Время наточить ножи, Кенджи-сан! 6

Глава 18

Я сидел в тесной комнате охраны «Жемчужины», где запах пота и старого кофе смешивался с гудением мониторов. Ужин для местных влиятельных гостей закончился триумфом благодаря «Танцу сакуры» Юто и обаянию Наоми, но провал с «Эхо моря» всё ещё жёг меня, как уголь. Икра с металлическим привкусом, испорченный юдзу — это не было случайностью. Я знал, что кто-то подставил Юто, и подозрения всё сильнее падали на Акиру, нового повара, чьи движения на записях камер выглядели слишком подозрительными. Я вызвал Волка, чтобы разобраться, и теперь он стоял передо мной, его шрам на шее проступал в тусклом свете, а глаза были холодными, как сталь.

— Что у нас по Акире? — спросил я, постукивая пальцами по столу. Мой голос был резким, усталость от вечера только подливала масла в огонь.

Волк скрестил руки, его массивная фигура заполняла половину комнаты. Он бросил взгляд на экран, где всё ещё был заморожен кадр с Акирой, возившимся у ящика с икрой.

— Парень мутный, — сказал он, его голос был низким, как рокот мотора. — Я проверил записи, поднял его досье. Он слишком часто ошибается — то соус пересолит, то плиту не так настроит. Что-то с ним творится последнее время не то. И с икрой он точно возился дольше, чем нужно. Но чётких доказательств нет, Кенджи-сан. Камеры не поймали, чтобы он что-то подсыпал или менял. Он осторожен.

Я сжал кулаки, чувствуя, как гнев кипит внутри. Осторожен. Это слово только укрепило мои подозрения. Акира был слишком идеальным — вежливый, исполнительный, всегда на месте, но его глаза, эти скользкие, ускользающие глаза, выдавали его. Я вспомнил, как он смотрел на Юто во время хаоса с икрой, как мягко подливал масла в огонь, намекая, что Юто увлёкся экспериментами. Это не было случайностью. Но без доказательств я не мог просто вышвырнуть его — это вызвало бы вопросы, а перед «Золотой Вилкой» нам нужен был порядок, а не скандал.

— Что думаешь? — спросил я, глядя на Волка. — Это он?

Волк пожал плечами, но его взгляд был твёрдым.

— Скорее всего, да, — сказал он. — Парень работает чисто, но не настолько чисто, чтобы я ничего не заметил. Если это он, то за ним кто-то стоит. Никто не портит икру просто так. Хочешь, я прижму его? Пара минут в подсобке, и он заговорит.

Я покачал головой. Волк был хорош для грубой работы, но Акира казался не из тех, кого сломаешь кулаками. Он был умён, и если за ним стоял «Курама Фудс» — а я почти не сомневался, что это они, — то он знал, как держать язык за зубами. Мне нужен был другой подход.

— Нет, — сказал я, вставая. — Я поговорю с ним сам. Прямо сейчас. Если он виновен, я увижу это в его глазах.

Волк хмыкнул, но не возразил. Он знал, что спорить со мной, когда я в таком настроении, бесполезно.

— Будь осторожен, — бросил он, когда я направился к двери. — Если он работает на кого-то, он может быть не так прост.

Я кивнул, но мои мысли уже были в кухне. Я спустился по лестнице, чувствуя, как адреналин пульсирует в венах. Кухня была почти пустой — повара разошлись, оставив только запах масла и специй. Юто всё ещё был там, склонившись над столом, где он перепроверял ингредиенты для соуса, его длинные волосы падали на лицо. Он выглядел усталым, но упрямым, как будто отказывался сдаваться после провала с икрой. Я хотел сказать ему, чтобы шёл домой, но сначала нужно было разобраться с Акирой.

— Акира! — крикнул я, мой голос эхом отразился от металлических стен. — Где ты?

Он появился из подсобки, его движения были быстрыми, но я заметил, как его руки дрогнули, когда он вытирал их о фартук. Его лицо было бледным, глаза — насторожёнными, как у зверя, загнанного в угол. Он остановился в паре метров от меня, склонив голову, но его поза была напряжённой, как натянутая струна.

— Да, господин Мураками? — сказал он, голос был ровным, но я чувствовал, как он изо всех сил старается казаться спокойным.

Я шагнул ближе, скрестив руки, и посмотрел ему прямо в глаза. Они были тёмными, но в них мелькнула искра — страх, вина, что-то, что он не мог скрыть.

— Акира, — начал я, мой голос был низким, но твёрдым. — Что-то не так с икрой сегодня. И с юдзу. Юто проверил всё утром, но к ужину всё было испорчено. Ты был у ящика с икрой. Долго. Что ты там делал?

Он моргнул, его губы сжались, но он не ответил. Молчание было как стена, и это только разозлило меня сильнее.

— Отвечай, — сказал я, шагнув ещё ближе. — Ты новый, но я дал тебе шанс. Юто доверяет тебе. Если ты что-то сделал, лучше скажи сейчас, потому что я всё равно узнаю.

Акира опустил взгляд, его пальцы сжались в кулаки. Я видел, как его грудь поднимается быстрее, как будто он боролся с чем-то внутри. Я ждал, чувствуя, как тишина становится тяжелее. Юто, услышав мой голос, поднял голову от стола, его нож замер над имбирём. Он смотрел на нас, но не вмешивался, его лицо было смесью усталости и любопытства.

— Акира, — повторил я, уже теряя терпение. — Я не шучу. Что ты сделал с икрой? И не ври, я видел записи.

Его глаза вдруг наполнились слезами, и я замер, не ожидая этого. Его лицо исказилось, как будто он сдерживал крик. Он задрожал, его руки поднялись к лицу, но затем опустились, и я увидел, как его пальцы метнулись к столу, схватив кухонный нож. Прежде чем я успел среагировать, он развернулся, его глаза были дикими, полными отчаяния, и с криком, который разорвал тишину кухни, бросился на Юто.

— Ради сестры! — выкрикнул он, его голос был полон боли, нож сверкнул в свете ламп, нацеленный прямо в грудь Юто.

Юто отшатнулся, его глаза расширились, но он не успел увернуться. Время замедлилось, адреналин хлынул в мои вены, и я, не думая, рванулся вперёд, закрывая Юто своим телом. Нож был в дюймах от нас, и я чувствовал, как сердце бьётся, готовое вырваться из груди.

А потом я почувствовал, как холодная сталь без труда проникает в мою плоть.

Волк продолжал сидеть перед экранами, прокручивая записи камер, его шрам на шее зудел — верный признак надвигающейся беды. Ночь после ужина для местных влиятельных гостей оставила горький привкус: провал с «Эхо моря» не был случайностью, и подозрения Кенджи, что Акира, новый повар, подменил икру, только усиливали тревогу. Камеры показывали, как Акира слишком долго возился у ящика с ингредиентами, но доказательств не хватало. Волк ждал, пока Кенджи разберётся с парнем, но внутри всё кипело от предчувствия.

Дверь с треском распахнулась, и в комнату влетел Хиро, молодой повар, его лицо было белее мела. Глаза повара, полные ужаса, метались, а слова вырывались обрывками, словно его душила паника.

— Нобору… Кенджи… убили… кровь… нож… Акира… кухня… — Хиро захлебнулся, его руки дрожали, указывая вниз, в сторону кухни.

Волк вскочил, опрокинув стул, который с грохотом ударился о пол. Сердце заколотилось, разум отказывался принимать слова Хиро. Кенджи убит? Невозможно.

Но тело уже действовало. Хиро выкрикивал что-то ещё — «Юто… там… кровь!» — но Волк не слушал, мчась вниз по лестнице, перепрыгивая ступени. Его ботинки гремели по металлу, а обрывки слов Хиро — кровь, нож, Акира — резали сознание, как осколки. Если Кенджи мёртв, Акира не доживёт до утра.

Кухня встретила его резким запахом крови и хаосом. Лампы слепили, отражаясь от стальных поверхностей, но взгляд Волка приковала лужа крови на полу, алая, растекающаяся от центрального стола. Нож лежал рядом, его лезвие блестело, испачканное красным. В центре стоял Акира, его фартук был забрызган кровью, руки дрожали, а глаза, круглые от шока, смотрели куда-то в пустоту, будто он сам не верил в происходящее. Юто, прижавшись к стене в углу, был бледен, но жив, его руки сжимали полотенце. А Кенджи… где Кенджи?

— Ты! — прорычал Волк, бросаясь к Акире. Его рука сдавила запястье повара, выбивая нож, который тот всё ещё сжимал, как в трансе. Нож звякнул, ударившись о пол. Волк крутанул Акиру руку за спину, второй рукой схватив за шею, и с силой впечатал его лицом в пол. Кости Акиры хрустнули, он вскрикнул, но Волку было наплевать. — Ты убил его⁈ Кенджи⁈ Я разорву тебя, мразь!

Акира дёрнулся, его голос, сдавленный и полный паники, едва пробивался.

— Нет… нет… я не… ради сестры… не хотел… — он захлебнулся, слёзы смешались с кровью на полу, пачкая его лицо.

Волк прижал его сильнее, кулак уже был занесён, готовый раскроить череп. Кенджи был больше, чем босс — он вытащил Волка из тьмы, дал цель, семью. Если он мёртв, Акира заплатит. Волк зарычал, пальцы сжали шею Акиры, но вдруг голос — слабый, но твёрдый — разрезал хаос.

— Постой, Волк, — сказал Кенджи. — Не убивай его. Я ещё с ним не договорил.

Волк замер, его хватка ослабла. Он повернул голову, всё ещё удерживая Акиру, и увидел Кенджи. Тот поднимался из-за стола, его рубашка была разорвана, кровь текла из глубокого пореза на плече, но он был жив. Его лицо было бледным, но глаза горели упрямством, как будто рана была пустяком. Юто рванулся к нему, прижимая полотенце к ране, его руки дрожали от страха и вины.

— Кенджи… ты… в порядке? — пробормотал Юто, его голос ломался, как будто он винил себя за всё.

— Бывало лучше, — прохрипел Кенджи, морщась, но его взгляд был прикован к Акире. — Волк, держи его, но не ломай. Нам нужно поговорить.

Волк ослабил давление, но не отпустил. Акира хныкал, его лицо было прижато к полу, кровь и слёзы текли по щекам. Ярость Волка всё ещё кипела, но голос Кенджи был как якорь. Кенджи был жив — это главное. Но что произошло? Хиро, стоявший у двери, бормотал что-то про нож и сестру, его глаза были полны ужаса.

— Что за сестра? — рявкнул Волк, встряхнув Акиру. — Говори, или я вырву тебе язык!

Акира всхлипнул, его голос был едва слышен.

— Мика… она больна… я… я не хотел… они сказали… деньги… для неё…

Кенджи шагнул ближе, держась за плечо, кровь сочилась сквозь пальцы. Его лицо было суровым, но в глазах мелькнуло что-то похожее на понимание. Он выдохнул, голос хрипел, но не терял силы.

— Кто «они»? — спросил он. — «Курама»? Кобаяси? Говори, Акира. Ты чуть не убил Юто. И меня. Ради сестры или нет, ты зашёл слишком далеко.

Акира задрожал, слёзы капали на пол, смешиваясь с кровью. Он открыл рот, но слова не шли, только сдавленный хрип. Его тело обмякло, как будто он сдался. Волк не доверял ему — не после крови, не после ножа.

Юто, всё ещё держа полотенце у плеча Кенджи, посмотрел на Акиру, его лицо было полно боли и смятения.

— Почему, Акира? — спросил он тихо. — Я учил тебя… доверял…

Акира закрыл глаза, его голос был шёпотом.

— Простите… я… ради неё…

Волк зарычал, готовый встряхнуть его снова, но Кенджи поднял руку, останавливая. Его лицо было серьёзным, кровь капала на пол, но он держался, как будто рана не могла его сломить.

— Волк, — сказал он. — Тащи его в подсобку. Свяжите, но не трогайте. Я хочу знать всё. И вызови врача, пока я не истёк кровью.

Волк кивнул, поднимая Акиру с пола. Тот не сопротивлялся, его тело было как тряпка.

Врач только что ушёл, его шаги затихли в коридоре. Он обработал рану Кенджи — глубокий порез на плече, но не смертельный, — и пытался уговорить его на госпитализацию. Кенджи отказался, отмахнувшись, как будто кровь, пропитавшая его рубашку, была пустяком. Теперь они сидели вчетвером: Кенджи, с перевязанным плечом, его лицо было бледным, но глаза горели; Волк, чья массивная фигура заполняла угол подсобки, его кулаки всё ещё были сжаты; Юто, прижавшийся к стене, его длинные волосы падали на лицо, скрывая страх; и Акира, связанный на стуле, его запястья стянуты верёвкой, а лицо — смесь крови, слёз и отчаяния.

Кенджи откинулся на стуле, морщась от боли, но голос его был твёрдым, как сталь.

— Акира, — начал он, глядя прямо в глаза повару. — Ты чуть не убил Юто. Чуть не убил меня. Я хочу знать всё. Кто тебя подослал? Что ты делал с икрой? И что за сестра, ради которой ты готов на такое?

Акира сглотнул, его взгляд метался между Кенджи и Волком, чьи глаза обещали смерть, если он солжёт. Он опустил голову, его голос дрожал, но слова полились, как вода из треснувшей плотины.

— Это… «Курама Фудс», — выдавил он. — Они… они схватили мою сестру, Мику. Она больна, лёгкие… ей нужен кислород, лекарства. Они сказали, если я не сделаю, что они хотят, они её убьют. Я… я не хотел, клянусь! Они велели портить блюда Юто, сеять раздор в кухне. Икра, юдзу… это был я. Они дали мне деньги, но потом… потом сказали, что этого мало. Они хотели, чтобы я… — он запнулся, его глаза наполнились слезами, — чтобы я убил Юто. Сегодня я… я не смог. Я не хотел, но они угрожали Мике!

Юто вздрогнул, его руки сжались в кулаки. Он шагнул вперёд, его лицо побледнело ещё сильнее, глаза расширились от ужаса.

— Кобаяси, — прошептал он, голос ломался. — Это он. Он монстр, Кенджи. Я говорил тебе… он не остановится. Он разрушил мою жизнь, а теперь… теперь он хочет забрать всё!

Кенджи поднял руку, останавливая Юто. Его взгляд был спокойным, но в нём горела решимость, как будто рана только разожгла его. Он наклонился к Юто, положив руку ему на плечо, несмотря на боль, которая прострелила его тело.

— Юто, — сказал он тихо, но твёрдо. — Мы сильнее его. Он не заберёт «Жемчужину». Не заберёт тебя. Я обещал, помнишь? Мы справимся.

Юто кивнул, но его глаза всё ещё были полны страха. Он отступил к стене, сжимая кулаки, как будто пытался удержать свой баланс, который Кобаяси снова пытался разрушить. Кенджи повернулся к Акире, его голос стал холоднее.

— Какой план, Акира? — спросил он. — Что Кобаяси хочет сделать? Говори, или я отдам тебя Волку, а он не так терпелив, как я.

Волк хмыкнул, шагнув ближе, его тень накрыла Акиру, как туча. Акира съёжился, его слёзы капали на пол, но он заговорил, слова вырывались быстро, как будто он боялся остановиться.

— Они хотят разрушить Юто, — сказал он. — Не просто его блюда, а его карьеру, его имя. Они знают, что «Золотая Вилка» приезжает через два дня. Кобаяси велел мне подменить ингредиенты для их ужина — икру, рыбу, специи, всё, чтобы блюда были отвратительными. Он хочет, чтобы критики разнесли «Жемчужину» в пух и прах, чтобы Юто провалился перед всем миром. А потом… потом они собираются выпустить слухи, что Юто связан с их экспериментами, что его еда опасна. Они хотят, чтобы он сломался, чтобы ушёл из «Спрута» или… или вернулся к ним.

Кенджи сжал челюсти, его глаза сузились. Волк зарычал, его кулак сжался так, что костяшки побелели, но он сдержался, глядя на Кенджи. Юто закрыл глаза, его дыхание стало прерывистым, как будто слова Акиры вернули его в кошмар, от которого он бежал. Подсобка наполнилась тишиной, тяжёлой, как бетон, пока Кенджи не заговорил снова.

— Где твоя сестра? — спросил он, его голос был ровным, но в нём чувствовалась угроза. — Куда они её забрали?

Акира покачал головой, его слёзы текли сильнее.

— Я не знаю, — прошептал он. — Они не сказали. Только показали видео… она в какой-то комнате, с кислородной маской… они сказали, если я не послушаюсь, она умрёт.

Кенджи откинулся назад, его лицо было суровым, но в глазах мелькнуло что-то, похожее на жалость. Он посмотрел на Волка, затем на Юто, и наконец снова на Акиру.

— Ты предал нас, — сказал он. — Но я понимаю, почему. Мы найдём твою сестру, Акира. Но ты будешь работать с нами. Никаких игр. Если врёшь, Волк позаботится о тебе.

Акира кивнул, его тело дрожало, как лист на ветру. Волк хмыкнул, но отступил, его взгляд всё ещё был полон угрозы. Юто открыл глаза, его лицо было напряжённым, но он молчал, как будто пытался собрать себя по кускам.

Кенджи встал, морщась от боли, и подошёл к Юто. Он положил руку ему на плечо, его голос стал тише, но в нём была сила, которая могла удержать любого.

— Юто, — сказал он. — «Золотая Вилка» — наш шанс. Кобаяси хочет сломать тебя, но мы не дадим ему. Мы сделаем так, что твои блюда будут петь. И мы найдём сестру Акиры. Вместе.

Юто посмотрел на него, его глаза блестели, но он кивнул, сжимая кулак. Кенджи повернулся к Волку.

— Найди Наоми, — сказал он. — Нам нужен план. Проверь поставщиков, удвой охрану. И найди, где они держат Мику. Используй все связи.

Волк кивнул, его лицо было суровым, но в глазах мелькнула искра — он любил такие задачи. Кенджи посмотрел на Акиру, всё ещё связанного, и его голос стал холодным, как лёд.

— А ты, Акира, будешь делать, что я скажу. Если Мика жива, мы её вытащим. Но если ты предашь нас снова, я не остановлю Волка.

Акира кивнул, его лицо было мокрым от слёз, но в нём появилась тень надежды. Подсобка затихла, только дыхание четырёх мужчин нарушало тишину. Кенджи посмотрел на Юто, затем на Волка, и его губы дрогнули в слабой улыбке, несмотря на боль.

— «Золотая Вилка» будет нашей победой, — сказал он. — Кобаяси думает, что он играет в шахматы. Но мы перевернём доску.