Возвращение. Часть II

Глава 14 Безрассудство

Ван Ли, нахмурив седые брови, внимательно слушал запись разговора Матвея и Маши, состоявшийся чуть более получаса назад.

— … вам нужно… — Голос заглушили помехи. — … обесточу станцию… — Снова помехи.

Запись подошла к концу, и в пустой столовой, где они собрались в этот раз, наступила волнительная тишина.

Все прошедшие два дня Матвей сидел напротив радиостанции, ел возле нее и даже дремал. Однажды он проснулся в полной уверенности, что из динамика донесся Машин голос, умоляющий о помощи, однако то оказалось кусочком кошмара короткого сна.

Надя не раз просилась на его место, умоляя как следует выспаться, но Матвей оставался непреклонным. Проспать Машин голос, который по закону подлости обязательно прозвучит в его отсутствие, виделось хуже смерти.

И вот наконец его усидчивость принесла плоды. Маша связалась с ним. И от услышанного ему сделалось только хуже. Голову атаковала армия вопросов: «Как ей это удалось?», «Все ли с ней хорошо?», «Не попалась ли она кому на глаза»?

Переживания, тревога, страх, ненависть — все это вихрем кружило в груди Матвея.

— Это все? — полюбопытствовал Ли.

— Да. — Матвей отключил радиостанцию и выжидающе посмотрел на мэра, который задумчиво уставился себе под ноги.

Снова молчание. Снова трата драгоценных минут.

— Разве вам не это было нужно? — не вытерпел Матвей этого гнетущего безмолвия. — Это же прямая дорога в гору. — Он едва сдерживал себя от намерения закричать.

— Верно, — согласился мэр, — но лишь при условии, что госпожа Зотова откроет эти ворота. Если она их откроет, понимаете? Это не дает никаких гарантий. А если у нее ничего не выйдет…

— У нее получится, — сдержанно вставил собиратель, сжав кулаки.

— … и мои люди окажутся в ловушке? — продолжал настаивать Ли. — Более того, часть ее сообщения не разобрать. Что требуется от нас? Возможно…

Матвей ударил кулаком по столу.

— Я знаю, что от нас требуется, — выкрикнул он. — Быть там, господин мэр.

Ли отвернулся от него, сокрушенно качая головой.

— Господин мэр, — обратилась к нему Надя, преждевременно жестом попросив Матвея не вмешиваться. — Я знаю Марию Зотову с детства и скажу вам, что ещё ни разу в жизни не встречала человека напористее, чем она. Да о чем мы вообще тут говорим? Ей удалось пережить три месяца под боком у мерзляков и выживать, прежде чем мы ее нашли! Вдумайтесь — три месяца! Думаете, после этого она не справится с открытием какой-то гребанной двери?

Надя вдруг поджала губы, поняв, что с каждым словом голос ее становился все громче.

Взяв себя в руки, она мягче добавила:

— Знаете, когда я была беременна, там, вдали отсюда, у меня голова гудела от сомнений каждую минуту. Я всё думала: нет, нет, после всех упавших на мою долю мучений малыш не выживет. Он попросту умрет здесь, внутри меня. — Ее ладонь погладила собственный живот. — И в конечном счете я родила здорового малыша, у которого вся жизнь впереди.

Ли взглянул на нее, поглаживая седую бородку.

— Но я не хочу для моего сына будущего, в котором над ним стоят изверги вроде этих звезданутых, — всхлипнула Надя, ее глаза покраснели. — Вы сами слышали рассказ Евы и знаете, на что способен Генерал и его прихвостни. У вас есть шанс покончить с этим злом, и никакие проклятые сомнения не должны вас останавливать.

Мэр молчал. И Матвею казалось, что вот сейчас Ли, наконец, согласиться на помощь, пока двери в столовую не открылись после короткого стука. В проходе появилась миловидная девушка-азиатка. Она обратилась к Ли на китайском и, получив от него одобрительный кивок, скрылась из виду.

— Я должен идти, — холодно произнес мэр, снимая повешенную на спинке стула куртку.

У Матвея в груди пронеслась горячая волна.

Уходя, Ли остановился на секунду и тихо произнес:

— Простите.

Он вышел.

Собиратель схватился за голову, крепко сжав изрядно отросшие за минувший год волосы. Надя прикрыла лицо руками, скрывая воспаленные от слез глаза. Арина резко встала из-за стола, пнула собственный стул и яростно крикнула. Потом упала на пол и, крепко стиснув зубы, сдерживала норовившее вырваться наружу рыдание.

Отчаяние тяжелым грузом нажимало на головы собравшимся.

Долго-долго никто не решался заговорить, пока первым на это не решился Тихон:

— И что мы теперь будем делать? — Его наполненные испугом голубые глаза пробегали по остальным.

— Я не знаю… — выдавил шепотом Матвей. Он чувствовал, что вот-вот свихнется от безнадеги.

— Может, нам удастся нанять кого-нибудь? — осторожно предложил Тихон. — Ну знаете, наемников? Тех, кто может стрелять?

— Нанять, а? — насмешливо произнесла Арина. — И на какие ватты ты собрался это сделать?

— Ну, скажем… — Парень задумался на мгновение. — Мы можем продать вездеход, на котором сюда приехали? Или… не знаю… ограбить кого-нибудь! Да хоть этого придурка мэра. И купить людей.

— Не городи ерунды, — вставила огорченно Надя.

Переносица парнишки сморщилось от гнева.

— Да я хоть чего-то пытаюсь придумать, пока вы все тут кисните!

Арина, злобно зыркнув в сторону Тихона, возразила:

— Предлагать первую же сбрендившую в твою тупую башку идею и придумать что-то — это разные вещи!

— Ну все, заткнулись оба! — не выдержала Надя. — Мало у нас проблем, так вы еще и новые создаете?

— Это все она начала… — кивнул Тихон в сторону обидчицы.

— Ну давай, заплачь еще, — передразнила Арина. — Пожалуйся своей новой мамочке, что злая Арина тебя ругает как…

В столовой раздалось звонкое эхо шлепка, выведшего Матвея из пучины раздумий. Обернувшись через плечо, он увидел сидевшую Арину, поглаживающую покрасневшую от удара щеку.

— Достаточно! — сказала склонившаяся над ней Надя, грозно вперив в нее взгляд.

Арина вскочила с пола, тяжело задышала. Глаза блестели искорками злобы, кулаки сжались. Казалось, она вот-вот даст сдачи. Но оставив оплеуху без ответа спешно удалилась прочь, громко шмыгая носом.

Дела с каждой минутой становились все паршивее.

— Зря я это сделала, — полушепотом произнесла Надя.

— Ничего не зря, — буркнул Тихон насупившись. — Она уже давно напрашивалась.

— А ты сиди и помалкивай, пока я и тебе не вмазала, — рыкнула в его сторону Надя, заставив парня вжать голову в плечи. И, возвращаясь за стол, шепнула себе под нос: — Гребанный детский сад.

Лейгур накрыл своей громоздкой ладонью ее хрупкое плечо в попытке утешить.

— Лейгур, — обратился к нему Матвей, — ты говорил, у тебя есть план. Может…

Исландец медленно закачал своей грузной головой, не дав ему договорить.

— Как я уже и говорил, для воплощения этого плана мне нужны люди. Боюсь, мы с тобой вдвоем мало чего сделаем, особенно учитывая твое… — Он кивнул на его спрятанную под рукавом культю.

Безнадега полностью завладела Матвеем Беляевым. Оставался только один вариант — безумный, не вписывающийся ни в какие рамки. Эта затея не позволит ему победить, но, возможно, подарит ему возможность увидеть Машу еще хотя бы раз.

Больше всего на свете Матвей хотел лишь одного — сказать, что любит ее. И даже если на кону его жизнь, он готов рискнуть.

После пробуждения минувшая ночь до сих пор казалась ей частью страшного сна. И в голове будто бы завелся паразит, такой маленький червячок, вдруг научившийся говорить на чистейшем русском, и теперь без конца шептал ей: «Ничего этого не было, милая моя. Вся эта ночная вылазка тебе приснилась. Ты проспала всю ночь».

Но червячок заткнулся и растворился навсегда, когда дверь в лабораторию открылась.

Буров шел прямо на неё, эдакий ураган в образе человека: здоровенные кулаки сжаты, усы ощетинились, на широкой шее набухли жирные вены.

Маша знала, что он придет. Это был лишь вопрос времени.

— Что происходит? — недоуменно потребовала она.

Буров с размаху ударил по ее руке, сжимающей стакан воды — тот отлетел в сторону, каким-то чудом не разбившись, — и толкнул в живот, свалив на кровать. Потом волосатая рука быстро и ловко отстегнула заклепку кобуры и вытащила пистолет.

— Не нужно… — прошептал он сквозь стиснутые зубы и прижал дуло к ее лбу, — прикидываться дурой.

Позади сержанта стоял Тихоня. Кадык на шее здоровяка дрогнул. Выглядел он беспомощным.

Буров сказал:

— Хотя, если посмотреть на это с другой стороны, нужно быть полной дурой, чтобы прокрасться в радиорубку буквально на следующую ночь после того, как я тебе ее показал.

— Я не понимаю о чем ты…

Холодное, как антарктическая зима, дуло пистолета коснулось ее лба.

— Я чую твою ложь, Зотова. Унюхал с самой нашей первой встречи три дня назад. — Дуло уперлось еще сильнее. — Ты что-то затеяла. Ты и твои выжившие дружки. А теперь ответь мне на вопрос… — Его палец медленно опустился с рамки пистолета и прикоснулся спусковой скобки. — С кем ты связалась по рации?

— Последний раз говорю тебе, я не…

Она недоговорила. Сержант занес над головой руку с пистолетом, и Маша приготовилась почувствовать боль.

— Что здесь происходит?

Рука сержанта так и застыла в воздухе. И Маша даже в самых смелых мыслях Маша и предположить не могла, что когда-нибудь будет рада голосу Железнова. Про себя она благодарила этого старого психопата за своевременный визит, поскольку начала отчетливо понимать, что Буров намерен прикончить ее здесь и сейчас.

— Сержант, почему у вас оружие в руках?

— Товарищ генерал…

— Оставить, немедленно!

Буров поджал губы и выполнил приказ, убрав пистолет в кобуру.

— Товарищ генерал, — сдержанно обратился он, — у меня есть все основания полагать, что она замешана в ночном инциденте, в котором пострадал наш радист.

— И потому вы решили, — произнес Железнов с явно считываемым осуждением, — что самым лучшим методом узнать, так ли это, будет угроза оружием, я правильно понимаю?

Сержант промолчал.

Железнов расправил плечи и продолжил:

— Вы сказали, что у вас есть все основания полагать, что в этом виновата наша гостья. — Генерал сел на стул, смахнул невидимую пыль с плеча. — Что ж, я слушаю вас, сержант. Излагайте ваши прямые доказательства.

— Их нет, товарищ полковник.

— Что, простите? — Он приставил к уху раскрытую ладонь, нарочно притворяясь, что не расслышал.

Гримаса гнева на лице сержанта медленно сходила на нет, и наблюдать за этим преображением для Маши было сплошным удовольствием.

— У меня нет прямых доказательств, что она причастна к ночному инциденту, товарищ полковник. Однако…

— Отставить! — Железнов резко встал, выпрямился. Его голос заметно ужесточился: — Терпеть не могу домыслов, сержант. И так уж выходит, что прямо сейчас я не слышу ничего, окромя их. — Он обернулся к позади стоявшему Тихоне. — Представьтесь, рядовой.

Тот выпрямился по стойке смирно, отдал честь.

— Рядовой Сенкевич, товарищ полковник!

И у Маши в голове пронеслось: «Бог ты мой, да Тихоня способен разговаривать! Пора придумать ему новую кличку».

— Рядовой Сенкевич, — обратился к здоровяку Железнов, — вы покидали свой пост минувшей ночью?

— Никак нет.

— Вы клянетесь в этом?

— Д-да, товарищ генерал.

Железнов впиявил взгляд мутных глаз в здоровяка, выше его на голову. Смотрел на него снизу вверх долго, пристально, словно переворачивал вверх дном его убежище мыслей. Длилось это всего секунды, но время как будто бы замедлилось раза в три.

— Скажите, — с толикой таинственности заговорил наконец генерал, — вы видели, чтобы госпожа Зотова покидала лабораторию?

— Никак нет, — сглотнул он. — Я дежурил всю ночь. Все двери были заперты. Она никак не могла пройти мимо меня. — Сенкевич облизнул губы, на щеках заиграл румянец. Немного неуверенным голосом он добавил: — Более того, товарищ генерал, я лично каждые двадцать минут заходил в лабораторию, удостоверится, что с госпожой Зотовой все в порядке.

— Благодарю, рядовой.

Железнов обернулся к помрачневшему Бурову.

— Вот это, сержант, называется доказательства. Из лаборатории лишь один выход, и Мария Вадимовна никоим образом не могла покинуть ее, не столкнувшись с рядовым Сенкевичем.

— Если, конечно, — сказал Буров, посматривая на здоровяка, — рядовой Сенкевич с ней не заодно.

— Опять домыслы, Буров! — рявкнул Железнов, на сей раз убрав из головы всю эту напыщенную вежливость. — Может, тебе напомнить, как рядовой Сенкевич заслужил свое место среди нас⁈

Желваки на скулах сержанта беззвучно задвигались.

— Я понимаю, — продолжал генерал, положа руку на грудь, — между вами, Марией Вадимовной и ее компаньонами имеются серьезные разногласия, но попрошу вас решать их после того, как работа этой милой особы будет выполнена. Вам это понятно, сержант?

— Так точно, товарищ генерал, — выдавил из себя Буров. — Понятно.

— Вот и хорошо. — Железнов как следует похлопал его по плечу. — А сейчас я приказываю вам покинуть лабораторию. — Испытывающий взгляд генерала обратился в сторону Маши. — Уверен, у Марии Вадимовны сегодня предостаточно работы.

Маша сочла обращение за скрытый вопрос и решила ответить:

— Более чем, генерал.

Когда вся троица вояк вышла, у нее от сердца отлегло. Сегодня она была на волоске, и кто его знает, что взбредет в голову сержанта завтра?

Оставалась только одна надежда: на Матвея и помощь «Чжуншаня».

— Пускай, пускай они придут сюда как можно скорее, — шепотом взмолилась она.

Больше всего на свете Матвею не хотелось сбега́ть не попрощавшись. Пока все они спят, даже не подозревая, что проснувшись завтра не смогут отыскать его. Но зато найдут оставленную им на кровати записку, где он постарался изложить все начистоту:

Мои дорогие,

Если вы это читаете, значит, я прямо сейчас нахожусь на пути в «Звездный». Предрекая ваш закономерный вопрос, что я задумал, отвечу сразу: у меня нет секретно плана, я не везу с собой какое-то могущественное оружие или аргумент, одним словом, нечто такое, что способно разрешить нашу проблему со «Звездной». Нет. Мною движет всего одно желание — увидеть Машу еще хотя бы раз. Предрекаю, что меня, наверное, к ней не подпустят, но если я не попробую, то наверняка этого не узнаю.

Я искренне хочу верить, что среди звездных остались люди, способные к простому человеческому сочувствию. Не может такого быть, чтобы сотни людей разом оскотинились.

Возможно, я сошел с ума, и вы в полном праве так думать. Последнее время я и впрямь вижу всякое… И все же, пускай будет так.

Заканчивая письмо, он долго размышлял над обращением к каждому из друзей, однако все это дело могло растянуться на десятки страниц. Особенно к Арине, ему хотелось многое сказать своей названной сестренке.

И все же, после череды размышлений, он кончил всего лишь одной строкой:

Простите, что подвел вас.

Комната, где их разместили, была довольно большой: кровати стояли вдали друг от друга, и потому без труда удалось уйти незамеченным.

По коридору разгуливал сквозняк. В отдалении слышался гомон усталых голосов, говорили на китайском. Матвей теперь прислушивался к каждому слову, когда оставался наедине. Вдруг с ним заговорит один из призраков, навещающие его теперь столь часто?

Последним из них был Дэн. Сидел себе на пустеющей кровати на против, чуть согнувшись, и смотрел на него мертвым взглядом, поблескивающим отражением огней. Матвей не испугался, наоборот — среагировал на его присутствие совершенно спокойно, разве только ощущая в груди толику страха, щекочущую внутренности.

К оживленным его подсознанием покойникам он постепенно привыкал.

— Дэн? — обратился он тогда к нему.

Молчание. Только сверлит взглядом.

— Знаешь, я тут вспомнил ту девчонку… — продолжал с улыбкой Матвей. — Как же ее звали, Кристина, кажется? Боже, как ты меня тогда ею измучал! Все мозги просвистел. Все талдычил: «Ты бы видел ее! Не случись Вторжения, была бы какой-нибудь фотомоделью или актрисой. Точно тебе говорю».

Снова молчание.

— А потом… — Матвей хихикал в кулак. — ты таки решился к ней подойти, позвать на свидание. На «Палмере» это было, помнишь? Лет десять назад. Господи, ты даже перед зеркалом репетировал все эти комплименты в ее адрес. А потом…

Грудь Матвея сотряслась от тихого хохота.

— Потом, когда до этого дошло, и ты к ней подошел… и предложил ей выпить, что она тебе сказала тогда? «Это будет стоить столько-то ватт». До сих пор в памяти осталась твоя очумевшая в то мгновение физиономия, когда выяснилось, что она проститутка. Эх и напились же мы с тобой потом…

И Дэн снова не ответил. Молчал, как и всегда.

— Быть может, скоро увидимся…

— … друг мой, — прошептал идущий по коридору Матвей, вынырнув из воспоминаний.

Он добрался до лифта, нажал кнопку вызова. Когда тот пришел, вошел в кабинку и нажал на первый этаж. Но через несколько секунд двери вновь открылись и внутрь к нему пожаловал никто иной, как сам мэр Ли. Стоя в проходе, китаец на мгновение опешил.

— Господин Беляев…

— Доброй ночи, господин мэр.

— Доброй… — Он покосился на панель. — Вы вниз?

Матвей кивнул.

— Значит, мне с вами.

Лифт дрогнул и начал медленно спускаться, потряхивая пассажиров.

— Куда это вы собрались так поздно? — поинтересовался Ли.

Матвей не собирался рассказывать ему правду.

— Нужно взять одну вещицу из вездехода, — ответил он наскоро сочиненной ложью.

Ли хмыкнул.

Матвей покосился в его сторону, его внимание зацепили красные следы на рукаве его куртки. Присмотрелся чуть внимательнее — кровь.

— Вы не ранены?

— Что? — Он похлопал веками и проследил за взглядом Матвея. — Ах это? Нет, это не моя. Сегодня на рынке произошел несчастный случай: один из приезжих макмердовцев отказался платить за товар, вытащил нож и начал угрожать продавщице. За нее вступился ее брат и получил удар лезвием в живот. К сожалению, несмотря на все мои усилия, он не выжил.

Лифт добрался до шестого этажа.

— Прискорбно это слышать, — досадливо ответил Матвей. — Что стало с макмердовцем?

— Бросили за решетку, но просидит он там недолго. — Ответ Ли прозвучал как вполне исчерпывающий. Судьба гостя «Чжуншаня» уже была решена.

— Ясно, — угрюмо произнес Матвей. — Выходит, вы врач?

— Да, хирург. Был им всю свою жизнь до Вторжения и после. Должность мэра, можно сказать, моя вторая работа.

Ли посмотрел на засохшую кровь.

— Тринадцать лет, — прошептал он себе под нос, словно разговаривая сам с собой.

— Прошу прощения? — не понял Матвей.

— Этому парню, которого зарезали. — Он цокнул языком. — Ниже на две головы напавшего на него макмердовца, и все равно полез с кулаками на нож. — И, раздосадованно выдохнув, добавил: — Щенок. Глупый щенок… И о чем он только думал?..

Лифт пискнул, достигнув первого этажа. Но Матвей, не спешивший выходить, сказал:

— Разве это не очевидно?

Потом вышел из кабины, направившись в сторону двери, ведущей к цепочке коридоров станции. Пройдя несколько шагов, он почувствовал, как внутри что-то сжалось, и, не выдержав, обернулся к Ли:

— Бывает, судьба бросает такие испытания, что здравый смысл становится бесполезен и остается полагаться лишь на одно безрассудство.

Ли внимательно посмотрел на него, будто видя впервые. Склонил голову, призадумался, глядя в пол. И когда уже Матвей подобрался к выходу, мэр окликнул его по имени.

— Скажите, — начал он, покинув лифт, — этот токсин, о котором говорил мой сын, он действительно существует?

— Да, — незамедлительно ответил Матвей и вытянул перед ним раскрытую ладонь. — Я держал его вот этими самыми руками, господин мэр.

Ли вновь задумчиво хмыкнул, отвернулся к нему спиной. Собиратель почувствовал, как его сердце взволновало трепетное чувство надежды.

— Знаете, ваши слова напомнили мне о сыне. Он всегда был упрям и постоянно шел наперекор моей воли. Безрассудный глупец. — Ли обернулся, и Матвей заметил, как в полумраке, среди которого ни находились, глаза мэра блеснули. Холодный голос главы «Чжуншаня» внезапно растопило прикосновение тепла. — Возможно, и мне стоит хотя бы раз в жизни пойти наперекор своим принципам.

Ли набрал воздуха в грудь.

— Сто человек, мистер Беляев, — ответил он, вернув голосу толику властного холода. — Это все, чем я готов помочь вам. Не больше. — Он протянул ему руку.

Матвей почувствовал, как по телу пробежали мурашки, а по лицу расплылась дурацкая улыбка.

— Спасибо, господин мэр.

Ли крепко сжал его руку и, не отпуская, добавил:

— Надеюсь, вы в полной мере осознаете, чем может все кончится, если ваш безрассудный поступок не принесет нам победу? Между «Чжуншанем» и «Звездной» вспыхнет война. Может погибнуть куда больше людей…

— Разумеется. Я это прекрасно понимаю и сделаю все возможное, чтобы этого не допустить.

— Надеюсь на это.

Он отпустил его руку.

— Утром я пришлю к вам своего человека. Он бывший военный офицер, профессионал своего дела.

Матвей быстро кивал, и все никак не мог поверить, что это происходит на самом деле.

И вдруг он понял, что ему срочно нужно наверх, избавиться от записки, пока ее никто не нашел.

— Еще раз спасибо вам, господин мэр. Я прямо сейчас сообщу остальным ребятам, и мы начнем подготовку.

— Хорошо, — сдержанно произнес Ли и крикнул ему вдогонку: — А как же вездеход? Кажется, вы хотели что-то забрать оттуда.

— Теперь мне это не нужно, — приободрившись, сказал Матвей и нажал на кнопку одиннадцатого этажа.

Отбивая неровный ритм сапогом по полу, он неотрывно смотрел на сменяющиеся друг за другом цифры, шепотом умоляя лифт двигаться быстрее. Когда двери наконец-то открылись, он пулей выбежал в коридор, но почти сразу перешел на шаг, услышав, как громко отражается от стен эхо его топота.

Добрался до комнаты, на самом деле прежде служащие огромным офисом, и ныне превращенный в отдельные спальные закутки, разделяемые старыми ящиками, контейнерами и прочей древней мебелью. Прошмыгнул к своей койки.

К счастью, записка так и лежала на подушке не тронутой.

Он смял ее и запихал поглубже в карман, пообещав себе избавиться от нее утром.

Ева, орудуя карандашом, старательно вырисовывала приблизительный план станции «Звездная» на листке вощеной бумаги. Пока это происходило, все собравшиеся вокруг большого, прежде обеденного стола, молча наблюдали за работой девушкой, которую она ловко исполняла одной рукой.

Человек по имени Сан-Хи, присланный мэром, стоял в компании трех своих помощников. Он был лысым, с жиденькой бородкой и, разговаривая, всегда прищуривался так, будто сообщал какую-то страшную тайну. Словом, говорил он с жутким акцентом, но зато, как позже выяснилось, прекрасно понимал русскую речь.

Около часа понадобилось Матвею и остальным для пересказа того, чтобы ввести Сан-Хи и его приспешников в курс дела, и каждая потраченная на это минута в глазах собирателя виделась огромной тратой времени, ибо все его мысли волновала только одно — Маша. Он страшно беспокоился за нее.

Затем Сан-Хи велел позвать Кану Минату, она же Ева Маслякова, чтобы та нарисовала карту «Звездной». По словам офицера, рисунок был им необходим для составления более четкого ви́дения созревшей у него и его коллег тактики, о которой он вскользь поведал Матвею и остальным.

— Вы говарить: если ми взять этого Генерара в плен, или убить, тогда «Звёздный» сдастся, да? — сказал он. — Это наша основной задача. Нам надо зайти с тыла, в тот секретный ход в гора, который вы упомянуть. Но делать это под шум: надо не только вывеси большая часть солдат противник из гора, но и дать понять той девушка, Маша, что мы пришли и чтобы она открыть ворота. Для этого нужен отвлекающий манёбр лицом штурмовой роты. Ми ударить по ним большой сила спереди, пока диверсионный отряд проникнуть в гора и расправиться с Генераром.

К тому времени пришла Ева. Ее усадили на стул, дали карандаш, лист бумаги и попросили нарисовать план.

И вот, десять минут спустя, грифель перестал скрипеть, и царящая вокруг тишина стала ещё пронзительнее.

— Думаю, готово… — прошептала она с толикой неуверенности.

Сан-Хи осторожно взял план и, чуть сощурившись, принялся его изучать вместе с двумя своими помощниками — высоких, крепких парней. Не прошло и минуты, как они пустились в оживленную дискуссию на корейском языке.

Закончив, Сан-Хи положил листок с планом перед Евой и ткнул пальцем в кусочек рисунка с надписью «ГЛАВНЫЙ ВЪЕЗД».

— Охрана тут много? — Говорил он с тяжелым акцентом.

Ева медленно закивала.

— Сколько?

Девушка призадумалась.

— Не знаю. Может, человек двадцать? Они дежурят там все время, в таких небольших модулях с окнами.

— Оружие есть у них?

— Да, — кивнула она.

— Какое?

— Я… не знаю. Честно.

— Угу…

Сан-Хи вновь вернулся к разговору со своими подчиненными.

— Зачем им охрана? — полюбопытствовал Матвей. — Они думают, что на них могут напасть?

— Не знаю, — ответила Ева, дернув плечами. — Так всегда было. Всегда охрана у главного входа.

— А по мне это все потому, что генерал этот — параноик, — предположила Надя. — Вот и заставляет людей почем зря мерзнуть.

— В нашем случае его паранойя нам точно не на пользу, — добавил Лейгур.

Теперь Сан-Хи расспросил девушку насчет военного корабля. И когда выяснилось, что его пушки направлены не только в сторону моря, но и к главному проходу, чжуншановец забеспокоился. Именно тогда в обсуждение вклинился Лейгур.

— Есть у меня идея, как разобраться с этим кораблем.

И, когда все внимание собравшихся сосредоточилось на нем, исландец, не торопясь, изложил свою затею:

— Ровно через трое суток, в месте, где расположена «Звездная», наступит полярный день. За день до того солнце последний раз в этом году скроется за горизонтом минут эдак на тридцать. Сгустятся сумерки, видимость станет хуже, и этих тридцати минут вполне хватит, чтобы незаметно подобраться к кораблю и навести там шороху небольшим отрядом. Человек десять хороших бойцов, включая меня, вполне хватит.

— Ты думаешь, что десяти человек хватит для захвата целого боевого корабля? — смутился Матвей.

— На нашей стороне элемент неожиданности. Более того, как-то не верится мне, что на этой посудине дежурит весь необходимый для ее работы экипаж.

Надя хмыкнула.

— Ева, а ты что скажешь? — спросила она, обернувшись к девушке. — Тебе известно что-нибудь о количестве людей на корабле?

— Я никогда не была на «Твердыне», как и большинство простых звездных. — Она перевела взгляд на исландца. — Поэтому, думаю, людей там и правда немного. Учитывая, что большинство тех, у кого есть доступ к кораблю, находятся в горе.

Лейгур поблагодарил девушку за ответ и обратился к Сан-Хи:

— Если мы первым делом возьмем корабль, штурмовая группа сможет пойти в атаку на станцию не рискуя быть подстреленными из пушек.

Сан-Хи переговорил со своими товарищами и вскоре вернулся с ответом:

— Да, это подойдет.

— Что с проходом к горе? — спросил Матвей. Этот вопрос его мучил более всего.

— Как я говорить раньше, это самый важный часть операции, — ответил Сан-Хи. — Если мистер Лейгур сможет захватить корабль, наш штурмовой отряд отвлечь «Звёздный» на себя. Под этот шум диверсионный группа из двадцать человек проникнуть в гора, в секретный ход, и нанести удар.

— Звучит как план, — согласился Матвей. — Я буду в составе диверсионной группы.

— Я с тобой, — вызвалась Арина.

Матвей молча кивнул, давая свое согласие.

— С позволения Сан-Хи, — отозвалась Надя, посматривая на план станции, — я хотела бы присоединиться к штурмовому отряду.

Матвей, опешив, уставился в сторону Нади.

— Постой, но ведь ты же…

— Да, говорила, что не пойду, — прервала она и взглянула на Еву. — Но теперь, зная во всех подробностях, что творится на «Звездной» я не имею права отсиживаться в стороне. Эти люди не должны обрести даже каплю власти. — Она посмотрела на Сан-Хи. — Что скажете? Найдется у вас для меня местечко?

Тот сложил руки у груди, поджал верхнюю губу.

— Вы уметь стрелять?

Надя ухмыльнулась.

— Все равно что спросить у повара, способен ли он приготовить яичницу. — Она положила руки на стол. — Я лучший стрелок во всей проклятой Ледышке. А если вдруг не верите… — Кивнула себе за плечо. — Спросите Рейджи Минато.

— Вы знать Рейджи? — Сан-Хи чуть приподнял брови.

— Я его постоянный клиент. Даже нет, я его любимый клиент.

На лице Сан-Хи расцвела широкая улыбка, и Матвей сделал предположение, что старый оружейник тоже его близкий друг.

— В таком случае добро пожаловать.

Оба сошлись в крепком рукопожатии.

Обсудили план еще раз, прогнав в голове все его слабые стороны. Пока что самым рискованным оставался один момент — открытие ворот. Ключевой элемент безрассудства. И здесь, увы, вся надежда была только на Машу. Иначе все пропало.

— Мы отправится завтра утром, — подытожил к полудню Сан-Хи. Его залысина ярко блестела в свете лампы. — Прямо сейчас я идти к своим людям, провести финальный инструктаж. Вы как следует выспаться и быть готовы.

Сержант Буров зашел в медблок следом за врачом, который зевал каждые секунд тридцать.

— Его хорошенько огрели этой колонкой, но жить будет, — сообщил доктор и снова зевнул. — Ушиб головного мозга, средняя тяжесть. Но при правильном…

— Он может говорить? — нетерпеливо бросил Буров. Подробности диагноза его сейчас волновали меньше всего.

Они остановились возле входа в палату под номером 16.

— С трудом, — ответил доктор, сцепив руки в замок. — Он проснулся всего десять минут назад, и, откровенно говоря, будет лучше его сейчас не… Сержант!

Буров открыл дверь и зашел в палату.

Радист лежал на койке в дальнем углу с повязкой на голове. Рядом с ним, как часовой, стояла самодельная капельница, прозрачные трубки которой шли к его вене. Бледное и вялое лицо пациента идеально сочеталось со стенами палаты. Буров ненавидел это место. После своего возвращения с Захваченных Земель он еще несколько дней валялся здесь под строгим наблюдением этих белых халатов. Генерал хотел быть уверенным, что герою станции «Звездной» ничего не угрожает после совершенного им подвига. А сержанту хотелось только одного: отожраться, выспаться и снова пустить на очередное задание.

Для него не было на свете ничего хуже, чем сидеть без дела.

— Шишкин, слышишь меня? — обратился сержант к больному и сел на стул.

Голова радиста лениво перекатилась на правую сторону подушки. Под его глазами синели большие круги.

— С-сержант? — едва слышно произнесли губы пациента.

Буров подался вперед и заговорил с ним как с ребенком:

— Ты видел того, кто это сделал с тобой, парень?

Ему ответила глухое стенание.

— Шишкин? Слышишь меня?

Сзади пробурчал обеспокоенный голос доктора:

— Говорю же вам, он…

Буров отмахнулся от назойливого докторишки и велел заткнуться.

— Я… не видел… — просипел Шишкин.

Сержант подался еще ближе к голове радиста, чтобы лучше его расслышать.

— Может, ты успел заметить что-нибудь мельком? Малейшую деталь.

Шишкин чуть покачал головой.

— Нет… — Его голос, казалось, звучал откуда-то издалека. — Я услышал только, как вошли, и не успел повернуться, как…

Каждое слово он буквально выдавливал из груди. И Буров ощущал на своей спине раздраженный взгляд врача.

— Простите, сержант… — прохрипел Шишкин.

— Ничего. — Буров похлопал его по груди, встал и выдавил: — Поправляйтесь.

— Хотя… — отозвался больной.

Сержант развернулся.

— Было кое-что…

Буров снова сел рядом и стал внимательно слушать.

— Прежде чем меня ударили, я успел почувствовать запах.

— Какой запах?

— Точно не знаю. Мерзкий такой… знаете, как тухлые пингвиньи яйца.

У Бурова по спине пробежала приятная дрожь от ожидаемого предвкушения.

— Шишкин, — произнес он, облизав губы — скажи мне, а не пахло ли также в тот день, когда я привел к тебе нашу ученую, связаться с «Прогрессом»?

Веки радиста медленно поднялись, и белки его глаз сверкнули.

— Точно! — сдавленным голосом сказал он. — Этот же запах!..

По лицу сержанта расползлась победоносная улыбка.