Возвращение. Часть II

Глава 5 Мертвецы идут

Темная пелена перед глазами медленно сползала, обнажая белесый потолок с облупленной краской. И первой мыслью, что пришла ему в голову, была: если это рай — ему срочно нужен косметический ремонт. Однако с чего бы ему, Дэну Шутеру, совершившему при жизни немало грехов, Господь обеспечил номерок в уютном раю?

Вот уж нет. Это место — ад. И пахло здесь адски: сыро, затхло, смертью.

Потом в груди зашевелилась боль, как огромный жук, прорывающий в земле путь когтистыми лапками в желании поскорее оказаться снаружи. Дэн собрался закричать, позвать на помощь, но металлическое эхо голосов, отразившееся от стен, заставило сдержаться.

Он прислушался, и вновь ни черта не разобрал. Говорили по-русски:

— Ты тупой⁈ Гюго ясно дал понять, надо от него избавиться так, чтоб это выглядело как несчастный случай.

— Ну а я тебе о чём? Сбросим его отсюда, и дело в шляпе. Тут метров десять высоты. Вполне себе хватит, чтобы расшибиться насмерть.

— Нет, ты и впрямь тупой, или прикидываешься, Сань?

В памяти пронеслись картинки, словно кадры из старого фотоальбома: вот он идёт за тем самым доктором, видит тело худощавого незнакомца на разделочном столе, тех двух дружков Матвея, а затем… Вспомнил! Он отнял у этого чертового расчленителя трупов пистолет и попытался предупредить Матвея, но сам схлопотал пулю. Потом тьма, долгая, тягучая, словно трясина, а вслед за ней и нынешние обстоятельства.

И всё же он каким-то чудом был живой, пока что. И этим надо было непременно воспользоваться.

Только бы вот понять где он…

— У него в животе дыра от пули, кретин! — тем временем прикрикнул чей-то голос. — Сбрось ты его хоть со стометровой высоты, она-то никуда не денется!

— А-а-а… — протянул второй.

Дэн попытался пошевелиться, но удар огненной боли быстро заставил его вернутся на место, как бы говоря «лежи и не дергайся, дружок». Но голову удалось приподнять, и в десятке шагов от себя он увидел парочку восточников, которых помнил еще во время слезного выступления этого Гюго. При мысли об этом сукином сыне в жилах кровь застыла от злобы.

— Кажись, придумал! — сказал вдруг один вроде бы воодушевленным тоном. — Сбросим его в нижний отстойник насоса, прямиком в крыльчатку. Она его к херам в фарш перемолит.

Про себя Дэн порешил так: эти двое спасать его точно не собираются, иначе не лежал бы здесь, на холодном полу, истекая кровью — он чувствовал её горячее тепло, ползущее по его бокам и вниз, к ляжке.

Нужно было срочно что-то придумать.

Силой он повернул голову и приметил ящик с инструментами. Потянулся к нему и вытащил первое, за что уцепились пальцы — крестовая отвёртка, большая, сто миллиметров. Спрятал находку в рукаве.

— Так насос же накрылся, воды часа два уже как нет.

— Да, но крыльчатку можно запустить отдельно, и я даже знаю как. Кстати, это заодно объяснит, чего насос не работал, когда мы вытащим позже оттуда труп.

— Точняк! Ну ты чёртов гений.

— А ты сомневался⁈ Так, давай тащи ублюдка к краю, а я пойду займусь пультом управления.

Один из них скрылся за углом, а второй зашагал прямиком в сторону Дэна.

Шериф закрыл глаза и почувствовал под мышками грубую хватку, его стали поднимать. Боль в животе дала о себе знать с троекратной силой, и тогда Дэн понял: либо он сейчас закричит и схлопочет пулю (на этот раз смертельную), либо станет бороться.

И Дэн Шутер выбрал второе.

Стиснув зубы и сдерживая боль ровно необузданного жеребца, он тряхнул рукой, сжал отвертку и, собрав все крупицы оставшихся у него сил, вслепую ударил сталью в сторону восточника.

Раздался крик.

— Сука!

Дэн упал на живот и в попытке перевернуться, ощутил себя морским котиком, пытающимся улечься на другой бок (правда, в отличие от него, проделывая это, они не испытывают на себе ежесекундных уколов боли). Когда удалось лечь на спину, он увидел, как его неприятель, стоя на коленях, обхватил рукоятку отвертки, всаженную в бок, и все сжимал и разжимал пальцы, набираясь храбрости выдернуть её.

— Рома, этот ублюдок живой! Рома!

И вот это, несмотря на свое скудное знание русского, Дэн прекрасно понял. Счёт шел на секунды. Если он сейчас же что-нибудь не сделает…

И вдруг удалось увидеть его — пистолет в кобуре, привязанный у пояса. Торчит себе, только руку протяни. И Дэн протянул, схватился за рукоять, но восточник успел заметить его движение и помешать.

— Долбаный ублюдок… — шипел восточник, стиснув его кисть.

Вновь пришлось отстраниться от боли, загнать её в дальний угол хотя бы на несколько секунд, и вытянуть вторую руку, на этот раз к отвёртке. Дэн обхватил инструмент и всадил его ещё глубже.

Вопль разорвал воздух.

Восточник проиграл в битве с агонией, упустив драгоценные секунды, и ослабил хватку, удерживающую руку Дэна. Шерифу удалось завладеть пистолетом, взвести курок…

Быстрые шаги послышались за спиной.

Дэн резко развернулся на другой бок и увидел второго, с пистолетом в руках. Он уже целился в него.

Грохнули два выстрела.

Первый рухнул на пол, как срубленное дерево. Второй, с отвёрткой в брюхе, теперь не вопил, а издавал булькающие звуки. Он обхватил глотку обеими руками и выглядел так, словно душил сам себя. Сквозь пальцы сочилось много крови — она же, спустя мгновение, прыснула изо рта вместе со слюной. Не прошло и десяти секунд, как отвёртка стала наименьшей из его бед, а пуля его дружка, прошедшая насквозь через его шею медленно, но верно его прикончила. Лишь спустя пару мгновений Дэн понял: его выстрел заставил первого — того, что с пистолетом — в последнюю секунду дёрнуть рукой. И этим случайным движением он подстрелил своего приятеля.

Теперь хотелось лишь одного — распластаться на этом ледяном, неприветливом полу, закрыть глаза и выспаться. Встать на ноги, да хоть на четвереньки, представлялось чем-то наравне с подъемом кузова голыми руками, груженного тонной снега. Только вот Дэн знал, что если он не попытается этого сделать, то умрёт, обязательно умрёт, и на этот раз уж точно.

К тому же он должен был предупредить остальных. Предупредить Матвея. Черт подери, он ведь теперь его должник, после все случившегося в «Мак-Мердо».

Он всё же встал на четвереньки, матерясь и корчась. Заметил, как у него из раны ручьем хлещет кровь. Снял через голову кофту и кое-как перевязал её вокруг талии, в надежде хоть немного остановить кровь. Понимал, что этот хватит ненадолго, но в самый раз, чтобы доковылять до своих.

Наверное…

Вдруг со стороны одного из покойников послышался голос из рации:

— Рома, приём, где вы там? Отбой, слышишь меня? Отбой! Забейте на труп…

Говорящий резко замолк.

Труп? Это он о нём? Нет уж, он ещё не труп. Не дождетесь, сукины дети.

Дэн ухватился за поручень, поднялся и, опираясь на него, поплелся куда-то вперед. Пройдя шагов десять понял, что сделал глупость и не прихватил с собой один из этих пистолетов. Однако возращение туда, к двум покойниками на десять шагов назад, теперь виделось ему как если бы ему надо было пройти пешком от Нью-Йорка до Лос-Анджелеса, одним словом — охренеть как далеко и долго.

Голова кружилась, генераторы вокруг и всякие другие непонятные ему приборы делились надвое, расплывались.

Он прошёл ещё шагов тридцать, пока не рухнул возле большой двери с рычагом и понял, что умирает. Это утверждение лишь крепко укоренилось в голове, когда он посмотрел на пройденный путь, показавшийся ему вечностью, и увидел множество жирных капель крови, оставленных после.

В голове почему-то всплыла сказка про Гензель и Гретель и хлебные крошки.

Окровавленная рука Дэна Шутера потянулась к рычагу. Ему уже было плевать, кто скрывается за этой тяжелой, стальной дверью: друг ли, или враг, или вовсе никто. Теперь ему нечего терять. Он обхватил металлический стержень, резко дернул вниз и обессиленный упал на пол.

Всё. Больше он не встанет. Не сможет.

Его тело превратилось в неповоротливый, гигантский булыжник, сдвинуть который подвластно лишь парочки крепких ребят.

Щелкнул механизм, дверь скрипнула, и в открывшейся перед его взором тьме он увидел тощие, обнаженные фигуры, облаченные в рваное тряпье. Воспаленные, в красных жилках белки глаз ходячих мертвецов блестели во мраке; они перешептывались, шлепали босыми ногами по ледяному полу. Их костлявые, безобразные руки потянулись к его лицу, к его телу, нависли над ним, как скрюченные ветви мертвого, древнего дерева.

Прежде чем вновь упасть в забытье Дэн Шутер понял: вот теперь он там, где ему и положено быть — в аду.

Маша бежала не давая себе ни секунды передышки. Теплый комочек жизни в ее руках крепко спал, уткнувшись носом-пуговкой ей в грудь.

Массивная дверь, ведущая в гараж, отыскалась совсем скоро. Она осторожно положила на пол малыша, обхватила двумя руками штурвал и стала крутить его против часовой стрелки до тех пор, пока не раздался щелчок и дверь как бы нехотя приоткрылась, тягучим скрипом зазывая её внутрь.

Она взяла малыша, прошептала ему в ухо, что всё будет хорошо, и, посмотрев нету ли за ней хвоста, скользнула внутрь тамбура, предварительно заперев за собой дверь.

Не прошло и минуты, как Маша оказалась возле «Марты», освещая ее побитую временем обшивку серебряным светом ваттбраслета. Она забежала в салон, положила малыша на переднее сиденье.

— Все будет хорошо, маленький, — шепнула она ему.

Бросила взгляд в заднюю часть вездехода, увидела торчавшие дула винтовок и автоматов, закрепленных на стойке. Схватила первое попавшее под руку оружие и потянулась за магазином…

— Что происходит?

Маша подавила едва вырвавшийся наружу крик и резко обернулась с прижатым к бедру автоматом.

— Боже… — выдохнула она, схватившись рукой за сердце. — Ты напугал меня до чёртиков.

— Виноват. — Лейгур заковылял в её сторону, придерживаясь за спинки кресел.

— Ты ранен? — обеспокоенно спросила она.

— Вроде того, — прокряхтел он и плюхнулся на сиденье рядом с ней. — Не поможешь? Там где-то на одной из верхних полок должна быть повязка…

Маша кивнула и принялась за поиски.

— Лейгур, какого хрена здесь творится?

— Я это у тебя хотел узнать. — Исландец взял с оружейной стойки автомат, извлек из него магазин, проверил наличие патронов. — На меня набросился этот здоровяк, Ярик. А потом…

Он резко замолчал.

— Что? — спросила она, не прекращая поиски повязки.

Ответа она не получила и обернулась к нему.

— Лейгур, что…

Исландец приложил указательный палец к губам и показал взглядом за её спину. Обернувшись, она не поверила своим глазам.

На свет тусклого огня вышло десятка два полуобнаженных мужчин и женщин. Все до безобразия худые, они походили на оживших мертвецов, поднявшихся из могил. Головы на фоне их тел смотрелись нелепо большими. Ноги — кости, обтянутые тонкой кожей.

Все они скучковались возле одного из седобородых мужчин и оглядывались, как стадо беспризорников, впервые оказавшиеся в громадном замке.

Маша наблюдала за чужаками в переднее стекло. Их вид, в особенности скрюченных женщин, вызвал в ней приступ ужаса и жалости.

Со стороны водительского сиденья послышался детский всхлип, заставивший эту чудну́ю горстку вздрогнуть.

— Кто здесь? — донесся со стороны живого трупа с длинной бородой низкий голос. Пистолет, удерживаемый в костлявой руке, направился в сторону вездехода. — Покажись!

Лейгур медленным движением передернул затвор и жестом приказал Маше не высовываться.

— Живо покажись, или я начну стрелять! — вновь потребовал шершавый голос.

Лейгур сделал глубокий вдох.

— Меня зовут Лейгур Эйгирсон. Я прибыл сюда вчера вот на этом самом вездеходе, вместе с экспедицией Матвея Беляева.

Со стороны незнакомцев донесся оживленный гул.

— Ты знаешь Матвея? — спросил мужчина.

— Разумеется знаю. Я был капитаном судна, на котором доставил его на Захваченные Земли.

— Где он? Где Матвей?

— По всей видимости, его взяли в заложники свои же. Почему — не знаю. Меня ранил один из восточников по имени Ярик. Теперь я пришел сюда за оружием с целью разобраться.

— Оружие? — быстрое дыхание, и в голосе послышалось как будто бы вожделение. — Дай его нам! Мы поможем тебе.

Тишина. Лейгур размышлял.

— Прежде чем я это сделаю, могу я узнать, кто вы такие? — спросил он наконец.

— Кто мы такие? Мы восточники! — ответил ему дрожащий голос. — И я собираюсь отправить в ад шайку ублюдков, которые подвергли нас этим мучениям!

Надю втолкнули внутрь кают-компании, со связанными за спиной руками и грубо посадили в кресло. Тихона же внесли и положили его бесчувственное тело на диван. На лбу мальчика, в свете зажженных ламп, поблескивала свежая кровь.

— Мать вашу, вы что творите⁈ — рявкнул Матвей, ударив ладонями об стол. — Он же ребенок!

— Ни хрена себе, ребенок… — пробурчал Николай Федорович, присоединившийся к остальным. Он прихрамывал, крепко держась за левую ногу, откуда текла кровь. — Этот сучёныш мелкий мне в ляжку нож воткнул.

— Жаль, — прошипела Надя, сдунув локон волос, упавший ей на левый глаз. — Стоило целиться в глотку.

— Поговори мне ещё тут, стерва… — плюнул на пол Николай Федорович.

— Так, успокоились, — Гюго не сильно ударил рукоятью пистолета по столу, на котором сидел, и обернулся к вошедшим восточникам: — Дим, где еще двое? Та прогрессистка и рыжий здоровяк?

— Ярик пошел за здоровяком, а прогрессистке удалось удрать. Но мы с Лёхой ща живо ее отыщем, никуда она денется…

Лёха быстро закивал, как бы подписываясь под словами напарника.

— Ладно, идите… — велел им Гюго, и когда те уже скрылись из виду, крикнул им вслед: — Живыми, слышите⁈ Не причинять никакого вреда!

— Мальчику нужен врач, — твердо сказал Матвей, глядя на Гюго. — Или ты не видишь, что у него кровь течет? Позови Степаныча! Пускай он его осмотрит. — Собиратель невольно сжал кулаки. — Где его вообще черти носят всё утро⁈

— Вини своего американского дружка, это он постарался, — ответил ему Гюго. — Так сильно приложился по лицу бедолаги, что тот уже почти час в себя прийти не может.

— Ты сказал, — заговорила Арина после длительного молчания, — что собираешься с нами серьёзно поговорить. А мы здесь уже торчим минут десять и только пялимся друг на друга. Может, объяснишь наконец, что здесь творится?

Матвей прибавил:

— Что такого увидел Дэн, а? За что ты убил его?

Кулаки сжались до боли, ногти впились в ладони. Грудь стесняло тяжёлое, рвущее изнутри чувство. Прямо сейчас перед ним стоял старый товарищ, которого он знал с детства. Ещё вчера они сидели за одним столом, пили, вспоминали былое, смеялись, почти обнимались, как братья. А сегодня этот самый товарищ признался в убийстве его друга. В голове не укладывалось, что это один и тот же человек.

Посматривая на Арину, Гюго задумчиво погладил бороду, прошелся взглядом по остальным шести восточникам, рассевшимся по разным углам — все они имели при себе оружие, — и заговорил:

— Матвей, — обратился он почему-то именно к нему каким-то опустошенным голосом, — вчерашний мой рассказ о случившемся здесь, на «Востоке»… Не все в нем оказалось правдой.

Он слез со стола, мягко опустившись на пол, и тылом ладони вытер нос. Взял стул и сел на него, облокотив руки на спинку. Говорить он не торопился и всё поглядывал на свои мозолистые ладони.

— В каком месте ты соврал? — не выдержав длительного молчания, потребовал от него Матвей.

Тот поднял на него влажные глаза.

— Умершие. Их было в несколько раз больше. Все гибли как мухи, ни дня не обходилось без визита смерти на станцию «Восток». Я видел это Матвей, да, мы все это видели… — рукой он нарисовала дугу в воздухе, охватывая всех собравшихся. — Я вот этими вот, сука, руками перетаскал десятки тел. По приказу Олега Викторовича погружал в вездеход и отвозил в расщелину.

— Но почему? — спросила Арина, и Гюго повернулся к ней. — Ты же говорил, что «Чжуншань» поделился с вами провизией.

— Здесь я не соврал, они действительно поделились провизией. Да только вот ни один наш вездеход оттуда так и не вернулся.

— То есть ты хочешь сказать… — предположил Матвей, — что все эти месяцы у вас не было никакой еды?

Гюго коротко кивнул.

— Ничего. Лишь остатки запасов, спасенные после пожара.

У Матвея встал закономерный вопрос:

— Но… — он сглотнул, — что же вы тогда ели все эти месяцы?

Во взгляде Гюго появилась отрешенность, а его пальцы стали щепать кожу на руке не останавливаясь.

— В июле, когда я в вновь отвозил к расщелине наших умерших братьев и сестёр, — голос Гюго как будто бы доносился из далёкой глубины, — я окончательно осознал, что нам не выжить, не дотянуть до наступления лета. Мы лишь оттягиваем неизбежное и не принимаем никаких мер! И тогда… — ком застрял у него в горле, — я не стал выбрасывать тела в расщелину, развернул грузовик и вернулся на «Восток».

Худшие опасения Матвея подтверждались с каждым услышанным словом, и мурашки ужаса одна за другой выступали у него по спине.

— Я собирался всё сделать как надо, Матвей. Пошёл к Олегу Викторовичу, пытался убедить его, что тела нам пригодятся. Но этот… — он поджал губы, посмотрел в сторону, — упёртый хрыч даже слышать ничего не хотел. Видите ли, он верил, что есть другой выход, а его не было, этого другого выхода! Он заставил меня избавиться от тел, что я и сделал, и о чем позже долго сожалел, ведь они могли спасти много других жизней!

— Боже… — вырвалось у Нади.

— Это не могло длиться вечно, ты меня понимаешь⁈ — не выдержал Гюго. Он резко встал со стула и вцепился пальцами в край стола. — Каждый день приносил смерть, и я должен был её остановить! Я дал «Востоку» шанс на выживание!

В этот раз он сорвался на крик:

— И не смотри на меня так, будто я сумасшедший! Большинство присутствующих здесь прошли через это. Мы с тобой прошли через это Матвей, тридцать три года назад!

Николай Федорович кивнул, и все остальные, как по команде, кивнули следом.

— Да, Матвей, — раздался голос позади, — ты ж сам вместе с отцом ел покойников. Времена такие были, а щас, почитай, то же самое. Ну не было у нас иного выбора.

— Тебя просили рот открывать? — рявкнул Гюго кому-то за спиной Матвея. — Нет? Так значит закрой варежку!

— Пускай и так… — вновь обретя дар речи, произнёс Матвей, — только вот я одного не пойму… — Он взглянул на Гюго. — Зачем все это скрывать? Думаешь, я бы не отнесся к вашему выбору с пониманием? Да это ужасно, но… ты сам сказал, что мы прошли с тобой через это! И я могу понять твой выбор! Только вот к чему все эти недомолвки⁈ И за что ты убил Дэна⁈

Гюго хранил молчание и вновь стал щипать кожу на запястье. Затем, чуть погодя, заговорил осипшим голосом:

— Не все на «Востоке»… — он откашлялся, прогоняя хрипотцу, — поддержали мою идею. И они… они не оставили нам выбора, понимаешь? Тем, кто хотел выжить. Нам пришлось…

Он снова замялся, и, напуганный взглядом, бродил по полу, будто в надежде прочитать на нём нужное слово.

— Ну? — Не выдержал Матвей. — Что тебе пришлось? Говори, мать твою!

Гюго выпрямил плечи, приподнял подбородок.

— Мы заперли их, всех, кто не пошел за нами. Всех, кто был против моей затеи. — Голос Гюго звучал холодно как лед, но всё же порой поскрипывал от идущей молнией трещины. — И вытаскивали по одному, когда в этом была нужда.

У Матвея в ушах зазвенело. Он не мог поверить в услышанное.

— Поэтому я ничего и не сказал тебе, — продолжал Гюго по-прежнему надломленным голосом. — Ты не принял бы этого. Я ведь тебя знаю, Матвей, знаю не первый год. Ты весь такой у нас правильный, само воплощение справедливости. Не зря же Олег Викторович всё хотел тебя старостой сделать, все не затыкался, даже когда мы тебя здесь все уже мысленно похоронили. Только вот старый дурак все никак не мог принять тот факт, что будь ты на моем месте со своей гребаной справедливостью, все бы мы уже лежали на дне трещины. Все восточники бы лежали там.

Гюго повернулся к нему спиной, облокотился руками о стол и заговорил немного тише:

— План был проще некуда: ты уезжаешь со своими людьми за едой, а мы с ребятами избавляемся от ещё оставшихся, и «Восток» продолжает жить, словно ничего и не было. Очередная хреновая страница из истории нашей станции перевернута и начата новая.

— Оставшихся? — в голосе Матвея прозвучала надежда.

— Но теперь, я не знаю, что мне делать… — Гюго проигнорировал заданный ему вопрос. — Я не хочу тебя убивать, никого из вас, но и отпустить не могу. — Он оглянулся в сторону Матвея через плечо. — Ведь сделай я это, ты этого просто так не оставишь, я знаю.

Напряжённую тишину, наступившую после, прекратила Арина:

— Ты просто жалкий и никчёмный трус, Гюго. — Девушка привстала и прошлась суровым взглядом по всем восточникам. — Все вы здесь — сборище никчёмных ссыкунов.

— Раз такая умная, — возразил Никита, сидевший в самом дальнем углу, — чего ж ты тогда сделала на нашем месте, а?

— Боролась, — незамедлительно ответила Арина, испепеляя его осуждающим взглядом. — Искала бы другие пути, пыталась и дальше отправлять экспедиции за провизией на ближайшие станции.

— И вновь терять вездеходы и людей? — Николай Фёдорович отмахнулся. — Это безумие!

— Безумие — это то, что натворили вы! Они наши люди! Наши братья и сёстры, ублюдки вы чертовы!

Спор набирал обороты, и в какой-то момент стены кают-компании загудели от несвязанного гама. Для Матвея он не имел значения, в сущности, он даже и не слышал его, глубоко утонув в размышлениях о невозможности происходящего. Подняв голову, ему удалось перехватить взгляд Гюго — взгляд, как ему показавшийся, умоляющий о прощении.

— Тихо, тихо! — закричал Николай Фёдорович, угомонив гомон голосов и поднеся ко рту рацию. — Серёг, повтори, я ничего не понял.

Все обернули головы к сидевшему на диване мужчине, погрузившись в молчание.

Рация вопиюще закричала:

— Они выбрались! У них пушки!

На фоне затрещали звуки, походившие на выстрелы, а за ним последовало бульканье.

— Погоди, погоди! — вновь закричал динамик рации. — Прошу, выслушай…

— … меня, я не…

Костлявый и длинный палец сжал спусковой крючок: один раз, два, три, четыре…

— Ну все, хватит с него. — Лейгур коснулся худого плеча своего новоявленного спутника — одного из семнадцати человек, идущих за ним следом.

— Я сам решу, когда с него хватит, — огрызнулся в ответ седобородый.

Громыхнуло ещё два выстрела, окончательно превратив лицо лежащего в ногах восточника в месиво из плоти. Брызги крови прилипли к оголенному телу убийцы. Осколки рации, прижатой к груди, разлетелись на мелкие кусочки.

Когда магазин пистолета опустел, седобородый, назвавшийся Ильдаром, молча протянул Лейгуру раскрытую ладонь. Исландец нехотя вложил в нее заряженный девятимиллиметровый магазин, ожидая, что и сейчас и без того ограниченный боезапас будет потрачен на высвобождение гнева, однако этого не случилось.

Ильдар вставил магазин, передернул затвор.

Позади раздался добивающий выстрел винтовки. Одна из голых женщин стояла над очередным покойником, бывшим собратом-восточником. Ее морщинистое лицо искажал гнев, а держащее оружие руки тряслись. Кажется, она была готова вот-вот нажать на спусковой крючок, но в конечном счете разрыдалась и выронила винтовку.

— Ее сына сожрали эти ублюдки, месяц тому назад, — говорил Ильдар до мурашек ужасающим, будничным тоном. — Вырвали из рук матери мертвое тело ее мальчика, бедняга не выдержал голода…

Бескомпромиссный взгляд Ильдара обратился к Лейгуру.

— И это лишь маленькая крупица из гигантской свалки, сотворенная этими нелюдями.

Он плюнул на изуродованный труп. Слюны набралось недостаточно, а потому на подбородке мертвеца — точнее того, что от него осталось, — оказалась лишь белая пенка размером с ноготок.

— Ладно, идём! — обратился он к остальным. — Найдем этого сукина сына Гюго. Я заставлю его поплатиться за каждую пролитую каплю крови невинно убиенного.

И толпа медленно пошла по коридору, озираясь по сторонам.

— Эти выродки взяли под контроль оружейную, — внезапно заговорил Ильдар, — присвоили себе пушки и под дулом завели нас в эту комнатенку в техблоке. Держали нас там словно скотину, вытаскивая по одному, когда голод приспичит. А все почему? Потому что мы отказались жрать покойников! Наших родных и близких! У этих-то ублюдков никого нет: ни матерей, ни отцов, ни жен, ни сестер с братьями. Конечно, они ничего не теряют! А вот мы…

Лейгур буквально чувствовал обжигающий гнев идущего подле восточника.

— Они не люди, — шипел Ильдар. — Хуже животных. И сегодня все они до единого отправятся прямиком в грёбаный ад.

Он безжалостно стиснул кулак, словно один из виновников его кошмара уже угодил ему в руки.

— Как вам удалось выбраться? — задал Лейгур пришедший в голову закономерный вопрос, продолжая следить за обстановкой впереди.

— Сегодня, когда в очередной раз открылась дверь, мы увидели перед собой не одного из этих выродков, — он кивнул себе за плечо, на оставшиеся позади трупы, — а полумертвого доходягу. Полагаю, он один из ваших.

— Полумертвый?

— Угу. Его, видно, тяжело ранили, кровища так и хлещет. Я оставил пару наших перевязать его и посторожить, пока мы тут разбираемся. Только вот думаю без толку все это, уж очень рана тяжелая. — Указательным пальцем он почесал ноздри с торчавшими оттуда завитушками волос. — Всё бормотал что-то там на английском, я ни слова не разобрал.

«Дэн» — мысленно заключил Лейгур.

— Гляжу, тебе тоже досталось… — Ильдар мотнул головой на грубо нанесенную повязку на ноге исландца. — Но если ты здесь, живой, полагаю, что сделавший это…

Договорить у Ильдара не вышло. В дальней части коридора показались трое и, увидев в пяти метрах от себя голую дюжину вооруженных людей, встали столбом, округлив глаза. Быстрым движением они направили дула винтовок в их сторону, Ильдар вместе с остальными ответили тем же.

Завязалась перестрелка, и узкий коридор сотряс гром выстрелов.

Совсем рядом послышались хлопки, и на несколько секунд по кают-компании разлилась пронзительная тишина.

— Это, кажись, в соседнем блоке, — сделал предположение Николай Федорович, уставившись лицом призрака в сторону Гюго.

Сам же Гюго, когда выстрелы утихли, медленно поднес рацию к губам, нажал на кнопку, и, сглотнув, произнёс:

— Кирилл, как слышишь меня, приём?

Он в отчаянной надежде смотрел на динамик рации. Капля пота блестела на кончике волоска его челки. Кирилл был одним из трех людей, посланных разузнать, что произошло.

— Дерьмо… — стиснув зубы, процедил Гюго, так и не дождавшись заветного ответа.

Николай Федорович дотянулся до лежащего на тумбочке пистолета, вынул магазин, проверил наличие патронов, вставил обратно. Никита быстро задышал, глядя на открытый проход в кают-компанию. Юрий Павлович дежурил в коридоре, жевал нижнюю губу и нервно шаркал подошвой пол.

Неожиданно рация в руках Гюго заговорила до боли знакомым Матвею голосом:

— Это ты, говна кусок?

Гюго сглотнул, его челюсть на мгновение дрогнула. Отвечать он не торопился, да и желанием, судя по опустошенному выражению лица, не горел.

— Я знаю, что ты слышишь меня… — хрустел до безобразия гневный голос из динамика. — Так вот, слушай сюда, и слушай внимательно: бежать тебе и твоим дружкам некуда, а ежели попытаетесь, мы вас найдем, станция-то небольшая. Ну а если вдруг в твою головушку взбредет мысль сопротивляться, так я предупреждаю сразу: ничего из этого не выйдет, совсем как у посланных тобою казачков… — Далее тон сменился на строгий. — Нас больше, мы все вооружены и сука очень-очень злы.

Наконец, Гюго не выдержал, нажал на кнопку вызова и спокойно произнёс:

— Что тебе нужно?

Ответ последовал не сразу. Говорящий на той стороне будто бы наслаждался неприкрытым страхом Гюго.

— Твоя жизнь и жизни всех тех сукиных детей, которые стали пособниками созданного тобою кошмара, Велоуров. Несколько из них я уже забрал и сегодня намереваюсь получить остальные.

Рация шикнула и замолчала, более не произнеся ни слова.

Повисла напряженная тишина.

У Николая Степановича на лице образовалась жестокая гримаса.

— Вот уж нетушки… — Он встал и, хромая на одну ногу, доковылял до стола подле Гюго, на котором лежало помповое ружье. — Я им просто так не дамся. Не дождутся…

— Это что, Ильдар? — произнёс взволнованно Матвей, распознав голос. — Наш начальник охраны?

Гюго ответил ему коротким взглядом, медленно вытащил из кобуры пистолет, снял с предохранителя, и, пропустив мимо ушей заданный ему вопрос, обратился к четырем оставшимся с ним подчиненным:

— Будем прорываться в гараж, к вездеходу.

— Хорошая мысль, — поддержал Николай Фёдорович.

— Гюго, постой… — возразил Матвей. — Ты что, не слышал его? Их больше, они с оружием…

Но вместо Гюго ему ответил Николай Федорович:

— И что теперь ты предлагаешь, а? Сдаться им на милость? — Он отхаркнул красную жижу. — А они нас на куски потом порвут?

— Я могу попробовать поговорить с ним. Убедить его переменить решение… — сказал Матвей, хоть и понимал, что из этого ничего не выйдет.

Понимали это и остальные.

— Дипломатия в нашем случае дело заранее обреченное на провал, Матвей, — проговорил тихо Гюго. — Ильдар, все эти люди, они не оставят мое решение безнаказанным. Окажись я на их месте, поступил бы таким же образом.

Он подозвал Юрия Павловича и ткнул пальцем в Надю.

— Она на тебе. — Посмотрел на Никиту. — А ты возьмешь на себя Арину.

Парочка кивнула и стала заходить к ним сзади.

— А, вот теперь оно что… — с издевательской ухмылкой произнесла Арина, — собрался использовать нас как живой щит, да, Гюго?

— Нет, просто хочу…

Арина плюнула ему в лицо.

— Мерзавец, — прошипела она сквозь стиснутые зубы. — Все вы здесь сборище подонков.

Никита грубо пихнул её в ребро прикладом винтовки.

— Да замолкни ты уже.

— Савин! — приказал Гюго, вытирая рукавом свитера слюну с подбородка. — Ударишь ее еще раз, останешься здесь.

Никита грубо коснулся плеча Арины.

— Не прикасайся ко мне. — Она стряхнула его руку.

— Мы отпустим вас, как только доберемся до вездехода, — сказал Гюго. — Вас и пальцем никто не тронет, даю слово.

— Как-то слабо верится в надежность твоего слова, — с намерено подчеркнутой издёвкой произнесла Надя, поднимаясь со стула.

Гюго нахмурился, но промолчал.

— А с этим засранцем как быть? — Николай Фёдорович указал на так и не пришедшего в себя Тихона.

— Оставь его, — без раздумий отдал распоряжение Гюго.

Потом он подошёл к Матвею и, глядя на него снизу вверх, тихо произнёс:

— Давай, поднимайся.

— Это всё лишь усугубит положение, Гюго, — говорил ему Матвей, пока тот выводил его в коридор. — Если завяжется перестрелка, а она обязательно завяжется, погибнет только больше восточников. — Он глянул через плечо, завидев лишь половину лица своего товарища. — Разве не это ты собирался предотвратить, воплотив свою безумную затею?

Гюго смолчал.

— Ты ведь не плохой человек, Гюго.

— Да откуда тебе знать… — послышалось недовольное возражение за спиной.

— Будь это так, ты перестрелял бы меня и моих людей ещё вчера, как только мы вышли из вездехода, и не стал бы заморачиваться.

Снова молчание.

— Ну и ко всему прочему, я знаю тебя не первый день, Вов, — обратился он к нему по имени, как это бывало в тех редких случаях, когда им предстоял серьезный разговор. — Ты не способен на зло.

Наверное, Гюго вновь возразил бы, если б вдруг им не пришлось резко остановиться из-за раздавшихся впереди шлепков босых ног. На стене вырастали блеклый тени, слышался кашель, сопение.

Николай Федорович пожурил кровоточащую рану на ноге, прислонился боком к стене, передернул затвор винтовки и прицелился в дальнюю часть коридора.

— Федорович, не вздумай стрелять, — приказал Гюго, покосившись в его сторону.

Никита занервничал и сильнее вдавил дуло пистолета в спину Арине. Юрий Павлович положил ладонь на плечо Наде, и с виду держался уверенно.

И вот из-за угла один за другим стали показываться полуобнаженные люди…

Увидев трех друзей с нацеленными в их спины пистолетами и винтовками, Лейгур сразу понял — дело дрянь. Коридор, где все они собрались прямо сейчас, был единственным, соединяющим между собой все блоки зимовочного комплекса, а потому обойти неприятелей сзади или попытаться застать врасплох никак не выйдет.

Пока царило затишье перед неумолимой бурей, он спешно оценивал обстановку. Сперва пересекся взглядом с Матвеем в надежде получить сигнал, но голубые глаза не подмигнули, а губы не шевельнулись, пустив беззвучное слово.

Арина тяжело дышала носом — гневалась. А вот во взгляде Нади считывалось беспокойство, наверняка за малыша.

Толпа с ненавистью воззрилась на Гюго и остальных. Разделяющее их пространство — метров пять, не больше, — обратилось строгой границей, пересечение которой грозило незамедлительной казнью в виде расстрела.

Первым напряженную тишину разорвал Матвей:

— З-здравствуйте, Ильдар Маратович.

— Здравствуй, Матвей… — потом он обратил взгляд к Арине. — Арина…

Девушка отдернула в его сторону влажные глаза, прежде изучающие истощенные тела людей.

— Как ты мог… — шептала она, обернувшись к Гюго. — Боже, как ты мог…

В короткую секунду, когда его взгляд и взгляд девушки пересеклись, кадык Гюго чуть вздрогнул. Однако быстро вернув внимание на преграждавшую им путь толпу, он произнёс:

— Бросайте оружие и встаньте лицом к стене с приложенными к затылку руками. Мы пройдем дальше, к гаражам, и я клянусь вам, что никто вас не тронет.

Ильдар сплюнул.

— Клянется он, гляди-ка.

— Да, клянусь. Мы уедем, доберемся до ближайшей станции и сообщим, чтобы сюда доставили еды.

Ильдар осклабился, показав жёлтые зубы.

— Кажется, ты плохо расслышал сказанное мной несколькими минутами ранее, слизняк. — Его грудь стала вздыматься от тяжелого дыхания. — Ничего из предложенного тобой не случится. Сегодня ты и вот эти три твоих прихвостня сдохнут. Точка.

После сказанного Никита пригнулся, полностью прикрыв себя Ариной.

— Матвей, — привлёк внимание собирателя Ильдар, — посмею предположить, тебе известно, чего он здесь натворил.

— Да, он все рассказал мне.

— В таком случае… — бескровные губы Ильдара сжались в тонкую линию, — ты понимаешь, что ни я, ни все стоящие за моей спиной не можем его отпустить. — Черные, ослепленные ненавистью глаза медленно посмотрели на Гюго. — Простите Матвей, Арина… — в сторону Нади он даже не взглянул, — но мы будем вынуждены стрелять.

Лейгур вынырнул из толпы и направил винтовку на Ильдара, однако тот, будто зная заранее предугадав его реакцию, даже не оглянулся в его сторону. Несколько восточников за спиной исландца ответили ему тем же, направив дула автомата в исландца.

— Не думаю, что это произойдет, — сказал Лейгур.

Ильдар смолчал.

— Ты что, собираешься и нас убить? — произнесла Арина, её голос прозвучал глухо, неуверенно.

— Если до этого дойдёт, — последовал сухой ответ Ильдара. — Но прежде чем это случится, я даю одну минуту этому подонку и его шайке на то, чтобы они бросили оружие и приняли заслуженную смерть.

Напряжение в коридоре усилилось до такой силы, что становилось тяжело дышать.

— Минута пошла.

Дыхание участилось. Указательные пальцы плотно прижались к спусковым крючкам. На лбах выступили бисеринки пота. Сильнее всех страх затронул Никиту — он стал медленно пятиться назад, крепко вцепившись в плечо Арины.

— Ещё один шаг, сопляк, и минута превратится в три секунды, — предупредил Ильдар.

Мальчишка замер и прижался к стене, будто надеясь магическим способом пройти сквозь неё.

Лейгура охватило замешательство. Он не знал на ком именно следует сосредоточить внимание, куда произвести первый выстрел, когда начнётся эта бойня.

А между тем установленная минута истекала.

— Юра, — обратился Гюго к стоявшему рядом напарнику.

— Да? — отозвался тот.

— Отпусти её. — Кивнул в сторону Нади.

Юра, боявшийся оторвать напряженного взгляда от вооруженной толпы, чуть слышно спросил:

— Чего?

— Делай как я говорю.

— Сдурел? Да ни за что! Не собираюсь я…

Раздался выстрел, и влетевшая в висок Юры пуля свалила того на пол как сваленную с пьедестала статую. Кровь и куски мозга вмазались в лицо Николаю Федоровичу. Тот и моргнуть не успел, и уж наверняка понять, что вообще произошло, как в его щеке образовалась кроваво-черная дыра, и его теперь уже мёртвое тело сползло по стене, оставив после себя красный мазок.

Надя упала на колени, съежилась и прикрыла лицо руками, подглядывая между пальцев за Гюго, только что хладнокровно убившего двух своих товарищей.

— Ну вот и все… — Гюго вложил пистолет в руку Матвея и отступил на два шага назад.

Медленно, будто боясь увидеть за спиной жуткого монстра, Матвей обернулся, вяло сжимая рукоять пистолета.

— Ты… — послышалось сзади дрожащий от ужаса голос Никиты. — Гнида! Ты убил их! — Он повалил Арину на пол, спрятался за ней, как за мешком, и вдавил дуло ей в затылок.

Но летящие в Гюго обвинения юноши совершенно его не трогали.

— Ильдар, — обратился он, садясь на колени с приложенными к затылку руками, — ты парня-то хоть пожалей. Это я его надоумил, заставил. Ему, дураку, ещё жить и жить. Дай слово, что не тронешь его.

Ильдар чуть заметно кивнул.

— Ладно.

И тогда Гюго повернулся к Никите.

— Ты слышал? Тебя не тронут. Отпусти её.

Но парень не спешил подчиняться. Лежащая подле него Арина тяжело дышала, её грудь быстро вздымалась и опускалась.

— Бросай пушку и отпусти её, тебе говорят! — рявкнул Гюго, всё спокойствие разом исчезло из его голоса. — Никто тебя не тронет, щенка.

Красное лицо мальчишки выглянуло из-за плеча его заложницы.

— Сука! — процедил Никита и выбросил пистолет. Арина, улучив момент, быстро вскочила на ноги, прижалась к стене и, не отрывая от мальчишки взгляда, попятилась к Матвею. Тот её встретил и взял за руку, закрыв своим телом.

Никита не поменял позы, так и лежал, свернувшись калачиком и проигрывая битву с просящимся наружу рыданием.

Ильдар медленно подошел к стоящему на коленях Гюго, вытянул пистолет, взвел курок.

— Ну хоть что-то хорошее ты сделал в последнюю минуту своего никчёмного существования, — сказал Ильдар.

— Я только хотел… — Мокрая дорожка скользнула по щеке Гюго, смотрящего прямиком на Матвея, — чтобы «Восток» не канул в небытие…

— Он и не канет. — Ильдар выстрелил.

Запах пороха, металла, пота, всё перемешалось в коридоре зимовочного комплекса.

Внезапно Никита неуклюже встал с места и побежал в обратную сторону. Ильдар поднял руку с пистолетом, дал себе несколько секунд прицелиться и выстрелил парню в спину. Ноги того подкосились, и он упал на живот, громко завопив.

— Ты же обещал… — вырвалось у Матвея.

— Я соврал.

Никита зашевелился и начал ползти дальше, не переставая хныкать. Ильдар перегородил ему путь и дождался, пока юноша не упёрся ему в ноги. Красное, заплаканное лицо обратилось к своему палачу:

— Не хочу умирать… — хрипел он, ниточка слюны повисла между его зубов. — Пожалуйста, не хочу умирать…

Ильдар приставил пистолет к его голове.

— Мы тоже не хотели, парень.

И нажал на спусковой крючок.