Воронцов. Перезагрузка. Книга 2

Глава 12

Утром, едва солнце позолотило верхушки деревьев за околицей, я позвал Степана:

— Что там с полями, сенокосом да дровами на зиму? — Надо было понимать, как распределить силы и время. Степан подошел, утирая пот со лба, хоть и прохладно было — видать, уже успел поработать.

— Ну, докладывай, Степан, — я присел на лавку у крыльца, жмурясь от солнечных лучей, пробивающихся сквозь ветви яблонь.

— Егор Андреич, — начал Степан, поправляя пояс, — с полями порядок. Рожь уже колосится, овес тоже хорош. Сенокос начнем через пару недель, трава созрела, пора. Что до дров — мужики уже присмотрели делянку, где валить будем. Сухостоя много после прошлогодней грозы, так что на зиму хватит с избытком.

В общем, отчитался обстоятельно, без лишних слов. Все было в порядке, как я и ожидал — Степан дело знал, хозяйственный был мужик, основательный. Я кивнул, довольный.

— А как там Фома? — спросил я, вспомнив, что Фому то ничем и не озадачил.

— Фома ребятишек грамоте стал учить и счету, — усмехнулся Степан. — Собирает их в своей избе по вечерам, показывает буквы да цифры. Ребятня в восторге, родители тоже довольны — все понимают, что грамота лишней не будет.

— Вот и хорошо, — одобрил я. — А бабы чем занимаются?

— Бабы по грибы ходят — пироги пекут с ними да сушить начали. Марфа, вон, уже полмешка насушила, на зиму готовится. Грибов только-только пошли. Но судя по всему, в этом году будет много.

Я потер подбородок, обдумывая услышанное.

— Как раз собирались начать лес валить, — продолжил Степан. — Мужики топоры наточили, пилы проверили. Как скажешь, так и начнем.

— Вот и отлично, — я встал, хлопнув Степана по плечу. — Значит, начинайте поближе к лесопилке. Бревна, которые в локоть и чуть больше — тащите к нам на лесопилку к Быстрянке. Мелочь можно на дрова пустить, а толстые — в сторонку отложите, потом решим, что с ними делать.

Степан кивнул, понимая задумку.

Следующие несколько дней превратились в круговорот событий — деревня гудела, как потревоженный улей. Мужики валили лес с утра до ночи, звон топоров и скрежет пил разносились на всю округу. Лошади, запряженные в телеги, натужно везли тяжелые бревна к нам на лесопилку у Быстрянки. Река, бурля и пенясь, крутила колесо, приводя в движение пилы — дело шло полным ходом.

Как и обещал, показал и рассказал Семёну о лесопилке. Мужик оказался сообразительным. Как-то шел он к колесу в очередной раз посмотреть на механизм лебедки, что мы с Петром из мореного дуба сделали. Проходя по помосту, уронил в речку нож. Я тогда как раз проходил мимо — шёл проверить, как доски мужики складывают. Семён стоял на коленях у самого края помоста, свесившись так, что казалось — вот-вот нырнёт.

— Семён! — окликнул я его. — Ты чего там, рыбу руками ловишь? Вон, спроси Митяя — удочку даст — все сподручнее будет.

— Да нож, Егор Андреевич, — обернулся он, — отцовский ещё. Упал, зараза такая, а вода прозрачная, видать его, только глубоко.

— Так ветку возьми да подтащи ближе к берегу, — посоветовал я. Семен так и сделал, но как оказалось, нож поднял вместе с камнем. Очень долго удивлялся, что камень прилип к ножу, крутил его и так и эдак, пытаясь понять причину.

— Семён, дай-ка сюда, — попросил я, заинтригованный.

Камень был неказистый на вид — серо-черный, неровный, с острыми гранями. Но прилипал к лезвию, как живой, будто не хотел расставаться.

— Чудеса, — бормотал Семён, почесывая затылок. — Может, колдовство какое?

— Наука, Семён, не колдовство, — я отделил камень от ножа и снова приложил — тот немедленно прилип. — Это магнетит, железная руда такая. У меня дед рассказывал про такие камни.

Я прикинул, что нужно будет сделать что-то по типу удочек, где на конец веревки закрепить куски металла. Камень, что случайно нашел Семён, не что иное как магнетит. Такого если побольше насобирать — можно попробовать при промывке песка металл абсорбировать. Ну и с глины так же попробовать добывать металл — всё не с болотом возиться, а так хоть сыромятина своя будет — вон, Петр говорил, что с кузнечным делом хорошо знаком.

— Петь, — сказал я вечером, когда мы сидели на крыльце, глядя на закат, — помнишь, Семён камень нашёл, что к железу липнет?

— Ага, — кивнул он, — чудной камень. Я таких еще мальцом видел, когда отцу в кузне помогал.

— А много их там было?

— Да целая гора! — Петр широко развёл руками. — Чёрная такая, будто обугленная.

— А вот интересно, — я задумчиво потер подбородок, — в нашей Быстрянке много таких камней?

Петр пожал плечами:

— Кто ж его знает. Может, и немало.

На следующий день я собрал деревенских ребятишек у своего дома. Яркое утреннее солнце заливало двор, а детвора, заинтригованная необычным приглашением, галдела и толкалась, пытаясь угадать, зачем их барин позвал.

— Дядька Егор, — звонко крикнул Ванька, самый бойкий из мальчишек, — мы клад искать будем?

— Почти угадал, — усмехнулся я, вынося на крыльцо корзину с железками. — Будем искать волшебные камни.

Глаза у ребятни загорелись. Даже старшие подростки, которые обычно делали вид, что им всё неинтересно, подались вперёд.

— Какие ещё волшебные? — недоверчиво спросил Гришка.

Я достал камень Семёна и продемонстрировал, как он притягивает гвозди и куски железа.

— Вот такие, — я подбросил камень и поймал его. — Кто больше найдёт — тому гостинец будет.

— А какой гостинец, дядька Егор? — спросила Марьюшка, теребя свою рыжую косу.

— У меня в мастерской есть деревянные фигурки, — подмигнул я, — которые еще дед мой вырезал, наверное. Победителю достанется любая на выбор.

Глаза Марьюшки вспыхнули.

В итоге на веревки привязали куски обломанных кос и дали пройтись по берегу Быстрянки, чтоб те поискали камни, которые к металлу будут прилипать.

— Только осторожно по камням ходите! — наказывал я. — В воду не падайте, а то унесёт! Были у нас случаи. А еще лучше — по одному вообще не ходили, чтоб постоянно друг у друга на виду были. Гришка, тебе доверяю следить за этим!

— Не унесёт! — крикнул Ванька, уже скачущий по камням, как молодой козлик. — Я плавать умею!

— И я! — не отставала Марьюшка, хоть и была на год младше.

Зрелище было удивительное — вся деревенская детвора, от мала до велика, рассыпалась по берегу Быстрянки с самодельными снастями. Они ходили по каменистому берегу, опускали свои железки в воду, с криками радости выхватывая их, если что-то прилипало.

— Дядька Егор! Дядька Егор! — кричал Васятка, самый маленький. — Я нашёл! Глядите!

Я подошёл к мальчонке, который с гордостью показывал крошечный чёрный камушек, прилипший к железке.

— Молодец, Васятка! — я потрепал его по вихрастой голове. — Вот и первая находка!

Детвора загорелась азартом. Даже Гришка, который сначала только наблюдал за ребятами, вскоре закатал штаны и полез в воду, чтобы достать приличный кусок магнетита, застрявший между камнями.

Степка же оказался самым смекалистым — он заметил, что магнетиты чаще встречаются в определённых местах, где река делает поворот, и сосредоточился там. За час он нашёл пять камней, став временным лидером по поиску.

— Это нечестно! — возмущался Ванька. — Он все лучшие места занял!

— В жизни, Вань, — я положил руку ему на плечо, — выигрывает тот, кто наблюдательнее. Гляди внимательней, где ещё могут быть такие камни.

Марьюшка, не желая уступать мальчишкам, забралась на большой валун который выступал с берега в воду. Я уже хотел крикнуть ей, чтобы вернулась, но она ловко балансировала, опуская свою снасть в глубокую заводь за камнем.

— Есть! — вдруг закричала она так громко, что чуть не свалилась. — Большущий!

И впрямь, когда она вытащила свою снасть, на конце висел магнетит размером с куриное яйцо — самый крупный из всех найденных.

— Ух ты! — восхищённо выдохнули мальчишки, окружив девочку, когда она вернулась на берег.

— Теперь я выиграю, — гордо заявила она, бережно держа свою находку.

К полудню, когда солнце поднялось высоко и начало припекать, дети уже устали, но не хотели прекращать поиски. Я принёс им квасу и хлеба с мёдом, чтобы подкрепились.

— Ну что, охотники за волшебными камнями, — спросил я, когда они расселись в тени деревьев, — нравится вам такое занятие?

— Ещё бы! — Ванька жевал хлеб, измазав щёки мёдом. — Это лучше, чем утятами смотреть!

— А мне интересно, — задумчиво произнесла Марьюшка, — почему они только к железу липнут, а к другому — нет?

— Хороший вопрос, — я сел рядом с ними. — Это особое свойство таких камней. В них есть железная руда, и она притягивается к железу.

— Как живая! — восхитился Васятка, наблюдая, как его камушек ползёт по ладони к гвоздику.

— Точно, — кивнул я. — В природе много чудес, если уметь смотреть.

Гришка, который уже считал себя взрослым, задумчиво вертел в руках свои находки:

— А для чего вам эти камни, дядька Егор? Неужто и правда клад искать?

— Не клад, — улыбнулся я, — но тоже ценность. Помните, я с Петром песок привёз? В нём есть крошечные частички железа. Эти камни помогут их собрать.

— А зачем вам железные крошки? — не унимался любопытный Ванька.

— Так из железа же весь инструмент, — я подмигнул. — Вот научимся его добывать простым способом и будет у нас в деревне самый лучший и главное свой инструмент.

В итоге за два дня неутомимые искатели нашли три десятка магнетитов разного размера. Марьюшка победила благодаря своему огромному камню и выбрала в награду резную фигурку лошади.

— Дядька Егор, — спросил Ванька, когда дети уже собирались расходиться, — а можно мы ещё поищем? Просто так, без гостинцев?

— Конечно, — я улыбнулся, глядя на их загоревшие, счастливые лица. — Природа ещё много тайн хранит. Ищите, наблюдайте, думайте.

Вечером Петр зашёл ко мне, увидел разложенные на столе камни и присвистнул:

— Ну, Егор Андреевич, ты дело затеял! Гляжу, детвора постаралась на славу.

— Ещё как, — я разложил камни по размеру. — Знаешь, Петь, наблюдал за ними сегодня и думал — вот ведь какие мы все разные, а к чуду природы одинаково тянемся. Марьюшка про науку спрашивала, Гришка практическую пользу искал, Ванька просто радовался находкам, а Васятка будто сказку проживал.

Петр задумчиво кивнул, поглаживая бороду:

— А ведь верно. И камни эти, гляди-ка, тоже разные — есть круглые, есть угловатые, а свойство одно.

— Вот-вот, — я поднял один из камней, — как люди. Снаружи разные, а внутри что-то одно нас всех тянет — к знанию, к чуду, к пониманию мира.

— Философ вы, Егор Андреевич, — Петр хлопнул меня по плечу. — Ну, рассказывайте, для чего всё это затеяли.

— Рано еще Петь. Вот попробую, если получаться будет, то обязательно расскажу да научу.

Тот лишь кивнул.

Через два дня нам пришлось заново точить пилы — затупились от постоянной работы. Я сам взялся за напильник, показывая Семёну, как правильно нужно угол выдерживать.

Мы пилили бревна на доски да складывали аккуратно сушиться, укладывая в штабеля с прокладками, чтоб воздух между досками ходил. Из обрезков, которых скапливалось немало, возводили ангар — нужно было место, где хранить готовые доски от дождя и снега.

— Митяй, неси гвозди! — кричал Прохор, устанавливая очередной столб, к которому потом крепили обрезки от бревен. — Да не эти, а подлиннее!

Митяй метался, как угорелый, таская то гвозди, то молотки, то веревки — был на подхвате у всех сразу.

Два человека трудились на лесопилке постоянно — Прохор, который быстро освоил все тонкости, и еще один мужик, Тихон, молчаливый и сосредоточенный. Плюс на первых порах Митяй был там же на подхвате — подавал бревна, оттаскивал готовые доски.

Илья с Петькой же в это время доделывали амбар. Я обошел стройку, осмотрел их работу.

— Крышу делаем односкатную, — предложил я, чертя палкой на земле примерный план, — что тоже удивило мужиков. Но они только плечами пожали — им было не привычно, они всегда делали двускатные.

— Так ведь снег будет скапливаться, — заметил Илья, морща лоб.

— Не будет, если уклон правильный сделать, — объяснил я, показывая на чертеже. — Зато строить проще и материала меньше уйдет. А снег сам соскальзывать будет, если угол правильный выдержим.

Сделали тоже быстро — при наличии в избытке досок дело спорилось легко. Амбар рос на глазах, мужики втянулись в работу, и через три дня он уже стоял — крепкий, просторный, с широкими воротами.

— Добро, — похвалил я, обходя готовое строение. — Теперь доски будут в нормальном хранении.

А через четыре дня от начала работ, когда доски начали скапливаться, и места для их хранения становилось все меньше, я отозвал Фому в сторонку.

— Пора тебе, Фома, в город скататься, — сказал я, присаживаясь на бревно у лесопилки.

— Нужно, значит поеду, Егор Андреич, — кивнул тот.

— Вот и отлично, — я хлопнул его по плечу. — Отправим тебя на двух телегах в город, чтоб попробовал первую партию досок продать. Как думаешь, пойдут?

Фома задумался, прикидывая в уме.

— Должны пойти, — наконец произнес он. — В городе-то строятся много, а леса вокруг уже повырубили. Доски нынче в цене.

Перед дорогой обсудили с ним, что по чем. Фома, почесывая бороду, рассказывал о ценах, которые помнил:

— Выходило, что бревна в два раза тоньше наших по 60 копеек за штуку шли. Такие как наши, что на доски используем, наверное, по 75–80 копеек было бы, но товар мало востребованный — кому охота самому пилить?

— А доски? — спросил я.

Оказалось, что про пиленые доски Фома не знал цену — не сталкивался. А вот обычные, колотые — там под рубль за доску. Но наши-то ровнее, значит, и дороже должны пойти.

Мы нагрузили почти сто досок в две телеги — уложили аккуратно, перевязали веревками. Лишь бы доехали в целости, не растрясло по дороге. Телеги скрипели под тяжестью груза, лошади фыркали, переминаясь с ноги на ногу.

— Ты там не продешеви, Фома, — наставлял я его перед отъездом. — Наши доски ровные, без сучков почти. Меньше чем по рублю не отдавай. А если удачно пойдет — вот тебе список, что купить надобно.

Обговорили, что купить Фоме в случае удачной торговли — инструмент нужен был, гвозди разных размеров, пилы новые, да и по хозяйству всякая мелочь. Я выписал все на парусине, чтоб не забыл чего.

— Не сомневайся, Егор Андреич, — Фома спрятал список за пазуху. — Все сделаю как надо. Через седмицу буду обратно.

Проводив Фому, мы с мужиками продолжили работу. Лесопилка гудела с утра до вечера, доски складывали в штабеля в амбар.

К возвращению Фомы у нас было еще на две таких же ходки досок готово — работали не покладая рук. Я прикинул, что пора обновлять дома в деревне — многие избы обветшали, крыши текли, стены просели. С такими запасами леса можно было всю деревню обновить.

И вот, на седьмой день, когда солнце уже клонилось к закату, послышался скрип колес и конское ржание. Мы высыпали навстречу — Фома возвращался! И не с пустыми руками.

Как оказалось, отторговался, лучше, чем мы ожидали. Приехал аж с третьей лошадью с телегой — прикупил на вырученные деньги. Да не только лошадь — привел козу, молочную, с выменем полным, привез десяток кур и десяток уток. Бабы сразу засуетились вокруг живности, устраивая новоселов.

— Ну, Фома, рассказывай! — потребовал я, когда первая суета улеглась.

— Егор Андреич, — Фома сиял, как начищенный самовар, — доски наши нарасхват пошли! Как увидели купцы, что ровные, без сучков почти, так и начали торговаться. Я держался твердо. Сначала по девяноста копеек просили, потом, когда между собой спорить начали, объявил цену в рубль. Выгодно вышло. Всю сотню продал за день, мог бы и больше, да не было с собой.

— Привез еще три мешка картошки, как вы говорили.

Я картошку любил — урожайная культура, неприхотливая, и зимой хранится хорошо.

— А вот и пилы новые, — Фома достал из телеги завернутые в тряпицу инструменты. — Кузнец закалил, как вы и заказывали. Говорит, полгода точить не придется.

Я осмотрел пилы — добротные, с зубьями острыми, как бритва. Такими и работать приятнее, и быстрее дело пойдет.

— Молодец, Фома, — похвалил я, пересчитывая оставшиеся деньги. — С тебя хороший торговец вышел.

Озадачил Степана еще земли вскопать и сажать картошку — пусть и поздновато было, но до осени еще успеет вырасти.

— Бабы! — крикнул Степан. — Завтра картошку сажать будем! Корзины готовьте!

Отправили Фому с Митяем еще раз в город — теперь уже с большим обозом из трех телег. Загрузили каждую телегу по пятьдесят штук. Фома уехал, обещав вернуться через неделю — теперь он уже знал всех купцов, кому доски нужны были.

Сами же решили обновить дома в деревне. Начали с самого захудалого — у вдовы Марфы крыша совсем прохудилась, стены покосились. Решили просто обшить досками снаружи — и теплее будет, и крепче.

— Егор Андреич, — удивлялась Марфа, вытирая слезы концом платка, — да как же так? Чем я отплачу-то?

— Ничем не нужно, Марфа, — ответил я, прибивая очередную доску. — Деревня наша должна красивой быть, крепкой.

За три дня обшили Марфину избу, крышу перекрыли, окна новые вставили. Старуха не могла нарадоваться — изба стала как новая.

Я с Петром сходил за Быстрянку туда, где нашел кварцевый песок по запискам деда. День выдался не жаркий, но ясный — солнце играло в воде, отбрасывая блики на камни, покрытые влажным мхом. Быстрянка журчала, словно рассказывала свои речные истории, а мы, перепрыгивая с камня на камень, добрались до того самого места, где песок был особенно белый, почти сверкающий.

— Петь, гляди, какая красота! — я зачерпнул горсть мелкого песка. — Как серебро блестит, правда?

Петр присвистнул, рассматривая песчинки на своей широкой ладони:

— И впрямь, Егор Андреевич! Чистый, будто специально кто промыл.

Набрали по пол мешка и принесли к лесопилке. Мешки оттягивали плечи, заставляя идти чуть согнувшись, но ноша была приятной — я уже видел, как воплощу свою задумку.

— Нужно будет промыть хорошо и высушить, — сказал я, сбрасывая мешок у амбара и разминая затекшие плечи.

Петр, крякнув, опустил свой мешок рядом и вытер пот со лба тыльной стороной ладони:

— А зачем это, Егор Андреевич? — уже не первый раз за дорогу спрашивал Петр.

— Да есть у меня одна задумка, — я загадочно подмигнул.

— Опять? — удивился Петр.

— Не опять, а снова, — усмехнулся я.

— Да пусть хоть так, — Петр пропустил подколку мимо ушей, — а что за задумка-то? Может, помогу чем.

— Потом расскажу, — я похлопал его по плечу. — Сначала сам хочу всё обмозговать. А ты конечно же поможешь — куда ты денешься, — засмеялся я.