Время наточить ножи, Кенджи-сан! 6

Глава 19

Я сидел в своём кабинете на втором этаже «Жемчужины», глядя, как Токио за окнами тонет в ночи, чёрной и густой, как чернила. Рана на плече пульсировала под повязкой, каждый вдох отдавался болью, напоминая о ноже Акиры, который чуть не отправил меня на тот свет. Кровь, пропитавшая рубашку, уже засохла, но её запах всё ещё витал в воздухе, смешиваясь с горьким ароматом кофе, который я пил, чтобы не свалиться.

Я сжал кружку, чувствуя, как гнев и усталость борются внутри.

Кабинет был тесным, заваленным бумагами и старыми меню, но сейчас он казался последним бастионом. Юто сидел напротив, его длинные волосы падали на лицо, скрывая глаза, полные теней. Он сжимал кухонный нож, как талисман, его пальцы дрожали, и я знал, что он вспоминает Кобаяси — человека, который сломал его жизнь и теперь вернулся, чтобы добить.

Наоми стояла у стола, её тёмно-зелёное платье всё ещё выглядело безупречно, но под глазами залегли тени. Она раскладывала документы о поставщиках, её движения были точными, но я видел, как её рука слегка дрогнула, когда она взглянула на Юто.

Волк, наш громила, занял угол у двери, его кожаная куртка скрипела, когда он проверял пистолет, спрятанный под ней. Его шрам на шее проступал в тусклом свете лампы, а глаза горели холодной яростью. Мы все знали, что времени нет. «Золотая Вилка» — наш шанс доказать, что «Жемчужина» лучшая, но Кобаяси хочет превратить его в нашу могилу.

Я отставил кружку, игнорируя боль в плече, и встал. Мой голос был хриплым, но твёрдым, как сталь.

— Кобаяси думает, что мы сломаемся, — сказал я, обводя их взглядом. — Но он ошибается. У нас два дня до «Золотой Вилки». Мы защитим Юто, спасём сестру Акиры и раздавим «Курама Фудс». Идём ва-банк.

— Но… — начал Волк, но я жестом заставил его замолчать.

Наоми подняла взгляд, её ручка замерла над блокнотом, но она кивнула, её лицо было сосредоточенным. Юто сглотнул, его пальцы сильнее сжали нож, но он не отвёл глаз.

Я шагнул к столу, где лежала схема кухни, и начал, чувствуя, как адреналин заглушает боль.

— План тройной, — сказал я, постучав пальцем по схеме. — Первое: мы защищаем меню Юто. Кобаяси хочет подменить ингредиенты — икру, рыбу, специи, всё, чтобы блюда провалились. Волк, удвой охрану хранилища. Поставь своих людей на каждый вход, проверяй каждого, кто туда лезет. Я лично буду осматривать поставки — каждую коробку, каждый ящик. У нас нет гарантий, что завербовали только одного человека. Может быть кто-то еще. Акира, — я сделал паузу, вспоминая его слёзы в подсобке, его крик «ради сестры», — ты будешь нашим козырем. Скажешь «Курама», что продолжаешь саботаж, что всё идёт по их плану. Но каждый их шаг, каждое слово — ты докладываешь мне. Если предашь, Волк найдёт тебя, и я не остановлю его.

Волк ухмыльнулся, его пальцы погладили рукоять пистолета, и я знал, что он не шутит. Юто напрягся, его голос был тихим, почти шёпотом.

— Кенджи, — сказал он, — а если Кобаяси догадается? Он всегда на шаг впереди. Он… он видит всё.

Я посмотрел на него, чувствуя, как его страх эхом отдаётся во мне. Кобаяси был тенью, которая преследовала Юто годами, но я не мог позволить ему сломать нас. Я шагнул к нему, положив руку на его плечо, игнорируя прострел боли в своём.

— Не в этот раз, Юто, — сказал я. — Он думает, что мы пешки. Но мы перевернём доску. Мы — «Спрут». Мы — семья.

Юто кивнул, его глаза загорелись слабой искрой надежды, но я видел, как он борется с сомнениями. Я повернулся к остальным.

— Второе: мы найдём Мику, — продолжил я. — Волк, свяжись со своими людьми в порту. Проверь склады, заброшенные здания, всё, где «Курама» может прятать заложницу. Если они держат её в Токио, кто-то знает. Найди этого кого-то.

Волк кивнул, его лицо было суровым, но глаза блестели — он любил такие задания.

— Сделаю, — сказал он, голос был как рокот мотора. — У меня есть пара должников в Синагаве. Они заговорят.

— Наоми, — я повернулся к ней, — копай их финансы. Платежи, переводы, аренда — всё, что укажет, где они держат Мику. Если они платят за помещение, должен быть след. Подключи наших юристов.

Она кивнула, её пальцы уже листали бумаги.

— У меня есть друг в банке, — сказала она, её голос был спокойным, но твёрдым. — И старый контакт в налоговой. Если «Курама» тратит деньги, я найду, куда.

— Отлично, — сказал я, чувствуя, как план обретает форму. — И третье: мы бьём Кобаяси его же оружием. Наоми, тот журналист, помнишь? Наш старый приятель. Позвони ему. Пусть напишет статью — не прямые обвинения, а намёки, что «Курама Фудс» играет грязно, подкупает поставщиков, портит продукты. Достаточно, чтобы они занервничали, начали проверять своих. Это даст нам время.

Наоми улыбнулась, её глаза загорелись.

— Я позвоню ему утром. Он знает, как бросить тень, не называя имён.

Я кивнул, чувствуя, как команда оживает. Волк уже набирал номер своего контакта, Наоми черкала заметки, а Юто, всё ещё сжимая нож, смотрел на меня, как будто искал опору. Я знал, что Кобаяси следит, что его тень ближе, чем нам кажется, но я был готов. Два дня. Мы сделаем так, что «Золотая Вилка» станет нашим триумфом, а не его победой. Я сжал кулак, игнорируя боль, и посмотрел на свою семью. Это была наша война, и я не собирался проигрывать.

Юто вдруг поднял взгляд, его голос был тихим, но в нём звенело упрямство, как сталь под ударом.

— Кенджи, — сказал он, — я хочу поговорить с Акирой. Один на один. Он… он чуть не убил меня, но я должен понять, почему. Я должен знать, есть ли в нём что-то, кроме предательства. Я не смогу ему доверять как прежде, пока не поговорю.

Я нахмурился, рана запульсировала, посылая вспышку боли через плечо. Акира был опасен — его нож, его крик «ради сестры» всё ещё звучали в ушах. Но в глазах Юто была не злость, а боль, как будто он видел в Акире отражение своих собственных шрамов, оставленных Кобаяси.

Наоми посмотрела на меня, её брови приподнялись, пальцы замерли над блокнотом. Она хотела возразить, но промолчала, доверяя моему решению. Волк хмыкнул, его рука сжала рукоять пистолета — он явно считал это глупостью, но я поднял ладонь, останавливая его.

— Хорошо, Юто, — сказал я, голос был хриплым от усталости. — Но недолго. И я буду за дверью. Если он дёрнется, я войду.

Юто кивнул, его лицо было бледным, но решительным. Мы спустились в подсобку, где запах сырости и дезинфекции бил в нос. Акира сидел на стуле, его запястья были стянуты верёвкой, лицо — покрыто засохшей кровью и слезами. Его глаза, полные вины и страха, метнулись к Юто, когда тот вошёл. Я отослал Волка наверх, оставив нас троих, и встал у двери, готовый ворваться при малейшем намёке на угрозу.

Юто остановился перед Акирой, его руки дрожали, но он выпрямился, как будто собирал всё своё мужество.

— Почему ты не пришёл ко мне? — спросил он, голос был тихим, но полным боли. — Я учил тебя, Акира. Доверял. Показывал, как искать баланс в еде, в жизни. А ты… ты хотел меня убить. Ради сестры, да. Но почему не попросил помощи? Почему выбрал их?

Акира сглотнул, его взгляд упал на пол, как будто он не мог выдержать глаз Юто. Его голос был хриплым, слова вырывались с трудом, как камни из-под земли.

— Мика… она всё, что у меня есть, — прошептал он. — Её лёгкие… без лекарств, без кислорода она умрёт. «Курама» обещали деньги, потом забрали её. Я боялся, Юто. Кобаяси… он не человек. Ты знаешь, что он сделал с тобой. Я… я не видел другого выхода.

Юто вздрогнул, его кулаки сжались так, что костяшки побелели. Кобаяси был его кошмаром — человек, который разрушил его семью, отнял всё, что он любил, и теперь тянул свои лапы к «Жемчужине». Я видел, как Юто борется, как его дыхание становится прерывистым, но он не отступил.

— Я тоже боялся, — сказал он, голос дрожал, но набирал силу. — Кобаяси забрал у меня дом, надежду. Но я нашёл «Жемчужину». Кенджи, Наоми, Волк… они стали семьёй. Ты мог бы стать одним из нас, Акира. Почему ты выбрал его?

Акира поднял голову, его глаза блестели от слёз. Он неловко потянулся к карману, насколько позволяла верёвка, и вытащил мятое фото. Девочка, лет пятнадцати, с кислородной маской, улыбалась, несмотря на бледность. Мика. Я почувствовал укол в груди — жалость, которую не хотел признавать. Акира смотрел на фото, как на спасательный круг.

— Она верит в меня, — прошептал он. — Я не мог её подвести. Простите, Юто… я не хотел.

Юто закрыл глаза, его лицо исказилось, как будто он пытался прогнать боль. Я знал, что этот разговор не исцелит его, но он дал ему что-то — понимание, может быть, искру надежды, что Акира не потерян. Наоми вошла, её шаги были тихими, но голос — твёрдым.

— Время, — сказала она, глядя на меня. — Юто, нам нужно готовиться. «Вилка» через два дня.

Юто кивнул, бросив последний взгляд на Акиру, и вышел, его плечи были опущены, но в походке появилась твёрдость. Я закрыл дверь подсобки, оставив Акиру одного, и вернулся в кухню. Юто уже был там, склонившись над столом, тестируя «Сон под звёздами». Он пробовал мусс из юдзу, его пальцы двигались медленно, перепроверяя каждый ингредиент, как будто боялся новой подставы. Но его глаза горели — еда была его способом бороться, его балансом. Я смотрел на него и чувствовал гордость, несмотря на боль в плече.

Наоми ушла в свой кабинет, её голос доносился из-за двери — она шепталась по телефону с журналистом, договариваясь о статье против «Курама». Волк исчез в ночи, его мотоцикл взревел где-то у заднего входа. Он направлялся в порт, к своим старым контактам, чтобы вытрясти информацию о Мике.

Я пошёл проверять кухню, усиливая охрану. Хранилище было заперто, два новых охранника, которых Волк привёл утром, стояли у входа, их лица были каменными. Я осмотрел ящики с икрой и рыбой, но каждый шаг отдавался болью, и я чувствовал, как силы утекают. Я скрывал это, стиснув зубы, чтобы Юто не заметил. Кобаяси был где-то там, его тень следила за нами, но я не собирался сдаваться. «Жемчужина» была моим домом, и я защищу её, даже если придётся истечь кровью.

Потом вернулся в кабинет. Подошел к столу, взглянув на схему кухни, где мы усилили охрану. Мысли кружились: если Кобаяси следит, он может ударить раньше «Вилки». Я должен был предупредить команду, но не хотел сеять панику. Юто и так на грани, Акира — ненадёжный союзник, а Волк и Наоми заняты. Я решил подождать до утра, когда Волк вернётся с новостями о Мике. Но сообщение Кобаяси не выходило из головы. Оно было личным, как нож в спину. Он знал, что Юто — моё слабое место, что я защищу его любой ценой. Я сжал фото команды, чувствуя, как решимость затвердевает. Мы перевернём его доску.

Часы показывали третий час ночи. Я знал, что должен отдохнуть, но сон был роскошью, которую я не мог себе позволить. Я допил остывший кофе, игнорируя боль, и открыл ноутбук, чтобы проверить записи камер. Кобаяси был близко, и я не собирался дать ему застать нас врасплох. «Золотая Вилка» будет нашей победой, но эта ночь, с её тишиной и угрозой, напоминала мне, что война уже началась. Я посмотрел на фото ещё раз, на улыбки Юто и Наоми, на суровый взгляд Волка, и поклялся: мы выстоим, даже если Токио сгорит.

В подсобке «Жемчужины» воздух был пропитан сыростью и запахом дезинфекции, бетонные стены глушили звуки, а мигающая лампа над головой бросала резкие тени. Акира Танака сидел на стуле, его запястья, всё ещё покрасневшие от верёвок, дрожали. Кенджи, с перевязанным плечом, где кровь проступала сквозь бинты, только что развязал его.

— Ты теперь с нами, Акира, — сказал Кенджи, его голос был хриплым, но твёрдым. — Один неверный шаг, и Волк закончит то, что начал.

Акира кивнул, его лицо, покрытое засохшей кровью и слезами, было бледным. Он потёр запястья, но не успел ответить — его телефон, лежавший на столе, завибрировал, экран осветился в полумраке.

— Отвечай, — сказал Кенджи, его тон не терпел возражений. — На громкой связи. Я должен слышать.

Акира дрожащими пальцами взял телефон, его взгляд метнулся к Кенджи. Номер был скрыт, но он знал, кто звонит. Кобаяси. Его тень висела над ним с того дня, как «Курама» показала видео с Микой — бледной, с кислородной маской, в серой комнате. Акира нажал «принять» и включил громкую связь, поставив телефон на стол. Тишина в подсобке стала тяжёлой, как бетон, пока голос Кобаяси не прорезал её — низкий, масляный, пропитанный насмешкой, от которой у всех пробежал холод по спине.

— Акира, мой мальчик, — протянул Кобаяси, его тон был сладким, как яд, но с издевательской ноткой. — Как поживаешь? Всё ещё возишься с кастрюлями в этой жалкой «Жемчужине»? Или, — он хмыкнул, и звук глотка, словно он пил вино, эхом отразился в комнате, — уже натворил дел?

Акира сжал кулаки, его ногти впились в ладони. Кенджи прищурился, его рука невольно легла на раненое плечо. Волк зарычал тихо, как зверь, готовый к прыжку.

— Где Мика? — спросил он, его голос дрожал, но был полон отчаяния. — Где моя сестра? Ты обещал, что она будет в порядке!

Кобаяси рассмеялся — холодный, резкий звук, как стекло, бьющееся о бетон. Смех эхом отозвался в подсобке, заставив Юто вздрогнуть. Акира сжал кулаки сильнее, пот выступил на его лбу, сердце колотилось, готовое вырваться.

— О, Мика, — сказал Кобаяси, смакуя каждое слово, его голос был пропитан издёвкой. — С ней всё в порядке… пока. Такая милая девочка, Акира. Хрупкая. Кислородная маска, слабый голос… она всё ещё верит в своего большого брата. Надеюсь, ты не заставишь её разочароваться.

Акира зажмурился, его лицо исказилось, как будто слова Кобаяси были ножом. Кенджи шагнул ближе, его глаза горели, но он молчал, давая Акире говорить.

— Что ты хочешь? — выдавил Акира, его голос был хриплым, почти шёпотом. — Я сделал, что ты сказал. Икра, юдзу… я… я пытался.

— Пытался? — голос Кобаяси стал острым, как лезвие, насмешка сменилась угрозой. — Ты чуть не испортил всё, Акира. Что с тобой? Сентиментальность? Слабость? Я сказал тебе: Юто должен сломаться, а ты чуть не выдал себя. Надеюсь, наша сделка всё ещё в силе?

Подсобка затихла, только мигающая лампа гудела. Акира посмотрел на Кенджи, его глаза были полны страха и вины. Кенджи кивнул, едва заметно, его лицо было суровым, но в нём мелькнула поддержка. Акира сглотнул, вспоминая Мику, её улыбку, её веру в него. Он знал, что Кенджи дал ему шанс, но Кобаяси держал его сестру, и этот выбор разрывал его.

— Всё в силе, — сказал Акира, стараясь сдержать дрожь в голосе. Каждое слово было как предательство, но он не мог рисковать Микой. — Я сделаю, что ты хочешь. Просто… не трогай её. Пожалуйста.

Кобаяси помолчал, и эта тишина была хуже его слов. Все в комнате чувствовали её — тяжёлую, удушающую. Дыхание Кобаяси, медленное и размеренное, доносилось через динамик, как у хищника, уверенного в своей добыче. Затем он заговорил, его тон снова стал насмешливым, но с ледяной угрозой.

— Хорошо, мальчик, — сказал он. — «Золотая Вилка» через два дня. Ты знаешь, что делать. Ингредиенты для Юто — икра, рыба, специи — должны быть… неподходящими. И никаких фокусов. Если Юто провалится, Мика будет дышать. Если нет… ты знаешь, что бывает с теми, кто меня подводит.

Акира кивнул, его слёзы блестели в свете лампы. Кенджи сжал кулак, его глаза сузились, но он не прервал разговор.

— Я понял, — прошептал Акира, голос сломался. — Я сделаю.

— Умница, — сказал Кобаяси, и его улыбка была почти осязаемой. — Не подведи, Акира. Ради сестры.

Связь оборвалась, динамик затих. Акира сполз по стулу, обхватив голову, слёзы текли по щекам.