Военный инженер Ермака. Книга 1

Глава 21

…Я прыгнул за Ермаком без раздумий. Ледяная вода захлестнула голову, сбивая дыхание. Где он? Где? Под водой уже почти ничего не было видно — только тени и призрачные силуэты. Сердце билось как бешеное, и я нырнул глубже, чувствуя, как затягивает холод. Какая-то часть меня предательски потребовала немедленно всплывать, потому что я и сам, хоть и не в железной кольчуге, но точно не в купальном костюме. Река затянет к себе и не отпустит.

Вот он! Ермак, находясь в сознании, пытался из последних сил сбросить с себя под водой кольчугу, потому что с ней никаких шансов точно.

Он медленно опускается ко дну. Его глаза были открыты. Я метнулся к нему, ухватился за плечо и дернул вверх. Пальцы скользнули по кольчужной рубахе, но я ухватил его под мышки, оттолкнулся ногами, и мы пошли вверх.

Мы всплыли чуть поодаль от того места, где Ермак упал в воду. По счастью, татар в лодках рядом не было, и нас никто не заметил. Мы дышали так, будто хотели вдохнуть весь воздух на планете.

— Ты живой, атаман? — прохрипел я. — Удар кольчугу не пробил?

— Живой, — ответил Ермак, — немного вскользь прошло. Повезло.

Мы кое-как залезли на борт. Ермак сделал шаг и упал без сил. Всему есть предел, поэтому пусть он хоть минуту отдохнет, подумал я, подобрал чью-то саблю и кинулся в схватку.

— Ермак жив! — закричал кто-то из казаков.

— Жив! Жив! — закричали другие.

На палубах стругов кипела драка. Звенели клинки, летели стрелы, даже пару раз выстрелили пищали.

Татарский воин, сбивший Ермака в воду, стоял на палубе. Его копье разило, как молния. Несколько казаков, убитых или раненых, лежали неподалеку. Он смеялся. Около него образовался круг — никто не смел больше к нему подходить.

Меня охватила ярость.

Подняв саблю, я кинулся на этого огромного воина.

Он увидел меня, улыбнулся еще шире и ударил копьем, но я ждал этого момента и успел уклониться. Древко зацепило меня за плечо, заставив поскользнуться, но меня было уже не остановить. Я подскочив вплотную, и, прежде чем гигант успел защититься, вонзил клинок ему в горло.

Татарин захрипел, упал на колени, а потом ничком, с глухим стуком ткнувшись головой о палубу. Кровь текла рекой.

— Кутугай! — глядя на него, закричали татары, будто не веря, что он мертв.

Казаки ответили им радостным ревом, и схватка закипела снова. Клинки с лязгом сталкивались и обрушивались на людей. Через полминуты к нам присоединился пришедший в себя Ермак — его сабля с яростью разила татар, а кольчуга со следами удара копья на груди отражала удары.

Но врагов было слишком много.

Придя в себя после возвращения Ермака и гибели Кутугая, татары снова начали теснить нас. А отступать на лодке можно недолго. Несколько шагов, и все, ты в реке, и никаких шансов выжить.

И вдруг прозвучали выстрелы. Не один, а много. Целая канонада. Пули скосили не одного врага и не двоих. Я обернулся и увидел, что спереди, оттуда, куда мы шли выдвигаются струги — копии, близнецы наших.

Их палубы озарялись вспышками выстрелов — пищали стреляли одна за другой.

Было темно, но мне показалось, что я смог рассмотреть в глазах татар обреченность. Они продолжили драться, но это было уже не то. Короткий всплеск отчаяния — а потом все, ожидание неминуемой смерти.

И она настигала их. При помощи казачьей сабли или выстрела из пищали.

Струги обоза охватили наше кольцо со всех сторон. Подмога продолжала стрелять из пищалей и луков. Некоторые татары, не выдерживая, прыгали в воду и пытались доплыть до берега, но едва ли это кому удалось. Казаки жестоко и методично, не тратя лишнего пороха, расстреливали темные фигуры в воде.

На наши лодки прибывшие казаки не высаживались — незачем создавать толпы. Татары, пятящиеся под ударами сабель казаков Ермака, были хорошими мишенями для пищалей людей с обоза.

Скоро все закончилось. Выстрелы и сабельный звон затихли.

Палубы стругов были залиты кровью, в воде покачивались десятки маленьких лодочек без людей и мертвые тела.

Мы победили. Дорогой ценой, но все-таки.

Наступившая тишина казалась невероятной. Плеск волн, разговоры, шорохи, все казалось каким-то необычным, потусторонним.

Я отложил саблю и сел, прислонившись спиной к мачте.

Вроде, все хорошо. Живой и даже не раненый.

— Черкас! — крикнул Ермак своему сотнику.

— Здесь! — ответил тот.

— Живой?

— Да!

Потом отозвался Елисей — он тоже выжил в схватке. Надеюсь, на прощание он хорошо дрался. Хотя куда ему было деваться — татары, даже узнав о том, что он собрался вернуться в Москву, едва ли сделали бы для него снисхождение.

Но два десятника, главных на остальных стругах, мертвы. И рядовых казаков погибло тоже много, как мы поняли из переклички. Почти половина наших бойцов или убиты, или ранены. Будь ты проклят, Кучум.

Но потери татар с нашими несравнимы. Огромное число врагов нашло свою смерть еще когда плыли к стругам, потом многие погибли в рукопашной схватке, а затем, когда показался обоз, началось просто избиение.

Думаю, не меньше трех сотен татар не пережили эту ночь. Почти все. Кучум получил еще один жестокий урок.

Скорее всего, их командиры ожидали, что мы расположимся на ночь на берегу — так, как мы делали это обычно. А если и останемся в стругах, то они смогут их почти безнаказанно поджечь с берега, но и тут у них ничего не вышло. Лодки оказались неплохо защищены от огня, да и люди вовремя проснулись. А затем вообще случилось чудо — к нам прибыла подмога, которая должна была дожидаться вдалеке.

С палубы ближайшего к нам струга на наш перескочил высокий плечистый человек лет тридцати пяти. Ермака он, наверное, узнал по кольчуге, потому что сразу направился к нему.

— Николай, — представился он. — Старшина обоза.

— Ермак, — кивнул наш атаман.

— О тебе легенды ходят, — уважительно произнес Николай.

Ермак отмахнулся.

— Пусть себе ходят, если жрать не просят. Ты лучше скажи, откуда ты тут взялся⁈ Нам повезло, но с чего ты решил плыть ночью? Все думали встретить тебя на реке утром или днем!

— Так бы и случилось, — развел руками Николай, — но мы, когда расположились на ночь лагерем, отправили по округе дозорных. А те увидели что-то непонятное — какие-то огненные стрелы с земли в небо полетели. Поначалу испугались, решив, что это духи, но бегом доложили мне. Я почесал башку и понял, что это не духи, а ты, Ермак Тимофеевич, эти непонятные штуки в облака кидаешь, и не просто так — видать, татары насели. Ну я и приказал срочно сниматься с якорей и двигать сюда. Прав оказался!

— Спас ты нас, — согласился Николай. — Но ракеты запускал не я, а Максим. Это у нас сигнал при подходе татар сработал. Без него было бы тяжко совсем. Не успели бы вскочить да от стрел укрыться. И дозоры бы все погибли. А так положили половину вражеского отряда еще на подходе.

Он указал рукой на меня.

Николай уважительно кивнул.

— А еще он меня сегодня спас, из воды вытащил… не знаю, как его благодарить. Потом поговорим. Знал я, что правильно делаю, ставив его в отряде, но не знал, насколько.

Ермак закашлялся, положив руку себе на грудь.

— Этот татарин, похоже, пару ребер мне все-таки сломал… Здоровый, черт. Чем его Кучум кормил, что такой вымахал? Копье надо сохранить на память. Повешу на стену, пусть напоминает о сегодняшней ночи.

— А ты порох нам привез? — вдруг, забыв о своих ранах, спросил Ермак у Николая.

— Привез, конечно, — ответил тот. — И порох, и пули, и соль, и одежду, и инструменты, и много чего еще. Но в Кашлык, извини, Ермак Тимофеевич, я это все не повезу. Строгановы запретили, а я наперекор им идти не могу. Перекладываем тебе, и двигай назад, пока татары не опомнились. А ты мне отдай ясак, если привез. То есть, все как обычно, хотя я раньше сюда караваны не водил.

— Привез ясак, как без него, — вздохнул Ермак. — Собираю налоги регулярно со всех своих земель и отправляю. Вот бы до меня так припасы доходили. А то с порохом беда совсем.

Николай развел руками, как бы говоря «я человек подневольный, делаю то, что могу, не я же караваны собираю».

— И еще… — произнес Николай. — Хочу тебе сказать кое-что один на один… Только тебе… Потому что очень уважаю.

Он с сомнением обернулся на меня.

Я сделал шаг в сторону, но Ермак остановил.

— Говори при Максиме, какие тут сейчас тайны…

— Хорошо, — виновато посмотрел вниз Николай. — Тогда скажу плохую новость, которую я и знать не должен, не то что говорить… Больше обозов не будет. Строгановы хотят, чтоб ты выкручивался сам, как можешь. А не можешь — возвращался. Дорого обходятся обозы. А все купцы народ такой — за мелкую монету удавятся и других удавят. Да и смысла в них никто не видит — говорят, что ты уже проиграл, не справился с Сибирью…

— Точно знаешь? — помрачнел Ермак. — Я подозревал это, но теперь ты сказал наверняка…

— Да, именно так… А знаю из первых рук. Старший Строганов разговаривал со своим приказчиком, считал смету, и сказал ему по секрету, что все, а остальные братья ему перечить не станут. Ну а у стен, сам знаешь, ушей много… Не успел Строганов договорить, как я уже знал…

— Ясно, — глухо сказал Ермак. — Значит, будем воевать тем, что есть. Спасибо за предупреждение. Строгановы думали, что заполучить Сибирь — все равно что съездить за покупками на ярмарку. А после того, как узнали, что это не так, решили бросить. Я догадывался об этом, но все равно не верил.

Николай снова виновато развел руками.

— Они вкладывают деньги в то, что приносит прибыль. Покупают товар лишь затем, чтобы перепродать его подороже.

— Люди — не товар, — ответил Ермак и нахмурился.

— Я-то знаю, — кивнул Николай, — но что могу поделать… Можно было бы войско снарядить тебе в помощь, очень можно было бы… Но нет воли и желания.

— Сейчас занимаемся ранеными, потом грузами. И еще заберешь одного нашего. Меня заставили его взять с собой Строгановы, но теперь он уходит. Хотя пусть, вольному воля. Дрался он всегда храбро, но наш поход не только драки. Других тягот не пересчитать. И еще письмо возьми, для купцов. Я пишу там все, как есть.

Николай кивнул.

…Грузы перенесли быстро. Задерживаться здесь не хотелось никому. И место теперь кровавое, и другой отряд татар может подоспеть. Пороха Ермак ждал больше, чем привезли, из-за него он погрустнел, но узнав, что тяжелых раненых нет, что все выживут, обрадовался.

Пока грузили я, не теряя времени, перебирался с одного струга на другой и смотрел, как обрабатывают раны. С нами было два парня, из лекарни Аграфены, и запас моего спирта. В принципе, все сделали правильно. Некоторые раны пришлось зашивать, в качестве обезболивающего применяли какие-то травы и корешки — спрашивать, что это, было некогда, но вроде действует отвар из них хорошо. Никто не кричал во время операции. Хотя люди у Ермака, конечно, крепкие и терпеливые.

Небольшую рану получил и Черкас. Но он ходил, всем своим видом показывая, что ему вообще не больно, и даже говорил, чтоб зашивали ему руку «без травок», правда, после сурового взгляда Ермака сразу переменил свое мнение.

Оружия нового не привезли. Хотя, в принципе, у нас его достаточно. Пистолетов бы еще в придачу к пищалям, но это фантастика. Из чего стрелять есть, вопрос — чем! Порох, порох, порох — вот что главное! Хотя Ермак очень обрадовался и соли. Ее тоже не хватает, а без нее невозможно, особенно зимой. Соль приобретают у местных, но там она тоже дефицит, так просто не продадут, а отнимать и нехорошо, и будет большая ссора.

В тюках лежали пули и свинец (свинец — это отлично!), обломки железа для перековки, нарезанные фитили, ремонтные части — оси для пушек, гвозди, кое-какой инструмент, одежда… Даже чернила и бумага.

Бумаги я заберу много. Она мне нужнее, чем другим.

Через пару часов мы уже отплыли обратно. С Елисеем простились нормально, никто ни на кого зла не держал, хотя Елисей смотрел в сторону и не встречался с Ермаком глазами — вроде как неудобно ему все же. Но что теперь говорить.

Мы с Ермаком, как и в дороге сюда, на первом струге. В мыслях что он, что я, переживали только что случившуюся битву.

— Эх, пушек бы нам на струги, Ермак Тимофеевич, — сказал я, отрывая взгляд от темной воды.

— Лишних нет, — пожал плечами Ермак. — Но если бы были, то конечно. Хотя к ним и порох нужен. А он для нас драгоценность теперь вдвойне. Пушки едят порох куда быстрее, чем ружья.

Мы замолчали. Тишина длилась несколько минут, а потом Ермак посмотрел на меня.

— Так что, Максим… мы победили судьбу?

— Да, — кивнул я. — Но надо держать ухо востро — она захочет отыграться.

— Это точно. Судьба — штука такая.

Пыль висела в воздухе. Кучум ехал молча, не отрывая взгляда от едва заметной тропы. За его спиной, на небольшом расстоянии, двигались четыре телохранителя на темных лошадях.

Кучум ехал к той, кто только что обещала смерть его злейшему врагу и победу. Говорила, что такова воля небес. Но то ли небеса ошиблись, то ли старая ведьма напутала, но Ермак жив, а отряд татар, посланный наперехват, уничтожен.

Дверь избы открылась, и в проеме показалась старуха. Сгорбленная, с бесцветными глазами. Древняя, как само время. Но сейчас Кучум не обращал на это никакого внимания.

— Ты знаешь, что случилось? — спросил Кучум, слезая с коня. — Мой отряд разгромлен. Ермак жив. Он встретил обоз, и стал сильнее. А ты говорила, что все будет хорошо! Ты обманула меня? Тебя подкупил Ермак⁈

— Не говори так, хан… — осторожно ответила старуха. — Ты не первый раз приехал ко мне… Ты помнишь, как ценны были мои советы…

— Были. Когда-то. — зло произнес Кучум. — А теперь все почему-то изменилось.

— Я говорила то, что видела. Духи никогда не лгут, но вмешался тот, кого не было в книге судеб. Тот, кто изменился и порвал нити. Ты знаешь о нем.

Кучум молчал, глядя на нее тяжелым взглядом.

— Он — человек, которого никто не ожидал. Он спас Ермака. Он изменил ход истории. Он тот, кого не заметили духи. Для книги судеб он как тень, как свет черной звезды. Он…

— Довольно, — оборвал её хан. — Ты солгала мне. Ты знаешь, что случается с теми, кто мне лжет?

— Я говорила правду, — испуганно ответила она, и глаза её вспыхнули. — Я связала узлы, я разговаривала с ночными существами, я приносила кровь. Но он… он будто пришёл извне. И я не могу ничего с ним поделать. И, наверное, никто не может.

— Нет, ты солгала, — тихо сказал Кучум. — А я этого не люблю.

— Я не лгала, — прошептала колдунья. — Я…

Она осеклась. Один из воинов хана шагнул вперёд, толкнул ее в дом, резко захлопнул дверь, а затем подпер ее большим камнем.

— Открой, — послышался ее умоляющий голос. — Впредь я буду осторожна. Теперь я знаю, что может тот, кем стал воин Ермака…

Кучум стоял, не двигаясь. Его лицо казалось высеченным из камня. Потом он протянул руку.

Телохранитель молча подал ему факел. Пламя осветило смуглое лицо Кучума.

Хан поднес его к стене деревянной избы, и та быстро занялась огнем. Пламя скользило вверх и в стороны, покрывая дерево светящимся ореолом.

Через час изба сгорела дотла. Ведьма осталась внутри. Ее почерневшие останки лежали среди дымящихся углей.

Кучум залез на лошадь, и, не говоря ни слова, поехал назад. Телохранители поспешили следом.

— Нам надо что-то придумать, — сказал Ермак. — Не знаю, что, но надо. Проявить хитрость. Как с деревянными пушками, которыми мы победили татар на руднике. Или здесь, с ракетами, взлетающими, когда кто-то заденет за веревку. Иначе мы проиграем. А это будет означать смерть. Пороха надолго не хватит. Он кончится раньше, чем татары. Их Кучум жалеть не будет.

— Я думаю, Ермак Тимофеевич, думаю… Но пока ничего сильного в голову не приходит. На все нужен порох. А его мало.

— Да, — ответил Ермак. — Твои самострелы — это хорошо, но ими орду не победить. Нужно что-то более мощное.

— Будет — сказал я. — не знаю, что, но обязательно будет.