Война Двух Королев

ГЛАВА 17

Мои брови взлетели вверх.

— Остановить ее от чего?

— От совершения того, о чем она будет сожалеть, — сказал Ривер, и мой желудок сжался. — У нее забрали обоих сыновей. Ни один из них, может быть, и не умер, но ни один из них на самом деле не жив, не так ли?

Нет. Они действительно не живы.

— Она в ярости. Злится настолько, что забыла, кто она такая. Достаточно, чтобы причинить вред, который невозможно исправить.

Я не знала, каково это — быть матерью, когда у меня забирают ребенка, но я знала, что натворила, когда умер Йен. Я знала, что сделала, когда узнала, что Кастила забрали. Так что в какой-то мере я могла понять ее гнев.

Его взгляд метнулся к округлой арке.

— Когда мы отправимся в столицу?

— Я поговорю завтра с народом. — У меня пересохло в горле. — И с семьями.

— Это… это будет нелегко.

— Нет, не будет. — Я опустила кружку на стойку. — Мы уедем на следующий день.

— Хорошо. — Он сделал паузу. — Мы не должны забывать об Айресе.

— Я не забыла.

— Он должен вернуться домой. — Его взгляд оставался прикованным ко входу. — А вот и твой вольвен.

— Как я уже говорила, он не мой вольвен, — огрызнулась я, как раз, когда Киеран появился в дверях.

Он остановился на середине шага, его глаза слегка расширились.

— Удивлен? — спросил Ривер.

Выражение лица Киерана стало таким, что его можно было описать только как безразличную скуку.

— Я не привык видеть, что ты не ковыряешься когтями в зубах.

— Я могу сделать это сейчас, если тебе от этого станет легче, — заметил Ривер и снова вгрызся в яблоко.

— Нет необходимости. — Киеран окинул его взглядом, его бровь приподнялась, когда он повернулся ко мне. — На нем простыня.

— И поэтому я сказала, что ему нужна одежда.

Ривер нахмурился, разглядывая свое яблоко.

— Ты ожидаешь, что я буду носить его одежду?

— Что не так с моей одеждой? — потребовал Киеран.

Светлая бровь приподнялась, когда Ривер подражал взгляду Киерана.

— Я не думаю, что они мне подойдут. У меня более широкие плечи.

— Я так не думаю, — ответил Киеран.

— И грудь.

Киеран скрестил руки.

— Этого у тебя тоже определенно нет.

— И ноги у меня не тонкие веточки, которые могут сломаться от дуновения ветерка, — продолжал Ривер.

— Ты серьезно? — Киеран посмотрел на себя сверху вниз. У него не было… ног как веточки или что-то в этом роде.

— Ривер. — Я вздохнула.

Он поднял голое плечо.

— Просто говорю.

— Ты просто говоришь ерунду. Вы оба почти одинакового роста и размера, — сказала я.

— Думаю, твое зрение не помешало бы улучшить, — ответил дракен, и я закатила глаза.

— Тебе не помешало бы улучшить свое отношение к жизни, — ответил Киеран.

— Я съела много ветчины, — объявила я Киерану, прежде чем Ривер успел бросить еще одну колкость. Оба парня посмотрели на меня. — Много. Ты бы гордился.

— Несмотря на то, что я рад это слышать, — начал Киеран, — это было немного случайно, Поппи.

— Да, ну, я чувствую себя случайной. — Я соскочила со стойки. — Ты искал меня?

— А что ему еще делать? — спросил Ривер.

Глаза Киерана сузились на дракена.

— Буквально все, что не включает в себя сидение в одной простыне и поедание яблока.

— Значит, ничего особенного? — спросил Ривер.

— Ривер, — сказала я, бросив на него взгляд. — Прекрати раздражать Киерана.

— Я ничего такого не делал, — отрицал дракен. — Он просто слишком чувствителен… для вольвена.

Киеран раскинул руки, делая шаг вперед.

Я подняла руку.

— Не начинай.

— Начинать? — Он повернулся ко мне. — Что именно я начал? Я только что вошел сюда.

— Видишь? — Ривер бросил сердцевину яблока в ближайшую урну. — Чувствительный.

— И тебе нужно остановиться, — заявила я, положив руки на бедра. — Я поняла. Киеран чуть не наступил тебе на хвост. — Я повернулась к вольвену. — Ривер чуть не укусил тебя за кисть. Перестаньте ныть и смиритесь с этим.

— Он чуть не наступил мне на всю ногу, — поправил Ривер. — Не на мой хвост.

— А он чуть не откусил мне руку. — Глаза Киерана сузились. — Не только кисть кисть.

Я уставилась на них.

— Вы двое… я даже не знаю. — Я сузила взгляд на Киерана, когда он начал отвечать. Он благоразумно закрыл рот. — Так ты искал меня?

— Искал, — сказал он, и Ривер благоразумно промолчал. — Мне нужны твои особые руки.

Другими словами, кого-то нужно было исцелить. Это был не он. Я не уловила в нем никаких признаков боли. Только кислое раздражение.

— Кто ранен?

— Перри.

— Перри? Что-то случилось в Массене? — Я глубоко вздохнула. По крайней мере, теперь я знала, куда исчез Делано. — Он ведь не остался в Массене?

— Нет.

— Боги. — Я пошла вперед. — Насколько серьезно он ранен?

— Получил стрелу в плечо, точно насквозь, — сказал мне Киеран. — Он говорит, что это просто рана, но, судя по всему, это не так. Он исцелится от нее за день или два, но Делано беспокоится.

Я начала спрашивать, почему Перри просто не покормился, но потом вспомнила нежелание Кастила получить от кого-то пищу, когда ему это было нужно. То, что он чувствовал ко мне, еще до того, как он захотел признать это, стало ментальным блоком, который он не смог преодолеть, пока я не вознеслась и не стала нуждаться в питании после пробуждения. То же самое могло произойти и с Перри.

— Пойдем, — сказала я.

— Ранее у нее кружилась голова, — объявил Ривер. Моя голова дернулась в его сторону. Он выглядел совершенно не извиняющимся. — После исцеления всех тех, кто был ранен.

— Что? — Киеран посмотрел на меня сверху вниз, его бледные глаза были пронзительными.

— Я в порядке. Я не ела, поэтому и сожрала, наверное, половину свиньи.

Киеран не был уверен.

— Может, тебе лучше переждать это. Он исцелится в конце концов…

— Я не хочу, чтобы он страдал или чтобы Делано беспокоился о нем. Я в порядке. Я бы сказала тебе, если бы это было не так.

На его челюсти запульсировал мускул.

— У меня такое чувство, что это ложь.

— Это то, с чем, я думаю, мы можем согласиться, — подхватил Ривер.

— Тебя никто не спрашивал, — ответила я.

— И что?

Я медленно выдохнула.

— Думаю, ты мне больше нравишься в своей форме дракена.

— Большинство с тобой в этом согласится. — Взяв еще одно яблоко из корзины, Ривер пронесся мимо нас в своей простыне. — Думаю, я вздремну. — Он остановился у арки. — Я знаю, что ты не так грациозен, как большинство вольвенов, но, пожалуйста, не наступай на меня, пока я сплю. — И с этим напутственным словом Ривер покинул кухню.

— Он мне действительно не нравится, — пробормотал Киеран.

— Никогда бы не догадалась. — Я повернулась к нему. — Где Перри?

Ему потребовалось полминуты, чтобы отвлечься от входа. У меня было ощущение, что он использовал это время, чтобы убедить себя не идти за дракеном.

— У тебя кружилась голова?

— Едва ли. Я быстро встала, и это был долгий день с недосыпанием и недостатком еды. Такое случается.

— Даже у богов?

— Думаю, да.

Киеран пристально смотрел на меня, почти так же пристально, как Кастил. Как будто он пытался выведать то, о чем я не сказала.

— Ты все еще чувствуешь голод после того, как съела почти целую свинью?

Я не должна была этого говорить, но знала, к чему он клонит.

— Мне не нужно питаться. Ты можешь отвести меня к Перри?

Киеран наконец сдался и вывел меня на заднюю лестницу.

— Перри умеет драться, — сказал он после того, как я спросила, почему Перри не остался позади. — Он обучен владению мечом и луком. Почти все атлантийцы после Выбраковки.

Я не знала этого.

Мне еще многое не было известно о людях, которыми я теперь управляла и за которых несла ответственность. И, боги, разве это не заставляло мое сердце бешено колотиться?

— И это касается как подменышей, так и смертных? — спросила я. — Это обязательное условие?

— Это касается всех, кто способен на это. — Киеран не торопился, пока мы поднимались по узкой лестнице без окон. — Но они не обязаны вступать в армию. Это их выбор. Это для того, чтобы все могли защитить себя. Перри искусен, как любой солдат. Немного заржавел, но его отец хотел, чтобы он больше сосредоточился на земле, которой они владеют, и судоходстве.

— Это то, чего хочет Перри?

— Думаю, да. — Киеран открыл дверь на втором этаже в широкий холл, освещенный газовыми лампами. — Но я не думаю, что он хочет оставаться в стороне, когда все остальные сражаются.

Но все остальные не сражались. Молодые атлантийцы служили посыльными и смотрителями. Помогали готовить еду и выполняли множество поручений.

Киеран пошел по коридору, остановившись перед приоткрытой дверью. Он постучал костяшками пальцев по дереву.

— Входи, — послышался приглушенный ответ, в котором я узнала Делано.

Толкнув дверь, Киеран шагнул внутрь. Я последовала за ним, быстро осмотрев помещение. Комната была небольшой, оборудованной всем необходимым, но просторной, с большим окном, выходящим на скалы, что позволяло быстро приближающейся ночи просачиваться внутрь. Имелась примыкающая к ней купальня, что было приятным дополнением после почти месяца жизни в лагере, а затем в поместье в Массене, которое по ощущениям мало чем отличалось от палаток.

Перри неподвижно лежал на кровати, подпертый кучей подушек. Рану на его голом плече закрывала марля, материал стал розовым. Один взгляд на его напряженную челюсть и тонкий блеск пота на лбу, и я поняла, что ему больно. Мне стало жарко, когда Делано посмотрел через его плечо, сидя на стуле рядом с кроватью. При виде меня его облегчение стало земным и насыщенным.

— Ты не должен был говорить ей, — сказал Перри, его янтарный взгляд переместился с Киерана на меня. — Со мной все будет в порядке. Я так ему и сказал. — Он посмотрел на Делано. — Я сказал тебе это.

— Знаю, но я здесь. Тебе незачем терпеть боль, когда я могу помочь.

— Тебе незачем беспокоиться обо мне, когда у тебя так много дел, — возразил атлантиец.

— У меня всегда найдется время, чтобы помочь своим друзьям. — Я подошла к кровати, заметив, что у Делано на коленях лежит раскрытая книга. — Что ты читаешь?

На его щеках образовались два розовых пятна.

— Вообще-то, это книга, которую Перри нашел в каюте корабля, где ночевали вы с Касом.

Мои глаза расширились, когда они вернулись к тому, что лежало у него на коленях. Была только одна книга, которая могла быть на том корабле.

Этот проклятый дневник.

— Уилла прожила довольно интересную жизнь. — Перри слабо усмехнулся с кровати. — Хотя не знал, насколько интересную.

— Ты взяла с собой на корабль ту эротическую книгу? — спросил Киеран с того места, где он теперь стоял у окна.

— Я не брала ее с собой. Это Кастил взял.

— Правдоподобная история, — пробормотал Киеран, в его глазах мелькнул намек на веселье.

— Неважно, — пробормотала я, пробираясь к другой стороне кровати, где осторожно села и сделала все возможное, чтобы не думать о том, как Кастил заставил меня читать дневник, пока он наслаждался ужином.

— У меня есть вопрос, — сказал Перри, когда я потянулась к нему. — Ты читала это до того, как встретила Вильгельмину?

— Читала. Дневник был в городском Атенеуме в Масадонии, и дамы в ожидании всегда шептались о нем, — сказала я, дыша сквозь щемящую грусть по Дафине и Лорен. — Я даже не знала, что она атлантийка, не говоря уже о том, что она подменыш и Ясновидящая. И Кастил тоже не знал. Так что можешь представить себе шок, когда мы встретили ее в Эваемоне.

— Могу только представить. — Он тихонько хихикнул, поморщившись. — Готов поспорить, у Каса это был настоящий праздник.

Слабая улыбка заиграла на моих губах, когда я положила руки чуть ниже повязки. Сущность мощно засветилась, перетекая в мои особые руки. Я наблюдала, как свет уходит из моих пальцев и исчезает. Серебристое сияние придало его смуглой коже более холодный оттенок, чем обычно. Напряженные мышцы его руки ослабли через несколько секунд. Я перевела взгляд на его лицо и увидела, как его губы разошлись в такт более глубокому и длинному вдоху.

Делано пошевелился, потянулся, чтобы достать повязку. Затем осторожно поднял ее. И тут же сделал еще более глубокий и длинный вдох. Его глаза встретились с моими, и его губы произнесли тихое:

— Спасибо.

Я кивнула, убирая руки от Перри, когда Делано прижался одной рукой к его щеке. Он остановился и прижался лбом ко лбу атлантийца, а затем поцеловал его. Поскольку мои чувства все еще были открыты, на языке заплясал сладкий и гладкий вкус, который я не узнала в первый раз. Шоколад и ягоды.

Любовь.

***

Я не в силах была заснуть, ежечасно просыпаясь, видя, как тех стражников разрывают на части в коридоре Жаждущие, которые за несколько часов до этого были смертными. Я все время видела Ардена, несущегося вперед, а потом обнаруживала его, его мех был скорее рыжим, чем серебристо-белым. Меня преследовали мягко покачивающиеся ноги и скрытые лица. И эти тела. Все эти тела, которые выносили солдаты. Все это повторялось снова и снова.

Вместе с пронзительными криками Жаждущих. Я лежала на боку и смотрела в пустоту. Моя кожа была холодной. Внутри меня было холодно, как в подземной гробнице. Я пыталась сосредоточиться на тепле, прижатом к задней части ног, где спал Киеран в своей вольвеньей форме, но мои мысли были заняты другим.

Кто были эти девушки? Вряд ли они были участницами Обряда. Если бы это было так, разве они не были бы в храме? Были ли они детьми слуг, убитых здесь? Были ли они украдены из своих домов?

А те, кого мы нашли под храмом, были ли их души заперты там? Считалось, что тела должны быть сожжены, чтобы душа освободилась и попала в Долину. Я не знала, правда ли это, или церемониальное сожжение тела предназначалось скорее для скорбящих, чем для умершего. Но все, о чем я могла думать, это о тех бедных детях, затерянных под землей, одиноких, испуганных и очень холодных…

Я с трудом вдохнула и потянулась вверх, сжимая кольцо Кастила. Как кто-то может участвовать в подобном? Во что они могли верить настолько полно, настолько всецело, что могли оправдать это? Что позволяло им жить каждый день? Дышать, есть и спать? Как она могла сделать что-то подобное? Она была частью этого. Причиной. Она убедила этих жрецов и жриц выполнить ее волю. Убедилась, что Вознесенные были созданы и превращены в нечто столь же ужасное, как и Жаждущие.

Как я могла быть частью Избет? Так и было. Я разделяла ее род, как бы отчаянно мне ни хотелось, чтобы это было неправдой. Как это могла быть моя мать? Она всегда была такой? Когда она была смертной? Неужели потеря сына и родственного сердца сделала это? Неужели боль от такой потери действительно превратила ее в чудовище, совершенно не способное заботиться ни о чем, кроме мести?

У меня пересохло в горле, когда я крепче сжала кольцо Кастила. Могу ли я стать такой же, как она? Если бы с Кастилом что-то случилось? Если он… если его убьют, стану ли я не более чем гневом и ядом, который освобождает только смерть?

Я уже была близка к этому.

Так близка к тому, чтобы потерять себя в этой боли. А он все еще был жив. Было ли это влиянием ее крови во мне? Означало ли это, что я с большей вероятностью стану такой же, как она? Или это была связь родственных сердец? Становились ли такими те, кто терял свою вторую половинку… если они просто не сдавались и не умирали, как те, о ком говорил Кастил?

В темные, безмолвные мгновения ночи я могла признать, что это возможно. Я могла бы стать такой же, как она. Но еще больше меня пугало осознание того, что я могу стать чем-то гораздо худшим.

Возможно, именно этого она и хотела. Возможно, она так и планировала, и я действительно была Предвестницей. Предвестницей смерти и разрушения.

И, возможно, дело было не только в родословной Избет. Возможно, это была и кровь Супруги. Она спала до тех пор, пока хотя бы один из ее сыновей не был возвращен ей, из-за того, что она может сделать, если проснется. В тех странных проблесках, которые я получала от нее, я чувствовала ее ярость. Ее боль. Она была похожа на ту, что… всё уничтожает.

А когда я чувствовала ярость, я ощущала вкус смерти.

Зажмурив глаза, я поднесла закрытую руку к губам. Кольцо впилось в кожу, когда я открыла рот и закричала без звука… закричала в тишине, пока уголки рта не заболели, горло не обожгло, а все тело не затряслось от напряжения. Я кричала до тех пор, пока то, что Киеран почувствовал от меня через нотам, не только не разбудило его, но и не заставило обратьться в смертную форму. Тяжелая теплая рука накрыла мою.

Киеран молчал, просунув вторую руку под мои жесткие плечи и склонив свою верхнюю часть тела над моей. Он не сказал ни слова, когда я подняла руки, унизанные кольцами, к лицу, закрывая рот и глаза, когда он уложил мою голову под подбородок. Я прекратила беззвучный крик, но не заплакала. А мне хотелось. Глаза болели, и горло тоже. Но я не могла. А если бы и смогла, то вряд ли остановилась бы. Потому что во мне поселился тонущий ужас. Тот же самый ужас, который я ощутила, когда услышала слова герцога Сильвана о том, что я залью улицы кровью.

Не знаю, сколько мы пролежали так, прежде чем до меня дошло… прежде чем я поняла, что мне нужно делать. Затем дрожь прекратилась. Огонь в горле ослаб.

Я опустила руки, все еще держась за кольцо.

— Мне нужно, чтобы ты мне кое-что пообещал.

Киеран промолчал, но его руки сжались вокруг меня, и я почувствовала, как его сердце бьется о мою спину.

— Тебе это не понравится. Ты можешь даже немного возненавидеть меня за это, — начала я.

— Поппи, — прошептал он.

— Но ты единственный человек, которому я доверяю это сделать, — продолжала я. — Единственный человек, который может. — Я вздохнула. — Если я… если мы потеряем Кастила, если с ним что-то случится…

— Не случится. Этого не случится.

— Даже если этого не произойдет, я все равно могу… потерять себя. Если я стану чем-то, способным на такие разрушения, какие мы видели вчера…, — прошептала я.

— Ты не станешь. Ты не станешь такой.

— Ты не знаешь этого. Я не знаю этого.

— Поппи.

— То, что я сказала, о том, что с каждым днем я чувствую себя все менее смертной? Я не лгала, Киеран. Внутри меня есть такая… такая черта, перейдя которую, я становлюсь чем-то другим. Я уже делала это раньше. В Палатах Никтоса. Я могла уничтожить Бухту Сайона, — напомнила я ему. — Могла бы уничтожить Оук-Эмблер, когда проснулась и обнаружила, что Кастил захвачен. Я хотела.

— Я достучусь до тебя. Кас достучится, — рассуждал он.

— Не всегда кто-то будет рядом. — Я заставила себя ослабить хватку на кольце Кастила. — Может настать время, когда никто не сможет связаться со мной. И если это случится, ты мне нужен…

— Черт.

— Мне нужно, чтобы ты опустил меня в землю. Кастил не сможет этого сделать. Ты знаешь это. Он не сможет, — продолжала я. — Мне нужно, чтобы ты остановил меня. Ты знаешь как. Есть костяные цепи под…

— Я знаю, где цепи. — Его гнев был горячим в моем горле, но не таким горьким, как его страдания. И тогда я немного ненавидела себя.

Я ненавидел себя очень сильно. Но другого выбора не было.

— И, если мы еще не выяснили все, что сделала Элоана, чтобы замуровать Малека, ты должен это выяснить. Положи меня в землю и сделай то, что сделала она. Пожалуйста. Он… Кастил будет зол на тебя, но он поймет. В конце концов.

— Поймет, — прорычал Киеран.

— Но он не убьет тебя. Он никогда не сделает этого с тобой. — Я сглотнула, когда мое горло сжалось. — Мне жаль. Правда. Я не хочу спрашивать о чем-то подобном. Я не хочу возлагать это на тебя.

— Но так и есть. — Его голос стал хриплым. — Это именно то, что ты делаешь.

— Потому что я не могу стать чем-то, способным сравнять города с землей. Я не смогу жить с самой собой. Ты знаешь это. Ты не сможешь жить, позволив мне стать такой. И Кастил тоже. — Я положила свою ладонь на его руку. — Может быть, этого никогда не случится. Я сделаю все возможное, чтобы не допустить этого. Но если это случится? Ты поступишь правильно. Ты знаешь это. Ты сделаешь то, что должно быть сделано.

Киеран прижался еще крепче. Он не отвечал. Очень долго.

— Я не думаю, что ты отдаешь себе должное, Поппи. Не думаю, что ты позволишь этому случиться, — сказал он мне, сдвигая свою руку так, чтобы моя рука скользнула в его. Он переплел свои пальцы с моими. — Но если я ошибаюсь…

Я затаила дыхание.

— Я сделаю это, — поклялся Киеран с очередной дрожью. — Я остановлю тебя.