Воин-Врач VI

Глава 10 Пожар в бардаке

О том, как это должно было произойти, сперва долго спорили и ругались с союзниками, временами успокаивая Гната. Он пару раз взрывался и орал, что раз уж тут собрались все такие уверенные в себе, будто бессмертные, то и сломанными конечностями никого не напугаешь. Поэтому он сейчас переломает одному чёртову колдуну руки-ноги, увяжет в мешок и увезёт домой, к жене и детям, про которых тот колдун, кажется, окончательно позабыл. На резонные замечания о том, что у нас были договорённости с королями, королевами и даже с торговцем разным товаром, начинал едва ли не лаять, уверяя, что он лично никому ничего не обещал, кроме матушки-княгини и княжичей, а носатые жулики ему вообще не родня, не сватья и не братья, чтоб заради них соваться в змеиное логово. Еле успокоили.

После того, как в план внёс коррективы архиепископ, Рысь сперва взвыл, потом зашипел, а потом начал сыпать такими словами, что Крут с Хагеном только охали и одобрительно крякали. Но, пусть и не сразу, уняли его снова.

— Ладно, — обессиленно выдохнул он, отдышавшись после финальной, на излёте уже, тирады, где из приличных слов были только предлоги и союзы. — Раз тебе опять все Боги разом взялись так широко улыбаться, то и мне поперёк лезть не след. Приказывай, княже.

И воевода великого князя гулко ударил правым кулаком в грудь, напротив сердца. А следом за ним движение повторили все: наши и союзники, ратники, стрелки, кормчие, князь, ярл, хёвдинг и конунг. Отступать было некуда. Но никто и не собирался.

Слепец, держа руку на плече маленького хромого, вышел из обители настоятеля ранним утром. Оба странника долго и низко кланялись сперва гостеприимному старцу, потом кресту на соборе и каждому монаху, что проходил мимо. А потом вышли за стены и отправились к реке. Там долго рядились с жадным лодочником из-за платы, внутренне покатываясь со смеху. Переодетый Гнат, мешая в кучу датские и шведские слова, обобрал оборванцев почти до исподнего, отводя душу за долгое ожидание. А после лодочка отчалила от пирса при аббатстве и ушла вниз по реке. За вторым поворотом прибавив в скорости значительно, потому что на вёсла сели все трое: и хромой, отвязавший от ноги ножны с мечом, и в очередной раз чудесным образом прозревший слепой. А с берегов время от времени подавали голоса соколы и жаворонки. И слышать их было значительно приятнее, чем сойку-иволгу.

Когда Солнце начало, заходя, касаться леса за левым берегом Ставр-реки, к пирсам одна за другой подошли шесть руянских лодий. Дюжине тут было ни развернуться, ни разгуляться, ни причалить толком. Поэтому «бесовские машины русов» установили по две на каждом корабле. И зарядов было больше. Рискованно, очень. Один неверный выстрел, один бракованный или просто «уставший» ствол — и план можно было перечёркивать. Одна огненная стрела с той стороны, попавшая в ненужное для нас место могла бы поднять на воздух и лодьи, и команды. Мелкими кусками. Но стрел, тем более огненных, с той стороны не было. Не успели они там.

Первый залп, сопровождавшийся адским воем, положил мины точно в ближние башни с торговой стражей и причальной охраной. Из которых, по сведениям архиепископа, змейки на ступнях были у всех до единого. Ворота аббатства, начавшие спешно закрываться при первых звуках обстрела, который здесь явно приняли за что-то магическое, бесовское и очень опасное, вылетели вместе с частью стены. Никто не обратил в сумерках внимания ни на легкий дымок, ни на еле заметные свёртки, не отличавшиеся по цвету от створок, из которых он и струился. В очередной раз повезло: успели и установить, и запалить. Хорошо, что я дома ещё подсказал-научил Свена с Фомой делать простейшие зажигалки, вроде тех, из стреляных гильз, какие мастерили солдаты Красной армии в войну. Спирт был не лучшей заменой бензину или керосину, конечно. Но крайне выгодно отличало его то, что он был.

Второй залп пришёлся в довольно грамотно выстроенный отряд монахов, выбегавший из пролома стены, перескакивая обломки ворот. Их спешило никак не меньше сотни, вооружённых. Но что такое сто человек для дюжины мин, начинённых мелкой галькой и старыми кольчужными кольцами от ржавых и изорванных броней, оставшихся с Александровой пади? Тех, кого не смело, не разорвало и не посекло, добрали Яновы, чьи самострелы защёлкали со стен почти сразу за вторым залпом. Они взлетели на стены сразу после Гнатовых, а те — вровень с первыми взрывами, под рёв и вой демонов над святой землёй обители. И мгновенно вре́зались-врубились в лучников на галереях и в башенках. Те, в ужасе глядевшие на саму Преисподнюю, что с визгом вырвалась на берег из привычной и знакомой реки, подарили нетопырям несколько таких важных мгновений. Которых вполне хватило Рысьиным лиходеям. Поэтому Яновы выстроились уже на пустых, хоть и грязноватых стенах, следя, чтобы ноги не скользили на блестевшем, красном и липком.

Пока готовили третий залп, снайпера подмели подворье и ту часть собора, что была видна сквозь приоткрытые высокие двери и узкие окна. У этих суровых и опытных воинов не было и тени сомнения или раздумий. Любое движение, любая фигура, попадавшаяся в сектор, поражалась тут же и безусловно. Все прекрасно помнили про того щуплого мальчонку, чью ядовитую голову забрал с собой к Перкунасу Ян Немой.

Волчий вой, жуткий, небывало громкий, со всех сторон и, кажется, даже с неба и из-под земли, пригнул и попрятал в укрытия наших стрелков и разведку. И ночь снова рванул визг и рёв нечистой силы. Но мы-то знали, что это не так. Огонь грязным быть не может. Святое честное пламя запалило фитили и швырнуло ещё дюжину мин через стены, уже бывшие под нашим контролем.

Сводная рать датчан, норвегов и шведов прорубилась к этому времени через южные ворота. Горевшие и частично выбитые взрывом. Под прикрытием Яновых, прочно занявших все высо́ты, это было проще. А с Гнатовыми, что сновали по подворью бесшумно, как самые настоящие нетопыри, тем более. Картины того, как стражник с крестом отбрасывал вдруг лук или меч, пытаясь с растерянным видом поймать начавшие выпадать из распоротого брюха кишки, или другого, что уверенно шагал навстречу викингам с занесённым топором, но уже без головы, явно тревожили даже бывалых морских бродяг. Кроме смазанных, неявных, призрачных теней они никого заметить не успевали. Защищавшие змеиное логово падали мёртвыми, целиком или частями, взлетала фонтанами и плескала, как из ведра, чёрная в темноте кровь. Свистели мечи и стрелы Чародеева воинства. Неразличимого во тьме даже для очень опытного взгляда.

— Костры-ы-ы! — сорванный рык Рыси ударил по ушам вслед за криками умиравших и редкими уже вспышками железного лязга.

Тени, сновавшие вокруг собора, стали крупнее. С их дороги с криком отскакивали даже союзники из тех, кто про эту часть плана не знал или позабыл в суматохе. Большими фигуры были потому, что тащили вязанки дров, ориентируясь в темноте на подворье аббатства, как у себя дома. Крупный план с разбивкой на квадраты рисовали и заучивали не зря. И со Стигандом говорили тоже не зря.

Сгустки тьмы падали с деревянным стуком и шелестом растопочных пакетов, где в промасленной бумаге был маленький заряд пороха, толчёный гриб-трутовик, сухой мох и смола в окружении «гильзы» из звонких и душистых сосновых щепок. Никто не стоял возле охапки дров, колотя кресалом. Не раздувал огня, становясь видимым в ночной мгле. Костры вокруг собора разгорались сами собой и почти одновременно. И стрелы летели только внутрь огненного кольца. За поднимавшимися языками пламени фигуры наших воинов были неразличимы для тварей, сидевших внутри, под защитой каменных стен. Застывшие на галереях и лестницах фигуры Яновых в темноте тоже были абсолютно не видны. И только щелчки тетив, раздававшиеся время от времени, говорили о том, что периметр и само главное здание по-прежнему под наблюдением. Предсмертные крики, иногда звучавшие после звуков удара наконечника во что-то мягкое и сырое, это предположение подтверждали.

— Щиты-ы-ы! — на этот раз заревел Свен.

И его викинги покатили, упираясь в борта, телеги с установленными на них кривыми, на скорую руку сляпанными из подручных средств, щитами. Тут были и секции заборов-плетней, и жердяные стены каких-то загонов, и просто тканые или кожаные по́логи, растянутые во всю ширь. Три неестественно прямых тела лежали в кольце костров, убитые лихозубовым ядом из духовых трубок или из чего там ещё плевались злобные мрази из темноты. И даже этих трёх нам со Всеславом было слишком много. Ведь можно, можно же было уберечь и их! Поэтому для того, чтобы никто больше не вытянулся рядом, собор за огненным кольцом и окружили щитами из всякого барахла. За которыми тут же возникли фигуры с самострелами и луками.

Кентерберийское аббатство, собор и пригород заняли ещё до полуночи. Старый Стиганд здорово помог, пройдя лично, своими ногами, все улицы и переулочки, сорвав начисто свой бархатный бас, но доведя до мирного населения то, что это не демоны из преисподней полезли, за них бы он агитировать, конечно, не стал, а пришли на помощь с севера братья во Христе, проведав о том, какие ужасающие паскудства творились здесь при полном попустительстве Ланфранка. Несмотря на довольно спорную аргументацию, сомневаться в словах старого архиепископа, четвёртый год жившего затворником, жители не стали. Стали вместо этого приветствовать и угощать спасителей, порываясь помолиться и возблагодарить Господа вместе с ними. Хотя из тех спасителей молитв, тем более на латыни, не знал почти никто.

Одно дело — захватить, и совсем другое — удержать, как одними и теми же словами, горячась, убеждали нас со Всеславом Свен и Стиганд. Соглашаясь с тем, что достичь поставленных целей — вообще третье. Но к утру, когда начали слетаться с первыми лучами Солнца первые вестовые, стало возможным осторожно надеяться, что два первых дела мы сладили.

Первый, прискакавший с западных пустошей, осторожно раскрыл перед нами кожаный мешок и потянул за торчавший шнурок. Достав оригинальную гирлянду из железных брекетов, густо заляпанных красным. Судя по некоторым экземплярам, доморощенный стоматолог извлекал их не щипцами или ножом, а с помощью монтировки. Которой, как и стоматологов, в этом времени пока не было.

— Сколько? — коротко спросил Всеслав, кивнув на вырванные жала.

— Две дюжины ровно, — ответил вестовой.

— Потери? — ответа на этот вопрос мы ждали и боялись, и не поймёшь ещё, чего сильнее.

— Все живы-здоровы, батюшка-князь, хвала Богам, — улыбнулся впервые парень. И каждый из нас. Воин — удовлетворённо, вожди — с явным облегчением.

— Как было? — да, теперь детали можно было выслушать спокойно. Даже сиплый голос Рыси, сорванный за ночь, звучал как-то неожиданно по-человечески.

Тайные норы выдал Стиганд, богатое военное прошлое которого было не испортить никаким строгим постом. Его верные люди, те самые глухонемые земляки-датчане, что стояли сейчас чуть поодаль, с восторгом глядя на конунга и его воинов, за время затворничества архиепископа излазили округу вдоль и поперёк, заглядывая под каждый камушек, сдвигая каждую травинку. Всего ходов было тринадцать. И мы почему-то решили, что именно столько, чёртову дюжину, их и должно было быть в обители древнего зла.

Западные отнорки обложили нетопыри и стрелки́. Появившихся во тьме лихозубов брать живьём не было ни приказа, ни желания. Дождавшись, когда они соберутся в кучу, обсуждая что-то с мерзким шипением в ночной тишине, их забросали «гром-пакетами», а оставшихся пристрелили с дистанции.

Прискакавший с восточных холмов привёз те же новости, только вставных челюстей у него было тридцать четыре. И ещё шесть штук, как он смущённо пояснил, «громом в чащу зашвырнуло, их потом доставят, как сыщут». Там, на Востоке, наши тоже остались живы. И так же, как на западе, подорвали подземные ходы так, чтобы земляные и каменные своды обрушились на протяжении нескольких саженей. Лезть тайными ходами в змеиное логово желание было. А вот приказа не было.

Северные выходы, те, откуда быстрее и проще всего было отправить гонцов к Вильгельму, брали иначе. Пропустив одного-двух лихозубов, выбиравшихся из-под земли первыми, роняли сети. Их, честно купленных на побережье, хватило с запасом. Бойцов, кинувшихся вязать шипевших выпутывавшихся тварей, убили ядовитыми шипами из лаза те, кто не успел выбраться. Яновы ответили заряженными болтами, похоронив убийц друзей и так же надёжно завалив и северные норы. Пятерых павших нетопырей помянули скорбным молчанием. Захваченных лихозубов уже везли, и в том, что смерти их будут очень неприятными, никто из нас не сомневался.

С юга гонцы могли бы добраться до соседних графских дружин и до порта в Дувре. Но не смогли. Прискакавший последним вестовой доложил, что с той стороны на прорыв вышло полсотни тварей. Тит, бывший старшим на том участке, велел выждать с запасом. К притаившимся под деревьями в лесочке на самом краю поля лихозубам присоединился ещё полный десяток. Тогда, когда вылезшие первыми уже выстраивались в походный порядок, а нетопыри стали чаще поглядывать на невозмутимо молчавшего старшину. И только тогда рухнули вниз невидимые в темноте сети, а в группу «походников» прилетели гром-пакеты и заряженные болты. Пойманный десяток и штук пять контуженных везли следом. Потерь не было.

Не имевшая аналогов в этом времени даже близко операция продолжалась. Такой размен при боевых действиях союзники и старый архиепископ сочли небывалой милостью и благосклонностью Богов и их же Провидением. А принимая во внимание то, что было известно об уровне подготовки противника — чудом из чудес. Я же, помнивший по той, прошлой будущей жизни операцию «Шторм-333», говоривший с её участниками, знал, с чем сравнивать. Тогда дворец Амина брали сводные силы военной разведки, КГБ и десантуры. Потеряв убитыми и ранеными из полутысячи меньше трёх десятков человек. Можно что угодно думать о навыках, дисциплине и боевом духе душманов, но их было в четыре раза больше, и вооружены они были достойно. Да, у ребят из «Грома» и «Зенита» были группы на броне, был взвод гранатомётчиков. Но у охраны были танки и зенитные пулемёты, и их тоже было в четыре раза больше, чем наших «Шилок».

По потерям у нас уже выходило, что за каждого своего мы отправили в ад четыре десятка врагов, хоть день ещё и не закончился. Не имея ни БТР-ов, ни зениток, ни автоматов. А вот «мышки летучие» у нас были. И выше их тоже были только звёзды.

Редко раздавались щелчки самострелов. Из узких стрельчатых окон под сводами собора тянулся жирный чёрный дым. Но фигуры в проёмах мелькать почти перестали. Вероятно, затевали что-то. Или закончились. Очень хотелось бы, но, к сожалению, вряд ли это было именно так. Всеслав смотрел на строение, величественное и монументальное, пристально и молча. С крепостной стены напротив полуоткрытых высоких дверей. Все, кто пытался закрыть их изнутри, получили по болту или стреле в голову. И больше не пытались.

— Хороший был собор. Даже жалко немного, — не выдержав, нарушил тишину Хаген.

— Ага, — хмуро согласился Рысь, глядя, как в южные ворота затаскивали на верёвках основательно побитых по дороге и об дорогу лихозубов вернувшиеся Ти́товы.

— Что ты имеешь в виду, сын мой? — недоверчиво спросил архиепископ.

— Это ж Всеслав Чародей, — кивнул на молчавшего великого князя ярл. И пояснил, когда Стиганд непонимающе поднял брови. — Он же тут камня на камне не оставит. Ляхи не дадут соврать! Как бы речка ещё в эту сторону петлю не проложила, яма-то приличная будет… Пойдём-ка отсюда, святой отец. Пока осколками не посекло.