Владимир, сын Волка

Глава восьмая. Равновесный потенциал

*Демократическая республика Афганистан, город Кабул, 10 сентября 1983 года*

Раскалённый воздух Кабула ударил в лицо, как из доменной печи. Директор сошёл с трапа Ил-76, щурясь от палящего солнца. Запах авиационного керосина мешался с пылью и горьковатым привкусом битума, пропитавшего асфальт аэродрома. Вдалеке гудели вертолёты Ми-8, а по взлётке сновали УАЗы и БТРы, поднимая клубы пыли.

— Новоприбывшие, стройся! — рявкнул хриплый голос.

Директор поправил поясной ремень и встал в шеренгу с десятком других офицеров. Остальные прибывшие, потные и уставшие от перелёта, также оправились.

Встречающий, капитан с обветренным лицом и в выгоревшей форме, держит в руках планшет с бумагами. Его пристальный взгляд холодных серых глаз медленно скользит по лицам — вряд ли он что-то поймёт для себя, но это делается не для этого.

— Я — капитан Карцов, Василий Евгеньевич! — представился он, продолжая сверлить новоприбывших тяжёлым взглядом. — Добро пожаловать в Афганистан!

Это делается для оказания психологического давления, чтобы новоприбывшие поняли, кто здесь власть и что шуточки закончились, так и не начавшись.

Посчитав, что оказано достаточное давление, капитан прошёл в начало строя и начал спрашивать «ФИО, звание, ВУС». Далее следовал короткий опрос. Директор начал ощущать, как его постепенно пропекает солнечными лучами — они стоят посреди взлётной полосы, под открытым солнцем.

— ФИО, звание, ВУС! — потребовал капитан, дойдя до него.

— Жириновский Владимир Вольфович, старший лейтенант, товарищ капитан! — ответил Директор. — ВУС — 100112, офицер-пропагандист, переводчик с фарси.

— М-хм… — задумчивым взглядом рассмотрел его Карцов. — Переводчик с фарси? Хорошо, таких нам надо. Документы.

Директор протянул предписание и офицерское удостоверение. Капитан бегло просмотрел бумаги, поставил галочку в своём списке, а затем перешёл к следующему в строю.

— ФИО, звание, ВУС! — потребовал он у лейтенанта Бекбулатова, «земляка» Директора, тоже из Алма-Аты.

Всего из Чирчика прибыли восемьдесят два человека, поэтому на взлётке пришлось простоять двадцать с лишним минут.

Закончив сверку, капитан Карцов указал на автобусы, стоящие неподалёку. Это ПАЗ-672, повсеместно распространённые в Союзе и странах соцблока.

— В автобусы, — приказал капитан. — Не отставать, не курить, без команды не разбредаться.

Внутри было душно, как в бане, несмотря на открытые окна. Офицеры, рассевшись по местам, преимущественно молчали, но были и те, кто переговаривался вполголоса. Директор присоединился к числу первых.

«Держаться в тени, переводить, налаживать связи, не лезть под пули», — прокручивал он в голове генеральную линию поведения на время «командировки», глядя в окно.

Автобус тронулся и поехал по качественной асфальтированной дороге, ведущей от аэропорта к центру города.

Мимо проплывали многочисленные огороженные высокими заборами глинобитные дома, построенные в соответствии с ближневосточной традицией, но примерно через два километра стали появляться стандартные хрущёвки, построенные ещё в 60–70-е годы, задолго до ввода ограниченного контингента.

Ехали они примерно час — на улицах полно народу. Местные жители, одетые в диковинные для Директора одеяния, поглядывают на пассажиров автобусов с умеренным любопытством. Это не первое и даже не сотое прибытие в Кабул новых шурави…[14]

Автобусы обогнули местный базар, отличающийся пёстрыми навесами и ещё большим скоплением людей, а затем свернули на другую асфальтированную улицу, ещё более длинную и прямую, как стрела.

Эта улица, в конце концов, привела к некоему монументальному дворцу, построенному, явно, в давние времена — возможно, в начале этого века. В архитектуре этого дворца чувствуется что-то британское — возможно, тут не обошлось без англичан.

Но автобусы не стали останавливаться у этого дворца, а поехали дальше, к следующему дворцу.

— Что за дворцы? — спросил Директор у лейтенанта Петрова.

— Не знаю, товарищ старший лейтенант, — пожал тот плечами.

— Мы проехали дворец Дар-уль-Аман, товарищ старший лейтенант, — сообщил какой-то неизвестный ему сержант, сидящий спереди. — А вон тот — это дворец Тадж-Бек. Мы туда и едем, если не ошибаюсь.

— Вероятно… — кивнул ему Директор.

Так и оказалось — рядом с дворцом располагался военный городок, огороженный бетонной стеной с колючей проволокой, в который они и заехали.

— На выход и строиться, — приказал капитан Карцов.

Директор вышел из душного салона автобуса, но на улице лучше не стало — здесь царит всепоглощающая жара, к которой ещё предстоит адаптироваться. К тому же, Кабул находится на высоте 1800 метров, как сообщили в ходе подготовки, поэтому и к другой концентрации кислорода в воздухе тоже нужно будет привыкать.

Новоприбывшие офицеры, сержанты и рядовые, строем, прошли вглубь военного городка, где их поставили под большой навес.

— Артиллеристы — выйти из строя! — скомандовал Карцов.

Два десятка человек вышли из строя.

— Лейтенант Бахтиёров — забирай! — приказал капитан прибывшему лейтенанту, а затем вновь перевёл взгляд на новоприбывших. — Офицеры МТО — выйти из строя!

Вышел ещё десяток человек.

— Лейтенант Лужков — забирай их! — дал приказ Карцов. — Переводчики! Выйти из строя.

Директор вышел вместе с остальными и встал рядом со старшим лейтенантом Кравченко, с которым заприятельствовал на курсе. Впрочем, Ивану Юрьевичу было легче перечислить, с кем он НЕ приятельствует, чем тех, с кем он в хороших отношениях.

«Классический экстраверт, но без лидерских качеств», — подумал Директор. — «Интеллект выше среднего, характер бескорыстный, что чувствуют почти все, кто побеседовал с ним хотя бы десяток минут».

У него на каждого человека, с которым он имел дело на курсах, есть надёжно запротоколированное мнение, вероятно, очень близкое к правде…

Возможно, кому-то покажется, что подход к оценке людей в разрезе практической полезности — это неэтично и аморально, но Директор крепко убеждён, что в его ситуации, с его сверхзадачей, этику и мораль нужно постараться задвинуть в самый дальний угол.

— Старший лейтенант Головкин — забирай, — приказал капитан. — А теперь остальные… Мотострелки все, да?

Отряд из тринадцати переводчиков последовал за коренастым старшим лейтенантом.

— Пока что, расположение будет в офицерской казарме, — остановился Головкин у здания казармы. — Позже, как пройдёт распределение, кому-то повезёт, а кому-то не повезёт — есть свободные офицерские комнаты, но на многое не рассчитывайте, товарищи офицеры. Заходите и располагайтесь.

Казарма оказалась почти такой же, как в Азадбаше — ряды образцово застеленных панцирных кроватей, тумбочки из ДСП, покрашенные в серый, бетонная «взлётка», делящая казарму на две равные части, а также слабый запах хлорки. Колорита картине добавляли почти хорошо заделанные пулевые отверстия в стенах…

Снаружи доносилось протяжное пение муэдзина, призывающего всех верующих на молитву, рычали движки, а также звучали голоса множества людей — военный городок охватила организованная суета.

Разложив свои вещи, Директор сел на табуретку и стал ждать. По его разумению, за ними должны прийти и сопроводить в штаб.

Так и получилось — примерно через двадцать минут в казарму вошёл рослый майор. Новоприбывшие сразу же выстроились на «взлётке».

— Приветствую, товарищи офицеры! — с жизнерадостным выражением лица гаркнул майор.

— Здравия желаем, товарищ майор! — выкрикнули офицеры, в числе которых был и Директор.

— Меня зовут Иваном Фомичом Мажугой, — представился майор. — Я возглавляю бюро переводов, в котором вы и будете теперь служить. Работы будет много, потому что у нас наблюдается острая потребность в переводчиках, но обещаю, что работа будет интересная…

Он прошёлся вдоль короткого строя военных переводчиков.

— Наша работа — это не только перевод бесконечной документации, но и участие во взаимодействии с гражданским населением, а также в допросах пленных, — продолжил он. — Скоро мы проведём оценку ваших языковых познаний и определим, кто и чем будет заниматься.

В учебке Директора предупредили, неформально, что если пройти проверку плохо, то могут определить в «военно-полевые переводчики», что подразумевает участие в рейдах мотострелков…

Если же сдать средне и хорошо, то оставят в штабе, но род деятельности будет напрямую зависеть от уровня знания дари. Середнячков иногда определяют в преподаватели языка для местной подготовки кадров из способных советских бойцов, что крайне нежелательно для Директора, а тех, кто владеет языком хорошо или отлично, отправляют взаимодействовать с населением и участвовать в допросах. А работа с переводом документов неизбежна для всех страт переводчиков, за исключением тех, кто владеет языком плохо.

Не то, чтобы Директора радовала перспектива допроса военнопленных, но это лучше, чем учить кого-то языку или лично идти на вылазки.

— Вчера мы потеряли одного переводчика — капитана Каплунова, — сообщил майор Мажуга. — Снайпер снял его у блокпоста, когда он шёл к ХАД.[15]

Это он сказал, чтобы никто не питал иллюзий о безопасности Кабула, который является «зелёной зоной» лишь условно.

Моджахеды, как уже знал Директор, иногда проникают в столичную провинцию и атакуют различные объекты, а иногда даже автоколонны, прикрываемые бронетехникой. Летальность в их рядах очень высока, большая часть таких атак похожа на самоубийственные, так как оборона поставлена, как надо, но кто-то просачивается и наносит ущерб.

Директору всё стало понятно по заделанным пулевым отверстиям — это значит, что душманы сумели проникнуть в военный городок…

— Не советую забывать боевые навыки, приобретённые в учебных подразделениях, — рекомендовал майор Мажуга. — С оружием не расставайтесь, всегда будьте готовы к внезапным атакам. Чтобы вы лучше понимали, «духи» иногда маскируются под гражданских и бьют исподтишка — ни к кому из местных лучше не поворачиваться спиной. Даже к женщинам, старикам и детям. Особенно к старикам. Поняли меня?

— Так точно, товарищ майор! — хором ответили новоприбывшие.

— Ещё приспособитесь к местным реалиям, — ободряюще улыбнулся Мажуга. — Равняйсь! Смирно! Направо! Вперёд — шагом, марш! Строиться перед казармой!

Строем они проследовали ко дворцу Тадж-Бек, расположенному сравнительно недалеко. Пусть он и находится близко, но путь к нему лежит через открытую местность, что заставило Директора нервно поёжиться.

«Было бы глупо умереть от пули снайпера в первый день», — подумал он, прислушиваясь к рокоту вертолётов, летящих в небесах.

Но всё обошлось, поэтому он с облегчением зашёл под крышу дворца и проследовал за майором.

Он завёл их в специальную аудиторию, где располагаются школьные парты со стульями, а на стене висит коричневая школьная доска, исписанная текстом на фарси. Также здесь находятся капитан и лейтенант, стоящие у открытого окна и курящие дешёвые сигареты.

Новоприбывшие военные переводчики заняли места.

— Капитан Строкач, Георгий Олегович, — представился офицер. — А это лейтенант Хаёев. Товарищ лейтенант, раздайте листы.

Лейтенант взял с учительского стола кипу тетрадных листов и раздал их по партам.

— Вы должны написать сочинение на тему «Особенности терминологии марксизма-ленинизма», на фарси, — сказал капитан Строкач. — Даётся ровно шестьдесят минут.

Директор достал из кармана шариковую ручку и приготовился.

— Начинайте, — приказал капитан, взглянув на настенные часы.

Писать сочинение на такую будто бы сложную тему Директору было не очень-то тяжело, потому что последний месяц курса он усиленно зубрил марксистскую терминологию на фарси, чтобы сдать экзамен на «отлично». И сдал — у него по всем дисциплинам «отлично», пусть это и было зря.

«Наоборот, повезло, что это ни на что не повлияло», — подумал он. — «Сейчас бы уже ехал в какую-нибудь войсковую часть СпН, а потом бы бегал, как козлик, по местным горам, под пулями…»

Полковник Стекольников очень расстроился от того, что он не смог взять такого хорошего офицера — чувствуя какую-то вину за это, он даже пообещал замолвить словечко, при случае, своему хорошему другу в штабе, чтобы поддержал, если потребуется.

«Было бы нежелательно», — подумал Директор, бегло строча текст на двойном тетрадном листе. — «Поэтому лучше не отсвечивать и не влипать ни во что».

Тупое перечисление терминов на фарси он писать не стал, это было бы явным признаком зубрёжки, поэтому постарался выдать связное сочинение, с некоторой долей философских размышлений на тематику особенностей передачи некоторых терминов на дари.

Сочинение уместилось на обеих сторонах двойного листа и Директор сдал его за пятнадцать минут до истечения времени, первым.

Капитан Строкач начал вдумчиво читать его. Проверка заняла у него около пяти минут — судя по его реакциям, сочинение ему понравилось. Он сделал пометку в своём журнале.

Некоторые офицеры не успели закончить сочинения, поэтому им дали дополнительное время.

В конце концов, были сданы все листы — те, что были сданы сверх срока, проверял уже лейтенант.

Проверка сочинений заняла около тридцати минут, в течение которых новоприбывшие просто молча сидели за партами.

— Старшие лейтенанты Жириновский, Борисов, Кравченко и капитан Махмудов — останьтесь, а остальные на выход, — приказал Строкач.

Неназванные офицеры покинули аудиторию, а капитан Строкач начал рассматривать оставшихся ничего не выражающим взглядом.

— Я ожидал, что пришлют больше хороших переводчиков, — произнёс он. — Старший лейтенант Жириновский и капитан Махмудов — я рекомендую вас для взаимодействия с ХАД, а старшие лейтенанты Борисов и Кравченко — вы будете работать по вопросам местного населения. Вам выделят отдельные комнаты для проживания, поэтому сейчас идёте обратно в военный городок, в сопровождении лейтенанта Хаёева, и переезжаете. Завтра с утра ожидаю вас в бюро переводов — сразу же начнём работу.

*Демократическая республика Афганистан, город Кабул, 23 сентября 1983 года*

Служба, как и ожидалось, была нелёгкой: строгое нормирование воды, пекло, духота, нехватка кислорода в воздухе — Директор уже почти адаптировался к этому, потому что на второй день начал стабильно упражняться на крытой спортплощадке в военном городке. Ему подсказали, что так можно быстрее пройти акклиматизацию и это оказалось правдой.

Многие новоприбывшие до сих пор страдали, но Директор чувствовал себя неплохо, сравнительно с остальными.

Это позволило ему приступить к работе — тут никого не жалеют, потому что дел очень много и каждые руки на вес золота.

В основном им поручают сидячую работу — переводы различной документации с дари на русский или наоборот, с русского на дари.

Но сегодня его необычный день, потому что его вызвали к начальству.

— Старший лейтенант Жириновский по вашему приказанию прибыл! — бодро козырнул Директор, войдя в кабинет майора Мажуги.

— Вольно, — разрешил тот, выдохнув едкий сигаретный дым. — Для тебя есть задача — скоро прибудут офицеры ХАД. Им нужен толковый переводчик. Готов помочь гордым представителям братского афганского народа?

— Так точно! — ответил Директор.

— Хороший настрой — это хорошо, — улыбнулся майор Мажуга. — Ожидай их у парадного. С минуты на минуту прибудут.

— Разрешите идти? — спросил Директор.

— Иди, — кивнул майор.

Директор козырнул и покинул кабинет.

Он прошёл в холл дворца и сел на лавку с опускаемыми сидушками.

Появления ХАДовцев он не пропустил — одеты они в форму цвета хаки, как у обычных офицеров правительственных войск, но отличались нашивками со щитом и мечом. Один из них майор, а другой лейтенант.

— Здравия желаю, — выполнил воинское приветствие вставший Директор.

— Приветствую, — козырнул ему майор ХАД. — Вы — переводчик?

— Так точно, — подтвердил Директор.

— Следуйте за нами, — позвал его майор.

Они вышли из дворца и прошли через КПП, на котором стоят трое солдат правительственных войск, вооружённых АКМ. Форма у них коричневая, из-за чего они напоминают Директору румынских солдат из хроник времён Великой Отечественной…

За КПП их ждала машина, УАЗ-469, в котором сидит один человек в штатском. Судя по лицу и светлым волосам — славянин.

— Садитесь в машину, — велел майор ХАД.

Директор сел на заднее сиденье.

— Здравия желаю, — приветствовал он человека в штатском. — Старший лейтенант Жириновский.

— Здравия желаю, — кивнул ему тот. — Майор госбезопасности Орлов.

Майор ХАД повернулся к майору КГБ, а тот кивнул.

— Сейчас мы поедем в одно местечко, где вот эти двое побеседуют с одним человеком, а ты переведёшь мне суть разговора, — сказал майор Орлов. — Это не займёт много времени.

УАЗ поехал по улице Чахар Кала-е-Чахардихи, но через несколько километров свернул в безлюдный переулок и дальше поехал по трущобам.

Жители трущоб практически ничем не отличались от тех, что живут в домах вдоль больших улиц, но это лишь на взгляд Директора — вероятно, тут есть свои атрибуты состоятельности, легко позволяющие отличать бедняков от богачей…

«Во всём этом мне ещё предстоит разобраться», — подумал он, глядя в окно и слушая мерный скрип подвески УАЗа.

— Как тебе Кабул? — поинтересовался Орлов.

— Сильно контрастирует с Москвой, — признался Директор.

— Ты из Москвы? — улыбнулся майор госбезопасности. — А я из Горького.

— Давно вы здесь, товарищ майор? — поинтересовался Директор.

— Давай на «ты» и без званий, пожалуйста, — попросил его Орлов. — Геннадием зови меня.

— Понял, — кивнул Директор. — Владимир.

— М-хм… — хмыкнул Геннадий и достал пачку «Lucky Strike». — Куришь?

— Нет, — покачал головой Директор.

Геннадий закурил.

— Скоро мы прибудем на место, — сказал он. — Вот эти два товарища будут допрашивать одного человека, а ты будешь переводить мне, что они говорят.

— Это всё официально? — уточнил Директор.

— Естественно, нет, — усмехнулся Орлов. — Официально ничего вообще не происходит, а мы с тобой не едем в этой машине. Это нужно запомнить навсегда. Ты запомнишь это, Владимир?

— Да, я запомню, — пообещал Директор.

Они ехали по трущобам следующие пятнадцать минут, прежде чем остановились у небольшого и захудалого глинобитного дома, стоящего между своими братьями-близнецами, отличающимися лишь некоторыми незначительными архитектурными решениями.

Офицеры ХАД покинули машину, а Директор решил, что не будет выходить, если не попросят. Орлов тоже остался на месте. Он курил вторую сигарету, явно, наслаждаясь ею.

«Мне говорили, что у нас были марки сигарет и получше импортных», — подумал Директор. — «И что «Lucky Strike» — это сигареты среднего ценового сегмента, не худшие, но и не лучшие».

ХАДовцы исчезли в доме, а Орлов откинулся на не очень удобную спинку пассажирского сиденья и закрыл глаза.

— Товариси! — позвал их выглянувший из дома ХАДовец, лейтенант.

— Идём, — сказал Геннадий и Директор вышел из машины, вслед за ним.

В доме пахло сыростью, пылью, дымом, свежим хлебом, а также застарелым человеческим потом.

Лейтенант провёл их во двор, вокруг которого и строился весь дом — тут есть меджлис, то есть, мужская часть, а также харам, то есть, женская часть. В харам, несмотря на какой угодно статус, нельзя никакому мужчине, кроме главы семейства, и если нарушить это табу, зайдя в харам, то это может аннулировать закон о гостеприимстве.

А так, гостей тут убивать нельзя, это тоже харам, но есть крайне ограниченный список действий гостя, который разрешает хозяину «принять меры насильственного характера».

Это всего пять действий, не совершать которые очень просто: вхождение в харам, посягательство на женщин хозяина, тяжкое оскорбление хозяина или нападение на него, святотатство, наподобие осквернения священного писания, а также предательство гостеприимства, например, кража вещей или сговор с врагом хозяина в его доме.

И последнее предполагает, что в дом к человеку может прийти враг — такое тоже случается и хозяин обязан предоставить своему врагу кров, пищу и воду. Таков кодекс пуштунвали, коего придерживаются все честные пуштуны, а у иных народов Афганистана есть свои кодексы и нормы поведения, во многом схожие с пуштунскими.

Но ХАДовцы, судя по всему, ведут их в меджлис, поэтому никаких проблем возникнуть не должно.

В меджлисе их уже ждал ХАДовский майор и хозяин дома, пожилой афганец, возможно, лет шестидесяти. Эти двое уже преломили лепёшку и пьют чай.

Помещение отличается от привычных для Директора жилых комнат аскетичностью — по сути, из мебели тут есть только ковры у стен.

На этих коврах и сидят двое — Орлов посмотрел на хозяина и тот кивнул. Они с Директором сели на ковёр, сложив ноги под себя, в соответствии с местной традицией.

— Зачем они здесь? — спросил хозяин дома на фарси.

— Это важные люди от шурави, — пожал плечами ХАДовский майор. — Они просто послушают нашу беседу.

— Вон тот, с белыми волосами, не понимает, что я говорю, — криво улыбнулся хозяин дома. — А вот этот, курчавый, вижу по его блеклым глазам, понимает меня очень хорошо.

— Да, он переводчик, — кивнул майор. — Он будет переводить другому то, что мы говорим.

— Почему они не едят? — спросил хозяин дома. — И как их зовут?

— Нужно преломить хлеб, — сказал Директор Орлову. — Мы настораживаем хозяина своим неестественным поведением.

— Ох, забыл, — улыбнулся Геннадий и оторвал от лепёшки небольшой кусочек, который сразу же сжевал.

Директор поступил аналогично.

Хозяин разлил чай по пиалам и передал их гостям.

— Это Геннадий, очень важный человек среди шурави, — указал майор на Орлова. — А это — Владимир, тоже важный человек среди шурави.

— Меня зовут Хамидом, — приложил руку к груди хозяин дома.

— Он сказал, что его зовут Хамидом, — перевёл Директор.

— Я догадался, да, — кивнул Орлов.

— Что ты знаешь? — спросил майор.

— Я мало что знаю, — поморщился афганец.

— О чём они говорят? — тихо спросил Орлов. — Переводи…

Директор дословно перевёл слова обоих участников беседы, что вызвало у Геннадия лёгкую улыбку.

— Говори, что знаешь, — потребовал майор ХАД. — Нам будет ценна любая информация. Ты делаешь это не за просто так.

— Хорошо… — кивнул хозяин дома. — В городе есть несколько чужаков из других провинций. Едва ли вас заинтересуют трое из них, но один заинтересует точно — он гостит в доме у Амджата Хана.

— Кто тот чужак? — спросил майор.

— Человек Масуда, — после недолгого промедления, ответил Хамид.

— Того самого Масуда? — уточнил ХАДовец.

— Я бы стал тебе говорить это, если бы это был человек какого-то другого Масуда? — нахмурился афганец. — Конечно же, того самого Масуда!

— Масуд? — спросил у Директора Орлов. — Я верно понял, что речь идёт об Ахмаде Шахе Масуде?

— Вероятно, — кивнул тот.

— У шурави перемирие с ним, — покачал головой майор ХАД. — Наверное, он просто приехал к родичам.

Директор уже слышал, что в этом году было заключено перемирие между ОКСВА и Львом Панджшера. Шах Масуд — это заноза в заднице, от которой все очень хотели избавиться, но всё никак не получалось.

— Но он не родич Амджату, — парировал Хамид. — Значит, он приехал не просто так. А ещё я слышал, что в дом к Амджату зачастили разные люди, такие, например, как Мохаммад Тарзи и Хабибулла Омар…

Разговор продолжался следующий час, в течение которого Директор переводил каждое слово Орлову.

Ему был прекрасно понятен разговор, но не было понятно его содержание — разные имена, места, какие-то договорённости и прочие детали, по умолчанию известные собеседникам. Орлов, судя по всему, тоже не до конца всё понимал, но слушал перевод очень внимательно.

Наконец, майор ХАД был удовлетворён беседой и засобирался.

Они покинули дом и сели в УАЗ.

— Ты хорошо справился, Владимир, — кивнул Геннадий. — С тобой можно работать. Это был хороший перевод.

— Откуда ты знаешь? — нахмурился Директор.

— Я немного понимаю дари, — улыбнулся КГБшник. — Это была проверка твоей компетенции, и ты её благополучно прошёл.

— Всё это было спектаклем? — прищурившись, спросил Директор.

— Нет, — покачал головой Геннадий. — Хамид делится ценной информацией, потому что имеет от этого сотрудничества неплохой бакшиш, но он очень многословен и любит красивые словесные обороты, поэтому является прекрасным снарядом для испытания переводчика.

— А к чему эта проверка? — вновь нахмурился Директор.

— Мне нужен был отличный переводчик, пригодный для выполнения несколько специфических задач, — улыбнулся Орлов. — И я его нашёл — тебя! Теперь будем работать вместе.

— А бюро переводов? — уточнил Директор.

— Мне ты будешь нужен далеко не каждый день, поэтому служи там, сколько влезет, — пожал плечами Геннадий. — Но когда ты мне понадобишься, я буду изымать тебя у командования.

— А какой мне от этого прок? — напрямик спросил Директор.

— Ты же, как я понял из твоей биографии и последних событий, хочешь «смыть кровью» свой грешок? — спросил Орлов.

Директор не ответил.

— Хочешь, — кивнул Геннадий. — Я предлагаю тебе самый быстрый способ — поработай со мной, получи благодарственное письмо от госбезопасности — «углублял, укреплял, стоял, превозмогал» и так далее, а там и о твоих прошлых делишках все забудут. Ну как? Согласен?

— Просто переводить? — спросил Директор.

— Да, просто переводить, — улыбнулся майор Орлов.

Ну и, напоследок, вот эмблемы ХАД и КГБ: