Военный инженер Ермака. Книга 1

Глава 9

Но как это может быть? Мне говорили, что ханты миролюбивые и в хороших отношениях с Ермаком. Откуда может появиться ненависть ко мне? И как они потом собираются тут жить, ведь Ермак неизбежно отомстит за гибель своего человека и за предательство?

Воины подошли совсем близко и окружили нас. Я молчал и не двигался. Никакого оружия, кроме ножа, с собой не было, да и что тут поможет. Шаман, который привел меня, стоял молча и спокойно. Похоже, он заранее знал о том, что произойдет.

Ханты пока не нападали. Наверное, чего-то ждут. Но чего?

Эм-Нэллы подала мне странную вещицу — зуб неизвестно мне животного на длинном кожаном ремешке и что-то сказала.

— Возьми, — перевел ее слова шаман. — Держи в ладони.

Я положил амулет себе на ладонь, а затем сжал пальцами. Показалось, что он покалывает руку, будто электричеством. Эм-Нэллы, не отрывая глаз, смотрела мне в лицо.

Я стоял спокойно, дожидаясь развязки.

Затем Эм-Нэллы улыбнулась. Вот уж чего не ожидал увидеть, так это ее улыбки! Но, тем не менее, она случилась. Действительно улыбнулась и посмотрела уже доброжелательно. Затем она забрала у меня амулет.

Лица окружавших нас воинов тоже перестали быть суровыми. Теперь они не глядели на меня, как на врага. Эм-Нэллы взмахнула рукой, и они ушли.

Она начала что-то говорить.

Шаман переводил.

— Ты смелый, — сказала она. — Добрый, и смелый. Ты не испугался наших воинов и держал в руке амулет Юв Сэрпа. Только у доброго человека он может лежать на ладони. Злой почувствует боль и изменится в лице. Мы проверяли тебя.

— Почему наш род поддерживает Ермака? — спросила Эм-Нэллы и сама же ответила:

— Потому, что он приносит добро на эти земли. Он спасает нас от Кучума. Он несет с собой справедливость. Он несколько раз помогал нашим людям и давал нам ценные вещи. Именно поэтому даже многие татары перешли на его сторону. Да, мы платим ясак, но таков мир. Любая власть будет собирать дань. Без власти люди жить не смогут.

Она на секунду замолчала, потом продолжила.

— Кучум — другой. Люди для него — пылинки под ногами его коня. Он считает, что может казнить любого, кто ему не понравится. Получив силу, он запретит нам верить в наших богов и убьет тех, кто не согласится с этим. Ты овладел знаниями, которых нет в этом мире. Ты окажешь влияние на Ермака и на других больших людей в его отряде. И нам сообщили, что ты можешь изменить их. Ты скажешь, что нужно идти по нашим землям огнем и мечом, и с тобой согласятся. Поэтому мы решили тебя проверить. Если бы ты действительно оказался человеком с черной душой, мы бы убили тебя и скрылись от гнева Ермака в лесах.

— Кто вам сообщил, что я буду просить Ермака стать злым и жестоким? — изумился я. — Юрпас?

— Этого я тебе сказать не могу, — ответила шаманка. — Нет, не он. Есть и другие глаза, которые смотрят на жителей вашего города. Но теперь ты можешь не волноваться.

— Спасибо тебе, Эм-Нэллы, за доверие, — я наклонил голову в небольшом поклоне. — Я тебя понимаю. Ты переживала за своих людей и за свой край. Но поверь, я не желаю зла людям. Я создаю для Ермака оружие, но только затем, чтоб с его помощью сражаться со злом.

Эм-Нэллы снова улыбнулась.

— Скажи, у тебя когда-то была собака?

— Да… овчарка по имени Турана. Она была для меня чем-то большим, чем собакой. Другом. Она погибла.

— Не совсем так, — покачала головой Эм-Нэллы. — Тебя спас волк, правильно?

— Да, — ответил я. — Так мне сказали.

— Дух твоей собаки, ненадолго оказавшись здесь, выручил тебя.

Услышав это, я только покачал головой.

— А сейчас, в знак того, что мы доверяем тебе, ты увидишь Того, кого нельзя называть, — произнесла Эм-Нэллы.

Мне очень захотелось спросить, кто это, но я сдержался. Логично предположить, что если его нельзя называть, то и не назовет!

— Ты будешь первым «пелы-хум», белым человеком, увидевшим его.

— Спасибо за честь, — я наклонил голову.

Из-за деревьев снова показались воины остяков, но теперь их было всего четверо. Двое несли завернутое в шкуры тело убийцы из далекого северного племени, и еще двое с копьями их сопровождали.

— Идем, — велела Эм-Нэллы, и мы направились за ней.

— Как тебя зовут? — спросил я через пару минут сопровождающего нас шамана-переводчика. — Неправильно, когда ты не знаешь имя того, кто с кем разговариваешь.

— Ингир, — ответил он.

Мы шли медленно. Тело убийцы несли на носилках из ивовых прутьев. Впереди — шаманка Эм-Нэллы, за ней Ингир, я и остальные. Мы шли по тропе вдоль небольшой речки. Воздух был влажный. Мы шли молча. Лес почему-то тоже молчал, не раздавалось ни пения птиц, ни звериных шорохов. Неужели здесь нет никакой живности? А почему так?

Через полчаса тропа привела нас к скалистому обрыву. У его основания зияла огромная черная пасть пещеры. Рядом со входом лежали почерневшие от времени вырезанные из дерева символы: спирали, лапы, фигуры зверей и людей.

И еще кости. Много костей. Животных, больших и не очень, птиц, рыб… и даже несколько человеческих. Точно человеческих, спутать невозможно. А вот и череп виднеется, смотрит на нас, будто спрашивает, зачем пришли.

Очень интересно. По коже пробежал бодрящий холодок. Не страх, но это место очень зловещее и без кладбища костей, а уж с ним…

Метрах в тридцати перед пещерой был выложен круг из небольших булыжников. Я, шаманка, Ингир и остяки с копьями зашли в него. Затем и двое носильщиков, положив тело у входа в пещеру, быстро прибежали к нам.

Шаманка закричала — я не ожидал, что она сможет кричать так громко. Гортанный, древний крик. Наверное, так кричали шаманы за многие века до этого.

Это было обращение к духам. Я в этом разбирался не слишком, но сейчас мог утверждать с уверенностью. Духи должны прийти за телом? Точнее, тот, «кого нельзя называть». Ну, посмотрим. Если все это не выдумка, то сейчас я увижу что-то фантастическое.

Нет, не выдумка.

Из пещеры раздалось дыхание. Настолько громкое, что оно слышалось даже на том расстоянии, на котором находились мы. Потом послышались шорохи и мягкие шаги. А затем показался ОН. Я сначала не понял, что это. Потом — понял, и не поверил глазам.

Медведь. Нет, не просто медведь, настолько он огромный. Выше человека, даже стоя на четырёх лапах. Шерсть густая, серо-бурая, местами — белёсая. Жуткие лапы и чудовищная голова.

Он остановился перед телом, понюхал. Замер. Потом раскрыл пасть и поднял голову к небу, выдав утробный рёв, от которого у меня задребезжали кости.

Медведь начал есть. Медленно. Неторопливо. Как человек ест жертвенную пищу. Кусать, глотать. Кровь стекала на камни. Ханты смотрели молча и не шевелясь. Я тоже стоял, будто прибитый ногами к земле. Ритуал наверняка проходит не впервые, но все равно, лишнее внимание жителя пещеры лучше не привлекать. Мы стоим в круге из камней, выложенном, как я понимаю, должен защищать от косматого божества, но насколько эффективна эта преграда, если зверь окажется не в настроении⁈

Когда медведь насытился, он поднял голову и посмотрел прямо на меня несколько долгих секунд. Его взгляд — будто не звериный. Я почувствовал себя так, будто все мои мысли и чувства оказались на ладони. Потом зверь повернулся, ушёл в пещеру, и наваждение скрылось вместе с ним.

— Он принял подарок, — сказала шаманка. — Мы можем идти. Дух убийцы из далеких краев никого не потревожит.

…Через несколько часов я вернулся в город на струге казаков. Встретив Ермака и Матвея, рассказал им обо всем, что видел.

Матвей только покрутил в удивлении головой, а Ермак задумался.

— Видишь, опасаются, что мы лютовать будем. Кто-то из кучумовских использует это и поддерживает страх. Мы ко всем пытаемся относиться хорошо, но все равно боятся. Мечеть в Сибире стоит по-прежнему, молиться могут все, кто захочет, ясак собираем совсем немного, но…

Он вздохнул.

— А про медведя интересно ты рассказал. Я такого большого еще не видел. Хотя здесь зверья много. Слышал, ученые люди говорят, что это сохранившиеся с давних времен. Как на деле — не знаю. Остяки считают медведя почти богом. Никогда не называют его по имени, делают ему подношения, охотятся на него, только если деваться некуда — какой-нибудь больной зверь ходит около селения и хочет напасть. А потом извиняются перед ним, проводят обряды, чтоб возродился мишка в лесу в новом теле.

— Ты молодец, — с улыбкой добавил Ермак. — Теперь, если что, на переговоры с остяками тебя отправим. И они тебя приняли, и их бог-медведь тебя не сожрал, хахаха.

— Если они такого на город натравят, то его стрелять только из пушки, — хмыкнул я.

— Да, точно, — засмеялись Матвей и Ермак.

Но медведи — медведями, а главное сейчас — самострелы. Сами они себя не сделают. Что у нас там получается? А то с этими приключениями да путешествиями и глянуть некогда.

И я отправился, что называется, с инспекцией. Глина на второй кузне потихоньку подсыхала, через пару недель можно будет использовать. Если начать греть ее на слабом огне, то высохнет и раньше… если, конечно, не потрескается. Тогда — печаль. Но попробовать ускорить процесс очень хочется. Сидеть и ждать — это не мое.

С сушилкой и «обжиговой избой» почти та же ситуация, там тоже печи, хотя и для более низких температур. Так что ждем.

Но работа, пока меня не было, на месте не стояла — а городе появился второй самострел, точная копия моего! И он был сделан тоже быстро! А самое любопытное, почти всю работу делал не кузнец Макар, а его подмастерье, совсем юный Фома по прозвищу Заря!

Макару говорить об этом хотелось не очень, но врать он не стал. Смышленый паренек, которому оказалось не двадцать, а всего семнадцать лет, посмотрев, как я работаю, смог полностью повторить мои действия. А теперь, вдохновленный своими успехами и личной похвалой Ермака, делает второй самострел. Ложе к нему уже есть, Лапоть сработал. Хотя ложе по сравнению с остальным трудом дело быстрое и нетрудное.

Самострел уже испытали, и получилось, по словам Фомы и Макара, очень неплохо — доски и шкуры пробивал прям как мой. Времени, правда, на его испытания ушло очень много. Дойти до леса, установить там мишени, пострелять, потом забрать все и вернуться — долго. Очень долго.

Что-то с этим надо делать, подумал я. Мало того, что теряется драгоценное время, так еще и опасно — рано или поздно татары попытаются засаду сделать.

Походив несколько минут взад-вперед около кузни, я, хм, нагулял идею. Очень простую и надежную. Если стрельбище далеко — значит, его надо сделать близко. По-моему, логично.

Нарисовав на куске кожи небольшой чертеж, я отправился к Ермаку.

— Ситуация, Ермак Тимофеевич, — сказал я. — Самострелы делать можем, да ты уже об этом знаешь, но кучу времени уносят их проверки стрельбой. И лес далеко, и татары, к тому же, рядом. Того и гляди, подстерегут за елками.

Ермак почесал в затылке.

— И что ты предлагаешь?

— Сделать стрельбище прямо здесь. В городе. А точнее — в остроге, вдоль стены. Коридор в пять саженей шириной. От острога не убудет. Места и расстояния тут хватит. Только надо будет поставить забор из бревен, чтоб ни дай бог стрела никого из посторонних не задела, да и вообще, чтоб лишние люди в работу не совались.

— Хорошая мысль… — пригладив бороду, задумчиво сказал Ермак. — Ну, зови старосту, будем решать, как что делать.

Я сбегал за Тихоном Родионычем и привел его к атаману.

— Ну что, — сказал Ермак, кивая в сторону северного забора, — делаем тут коридор?

— Так-то надо, — развел руками Тихон. — Но бревен уйдет немеряно. И труда. Бревна ж надо в землю закапывать.

— Надо, — кивнул я. — Непременно надо. Все надо делать прочно и безопасно. Новые самострелы стрелой прошьют человека насквозь, что чужого, что своего. Испытания должны быть без лишних глаз и чтоб никто не мешал.

— Тогда делаем, — согласился Ермак. — Отряжай, Тихон, людей в лес за деревьями и на рытье ям. Если делать, то делать все по уму, не абы как. Надежно и хорошо.

— Ты скажи, что тебе нужно, — сказал Тихон. — Давай определимся, чтоб я точно знал, сколько нужно людей, материала и инструмента. Работы-то и другой хватает.

Я кивнул, достал кусок размеченной кожи и развернул перед ними.

— Вот, глядите. Вот тут забор острога. А вот здесь — участок, длиной с двадцать сажень, шириной в три. По бокам — стены из толстого бревна, выше человеческого роста. Можно поставить брусья с пазами, в которые вставить щиты из досок. А у дальнего концом — земляной вал. На всякий случай, чтоб стрелы тормозить.

— Бревно-то какое пойдёт? — спросил Тихон, вглядываясь в схему.

— В конце, куда полетят стрелы, лучше всего лиственницу. Но она твердая, с ней тяжело. Так что хотя бы сосну. Главное, чтобы крепкая, не гнилая. Толщиной не меньше локтя. На стены можно поменьше, лишь бы стрела ненароком не пробила. Стены ставим встык, без щелей. Так можно будет, если что, удержать стрелу.

Ермак молча кивал, прислушиваясь.

— А насчёт крыши? Надо? — спросил Тихон. Похоже, ему идея стрельбища тоже понравилась, хотя сейчас оно для него — лишняя головная боль.

— Хорошо бы, — ответил я. — Хоть лёгкий навес из досок. От дождя защитит, свет убавит — легче будет прицеливаться. А ещё хочу поставить вешки вдоль стен с отметками — для замера точности. Но это уже мелочи.

Тихон усмехнулся:

— Мудрено. Раньше мы по мишени на сосне стреляли, а тут тебе целый ход стрелковый. Ну да ладно. Сделаем.

Ермак согласился.

— Давай так, Тихон. Выделяй людей. Пусть рубят и ворочают. А ты, Максим, будешь смотреть и указывать. Как построим — так и испытаем. Только чтоб надёжно всё. Не хочу, чтоб кто-то потом в спину стрелу получил. И давай не двадцать сажен, а побольше. С запасом. Целых тридцать! Чтоб на дальних дистанциях пробовать, если еще какое-нибудь оружие придумаем, более грозное.

— Понял. Безопасность — прежде всего, — сказал я.

Часть бревен у нас в городке уже была — Тихон создал запас для непредвиденных случаев, и вот как раз такой и случился.

Через полчаса на месте уже работали люди. Я показывал, куда ставить бревна. Так что у нас началось строительство испытательного коридора — первого в Сибири защищённого тира под самострел. А может, и не только под него.

Через час к нам пришел на помощь Лапоть, и с ним стало намного проще — дело он знал, и строители его слушались. Вторая команда ушла в лес валить дополнительные деревья, я хотел пойти с ними, но передумал и ушел к себе в избу еще помозговать.

Получается что — нам нужно не меньше сотни самострелов, и это для начала. А к ним, соответственно, стрелы. Если работать в две кузни, то, занимаясь только самострелами, наверное, можно делать их в общей сложности максимум один в день. Итого в общей сложности — три месяца.

Но это, как говорится, только теоретически, по невероятно оптимистичным подсчетам, и при работе на износ, по двенадцать часов в сутки и без выходных. Которые положены по трудовому кодексу, хахаха.

На практике дней будет куда больше. Дай бог один арбалет в три дня на кузню сделать. И стрелы много времени отнимут, и другой работы у Макара хватает — до моей идеи перевооружения он без работы не сидел. Да и кузня вторая когда заработает-то… И проект с самострелами — не единственное, что я смогу сделать, если пораскину мозгами. То есть стоять не отходя от печи будет не лучшим способом потратить время.

Нет, надо как-то ускоряться. Кучум на месте тоже не сидит, собирает войско. Поэтому… поэтому вот что мы сделаем. Ермак (да и все остальные), наверное, обалдеют от моих предложений, ну да ничего.