Владимир, сын Волка

Глава девятая. Неспецифический раздражитель

*Демократическая республика Афганистан, город Кабул, дворец Тадж-Бек, бюро переводов, 13 октября 1983 года*

Директор сидел за столом и, в очередной раз, думал о том, что значит для него этот интерес со стороны КГБ.

Просто так, с бухты-барахты, к обычному офицеру-переводчику, целые майоры госбезопасности подходить не должны, и уж тем более они не должны брать их, ни с того, ни с сего, на работу.

Но прошло уже без одного дня две недели, а Орлов больше не появлялся, лишь пару раз присылал человека со сложными текстами на фарси, для перевода.

Всё это время беспокойство Директора лишь росло, потому что просто так такое не случается и даром точно не проходит. КГБ что-то нужно от него — возможно, он уже в разработке.

— Вот, ещё кое-что на перевод, — вошёл в кабинет майор Мажуга. — Ты как сам? Как адаптация? Встроился в ритм?

— Так точно, товарищ майор, — встал из-за стола Директор. — Адаптировался, самочувствие в полном порядке. А работа нравится.

— Ха-ха, — хохотнул майор. — Ну, хорошо.

Он приподнял газету, лежащую на столе. Под газетой он увидел блок сигарет «Benson & Hedges».

— Сигареты, — ответил Директор, продолжая писать черновой вариант перевода очередного документа.

— Откуда взял? — поинтересовался Мажуга.

— Купил в «Берёзке», — ответил Директор, перелистнув переводимый документ.

Но это была ложь — он купил этот блок за шестьсот афгани, на местном чёрном рынке, который ему показал Геннадий Орлов.

В «Берёзке» такие сигареты тоже есть, но они стоят почти вдвое дороже, причём платить придётся не рублями, а сертификатами Внешпосылторга.

Воспоминание об этих сертификатах вызвало у него внутри болезненное ощущение, причём он точно идентифицировал, что оно исходит от Жириновского. Сам он от этой истории никогда не комплексовал, потому что она не его.

Сертификаты Внешпосылторга им выдают в качестве надбавки к денежному довольствию.

Его довольствие, на сегодняшний день, составляет безумные для многих 552 рубля, но 386 из них перечисляются на расчётный счёт, откуда их снимает Галина, на семейные нужды, а оставшиеся 166 рублей он получает на руки. Дополнительно, ему выплачивают двадцать рублей сертификатами, чтобы он мог купить что-нибудь в «Берёзке».

Но в «Берёзке» он ничего не покупает, потому что там нет ничего, что нельзя найти на чёрном рынке вдвое дешевле и не хуже качеством.

— Ты же, вроде, некурящий… — с подозрением посмотрел на него майор.

— Так это подарки, — улыбнулся Директор. — Хорошие сигареты любят почти все, а эти, насколько мне известно, точно хорошие.

— Видел я такие раньше… — посмотрел майор на блок. — И чем знамениты?

— На них есть «Королевский Ордер»,[16] — указал Директор на герб династии Виндзоров. — Это значит, что они поставляют табак во двор Её Величества Елизаветы II.

— И что это даёт? — уточнил Мажуга, внимательно разглядывая ордер на упаковке.

— Ничего, кроме форса, — улыбнулся Директор. — Такая же отрава, как и другой табак, зато с королевским флёром…

— Хм, надо же… — хмыкнул майор. — Интересные вещи рассказываешь…

— Эрудиция, — вновь улыбнулся Директор.

— А что у тебя за дела с ХАДом, эрудит? — нахмурился майор Мажуга.

— Перевожу беседы офицеров с агентурой, — ответил Директор. — Ничего особенного.

Это правда — ничего предосудительного или противозаконного на его глазах не происходит. Он, действительно, просто делает свою работу, в рамках обязанностей и полномочий. Длинные и сложные переводы, просто по линии КГБ, а не штаба 40-й армии.

— Ага, понятно, — кивнул Мажуга. — Угостишь сигаретами?

— Разумеется, — ответил Директор и вытащил из выдвижного ящика пачку английских сигарет. — Угощайтесь.

Довольный майор распечатал пачку и вытащил из неё сигарету. Помяв фильтр пальцами, он прикурил сигарету спичкой.

— Хм… — хмыкнул он, выдохнув дым. — Благодарю — за мной должок.

— Пожалуйста, — улыбнулся Директор.

Начальник покинул кабинет, а Директор выждал несколько минут и пошёл в один из туалетов дворца.

Вот в чём в чём, а в санузлах тут недостатка нет — пусть часть из них была повреждена в ходе штурма и обстрелов, но многие сохранились.

Впрочем, больше эти санузлы не являются примером европейской роскоши — большая часть ванн и душей демонтирована, а унитазы и раковины заменены более простыми образцами.

Директор запер дверь туалета и подошёл к зеркалу.

— Нужно тщательнее прятать «подарки»! — возмущённым тоном заявил Жириновский. — А если бы забрал?

— Не забрал бы, — покачал головой Директор. — И это ерунда — я хочу поговорить о другом.

— КГБ, — понял Жириновский. — Орлов, я по его холёному лицу вижу — тот ещё мерзавец! Карьерист, опытный подсиживатель, ещё и, наверное, на хорошем счету в партячейке! Ему нельзя доверять, Палыч!

— О доверии не идёт даже речи, — улыбнулся ему Директор. — Я хочу установить с ним взаимовыгодное сотрудничество.

— Баш на баш, да? — оскалился Жириновский. — Как с твоими подчинёнными? Напомнить тебе, недоумок, чем это закончилось в последний раз, а? Чего ты лыбишься, как клещ на заднице?!

— Да ничего, — продолжил улыбаться Директор.

— Развёл там у себя наркокартель Медельин, Эскобар недоделанный! — начал орать Владимир Вольфович. — Круговая порука у него! «Каждый получает свою долю из внебюджетных средств» — фантазёр!

Это неотделимая часть построенной им системы — ему не нужно было много денег, чтобы жить. Приличная машина, приличное жильё — он купил это на честно заработанные деньги. Но школа привлекала и приносила куда больше средств, чем он мог освоить, а просто оставить их лежать он не мог. И тогда он использовал их, чтобы привлечь лучший персонал из доступных на рынке труда. У него в школе и так были самые высокие зарплаты, а потом он начал давать официальные ежемесячные премии, чтобы довольно дёшево покупать лояльность сотрудников.

Его завучей пытались переманивать, даже учителям предлагали щедрые, по меркам отрасли, зарплаты и условия, но от него не уходил никто, потому что никто не мог дать столько, сколько давал он. И это обстоятельство позволяло ему точно контролировать все процессы, ведь все были с ним «повязаны». Официально, законно, но повязаны…

— Школу надо было улучшать, а не покупать лояльность персонала! — продолжил вещать Жириновский. — Кто за тебя встал, когда ты рухнул с инсультом?! Вот кто?! Да никто! Всем было плевать!

Он ремонтировал и совершенствовал здание школы из бюджетных средств — их выделялось в избытке, потому что его школа стабильно находилась на 219-м месте в рейтинге лучших школ Российской Федерации. К тому же, было достаточно меценатов, жертвующих школе солидные средства — к техническому оснащению вопросов не было никогда.

— Никто просто не успел среагировать, — парировал это Директор. — Я слишком быстро… умер.

— Да никто бы не пришёл! — выкрикнул Владимир Вольфович. — Разве что на похороны твои…

— Мне всё равно — мои похороны не имеют ко мне никакого отношения, — усмехнулся Директор. — По существу претензии будут или ты это на волне «прожитых» воспоминаний на меня нападаешь?

— Нет к тебе никаких вопросов, пока что, — ответил Жириновский. — Но мне не нравится процесс «синтеза» — я теряю себя! И чувствую, как ты, бессовестный и подонок, тоже теряешь себя! Так нельзя жить — это не жизнь!

— Нам придётся дойти до конца, — вздохнул Директор с сожалением. — Иначе нельзя, Володя.

— Да иди ты… — замахнулся Жириновский в зеркале кулаком. — … работать!

Впереди, и вправду, ещё много работы, поэтому Директор вернулся в кабинет и вновь включился в трудовой процесс.

Сегодня у него срочный перевод данных радиоперехвата — такое кому попало не поручают, а Директор уже на хорошем счету у командования.

Это укрепляет его позиции в штабе, чем он очень доволен.

Помимо прямых обязанностей, он систематически захаживает в политуправление, где у него уже есть несколько приятелей — через них он рассчитывает протолкнуть парочку полезных инициатив, в будущем.

Политотделом штаба руководит заместитель командующего 40-й армией по политической работе, генерал-майор Овчинников — к нему у Директора доступа нет, потому что не того полёта птица, но всё может измениться в будущем.

Переведя все девятнадцать документов, в которых моджахеды переговаривались между собой в Панджшерском ущелье, о разных вещах, вроде переброски грузов или ротации, Директор заполнил журнал и подписал каждый перевод. Их нужно передать заместителю начальника бюро переводов, капитану Дядченко, а тот уже передаст майору Мажуге.

В качестве его переводов они уже удостоверились — он не ленится и пишет подробные пояснения, если обнаруживает двусмысленности, вызванные отсутствием контекста или малограмотностью говорившего.

Положив переводы в папку, он взял её и направился к заму Мажуги.

— Старший лейтенант Жириновский! — увидел его майор Орлов. — Тебя-то я и ищу!

Одет он в «х/б» без знаков различия, импортные кроссовки, а также армейскую панаму песочного цвета. Облик ничем не примечательный — таких тут ходит много.

— Здравия желаю, товарищ майор, — выполнил Директор воинское приветствие.

— Вольно, — махнул рукой КГБшник. — Работа для тебя есть…

— Я отнесу переводы командиру? — спросил Директор.

— Конечно, — кивнул Орлов.

Капитана Дядченко не оказалось на месте, поэтому Директору пришлось оставить папку на столе.

— Что за работа? — спросил Директор, вернувшись к ожидающему его у кабинета Орлову.

— Нужно съездить в славный городок Бараки Барак и перевести нам слова одного замечательного человека, — ответил Геннадий. — Идём.

Снаружи их уже ждал ХАДовский УАЗ.

Орлов закурил.

— Как работается? — спросил он.

С ними в машине только водитель, но он от ХАД и, судя по всему, не говорит по-русски.

— Приемлемо, — ответил Директор. — Бывает, ставят нереальные сроки, чуть ли не по полчаса на объёмный текст, но такое случается редко.

— Война… — философским тоном произнёс Геннадий. — Дома как?

— Неплохо, — улыбнулся Директор. — Жена писала, что сын подрался в школе — друга его обижал один хулиган.

— Боец! — усмехнулся Орлов. — Это хорошо — сейчас стране нужны бойцы…

— А у тебя есть семья? — поинтересовался Директор.

— Да, жена, — кивнул он. — В Горьком, ждёт меня. Сын родился — Володей назвали, кстати.

Директор улыбнулся.

— Что будешь делать, когда «замолишь грешок» и вернёшься? — спросил Орлов.

— Планов громадьё, — признался Директор. — Но всё зависит от того, как здесь служба пойдёт.

— Если военную карьеру делать собрался, то на многое не рассчитывай, — предупредил его Геннадий. — Это здесь всё понятно, а вот там… Там свои люди всем заправляют и к «афганцам» относятся, мягко говоря, не хорошо.

— Посмотрим, как будет, — пожал плечами Директор. — Да и в войска я не собираюсь — есть и альтернативные пути.

— Я бы далеко не планировал, — посоветовал ему Орлов. — Война, всё-таки.

Ехали они около полутора часов и оказались в большом скоплении саманных домов, которое называется городом Бараки Барак.

Остановился УАЗ возле непримечательного одноэтажного дома, у которого крутились советские бойцы в очень редкой в этих краях «эксперименталке», которую ещё не называют «афганкой».

Отличительной особенностью является ношение всеми бойцами бронежилетов, а также наличие на некоторых автоматах подствольных гранатомётов.

«Это точно спецназ», — подумал Директор.

— Много не болтай — в «Омеге»[17] нервные ребята, — предупредил его Геннадий.

К ним подошёл крепкого сложения усатый спецназовец, смолящий импортную сигарету.

— Периметр зачищен, товарищ майор, — сообщил он Орлову. — Пленный в здании и готов к беседе.

— Хорошо, — кивнул тот. — Володя, за мной…

Внутри дома пахло порохом и свежей кровью. Тела убитых обнаружились во внутреннем дворе, а рядом с ними было свалено оружие — какие-то допотопные винтовки, несколько АКМ, а также пара гранатомётов РПГ-7.

В меджлисе же Директор увидел двоих спецназовцев, присматривающих за побитым моджахедом, связанным, как жертвенный баран.

На вид этому моджахеду лет тридцать, одет, как обычные афганцы, но его отношение к моджахедам выдаёт разгрузка, уже освобождённая от боеприпасов.

— Плешивые шакалы… — прошипел он. — Вы ничего от меня не узнаете…

— Говорит, что мы, плешивые шакалы, ничего от него не узнаем, — перевёл Директор.

Один из спецназовцев засмеялся, а другой лишь улыбнулся.

— Если говорит, что мы ничего от него не узнаем, то, получается, он что-то знает? — предположил Орлов, а затем достал из кармана сложенный лист. — Пробегись с ним по этим вопросам.

На листе были аккуратным почерком написаны типовые вопросы вроде «Имя, фамилия, откуда родом…»

Директор начал проводить опрос, но моджахед лишь плевался и матерился в ответ.

— Нет, так не пойдёт, — изрёк раздосадованный Геннадий. — Давай выйдем ненадолго, Володя.

Они вышли во двор, а затем из меджлиса начали доноситься звуки ударов и болезненные вскрики.

— Кажется, он готов к сотрудничеству, — решил Геннадий, когда вскрики стали жалобными.

Вернувшись в меджлис, Директор увидел избитого моджахеда, пытающегося прикрыть лицо руками — но руки его были связаны с ногами, поэтому у него ничего не получалось.

— Скажи ему, что если он продолжит артачиться, то я лично подвешу его к потолку на крюк, а затем буду избивать палкой, — попросил Геннадий.

— Если ты продолжишь артачиться, то он лично подвесит тебя к потолку на крюк, а затем изобьёт палкой, — перевёл Директор, а затем добавил. — Но если и это не поможет, то я принесу из машины кусок свиного жира и скормлю его тебе, из-за чего ты точно не попадёшь в рай. В Священном писании есть строфы, гласящие, что любой вкусивший мясо грязного животного лишится права попасть в рай — ты ведь это знаешь?

Большая часть моджахедов неграмотна, поэтому многие из них священную книгу только видели, но никогда не читали.

— Что ты ему сказал? — нахмурил брови Орлов. — Что-то о свинье…

— Да это так, усиливающая идиома, — пожал плечами Директор.

Моджахед проникся его словами и начал дёргаться.

— Переведи ему, что бежать бесполезно, — приказал майор.

— Бежать бесполезно, — перевёл Директор. — А даже если ты чудом сбежишь, как ты будешь смотреть в глаза товарищам? А не будет ли твоё чудесное бегство наказанием от Всевышнего? Подумай об этом…

Моджахед жалобно завыл.

— Что ты ему сказал? — озадаченно посмотрел на Директора Геннадий.

— Чуть позже объясню, — ответил тот.

— Ладно, делай, что делаешь, — после недолгой паузы, решил Орлов. — Но без лишней самодеятельности.

Пленный вновь попытался уползти, но его остановил один из спецназовцев, пнув по спине. Директор поморщился.

— Мы — неверные, нам всё равно, — вновь завязал он беседу. — Нам уготован ад, просто потому, что мы неверные. А вот ты… У тебя есть шанс на спасение — духовное спасение. Просто ответь на эти несложные вопросы, а там мы посмотрим, надо ли мне идти к машине за моей любимой свининой… Я иду к машине?

— Стой! — выкрикнул моджахед. — Я расскажу! Только не приноси!

— Что он просит не приносить? — заинтересованным тоном спросил Орлов.

— Товарищ майор, не ломайте пьесу, — попросил его Директор. — Объясню всё после.

Он развернул лист.

— Как тебя зовут?..

Моджахед решил не рисковать посмертием и с готовностью ответил на все вопросы с листа. А дальше включился Орлов, вопросы которого Директор и переводил.

Касались эти вопросы каких-то неизвестных полевых командиров, которых ищет КГБ, а также деталей запланированной атаки на Кабул. К сожалению, моджахед оказался рядовым бойцом, поэтому знал не очень много, но и того, что он знал, хватило на целый лист текста.

— Рассказывай, что ты ему сказал, — потребовал Орлов, когда допрос был закончен.

— Я сказал ему, что если твой метод не сработает, то я принесу из машины свиной жир и скормлю его ему, — ответил Директор. — А это, как ты знаешь…

— Ах ты, хитрец, ха-ха-ха! — рассмеялся Геннадий, а затем посерьёзнел. — Но ведь это не считается, если ему скормили свинину насильственно…

— А ты думаешь, кто-то из рядовых моджахедов читал священные писания? — усмехнулся Директор.

Орлов задумался.

— Нет, не думаю… — покачал он головой. — Хм…

— Пожалуйста, — улыбнулся Директор. — Пользуйтесь, на здоровье.

— Ха-ха-ха! — вновь засмеялся Геннадий. — Это ты хорошо придумал! Надо будет рассказать остальным!

— Я бы не стал… — вздохнул Директор.

— Почему это? — нахмурился майор.

— Потому что тогда у тебя больше не будет уникального преимущества перед остальными, — объяснил ему Директор. — Кто-нибудь другой применяет подобные методы при допросах?

— Нет, насколько мне известно, — ответил Орлов.

— Это хорошая возможность выделиться на фоне других, — улыбнулся Директор. — Чем долго избивать пленного, надеясь на то, что он даст слабину, можно применить немного психологии и он сам всё расскажет — и этот метод будет только у тебя, потому что другие не догадались. Понимаешь, о чём я?

— А тебе это зачем? — насторожился Геннадий.

— Как это, зачем? — сделал вид, что удивился, Директор. — Мы же практически друзья — я верно понимаю?

— Ну-у-у… — протянул Орлов. — Допустим.

— А друзья должны помогать друг другу, — улыбнулся Директор.

— Ах, вот оно что… — произнёс Геннадий и достал сигареты. — Хочешь побыстрее избавиться от «грешка»?

— Нет, мне плевать на это, — покачал головой Директор. — Мне нужен успех. И у меня есть план, как его достичь. Тебе ведь тоже нужен успех, я прав? Или ты прилетел сюда просто так?

Орлов не отвечал. Ему этот разговор резко перестал нравиться, потому что он его не контролирует, но Директор уже успел разобраться в его личности и пошёл на взвешенный риск — у Орлова есть нереализованные амбиции. И он не знает, как их реализовать.

— Нет, не просто так, — покачал головой Геннадий, закуривая. — Допустим, что я могу помочь тебе, а ты можешь помочь мне. Как?

— Я могу помочь тебе с новым подходом к подбору кадров в ХАД, — ответил Директор. — Я ведь верно понял, что ты курируешь какой-то отдел?

— М-хм… — хмыкнул Орлов, коротко кивнув.

— У меня есть одна разработка с гражданки — я потратил на неё очень много лет и она работает, — сообщил ему Директор. — Изначально я работал над ней, как над средством для ранней идентификации способных школьников, но если она работает с детьми, то работает и со взрослыми.

— Что это мне даст? — недоуменно спросил Орлов и затянулся дымом.

— Качество оперативников, — ответил Директор. — Если ты будешь точно знать, что может, а чего не может каждый твой оперативник — разве это не даст тебе преимущества в твоей работе? Я предлагаю тебе измеримые показатели, по которым можно осуществлять отбор новых или отсев старых оперативников. Перевести его на дари — ерунда, которая займёт у меня лишь пару недель. И ты получишь в свои руки очень мощный инструмент, который облегчит тебе работу.

— Звучит слишком уверенно, — покачал головой Геннадий. — И как мне это проверить?

— Очень просто, — улыбнулся Директор. — Я показываю результаты, ты их изучаешь и удостоверяешься, а затем мы продолжаем совместную работу. Результатов нет — мы прекращаем совместную работу и забываем обо всём произошедшем и не произошедшем. Будто не было ничего. Как тебе?

— Хм… — майор Орлов задумчиво погладил подбородок.

*Демократическая республика Афганистан, город Кабул, военный городок у дворца Тадж-Бек, учебная аудитория, 28 октября 1983 года*

— Галат!!! — рявкнул Директор на фарси и шарахнул палкой по парте.

Лейтенант ХАД дёрнулся и чиркнул шариковой ручкой по вопроснику.

— Что неправильно? — спросил он, справившись с кратковременным испугом.

— Не задавать вопросы!!! — прокричал Директор и вновь стукнул палкой по парте. — Времени почти нет!!! Быстрее!!!

А сам он в это время предельно внимательно отслеживает реакции испытуемого.

Это одновременно и тест эрудиции, и стресс-тест. Были бы у них цифровые камеры, это бы упростило задачу многократно, но таковых нет ещё нигде, поэтому приходится лично напрягаться.

Это его очень старая наработка, от применения которой в школе пришлось очень быстро отказаться. Из-за реакции некоторых родителей, которым показалось безумным определять стрессоустойчивость детей.

Нет, он не бегал по аудитории и не бил палкой по партам — всё было цивилизованно, с камерами и специальными сигнальными системами, издающими громкие звуки или светящие яркими вспышками в произвольное время.

Из-за отказа от этой методики, быстро выявляющей неустойчивых, с расшатанной или чрезмерно чувствительной нервной системой, ему пришлось придумывать новые способы выявления и устранения фактора нервного истощения среди учащихся.

Здесь, в Кабуле, никто и ничего не скажет о его методах — наоборот, майору Орлову и его командиру, полковнику Гаськову Константину Эдуардовичу, его подход показался интересным и перспективным.

— Три горных перевала, любых! Быстро! — скомандовал Директор.

— Эм… — растерялся вынужденный отвлечься от ответов на тест лейтенант. — Хайбер, Шибар, Саланг!

Голос его дрожит, как и руки, но он продолжает отвечать на вопросы теста и очень быстро назвал перевалы.

— Галат!!! — спустя несколько минут неподвижности, крикнул ему в ухо Директор. — Галат!!! Галат!!! Сука!!! Неправильно!!! Галат!!!

На улице началась стрельба — это под окнами стреляют холостыми. Это и источник стресса, и сигнал для действия.

— А-а-а-а-а!!! — громко хлопнув дверью, в помещение ворвались ряженые под моджахедов офицеры ХАД. — Лежать!!! Стреляем!!! Умри-и-и-и!!!

— ПИШИ ТЕСТ!!! — приказал ему Директор, рухнувший на пол и сложивший руки за головой. — СИДЕТЬ! ПРОДОЛЖАТЬ ПИСАТЬ ТЕСТ!

Лейтенант продолжил отвечать на вопросы теста, пусть и съежившись.

— Моджахеды, на выход! — скомандовал Директор, поднявшись на ноги.

Видно, что лейтенант уже на грани срыва, но он продержался прямо очень хорошо — большая часть испытуемых пыталось сбежать в окно, когда в помещение врывались «моджахеды».

Через семь минут и тридцать две секунды, в течение которых Директор орал на него почти непрерывно, лейтенант закончил тест.

Бумага исцарапана ручкой, но он ответил на все вопросы.

До этого лейтенант, как и два десятка специально отобранных младших офицеров ХАД, прошёл корректурную пробу, кубики Коса, тест эрудиции, два теста на память, тест на реакцию, а также кое-что из дефектологии. И венец всему — стресс-тест.

Девятерых кандидатов Директор уже отбраковал, поэтому их заменили новыми, с которыми пришлось проводить всю серию тестов заново, а сегодня он отбракует ещё какое-то количество кандидатов. Возможно, большую часть.

— Иди, — отпустил он лейтенанта и сел за парту с документацией.

Лейтенант покинул аудиторию, а Директор начал вносить полученные данные в конкретное досье.

«Реакция — скорее, „бей“, чем „беги“ или „замри“ — с вероятностью 75 %», — вписал он данные.

В будущем он собирается усовершенствовать метод — нужно применить замеры пульса, а также замер давления до и после. Это данные, которые повысят объективность. Сейчас это всё довольно-таки субъективно, со степенями достоверности.

Однократного стресс-теста недостаточно, чтобы сказать что-то наверняка и однозначно, поэтому в будущем методика будет включать многократные и разные стресс-тесты с временными интервалами, чтобы собирать статистику на каждого испытуемого.

Директор осознаёт нынешнее несовершенство методики, но КГБ, как он выяснил, не применяет вообще ничего, кроме личностной оценки кадров в ходе подготовки. А точность такой оценки сильно зависит от компетенции испытателя, что снижает объективность исследования.

Исходя из этого, его методика имеет сравнительно высокую точность, по крайней мере, она позволяет очень быстро выявлять людей с задержкой в развитии — ему подсунули парочку чуть ли не умственно отсталых, видимо, в качестве проверки от полковника Гаськова.

Здоровый скепсис вполне понятен и объясним, но Директор сделал вид, что ничего не понял и честно написал «умственно отстающим» кандидатам суровые характеристики.

А завтра будет его авторский тест, над которым он трудился всю свою жизнь — он очень сложен и нацелен на выявление высокого умственного потенциала…

Он уже видит, что среди предложенных кандидатов нет природных дарований, поэтому на многое не рассчитывает, но надеется, что удастся чудесным образом выявить хотя бы один талант. Это будет окончательным подтверждением работоспособности его методики в этом мире — лично для него.

— Как всё продвигается? — вошёл в аудиторию майор Орлов.

— Замечательно, — ответил ему Директор. — В следующую пятницу передам интерпретацию результатов исследования. По каждому кандидату.

— Полковник Гаськов уже убеждён, что твоя методика работает, — сообщил ему Геннадий.

— Он убедился в этом, когда я выявил специально подсунутых мне кандидатов с задержкой в развитии? — уточнил Директор.

— А-а-а, так ты всё понял… — заулыбался Орлов. — Они очень старались сойти за умных — их тщательно инструктировали. Но тебя, как вижу, не обманешь.

— Как будут использованы результаты исследования? — спросил Директор.

— Если после твоего последнего теста останется хоть кто-то, то это будут кандидаты на отправку в Балашиху, для дальнейшей подготовки, — ответил Орлов. — Как я уже сказал, товарищ полковник уверился в действенности методики и относится к ней крайне серьёзно. Ты сумел заинтересовать его — это самое главное твоё достижение, на сегодняшний день. Кстати, об истории с сертификатами можешь забыть — товарищ полковник обещал позаботиться об этом.

Это был неожиданный, но приятный бонус для Директора.

— Ах, да — готовься к командировке, — улыбнулся Геннадий.

— Какой ещё командировке? — удивлённо спросил Директор.

— Ты будешь официально прикомандирован к штабу ХАД, где займёшь целый кабинет, — ответил ему Орлов. — Официально — для оперативных переводов макулатуры, а неофициально — для курирования процесса отбора кадров в ХАД. Командировка по переводам будет в любом случае, а вот с отбором кадров всё разрешится в течение двух-трёх недель. Если начальство даст добро, то будет сформирован целый отдел в ХАД.

— А кто его возглавит? — поинтересовался Директор.

— Если всё сложится благоприятно, то это буду я, — улыбнулся Геннадий, закуривая сигарету.