Воронцов. Перезагрузка. Книга 2

Глава 17

На следующий день поехали к лесопилке. Утро выдалось ясным, солнце уже поднялось над верхушками деревьев, обещая жаркий день. Воздух был наполнен запахами свежераспиленной древесины, смолы и речной свежести. Семён встретил нас у ангара, вытирая вспотевший лоб рукавом рубахи.

Досок, собралось конечно уже прилично — целые штабеля были выложены вдоль стен. На глаз прикинул — хватит и на то, чтоб отправить в город снова, и чтоб начать стоить задуманное. Дело шло, и это радовало.

Я обошел территорию, осматривая проделанную работу. Мужики трудились не покладая рук — кто бревна ошкуривал, кто помогал с погрузкой, кто следил за работой механизмов. Все шло своим чередом, но нужно было двигаться дальше.

— Мужики, пора начинать делать опоры на мост на другой берег, — поставил я новую задачу работникам. — Продолжайте пилить бревна, но часть людей выделите на опоры. Чем быстрее наладим переправу, тем раньше начнем следующее дело.

Мужики согласно закивали, переглядываясь между собой.

С Семёном подняли колесо — механизм лебедки работал просто отлично, что радовало. Потом втроем, еще с Петром, поменяли пилы в каретке — те уже точить нужно было. Пётр, ловко орудуя инструментами, быстро снял старые пилы и установил новые, закаленные. Старые затупились быстрее, чем я рассчитывал, — придется подумать, как решить эту проблему в будущем.

Мы установили обратно колесо на воду, и оно тут же закрутилось под напором течения, разбрасывая серебристые брызги. Проверили, как пилят новые закаленные пилы. Они вгрызались в бревно, как нож в масло — стружка летела во все стороны, а доски выходили ровные и гладкие.

Результат в общем-то был таким же — нужно смотреть, на сколько хватит заточки. Я потер подбородок, размышляя. Может, стоит подумать о другой стали для пил? Или о способе быстрой замены, чтобы не останавливать работу надолго?

— Ну что, Петь, как думаешь, долго продержатся? — спросил я, глядя на работающий механизм.

— Эти то подольше должны без заточки прослужить — все-таки кузнец закалил металл, — покачал головой тот. — Хотя, время покажет.

Загрузили телегу досками — уложили плотно, чтоб больше вошло.

— Готовьте еще, — сказал я мужикам. — Сегодня нужно будет перевезти много досок ближе к деревне. Я покажу, где.

Петр, стряхнув опилки с волос, подошел ко мне с вопросом в глазах:

— Зачем, Егор Андреевич? Не проще ли здесь складировать?

Я отвел его в сторону, чтобы не все слышали наш разговор. С Фомой то это обсудили, а Петр то явно не в курсе моих планов.

— Ангар под доски поставим рядом с деревней, заодно и для инструмента пригодится или если что хранить придется, — объяснил я, понизив голос.

Петр нахмурился, все еще не понимая моего замысла.

— А зачем, Егор Андреевич? Тут места полно, и постоянно кто-то да есть.

Я огляделся, убедившись, что никто не подслушивает, и вкратце пересказал ему, что возможно будет оптовый скупщик досок. Фома в городе когда продавал, то покупатели заинтересовались нашим товаром, обещали подумать о самовывозе — им много нужно, а купец наш только на трех телегах за один раз привозит. Но показывать всем и каждому нашу лесопилку не хочу — слишком много труда в нее вложено, да и не нужно, чтобы каждый знал, откуда доски берутся. Вот и будем продавать прямо у деревни, — закончил я свою мысль. — Меньше лишних глаз, меньше вопросов.

— И правильно, — поддакнул Петр, понимающе кивнув. — Не стоит чужим знать все наши дела. Мало ли кто позарится на такое добро.

Только мы закончили разговор, как к нам подбежал парнишка — запыхавшийся, с растрепанными волосами, да весь перемазанный глиной.

— Барин, куда глину тащить? — выпалил он, едва переводя дух. — Нашли хорошее место, копать начали, там много да не знаем, куда складывать.

Я задумался на мгновение. Глина нужна была не только для обмазки печей. Много у меня на нее планов — без нее не обойтись.

— В углу ангара пока складывайте, — махнул я рукой в сторону где еще не были складированы доски. — Только смотрите, чтоб не мешала проходу.

Парнишка кивнул и умчался обратно, только пятки засверкали. Энергии у молодежи хоть отбавляй — направить бы ее в нужное русло.

Я повернулся к Петру, вспомнив еще один важный вопрос:

— Как идет дело с сжиганием опила на золу?

Петр почесал затылок, его лицо приняло слегка виноватое выражение.

— С вечера в яме уже начали палить — но до сих пор еще тлеет, — ответил он, глядя куда-то в сторону дымящейся ямы, ниже по течению. — Никак не разгорится как следует.

Я подошел ближе к яме — действительно, дым шел, но слабый, и жара почти не чувствовалось. Опил тлел, но не горел как следует.

— Может быть слишком плотно набили? — спросил я, разгребая палкой верхний слой. — Нужно не так много, чтоб быстрее сжигалась. Воздух должен проходить.

Петр кивнул, лицо его выражало досаду.

— Не проконтролировал, барин, а ребятня на самом деле слишком утрамбовала, — признался он. — Сказал им просто насыпать, а они старались, утаптывали.

Я похлопал его по плечу — не стоило расстраиваться из-за такой мелочи. Научатся еще, не боги горшки обжигают.

— Ты может еще одну яму сделай — зола нужна. И много, — предложил я. — Эта пусть как есть догорает, а новую правильно заложим. Покажешь ребятам, как надо.

— Хорошо, барин, организую, — Петр выпрямился, приободрившись. — К вечеру будет еще одна яма, все как следует сделаем.

Солнце поднялось уже высоко. Я оглядел лесопилку, прислушиваясь к равномерному шуму воды, к скрипу механизмов, к звукам работы. Все шло своим чередом — дело, начатое мной, потихоньку разрасталось, обретало силу. И от этого на душе становилось тепло.

Когда мы подходили к деревне, Петька спросил:

— Где будем ставить ангар для скупщиков?

Я оглядел деревню с небольшого пригорка, прикидывая расположение.

— Не для скупщиков, — я покачал головой, — а в первую очередь нужно думать о себе. Где нам будет выгодно, чтоб он стоял — мы же и поля скоро сеять будем и картошку выращивать — будет где и просушить и местом для хранения служить будет.

Петр кивнул, соглашаясь с моей мыслью, прошел несколько шагов в сторону деревни, остановился, словно прикидывая что-то в голове.

— А и впрямь, Егор Андреевич, дело говорите. Своя рубашка ближе к телу.

Мы обошли окраину деревни, примеряясь то к одному месту, то к другому. Наконец выбрали площадку метрах в пятидесяти от крайней избы — так, чтоб и не далеко было, и чтоб под присмотром всегда находился. Место оказалось удачным: чуть на возвышении, сухое, с небольшим уклоном, чтобы вода не застаивалась.

— Вот здесь, — я очертил палкой примерный периметр будущего строения. — Мы разметили, прикинули размеры, забили колышки по углам. Я заметил как у своего сарая за нами наблюдает Степан. Поманил его, объяснив задачу. Тот сразу же вернулся домой за лопатой и начал копать ямки под столбы по углам, только земля летела в разные стороны.

— Не торопись, — осадил я его, — тут спешка не нужна, нужна точность.

Решили делать ангар не очень большой — так, метров десять на двадцать. Для начала хватит, а там, если понадобится, и расширить можно будет.

Я послал мужиков с Ночкой да Зорькой снова к лесопилке, чтоб и доски возили, и бревна не толстые под столбы. Телега со скрипом тронулась, поднимая за собой легкое облачко пыли.

— Петь, — подозвал я Петра, когда остальные разошлись, — бери процесс в свои руки. Привлекай мужиков, но чтоб за неделю крышу уже сделали. Да еще и досок нужно будет к этому времени перевезти.

— Сделаем, Егор Андреевич, — кивнул тот. — Не сомневайся.

Через день Фома уехал в Тулу с очередной партией досок. Телега была нагружена так, что оси скрипели, но Фома знал свое дело — увязал все крепко, чтоб в дороге ничего не растерять. А мы продолжали стройку. Работа спорилась — к вечеру уже стояли основные столбы будущего ангара, а на следующий день начали крепить поперечные балки да стены досками обшивать.

Как-то вечером, когда я вернулся домой усталый, но довольный проделанной за день работой, Машка все допытывалась, а как же там все у меня на лесопилке работает. Глаза ее светились любопытством, как у ребенка.

— Да что там рассказывать, — отмахнулся я сначала. — Колесо крутится, пила пилит, доски получаются.

— Егорушка, пожалуйста, — она подсела ближе, — я же никогда такого не видела. Расскажи толком.

Я вздохнул, понимая, что от расспросов не отвертеться.

— Знаешь что, — решил я внезапно, — давай лучше я тебе все покажу. Завтра с утра и сходим.

Глаза Машки загорелись еще ярче.

— Правда? Покажешь? — она даже захлопала в ладоши от радости.

Утром, едва позавтракав, мы отправились к лесопилке. День выдался ясный, солнечный, и идти было легко и приятно. Машка щебетала всю дорогу, расспрашивая то об одном, то о другом, а я отвечал, улыбаясь ее неуемному любопытству.

Когда мы подошли к лесопилке, там уже кипела работа. Я поманил Машку за собой и повел показывать свое хозяйство.

— Смотри, — я указал на большое водяное колесо, которое мерно вращалось под напором воды. — Вот оно, сердце всей лесопилки.

Машка замерла, глядя на колесо, широко раскрыв глаза. Брызги воды сверкали на солнце, создавая вокруг колеса радужное сияние.

— Какое оно большое! — выдохнула она. — И само крутится?

— Само, — кивнул я с гордостью. — Вода делает всю работу. Видишь, как устроено? Вода падает сверху на лопасти и заставляет колесо вращаться.

Я повел ее дальше, показывая, как движение колеса передается через систему валов к пиле.

— А вот тут самое интересное, — я подвел ее к желобу, где двое мужиков как раз укладывали новое бревно. — Сейчас увидишь, как бревна пилятся.

Мужики отпустили бревно и то поехало вниз, и пила с пронзительным визгом вгрызлась в древесину. Машка вздрогнула и прижалась ко мне, но глаз не отвела — смотрела, как завороженная, как длинное бревно медленно продвигается вперед, а на выходе получаются ровные доски.

— Ух ты! — она даже подпрыгнула от восторга. — Как быстро! И доски такие ровные!

Я с гордостью смотрел на ее сияющее лицо. Повел дальше, показал ангар, почти полный уже сложенных штабелями досок.

— Столько много! — ахнула Машка, оглядывая ряды аккуратно уложенных досок. — И это все ты сделал?

— Не я один, — я кивнул в сторону работающих мужиков. — Все вместе.

Потом мы прошли туда, где мужики жгли золу да уголь березовый делали. Воздух здесь был наполнен дымом и характерным запахом горящей древесины.

— А это зачем? — Машка с любопытством наблюдала, как один из мужиков сгребал остывшие угли в специально огороженное место камнями.

— Уголь для кузницы нужен, — пояснил я. — А зола — для поташа. Много где применение находит.

Машка внимательно слушала, кивала, расспрашивала, глаза ее блестели от любопытства и восхищения. Когда мы закончили обход и присели отдохнуть на поваленное бревно у кромки леса, она вдруг обняла меня и крепко поцеловала в щеку.

— Ты чудо сотворил, Егорушка, — сказала она, глядя мне в глаза. — Я так тобой горжусь!

Я смутился, но было приятно видеть такой восторг в ее бездонных глазах.

— Да ладно, — отмахнулся я. — Обычное дело.

— Не скромничай, — она прижалась ко мне еще сильнее. — Ты столько всего сделал. Мы даже когда в городе жили, не видела, чтоб за такой короткий срок так много было сделано. Ты настоящий хозяин!

В ее зеленых глазах было столько любви и обожания, что в я очередной раз утонул в этом омуте. И тут, осознав ею сказанное, действительно почувствовал — да, я действительно сделал что-то стоящее. Не просто выжил в этом новом мире, а создал что-то полезное, нужное, настоящее. И теперь, глядя на свое творение глазами Машки, я сам увидел его по-новому — не просто набор бревен, досок и механизмов, а целый маленький мир, который работает по моим законам и приносит пользу.

— Пойдем, — я поднялся и протянул ей руку, — еще нужно посмотреть, как там наш новый ангар строится.

Она вложила свою ладонь в мою, и мы пошли обратно в деревню.

Когда мы с Машкой вернулись — там явно была какая-то нездоровая суета. Люди сновали между домами, словно муравьи в разворошенном муравейнике. Кто-то бежал с ведрами, кто-то кричал что-то через забор соседу, бабы собрались кучкой у колодца и оживленно что-то обсуждали, размахивая руками. Даже собаки, казалось, заразились всеобщим возбуждением — носились между ног, громко лая без всякой на то причины.

— Что опять случилось? — я озадаченно оглядывался по сторонам. — Вроде никто не приехал, а движение по деревне прям сильное — все носятся куда попало.

Машка привстала на цыпочки, пытаясь разглядеть что-то за частоколом домов.

— Может, беда какая? — в её голосе скользнуло беспокойство.

Я всё понять не мог, пока навстречу нам не выскочил запыхавшийся Илюха, лицо которого расплылось в широченной улыбке.

— Барин! Егор Андреевич! — он чуть не подпрыгивал от возбуждения. — У Пеструхи отёл! Такая бычина… ой, тьфу ты, тёлочка родилась — загляденье просто!

— Пойдёмте, посмотрите! — Илюха уже тянул меня за рукав в сторону хлева. — Прасковья там с ней сидит, всё глаз не сводит, боится, как бы чего не случилось.

Мы с Машкой переглянулись и, не сговариваясь, направились за Илюхой. Вокруг хлева уже собралась половина деревни — каждому хотелось взглянуть на телёнка.

Прасковья сидела на низкой скамеечке возле Пеструхи, которая лежала на соломенной подстилке и лениво жевала что-то, изредка поглядывая на свое потомство. Рядом с ней, на соломе, примостился маленький теленочек — ещё мокрый, с тонкими дрожащими ножками.

— Всё хорошо, — Прасковья с гордостью погладила Пеструху по боку. — Сама справилась, даже звать никого не пришлось. Пока по хозяйству управилась, смотрю — а она уже с теленочком.

Теленочек оказался тёлочкой — пятнистой, как мать, но с белой звездочкой на лбу. Она подняла мордочку и уставилась на нас блестящими черными глазами.

— Ну вот и отлично — будет вскоре у нас уже три коровы, — я с удовлетворением оглядел приобретение. — Хорошее дело.

— И коза, — хихикнула Машка, подмигивая мне.

Я усмехнулся, вспомнив недавний разговор. Аксинья, уж очень полюбила козье молоко, даже просила, мол, давайте мы будем лучше за козой следить, а не за коровой, — На что все смеялись.

— Но жена Семёна, которая временно приютила у себя козу, всегда давала той молоко.

Мы ещё немного полюбовались теленком, а потом отправились проверить, как идут дела со строительством ангара. Работа кипела вовсю — мужики споро крепили последние доски, а кто-то уже карабкался наверх, чтобы начать крыть крышу.

Ангар возвели за 4 дня — быстрее, чем я ожидал. Крышу тоже сделали односкатной, как я и советовал — так снег зимой будет лучше сходить, не скапливаясь тяжелым грузом.

Когда доделывали, заметил, как Петр топчется неподалеку, явно желая что-то сказать, но не решаясь подойти. Была у него такая привычка — мяться, если нужно было о чем-то попросить. Я уже хорошо изучил всех местных и их особенности.

Махнул рукой, подзывая его:

— Иди сюда, да говори, чего хотел.

Тот ещё больше замялся, переминаясь с ноги на ногу и теребя шапку в руках.

— Барин, супружнице скоро рожать, — наконец выдавил он, глядя куда-то в сторону. — Мне бы дом себе поставить. Илюха сказал, поможет.

Я чуть не рассмеялся — так серьезно и торжественно прозвучала эта просьба, будто он о какой-то немыслимой милости просил.

— Петь, да вообще не вопрос, — я хлопнул его по плечу. — Говори мужикам — пусть брёвна везут да делайте. Только сразу два делайте. — Поднял я палец, указывая на важность момента.

— Два? — он удивленно поднял брови.

— Для тебя с семьей да для Фомы, — пояснил я. — Ему тоже своё жильё нужно.

Петр почесал затылок, явно о чем-то размышляя.

— Так я думал, что он весь таунхаус займет, — наконец произнес он, используя мое словечко, которое всё-таки прижилось в деревне.

— А вот неправильно ты думал, — я усмехнулся, — Охрана где жить будет?

Тот снова почесал затылок, явно не сразу поняв, о чем я. А потом кивнул, наконец осознав мою мысль.

— То-то же, — говорю ему.