия переселенцам. И если кто-то считает, что Витя друг индейцев, то он плохо считает. Садись, два!

— Понятно, что у вас только у вождей магия есть. Они тут как благородные там. От меня ты что хочешь, Луна?

— Я дочь вождя. Но девушка никогда не может получить Дар, Духи предков не видят их. Так говорил шаман, так все знают. А мне кажется, я… меня тоже держал на руках Великий Отец.

— О как. И какая в вашем роду магия?