Война Двух Королев

ГЛАВА 12

Поппи

Проведя пальцами по прохладной рукояти, сделанной из кости вольвена, я слабо улыбнулась, вспомнив человека, который подарил мне кинжал на шестнадцатилетие.

Ни Виктер, ни я не знали, когда именно у меня день рождения. Он сказал то же самое, что и Кастил: Выбери день. Я выбрала двадцатое апреля.

Я понятия не имела, где он достал такой клинок. Да и никогда не видела другого. Когда он отдавал его мне, то накрыл своей рукой мою и сказал:

— Это оружие уникально, как и ты. Заботься о нем, и оно отплатит тебе тем же.

Я улыбнулась, почувствовав облегчение от того, что могу думать о Виктере, не захлебываясь в горе. Печаль все еще была там. И всегда будет. Но стало легче.

— Надеюсь, ты гордишься мной, — прошептала я. Гордишься моим выбором возглавить атлантийские армии, пойти на тот же риск, что и солдаты, и выдержать любые испытания, которые оставит после себя эта война. В конце концов, он научил меня тому, как это важно.

Например, когда я случайно узнала, что означают эти белые платки, прикрепленные к дверям домов в Масадонии, и как Виктер помог тем семьям, которые были внутри, тем, кто не мог выполнить то, что должно было быть сделано. Он давал тем, кто был проклят… тем, кто был заражен укусом Жаждущего, быструю, почетную смерть, прежде чем они превращались в чудовище, которое могло напасть на их семью и любого другого, кто приближался к ним. Мирная смерть вместо публичной казни, которую Вознесенные любили устраивать для проклятых.

Однажды я спросила его, как он может быть окружен таким количеством смерти и оставаться нетронутым ею. Долгое время я не понимала его ответа.

— Меня она не трогает. Смерть есть смерть. Убийство есть убийство, Поппи, независимо от того, насколько оно оправдано. Каждая смерть оставляет после себя след, но я не жду, что кто-то рискнет тем, чем не рискнул бы я. И не прошу другого нести бремя, которое отказался нести я, или чувствовать след, который не чувствовал сам.

В конце концов я поняла, что он имел в виду, когда увидела истинные масштабы того, сколько людей… молодых и старых, были действительно заражены. В год совершалось несколько десятков казней, но на самом деле зараженных были сотни. Сотни смертных прокляли себя, делая то, что Вознесенные не могли сделать для себя, хотя они были сильнее, быстрее и гораздо более устойчивы к травмам, чем смертные.

Я думала, что понимаю. Но теперь? Я прикрепила вольвений кинжал к бедру. Теперь до меня дошло, что слова Виктера означали гораздо больше, чем просто помощь проклятым. Он не был Последователем, но, оглядываясь назад, я подозревала, что он говорил о Вознесенных. О Кровавой Короне, которая так много требовала от тех, кому должна была служить, но при этом делала для них очень мало.

Будь я Девой или королевой, смертной или богом, я бы никогда не позволила себе стать кем-то, кто не пошел бы на тот же риск, которого я требовала от других. Я также не откажусь нести те следы, о которых говорил Виктер, ожидая, что другие будут нести подобный груз.

Затянув тонкий ремешок на груди, я взяла в руки короткий меч из железа и кровавого камня. Он был намного легче золотого атлантийского оружия, и я вложила клинок в ножны, прикрепленные к спине так, чтобы рукоять была обращена вниз, к бедру.

Остальное оружие, разложенное на карте, манило к себе в лучах раннего утреннего солнца, проникающего через окно. Я поставила ногу в сапоге на стул и потянулась к стальному клинку. Мои пальцы скользнули по ремням, фиксирующим мои голенища. Я вставила кинжал в голенище сапога и поменяла ноги, вложив такой же в другую. Затем взяла тонкий клинок из кровавого камня с рукоятью не шире моей руки. Я вложила его в ножны на предплечье. Это было любимое оружие Вонетты. Обычно она носила по одному на каждой руке, пока была в смертной форме. Я закрепила второй короткий меч, пристегнув его к спине так, чтобы он перекрещивался с первым, а рукоять располагалась у левого бедра. Подняв последний клинок, жестокий, изогнутый, я оглядела себя, размышляя, куда бы его пристроить.

— Как думаешь, у тебя достаточно оружия?

Я подняла глаза и увидела Валина, стоящего в дверях. Я не видела его с тех пор, как он ушел вчера.

Горло перехватило, я взглянула на себя.

— Не думаю, что у кого-то может быть достаточно оружия.

— Обычно я согласен с этим утверждением, — сказал он, его рука легла на рукоять одного из трех мечей, которые можно было увидеть на нем. Я была уверена, что золотые и стальные доспехи скрывают больше. — Но ты будешь самым смертоносным оружием на этом поле боя.

Мой желудок слегка забурчал, когда я опустила серповидный клинок.

— Надеюсь, мне не придется использовать подобное оружие.

Валин наклонил голову в до боли знакомой манере, от которой у меня сжалось сердце, когда он посмотрел на меня.

— Ты действительно так думаешь.

— Да. — Я не знала почему, но замечание Валина не давало мне покоя. Почему я взяла в руки так много оружия? Мои брови сошлись, когда я пыталась понять свой, очевидно, неосознанный выбор. — Я просто… Способности, которыми владею, можно использовать для исцеления. Я бы предпочла использовать их для этого. — Взглянув на него, я прицепила серповидный клинок к бедру. — Если только мне не придется использовать их в бою. А если придется, я не буду колебаться.

— Я не думал, что ты будешь. — Он продолжал смотреть, но не на шрамы. — Ты выглядишь как…

Я знала, как я выгляжу.

Я скривила губы, разглядывая рукав своего платья… белого платья. В ночь в Нью-Хейвене, когда я решила, что больше не могу быть Девой, я дала себе обещание. Одним из них было то, что я никогда больше не буду одеваться в белое.

Сегодня я нарушила это обещание с помощью Нейла и вольвена Сейдж. Льняное платье было одним из двух, сшитых из одной из туник Киерана. Подол заканчивался у колен, а бока оставались открытыми, чтобы я могла достать пристегнутый к бедру вольвений кинжал. Под ней я носила пару толстых колготок, которые одолжила у Сейдж. Швы были ослаблены, так как вольвен была по крайней мере на размер или два меньше меня, а затем закреплены. Оба одеяния были чистого, первозданного белого цвета, как и пластины на плечах и на груди. Нейл даже умудрился обтянуть тонкие доспехи белой тканью. Он проделал потрясающую работу, предоставив именно то, что я просила, а потом еще и дополнил это. Была еще одна мантия. Еще одна пара колготок.

Я ненавидела это всеми фибрами своего существа.

Но то, что я носила, должно было служить цели. Я не была королевой, которую узнал бы любой смертный. Позолоченная корона ничего для них не значила.

А вот белый цвет Девы — да.

— Как, по вашему мнению, выглядела Дева? — закончила я за него. — Только обычно я носила вуаль вместо доспехов и… — Мои щеки снова потеплели. — И не так много оружия.

Он быстро тряхнул головой, отчего прядь волос выскользнула из узла, в который он завязал остальные. Она упала ему на щеку.

— Я хотел сказать, что ты похожа на одну из моих любимых картин.

— О. — Я немного неловко сдвинулась с места.

— Богиню, Лайлу, если быть точным. Не внешностью, а доспехами и прямой спиной. Сила. Во дворце есть картина. Не знаю, был ли у тебя шанс увидеть ее, но на ней изображена богиня мира и мести. Она носила белые доспехи.

— Я не видела ее.

— Думаю, тебе бы понравилось.

Я не могла не думать о Кастиле и о том, что бы он подумал, увидев меня в таком виде. Он бы одобрил оружие. Очень. А платье?

Он бы, наверное, сорвал его и поджег.

Мысли о Кастиле заставили меня вспомнить о сне… и о том, что он может означать.

— Я хотела вас кое о чем спросить.

— Спрашивай.

— Киеран подумал, что вы можете знать, возможно ли, чтобы родственные сердца посещали сны друг друга.

— Я помню, что читал что-то, где это утверждалось. Они называли это… — Валин наморщил лоб. — Прогулка души. Не хождение по снам. Там говорилось, что души могут находить друг друга даже во сне. — Его выражение лица разгладилось. — Произошло что-то подобное?

Мне потребовалось все, чтобы не позволить сну сформироваться в какие-либо подробности.

— У меня был невероятно яркий сон. Он не был похож на обычный сон, и я думаю, что Кастил тоже понял, что он другой, прямо перед тем, как я проснулась. То есть, я могу ошибаться, и это мог быть просто сон.

— Я думаю, это именно то, во что ты веришь. Душа путешествует между родственными сердцами, — сказал он. — Мой сын сказал, что верит в то, что ты его родственное сердце — не то чтобы ему нужно было говорить мне об этом. Я сам убедился после нападения в Палатах Никтоса, когда он проснулся и обнаружил, что тебя похитили. Я увидел это в твоих глазах и услышал в твоем голосе, когда ты говорила о своих планах отправиться в Карсодонию. Вы двое нашли то, что мало кому удается испытать.

— Да, — прошептала я, мое горло сжалось.

Валин улыбнулся, но слабые морщины на его лице стали еще глубже, когда он тяжело вздохнул.

— По дороге к тебе я прошел мимо Киерана, — заявил Валин, к моему облегчению. — Могу сказать, что он беспокоился о том, почему я хочу поговорить с тобой. Кроме его семьи, единственным человеком, которому он так предан, я считаю Кастила. И такая преданность выходит за рамки любых уз… даже Первородного нотама. — Он повернул голову ко мне, его золотые глаза были прищурены. — Он нужен тебе. Вам обоим.

— Знаю. — Я открыла свои чувства Валину и прижалась к тому, что напоминало мне Вал. Желание найти трещины, которые, как я знала, должны были быть в его щитах, снова охватило меня. Потянувшись к мешочку на бедре вместо кольца, я сжала игрушечную лошадку и отодвинула необходимость. — Если вы здесь, чтобы убедить меня не ехать в Карсодонию, я… я ценю ваше беспокойство… больше, чем вы, вероятно, думаете, — призналась я. — Но я должна это сделать.

— Я бы хотел сказать что-то такое, что заставит тебя передумать, но ты упряма. Как мой сын. Как оба моих сына. — Он коснулся спинки кресла. — Не против, если я сяду?

— Конечно, нет. — Я подошла к креслу напротив него и села в толстое мягкое сидение.

— Спасибо. — Броня скрипнула, когда он опустился, вытянув правую ногу. — Я знаю, что не могу изменить твое решение, но я волнуюсь. Многое может случиться. Многое может пойти не так. Если мы потеряем тебя в добавок к ним…

— Они не потеряны. Мы знаем, где они. Я собираюсь найти их, — сказала я ему. — А может быть, Малик… — Я глубоко вздохнула, снова сжимая лошадь. — Может быть, Малик и потерян для нас. Но Кастил — нет. Я верну его, и я сделаю то, о чем вы просили раньше, если потребуется.

Он тяжело вздохнул, и ему понадобилось несколько мгновений, чтобы собраться с мыслями.

Медленно я протянула левую руку и показала ему свою ладонь — мой брачный отпечаток.

— Он жив. Иногда мне нужно напоминать об этом, — прошептала я. — Он живой.

Валин смотрел на мою руку, казалось, целую вечность, потом его глаза ненадолго закрылись. Я держала свои чувства открытыми, и на мгновение уловила что-то от него — что-то, что напомнило мне о кислых зеленых манго, которые Тони так часто ела на завтрак. Это было чувство вины? Стыд? Это было слишком мимолетно, чтобы понять наверняка.

— Из-за всего происходящего у нас было не так много времени, но нам нужно кое о чем поговорить. И я достаточно долго ходил по этому царству, чтобы знать, что не всегда бывает поздно, — сказал он, и моя грудь сжалась. Я знала, что случиться может все, что угодно, но я не хотела думать о том, что это может случиться с ним. — Я знаю, что ты обсуждала с моей женой по возвращении в Эваемон, — объявил он.

Каждый мускул в моем теле напрягся, но хватка на игрушечной лошадке ослабла.

Он откинулся в кресле, потирая колено.

— Я знаю, что ты была зла на нее.

— Я до сих пор злюсь. — Я убрала руку с мешочка, пока не наделала глупостей, например, случайно не подожгла его. — Это не в прошлом.

— И ты имеешь на это полное право. Как и Кастил, и Малик, если он… — Он тяжело выдохнул. — Я здесь не для того, чтобы говорить за Элоану, только за себя. Я уверен, что ты задавалась вопросом, знаю ли я правду о Кровавой Королеве.

Я положила руки на бедра.

— Да. Это одна из тех вещей, о которых я думаю, когда не могу заснуть по ночам, — поделилась я. — Вы знали? Готова поспорить, что Аластир знал.

— Знал, — подтвердил Валин, и, если бы Аластир не был уже разорван на куски и, скорее всего, поглощен вольвенами, я бы выкопала его тело, чтобы снова пронзить ножом. Неоднократно. — Он узнал раньше меня.

Удивление промелькнуло во мне, но я не доверяла своей реакции.

— Правда?

— Я полагал, что она умерла либо до войны, либо во время нее. Я верил в это много лет, — сказал он, а я молчала и не шевелилась. — Элоана никогда не говорила ни о ней, ни о Малеке, и я позволил этому случиться, потому что знал, что ей было тяжело. Что часть ее любит его, хотя он и не заслуживает такого дара. Что часть ее всегда будет любить его, даже если она любит меня.

Вот это меня удивило. Валин знал, в чем Элоана призналась мне, и я ни на секунду не задумалась, что это знание ослабило любовь Валина к ней. Во мне росло уважение к этому человеку. Ведь если бы Кастил испытывал такие чувства к Шиа, меня бы снедала иррациональная ревность.

— Элоана рассказала мне о том, что узнала о королеве Солиса, только когда она забрала Кастила в первый раз, — продолжал он, и мускул под его виском снова запульсировал. — Я был… — Его покинул сухой смешок. — Взбешен — это не совсем то, что я тогда почувствовал. Если бы я знал правду, то никогда бы не отступил. Я бы знал, что мы не можем закончить войну таким образом. Слишком много личной истории, чтобы ее можно было закончить, и, возможно, именно поэтому она так долго держала это в секрете. Или, может быть, потому, что ложь каким-то образом превратилась в нерушимую правду, которая удерживала все вместе. Я не знаю, но в чем уверен, так это в том, что сейчас мне нужно сказать правду. Я не знал с самого начала, но я знал правду о ней достаточно долго. Вся эта ситуация… тяжелая и сложная.

— Это не оправдание.

— Ты права, — тихо согласился он. — Так и есть.

Злость кипела в моей крови и в глубине моей груди, просачиваясь в эти холодные, пустые части меня.

— Вы знали достаточно долго, чтобы предупредить Малика. Рассказать Кастилу и мне. Если бы мы знали правду, то могли бы лучше подготовиться. Мы могли бы решить, что нет причин пытаться вести переговоры с Избет, — сказала я, и напряжение сковало его рот при упоминании ее имени. — Если бы мы знали, то могли бы найти Малека и получить рычаги давления. В любой момент кто-нибудь из вас мог бы это сделать. Но это бы разрушило фундамент лжи Атлантии. Так что мне абсолютно все равно, насколько сложной и тяжелой была ситуация. Никто из вас не сказал правду, потому что вы оба боялись того, как это повлияет на вас — как люди будут смотреть на вас. Будет ли у вас по-прежнему поддержка народа, если они узнают, что королева Солиса — любовница, которую пыталась убить их королева. Что Избет никогда не была вампиром. Она не была первой Вознесенной. Атлантия была построена на лжи, как и Солис.

— Я… я не могу не согласиться ни с чем из этого, — сказал он, удерживая мой взгляд. — И если бы мы могли вернуться назад и сделать все правильно, мы бы сделали это. Мы бы рассказали правду о ней.

— Ее зовут Избет. — Мои пальцы впились в ноги. — Если не произносить ее имя, это не изменит того, что это она.

Валин опустил подбородок, кивая.

— Это также не облегчает произнесение ее имени. Или думать, что она твоя мать. Воистину, мы верили, что ты, возможно, божество, потомок одного из смертных, с которым у Малека был роман. Мы не знали, кем он был, пока ты не рассказал нам. — Он сделал паузу. — Хотя я благодарен, что узнал, что он не твой отец. Близнецы. Малек и Айрес. Это объясняет, почему ты разделяешь некоторые из его черт.

Шок, который испытала Элоана, когда я сказала ей, что Малек был богом, был слишком ярким, чтобы быть выдуманным. Я хотела спросить, изменило бы это знание то, что они сделали бы с правдой об Избет, но не стала. Какой в этом смысл? Его ответ ничего бы не изменил.

— Элоана рассказала вам о сыне Избет и Малека? — спросила я, вспомнив, что Элоана рассказала мне.

— Да, рассказала. — Он провел рукой по подбородку. — И я поверил ей, когда она сказала, что не знала о ребенке, пока Аластир не рассказал ей.

Мне было неясно, верю ли я этому. Потому что они знали, что Аластир нашел того, кого они считали потомком Малека, и что их советник… их друг, оставил этого ребенка, который, как оказалось, был мной, на убой Жаждущим. Они смирились с таким ужасным поступком, потому что верили, что Аластир действует в лучших интересах Атлантии.

Я не винила их за то, что сделал Аластир. И до сих пор не виню. Я считала их ответственными за то, что они знали, и за то, что они решили сделать … или не сделать с этим знанием.

— Я о многом сожалею, — грубо сказал Валин. — Как и моя жена. Я не прошу прощения. И Элоана тоже.

Это было полезно знать, потому что я не была уверена в своих чувствах к ним. Но прощение никогда не было для меня проблемой. Это было легко. Иногда даже слишком легко. Нужно было понять и принять, почему они сделали то, что сделали, а у меня не было времени с этим смириться.

— Тогда чего же вы просите?

— Ничего. — Его взгляд снова встретился с моим. — Я просто хотел, чтобы ты знала правду. Я не хотел, чтобы это осталось невысказанным между нами.

Я подумала, что может быть и другая причина, которая не ограничивается прояснением отношений со мной. Он хотел, чтобы я знала на случай, если он больше никогда не увидит своих сыновей. Чтобы я могла рассказать им о том, чем он поделился со мной.

Повисло молчание, и я не знала, что сказать или сделать. Тишину нарушил Валин.

— Уже почти время, не так ли?

— Да, — ответила я. — Надеюсь увидеть вас по другую сторону этого.

Улыбка вернулась, уменьшив некоторые из глубоких морщин.

— Увидимся.

Мы покинули поместье, Эмиль и небольшая орава гвардейцев короны, появившихся словно из воздуха, обошли меня с флангов. Валин протянул руку, коротко сжал мое плечо, когда мы приблизились к армии, ожидавшей на краю владений, а затем пошел вперед.

Узнав о моем прибытии, солдаты приложили руки с мечами к сердцу и поклонились. Давление их взглядов, их доверие утяжеляли мои шаги. Все мое тело гудело, но солоновато-ореховый привкус их решимости успокоил мои нервы. Не будет никаких громких речей, никакой помпезности или демонстрации власти. Они знали, что делать сегодня.

Я присоединилась к Киерану впереди, где он стоял рядом с Сетти и еще одной лошадью. Теперь за ним следовал только Эмиль. Королевские гвардейцы присоединились к дивизии.

Вольвен оглянулся через плечо. Холодный всплеск удивления донесся до меня, когда он повернулся, наблюдая за моим приближением.

— Что? — спросила я.

— Ничего, — ответил он, прочищая горло. — Мне не нравится то, что на тебе надето.

— Вступай в клуб.

— Это клуб, в котором я не хочу состоять. — Он отвернулся, глядя на бывшего короля, когда тот присоединился к Свену и Сиру. — Все в порядке? Я видел, как Валин вошел в твою комнату.

— Да. — Я взяла поводья Сетти у Киерана и, ухватившись за седло, взобралась на него. Когда я уселась, мое внимание привлек вид генерала вольвенов. Лизет пробивалась сквозь ряды солдат, направляясь к командующему королевской гвардией. Хиса останется с Валином и генералами, чтобы убедиться, что наши планы выполняются.

Хиса повернулась с лошади и прижалась к затылку Лизет. Ее пальцы запутались в белокурых прядях. От нее исходило беспокойство.

— Будь осторожна.

Вольвен прижалась лбом к лбу Хисы.

— Но храброй, — ответила она, целуя ее.

— Всегда, — подтвердила Хиса.

— Но храброй, — прошептала я, отворачиваясь. Мне это нравилось. Будь осторожен, но храбр.

И сегодня мы все будем такими.