Возвращение. Часть II

Глава 1 Только мы

Зимовочный комплекс станции «Восток» лениво выплывал из-за снежного горизонта. Отсюда он походил на гигантскую, жирную гусеницу, замёрзшую среди заледенелой пустыни: опоры для регулирования высоты внизу напоминали лапы, а передняя часть — неповоротливую морду, смотрящую вдаль. Вокруг комплекса раскинулось множество жилых модулей, расположенных на сваях — несколько десятков контейнеров, наполовину погребённых под толстым слоем снега. Солнечные батареи блестели в свете яркого солнца. В паре километров от станции дрожали безлопастные ветряки. Отсюда и не разобрать, работают ли они.

Матвей оглянулся через плечо проверить Надю. Малыш на её руках крепко спал. Благодаря гибкости силиконового материала маски, её чашу удалось подогнать под необходимый размер, закрыв половину лица младенца.

Сама же Надя с тех пор, как горная болезнь настигла её сына, ни словом не обмолвилась. Она лишь неотрывно смотрела на него, словно заклиная гипоксию убраться прочь от её ребёнка, и только иногда бросала взгляд на показания баллона возле её ног.

Сразу и не поймёшь, каково было малышу Йовану. Он не мог пожаловаться на тошноту, затруднённое дыхание, головную боль.

Чего нельзя сказать об Эрике…

Матвей посмотрел в его сторону. Ярл упёрся затылком в стекло. Болтающаяся маска на его шее напоминала чудаковатое ожерелье. Лицо бледное, синеватого оттенка. Из приоткрытого рта доносился мучительный стон. Сомкнутые веки трепетали от тяжести навалившегося на его разум полубреда.

Удивительно, но именно за Эрика Матвей переживал даже больше, чем за пассажира у Нади на руках. Видно, маленькому Йовану передалось немного устойчивости к горной болезни от его отца.

Остальные выглядели вполне здоровыми, отражая на своих лицах лишь незначительный след местных, тяжёлых для выживания условий. Разве только Дэн выглядел немного хуже прочих, но до ухудшающегося с каждой минутой состояния Эрика ему было ещё далеко.

— Мы почти на месте, — объявил Матвей. — Внутри комплекса давление нормализуется, и дышать станет легче. Потерпите ещё немного…

Последнее предложение он скорее адресовал себе, нежели остальным.

Рядом, обхватив рукой спинку сиденья, встала Арина.

— Вот мы и вернулись, да? — тихо произнесла она, будто только что созналась в совершении ужасного проступка.

— Да… — отрешённо ответил Матвей.

Несколько минут спустя он остановил вездеход напротив крайнего левого блока комплекса. Собиратель быстро осмотрел стоявшие перед ним жилые блоки, в надежде выцепить взглядом движение людей или хоть что-нибудь живое — никого. Одна только пустота гуляет, взявшись под руку со смертельным холодом.

Матвей нажал на гудок, и воздух прорезал гулкий звук, почти сразу затонувший в мёртвой тишине. Он выждал секунд десять и посигналил ещё несколько раз, более настойчиво.

От громкого шума проснулся Йован, и по салону разнёсся тягучий плач.

— Тихо, тихо… — послышался шёпот Нади.

Сидевший на переднем месте Лейгур кивнул в сторону высокой лестницы, ведущей к входу в блок, и произнёс:

— Может, нам стоит…

Раздавшийся над головой грохот не дал ему договорить. Вездеход задрожал, чуть подпрыгнул, и малыш расплакался ещё сильнее.

Стена комплексного блока лениво, с тягучим металлическим скрежетом, стала опускаться, образуя широкий пандус. Старому механизму понадобилась целая минута, прежде чем её край коснулся снега, в нескольких метрах от передней части «Марты».

Матвей нажал на педаль газа, и вездеход начал медленно взбираться по образовавшемуся подъёму. В зеркале заднего вида собиратель заметил, как все наклонили головы к салону и смотрели в лобовое стекло, где осточертевшая картина, разделённая на две части — ослепительно-белого снега и хмурого неба, — впервые за пять дней сменилась на совершенно иное.

Преодолев половину расстояния по пандусу, секционные ворота, ведущие внутрь комплекса, принялись подниматься дёргаными движениями. Они полностью скрылись под потолком аккурат, когда вездеход заехал внутрь гаража — одного из трёх, расположенных на «Востоке». Остальные два находились в ангарах, в южной части станции, и своей маленькой вместимостью даже близко не стояли с теми, что находились в «Мак-Мердо».

Внутри их встретила теперь уже знакомая им спутница — звенящая тишина. К ней присоединилась и обширная пустота, поглотившая этот некогда наполненный десятком с лишним вездеходов разных моделей и типов. Ещё год назад в этом помещении вовсю трудились механики, модифицировали технику, занимались починкой, стучали, гремели, кричали. Но сейчас единственными «жителями» гаража были лишь брошенные куски запчастей, подъёмники и разбросанные всюду инструменты.

Дверь позади закрылась, погрузив их в кромешный мрак, освещаемый лишь блёклым отблеском приборной панели. Щёлк! Послышалось электрическое гудение, вспыхнул белый свет. Матвей поймал взглядом движение штурвала одной из герметичных дверей. Кто-то собирался их встретить.

— Выходим, — взволнованным голосом велел Матвей.

Все повставали с мест, кроме одного пассажира.

— Эрик! — собиратель осторожно тряхнул ярла.

Северянин склонил голову на плечо и посмотрел на него помутневшими глазами. Всё его тело сводила судорога. К верхней губе подползала дорожка крови, вытекающая из носа.

— Ну что… добрались? — пролепетал он, издав свистящий, задыхающийся звук.

Надя силой приложила маску к его рту.

— Он совсем плох, Матвей, — обеспокоенно сообщила она. — Надо что-то делать.

У Матвея уже была идея на этот счёт. Он взял Эрика под руку и попытался поднять его на ноги.

— Лейгур, помоги мне с ним.

Исландец подхватил его за вторую руку. Вдвоём они осторожно принялись выходить из вездехода.

Снаружи их встретило трое человек. Каждого из них Матвей узнал и почувствовал крохотную долю облегчения, увидев их живыми. Прямо сейчас он бросился бы к ним, обнял и расцеловал бы от счастья, да только вот сперва нужно было позаботиться об Эрике.

— Гюго, помоги! — обратился он к мужчине невысокого роста, с бородой-лопатой.

Его брат-восточник встал как вкопанный, и на его лице отразилось неподдельное изумление, словно он призрака увидел.

— М-Матвей?..

— Позже, позже! У одного из наших спутников тяжёлая стадия гипоксии. Умоляю, скажи мне, что та барокамера в медотсеке ещё работает.

— Да, вроде должна работать. Но нужны ватты…

— Арин, неси батарею! — приказал Матвей. — И побыстрее!

Глаза у Гюго вновь сделались большими от удивления, когда он наблюдал за скрывшейся в вездеходе Ариной. Но затем он тряхнул своей волосатой головой, будто прогоняя прочь страшные видения, и резко выдохнул.

— Так, ладно, — теперь его голос звучал уверенно. — Никит, Паш, поищите Щукина и срочно его в медицинский отсек.

— Сделаем, — ответил Паша, не отрывая взгляда от Матвея.

«И Щукин жив… хорошо» — мелькнуло утешение в голове собирателя.

— С возвращением, Матвей, — бросил убегающий к выходу Никита. Матвей вспомнил, как в последний раз видел его: восточники едва не линчевали за кражу товара.

Потащили Эрика к дверям. Мыски его ботинок чиркали по полу с глухим скрипом. До ушей доносилось невнятное бормотание на норвежском.

Всей гурьбой зашли в тамбур. Гюго закрутил до упора штурвал двери, дёрнул за рычаг и давление стабилизировалось. Когда же они покинули тесное помещение и очередная герметичная дверь за спиной плотно закрылась, лёгкие наполнились нормальным воздухом. Дышать стало значительно легче.

Эрика долго тащили по коридору, освещённому тусклым светом жировых ламп. И никакого электричества. Арина, придерживая под мышкой батарею, убежала вперёд. Когда спустя несколько минут они добрались до палаты, девушка уже включала барокамеру.

Матвей и Лейгур стали осторожно укладывать обмякшее тело внутрь капсулы и закрыли стеклянной крышкой.

Уложив Эрика, они поспешно пристегнули ремни и закрепили маску для подачи кислорода. Арина, щурясь в потёмках, уже задавала параметры: давление, влажность, температуру. Барокамера тихо загудела, зашипела, и прозрачный купол медленно начал запотевать изнутри. Воздух в отсеке дрогнул — едва ощутимая волна давления прошла по комнате.

Матвей отошёл на шаг, смахнул запястьем выступивший на лбу пот.

Сзади послышался топот. Доктор Щукин в сопровождении Никиты и Паши встретил собравшуюся группу взглядом, преисполненным удивления. Его плешь блестела в оранжевом свете.

— Матвей?

— Доктор… — собиратель быстрым шагом сократил между ними расстояние, — выручайте. Одного из наших достала горная болезнь, ему совсем худо.

Виктор Щукин — так его звали, — не мешкая приблизился к приборной панели барокамеры. Арина уступила ему место.

— Аринка Крюгер… И ты здесь! — В голосе доктора слышалось удивление, смешанное с каким-то странным, лихорадочным оживлением.

— Здравствуйте, Виктор Степаныч.

— Вот так сюрприз, а? — он обернулся к Гюго с широкой улыбкой, обнажая воспалённые дёсна. — Ну надо же, вернулись! А мы-то уж думали…

— Виктор… — Матвей указал на барокамеру. — Наш друг. Пожалуйста…

— А? — Его тонкие брови приподнялись. — Ах да! Минуту, сейчас я всё сделаю как надо. Можете не переживать за него… — Он подошёл к панели и продолжал бормотать: — Всё сделаем, он будет жить… будет. Обязательно будет!

Виктор был явно не в себе, и на это указывали не только его несвязная речь, но и дерганые движения.

Не таким знал Матвей главного врача «Востока». Виктор Щукин среди местных прославился трезвой рассудительностью и блестящими навыками в своём ремесле. Заметь он у восточника кашель, температуру, боль в животе, так сразу тащил его к себе в кабинет, исследуя с головы до ног. Однажды Матвей, будучи ещё совсем мальчишкой, по настоянию отца, заменял одного из помощников доктора, боровшегося с тяжёлой болезнью. За неделю в роли ассистента будущий собиратель многое узнал об оказании первой помощи и привык к виду крови. А ещё именно в те дни Виктор Степаныч обучил его накладывать искусные швы на рваные раны. Этот навык впоследствии не раз выручал Матвея.

Сейчас возле экрана барокамеры стояла лишь бледная тень прежнего Виктора Степановича Щукина. Тень эта ходила сгорбившись, дёрганными и резкими движениями скребла отросшими ногтями грубую поросль на подбородке. Каждое своё действие он сопровождал шепотком:

— Так… уровень кислорода поднимаем до тридцати пяти… Температуру чуть выше нормы поставим, пусть сосуды расширятся…

Матвей всё никак не мог оторвать взгляда от врача, смиряясь с новым положением дел.

— Виктор Степанович, он выкарабкается?

Доктор потряс ладонями в воздухе, смахивая с них невидимую влагу.

— Не знаю, не знаю. Нужно понаблюдать. Проверить, не начался ли отёк мозга или лёгких.

Сказанное прозвучало как приговор.

Матвей схватил Щукина за рукав, крепко сжал.

— Виктор Степанович, миленький, сделайте всё возможное. Он должен выжить.

Доктор посмотрел на него широко открытыми глазами.

— Конечно, конечно, можешь не волноваться. Мы вытащим его.

Снова обратил всё своё внимание к настройкам барокамеры.

Матвей попятился, не отрывая взгляда от тела, скрытого за прозрачным стеклом, пока не почувствовал прикосновение к плечу.

— Матвей. — Гюго сглотнул. — У вас есть чего пожрать?

Заданный вопрос на мгновение поставил Матвея в тупик. Он растерялся.

— Эм… да, конечно. — Он обернулся к Лейгуру, смотрящему на барокамеру. — Можешь принести? Всё, что есть.

Исландец кивнул и скрылся из виду.

— Гюго… — Арина, сминая пальцы, осторожно подошла к нему с чуть склонённой головой. — Что здесь произошло? Где остальные?

На лицо мужчины легла тень.

— Пойдёмте… — его кадык дрогнул, — поговорим об этом в другом месте.

В кают-компании модуля B собрался двадцать один человек, включая новоприбывших. Троица восточников оторвалась от игры в бильярд, ещё двое, читавшие книги, подняли взгляды и тускло улыбнулись. А затем на Матвея с Ариной обрушилась лавина радостных приветствий, объятий и дружественных хлопков по плечу.

В тонущем во всеобщем гаме голосов послышались оживлённые вопросы:

— Живы! Ни хера себе! Живы!

— Где вас носило⁈

— Быть не может!

Каждого из них Матвей и Арина знали: кого-то чуть меньше, а с кем-то приходилось не раз взаимодействовать, выживая в этом суровом месте. Взять, к примеру, того же Гюго, ещё одного известного собирателя на «Востоке» после Матвея. Бок о бок они не единожды помогали друг другу, решая проблемы восточников, будь то серьёзные разногласия или простая бытовуха.

Своё прозвище Гюго получил совершенно случайно. Так, в одну из долгих зим он как-то раз решился осилить роман Гюго «Отверженные» — том размером с кирпич. Раз пять он подбирался к великому произведению французского классика, но дальше двадцатой страницы дело так и не продвинулось.

Вот так и наградили его этой кличкой — Гюго. За упертость. На деле же его звали просто Вова Велоуров. Но когда последний раз его звали по имени, Матвей уже и припомнить не мог. Уж слишком всем пришлась по вкусу простая кличка «Гюго».

Матвей представил братьям-восточникам всех друзей, включая лежащего в барокамере Эрика. Правда, откуда тот родом, собиратель не упомянул во избежание тьмы вопросов, которые обязательно последуют за этим.

Прямо сейчас его интересовало одно:

— Гюго, расскажи, что здесь произошло? И где все остальные?

Разговоры поутихли, и все оторвались от пережёвывания выданной им еды. В кают-компании повисла тревожная тишина.

— Нет остальных, — ответил Гюго, с трудом проглотив кусок, и прикрыл рот кулаком, скрывая отрыжку. — Только мы.

Снова молчание.

Матвею сделалось нехорошо. Голова закружилась, в глазах помутнело, и он никак не мог найти в себе силы, чтобы заговорить.

Ещё минуту назад теплилась надежда, что другие восточники, должно быть, там, внизу, в жилых модулях под зимовочным комплексом.

«Нет остальных, только мы…» — многократным гулким эхом пронеслось в голове собирателя.

— Расскажи… — силой выдавила из себя Арина.

Гюго отодвинул в сторону миску сушёного мяса, облизал губы и долго-долго не решался заговорить.

— В конце апреля всё это началось, — сказал он севшим голосом. — Мы с Яриком с вылазки уже месяц как вернулись, — Гюго кивнул в сторону сидевшего на диванчике собирателя, одного из немногих восточников, с кем Матвею так и не довелось побывать на совместных вылазках. Ярик особенно выделялся среди прочих из-за дефекта — заячьей губы. — А за ним и Петя Васниченков неделю спустя…

Петю Васниченкова, молодого собирателя, которого обучал в своё время отец Матвея и сам Матвей, среди собравшихся не было.

— … а вас всё не было, — голос Гюго будто вынырнул из небытия. — Кстати, а Йован-то где? Он?..

Матвей ответил едва заметным кивком.

Восточники позади сочувственно вздохнули, прикрыли лица ладонями, обрели скорбные взгляды.

Йован, как ни крути, был всеобщим любимчиком на «Востоке».

— М-да… — выдохнул Гюго.

Помолчали.

Гюго вскоре продолжил:

— Когда мы воротились, узнали от Олега Викторовича про твою сделку с прогрессистами. Потом дождались мая и окончательно поняли, что ты не вернёшься, а следовательно, и припасов мы никаких не получим. И тогда Олег Викторович начал связываться со всеми ближайшими станциями, просить помощи.

Перед глазами Матвея всплыл образ старосты, мудрого старика, чьи умения и знания помогли выжить восточникам в этих суровых землях.

— Откликнулись только «Мирный» и «Чжуншань», — продолжал Гюго. — Первые провизией делиться отказались, но согласились на время зимы принять двадцать человек, мотивируя своё решение тем, что у них самих еды впритык. Олег Викторович распорядился отправиться туда в основном детишкам и их матерям. Мы на следующий день снарядили два вездехода для этого и отправили их в путь. До сих пор и не знаем, добрались они или нет… Вся связь у нас накрылась, а починить уже было некому.

Матвей мысленно выказал уважение старосте «Мирного», но и забеспокоился о судьбе отправленных восточниц с детьми.

— А вот китайцы же предложили немного запасов в обмен на огромное количество ватт и при условии, что мы сами прибудем за ними. — Гюго немного помялся, поелозил на стуле. — Нам ничего не оставалось, кроме как согласиться на эту явно невыгодную для нас сделку. Потянули жребий и проигравших отправили к китайцам на пяти вездеходах. Из них вернулось только два.

Сказанное ненадолго повисло в воздухе.

— Два?.. — раздался удивлённый голос Маши. — Но почему?

Гюго взглянул на неё с толикой недоверия, как бы говоря: «А ты ещё кто такая?».

Матвей знал ответ на этот вопрос, и потому для него не было открытием, когда Гюго ответил:

— Сразу видно, вы не местная. Знаете, что творится зимой там, снаружи? — Головой он качнул в сторону стены, словно там находилось гигантское окно с видом на ледяной пейзаж. — Температура падает ниже шестидесяти пяти, и техника попросту не справляется, замерзает на глазах. Заструги становятся плотнее и выше — такие хрен пройдёшь. И это ещё я молчу про полярную ночь, когда вокруг темень такая, что создаётся впечатление, будто не едешь, а плывёшь по морю тьмы. Но разве был у нас выбор? Вот ребята и рискнули, отправились и вернулись, только вот не все.

Гюго положил руки на стол, сцепил их в замок и посмотрел на миску с едой. Смотрел он на неё, кажется, с минуту, прежде чем продолжить совсем севшим голосом:

— Тут-то всё и началось. Привезённой с «Чжуншаня» еды оказалось катастрофически мало, и Олег Викторович ввёл ежедневную норму — сто грамм на человека, раз в сутки. Детям и женщинам давали чуть больше — сто двадцать пять.

Боковым зрением Матвей заметил, как заблестели Машины глаза. Она быстрым движением смахнула влагу с ресниц и отвернулась.

— Ребята вон не дадут соврать, — большой палец Гюго указал на восточников за спиной, — люди стали помирать один за другим. Сначала больные и старики…

Невидимый пресс медленно сжимал Матвею внутренности.

— … потом детишки…

Пресс всё давил и давил…

— … а за ними и все остальные. К августу от ста одиннадцати человек осталось семьдесят три. В сентябре — пятьдесят. Ну и на сегодня, к началу ноября… — он развёл руками. — Только мы, четырнадцать человек, не считая ещё пятнадцати матерей с детьми, отправившихся на «Мирный»: Мишель с её малюткой, Рита Коршунова с её троицей, Галя Скрипчук, Леся Новикова и её сестра Дина. И то мы до сих пор не знаем, удалось ли им добраться. — Гюго быстро опустил глаза и договорил: — Все их отцы и мужья погибли. Здесь.

Тишина. Страшная. Непростительно громкая.

— Я понимаю, это может прозвучать мерзко, и мне от этой мысли нестерпимо тошно… — заговорил Гюго, нервным жестом взъерошив волосы. — Но с каждой смертью ежедневная граммовка увеличивалась. Умрёт один — и получаешь лишние пять граммов. Это и помогло нам продержаться… — На его лице вспыхнула жуткая улыбка — не от радости, а скорее тошнотворного бессилия. — Такое вот выборочное жертвоприношение — не от человека к богу, а от человека к человеку.

Бледное лицо Арины обратилось к полу, она неровно дышала, словно изо всех сил сдерживая пытающееся вырваться наружу рыдание.

Маша больше не пыталась скрыть слёзы и громко шмыгала. Даже Тихон, кажется, всхлипнул, плотнее укутываясь в куртку, будто пытаясь укромнее спрятаться в ней от нависающей над ним суровой действительности. Лейгур сидел в кресле неподвижно, с задумчивым выражением лица. Одним лишь его богам было известно, о чём он размышлял.

Дэн же, поскольку русским не владел, пристально, и даже немного нахально, всматривался в Гюго, но тот, кажется, этого не замечал.

— Олег Викторович?.. — с едва слышной надеждой произнёс Матвей некоторое время спустя, в попытке взять себя в руки после услышанного.

— Умер одним из первых ещё в июне, — ответил Гюго. — Сам знаешь, он был уже в годах… да и болел часто. Перед самой смертью он назначил меня старостой «Востока», велел беречь остальных. Вот я и…

Гюго вдруг сделал резкий выдох, лицо его сконфузилось, покраснело, а из глаз прыснули слёзы. И Матвею при виде этого рыдающего, дрожащего и обессиленного человека сделалось страшно.

Арина вскочила с места, вцепилась в мужчину и крепко сжала его в объятиях. Матвей же был на волоске от присоединения к этой скорбящей процессии.

Восточники позади погрузились в неловкое молчание и уставились в потолок, будто рассматривали на нём что-то только им видимое.

Маша резко встала, обернулась ко всем присутствующим спиной и облокотилась рукой к стене. Её лопатки поднимались и опускались от тихого плача.

— Я старался, Матвей… — дрожащим голосом произнёс Гюго. — Не знаю, может, я сделал что-то не так, но я старался…

Матвей вцепился в его руку, крепко её сжал.

— Всё хорошо, Гюго.

— Я сделал всё, что смог, чёрт его подери!

— Я знаю, знаю. — Он нагнулся к нему ближе. — Больше тебе не придётся иметь с этим дело. Мы здесь. Всё будет хорошо.

— Дерьмо… дерьмо…

Гюго сжал зубы, вновь резко вдохнул, словно прогоняя из нутра охватившее его горе.

— Послушай меня, Гюго, — обратился к товарищу Матвей, — на станции ещё есть рабочие вездеходы?

— Нет, — спешно ответил он, — иначе мы не сидели бы здесь и давно убрались куда-нибудь подальше, да хоть в тот же «Чжуншань». Осталось только несколько в нижних гаражах, но все механики умерли ещё зимой, и починить эти корыта некому. А у Никиты… — он кивнул на парня, сидевшего напротив Арины, — опыта с вездеходами мало.

— Хорошо, хорошо… — сдержал его быстрый поток собиратель. — Вот как мы поступим: завтра я с моей командой поутру отправлюсь в сторону «Прогресса»…

— Матвей, эти ублюдки ни за что не дадут…

— Вы получите еду. — Маша резко развернулась: глаза опухшие, мокрые. Щёки накрыл багрянец. — Даю вам слово.

— Вот как? — впервые заговорил собиратель Ярик, он же Ярослав. — И с чего бы нам верить вашему слову?

— Потому что я дочь Вадима Георгиевича Зотова, — твёрдо произнесла она.

Услышанное ожесточило лица восточников. Руки некоторых сжались в кулаки. В помещении пронеслись недовольные шепотки.

Но Маша оставалась непреклонной перед обращённой к ней неприязнью:

— Матвей и мой отец заключили сделку…

— Не просто заключили сделку… — перебила её Арина, зыркнув на Машу ненавистным взглядом. — Он дал клятву, что поможет нам.

— Хорошо… дал клятву, — сдержанно сказала Маша. — Но теперь он мёртв… — Она осеклась и склонила голову, будто вспоминая: — Там, в той церкви, прежде чем умереть, он возложил на меня бремя этой клятвы… — Её уверенный взгляд поднялся и прошёлся по всем обращённым к ней суровым лицам. — И я собираюсь исполнить её.

— Значит, это вас отправился спасать Матвей… — пробормотал Гюго, смерив гостью хмурым взглядом.

— Да, — подхватил Матвей. — И, как видишь, я выполнил свою часть сделки. Ну… почти. Осталось только вернуть её на родную станцию.

— Хочешь сказать, ей можно верить?

Матвей, не задумываясь, ответил:

— Вне всяких сомнений. — Он посмотрел на Машу. — Она поможет «Востоку».

— Точнее тому, что от него осталось… — в гневе пробормотала Арина.

Злоба так и сочилась от его названной сестры. Матвей чувствовал это каждой клеточкой своего тела. Арина будто бы винила Машу во всех их бедах, она страстно ненавидела её…

Но будет ещё время подумать об этом.

— Как я и сказал, завтра мы отправимся на «Прогресс», — продолжал он, вводя всех остальных в курс дела. — Оставим для вас часть наших припасов — хватит продержаться здесь ещё несколько недель. Как только доберёмся до станции, немедленно отправим сюда ещё провизии.

Матвей опустил голову и вздохнул:

— Хотел бы я взять вас всех с нами, но места в нашем вездеходе…

— Всё хорошо, мы понимаем, ведь так, парни? — Гюго обернулся через плечо, и ему ответили нерешительные кивки. — Мы будем ждать. Но прошу вас, поторопитесь…

Маша снова ответила:

— Клянусь вам, скоро всё это закончится.

И восточники, услышав это, с виду как будто бы немного смягчились по отношению к ней.