Владимир, сын Волка

Глава четырнадцатая. Иррациональная номенклатура

* Демократическая республика Афганистан, город Кабул, район Шашдарак, квартира Орлова, 25 декабря 1983 года*

— Ты же умный человек, ты всё верно понял — наш интерес возник не просто так, — произнёс Орлов. — Изначально, как только ответственные люди узнали, что ты собрался в Афганистан, тебя было решено взять под колпак, то есть, проследить, чтобы ты не крутился, где не надо. Связано это было с твоим «грешком».

— Я так и подумал, — кивнул Директор.

— Именно поэтому мы и взяли тебя к себе, чтобы ты был поближе и не лез, куда не следует, — продолжил Геннадий.

— А моя методика… — начал Директор.

— Это уже мы сами, — улыбнулся Орлов. — Эдуардыч очень заинтересовался этим ещё тогда, когда ты проболтался о ней в учебке. А дальше мы просто ждали и не прогадали — ты сам рассказал мне о ней.

— А почему ты выкладываешь мне всё это? — спросил Директор, нахмурившись.

— Ты мне жизнь спас, — ответил Геннадий. — Будь ты таким неблагонадёжным, как о тебе думали, ты бы не стал. Может, обоссался бы и спрятался, чтобы выжить, но точно не вёл себя так, как повёл.

— Ну, страшно мне было, — улыбнулся Директор.

— Ещё бы не было! — усмехнулся Орлов. — Всем было страшно…

— Всё обошлось, для большинства, — сказал Директор. — Но не для душманов…

— Ха-ха-ха! — посмеялся Геннадий.

Директор улыбнулся.

— Может, выпьем, Вольфыч? — предложил Орлов. — Есть один пузырь.

— Ты же знаешь, что я не пью, — покачал головой Директор. — И тебе не советую — это не поможет с ранением.

— Эх, да… — поморщился Геннадий. — Ладно, в другой раз.

Он взял со стола пачку «Lucky Strike», достал из неё сигарету и закурил.

— Ты мне жизнь спас, Вольфыч, — сказал он, выпустив дым из лёгких. — И я тебе за это очень признателен. Я этого никогда не забуду.

— Сочтёмся ещё, — улыбнулся Директор. — Жизнь у нас непредсказуемая, но зато интересная.

— Нет, всё-таки, — подобрался Орлов. — Как же так — ты впервые в бою, а всё равно уложил девятерых душманов?

— Сумел взять себя в руки и мыслить трезво, — пожал плечами Директор. — Страх ушёл на третий план, а как правильно убивать меня учили.

— Учили… — произнёс Геннадий. — Меня тоже учили, но в бою я не додумался ни до чего, кроме глупого стояния за коробочкой! Я сам дурак — подставился.

— Никакого осуждения, — сказал Директор. — Я около полуминуты справлялся со страхом — наверное, у всех это время разное.

«… ыкло!.. стойное зва… ера……зопасности!» — услышал он чей-то голос на краю сознания.

Это уже не впервые — Директор решил для себя, что это Жириновский «пробивается» из подсознательной области его разума.

Возможно, это свидетельство того, что «синтез» достиг какого-то этапа. Едва ли финального, потому что Директор до сих пор отлично идентифицирует себя собой, а Жириновский всё так же желчен и экспрессивен.

Да и отношения у них, мягко говоря, натянутые — Директор видел много неприглядных воспоминаний Жириновского, а тот видел много его неприглядных воспоминаний…

У каждого есть такие отчётливые и яркие воспоминания с не очень хорошим содержанием, запомнившиеся именно потому, что человек сожалеет о том, что совершил. Это обеспечивает крепкие нейронные связи, формирующие эти воспоминания — Директор никогда не страдал от подобного, но вот Жириновского они часто мучают, возвращаясь перед сном или в минуты покоя.

— Так я не в первый раз в бою! — взмахнул тлеющей сигаретой Орлов. — Эх… Наверное, кому-то дано, а кому-то нет…

— Я не рождён быть солдатом, — покачал головой Директор. — Мне это всё не нравится, и я немного жалею о том, что вообще подался сюда добровольцем. Но назад дороги уже нет, поэтому я должен достойно пережить всё это и вернуться домой.

Геннадий посмотрел на него слегка недоуменным взглядом.

— Что не так? — спросил Директор.

— Да всё так, просто… — Орлов замялся. — Это было откровенно.

— Мы же друзья, — улыбнулся ему Директор. — И я смею надеяться, что теперь не просто друзья, а лучшие друзья.

— Конечно! — заулыбался тот в ответ, а затем посерьёзнел. — Но теперь без шуток.

— Какие уж теперь шутки? — задал Директор риторический вопрос.

— Нет, всё-таки, как выздоровею, отмечу второй день рождения, — решил Орлов.

— Да, это дело хорошее, — кивнул Директор. — Ладно, мне пора — надо доделать одну штуку.

— Ещё одна штука? — нахмурил брови Геннадий.

— Ну, мне не понравилось носить подсумок с патронами — есть идея, как облегчить ношу, — ответил Директор.

— Разгрузку шьёшь? — предположил Орлов.

Разгрузки — явление широко известное, потому что некоторые зажиточные моджахеды часто носят что-то американское. Также есть Чи-комы,[23] которые китайские, в данный момент, не товарищи поставляют им через Пакистан. Такие часто можно увидеть на бойцах, потому что Чи-ком является желанным трофеем.

— Да, — кивнул Директор. — Есть одна идея, которую я сейчас реализую у себя дома.

— Покажешь? — спросил заинтересовавшийся Орлов.

— Тебе ходить можно? — уточнил Директор.

— Конечно! — заверил его Геннадий. — Идём!

До дома Директора пришлось пройти около двух километров, потому что КГБшников расселяют в районе Шашдарак, а он живёт в 1-м микрорайоне.

В квартире его пахнет палёным пластиком — с балкона. Там он проводил эксперименты с плавлением пластика, с целью улучшить покупную фурнитуру. Эксперименты показали, что лучше не связываться и дождаться доставки заводской фурнитуры, заказанной у торговца Ахмеда.

На обеденном столе стоит швейная машина класса 2-М, Серпуховского электромеханического завода — эта покупка была неизбежна и он купил машину в день выдачи денежного довольствия.

Это кратно ускорило все процессы, поэтому сложность теперь не с изготовлением, а с разработкой модели разгрузки.

— Ого, — произнёс Орлов, обведя взглядом гостиную-спальню. — У тебя тут целая фабрика!

— Да, пришлось закупиться всяким, — кивнул Директор и прошёл к столу. — Вот прототип.

Он продемонстрировал нечто, спроектированное по мотивам всего, что Директор когда-либо видел по теме разгрузочных жилетов.

Эта система может напомнить кому-то Чи-ком, но сходство лишь отдалённое, потому что детище Директора является чем-то более передовым, возможно, новым словом в сфере…

Сшил он её из толстой нейлоновой ткани, названной Ахмедом кордурой — из-за прочности ткани машинка иногда заедает, что отнимает дополнительное время, но Директор, наоборот, доволен, что ткань прочная, потому что это обещает долговечность изделия. Ткань имеет оливковый цвет, что не сочетается с цветом хаки армейской «х/б», но это он счёл малозначимым фактором.

Основой этой разгрузки является ременная система: есть широкие наплечные лямки, которые должны перенести часть веса на плечи, пояс, оборудованный основой, на которую крепится восемь подсумков, а также есть наспинный рюкзак с двумя подсумками.

Основа оснащена молнией, делящей её пополам, что должно облегчать быстрое снятие разгрузки.

Из восьми подсумков четыре вмещают в себя по два магазина от АК-74, а оставшиеся четыре подсумка предназначены для гранат размером не более РГН или РГО.

Левая наплечная лямка оборудована подсумком для индивидуального перевязочного пакета, а на правой предусмотрено крепление для штык-ножа. Над последним Директор раздумывает с утра — ему кажется, что он там вообще не нужен и лучше ничего, чем он.

Для того, чтобы регулировать лямки по мере надобности, он предусмотрел по две трёхщелевые пряжки на каждую лямку, а для того, чтобы молния не порвалась, оборудовал разгрузку двумя фастексами и проушинами для поясного ремня.

В жертву пришлось принести остатки туристического рюкзака, с которого он и снял всю фурнитуру.

На данный момент, разгрузка завершена примерно на 70 % — нужно пришить гранатные подсумки и неотъёмный рюкзак.

— Выглядит очень серьёзно, — произнёс Геннадий, со всех сторон рассмотрев почти готовое изделие. — Сам придумал?

— Сам, — ответил Директор. — Вдохновлялся, как видишь, Чи-комом.

Он постарался максимально упростить свою разгрузку, чтобы не таскать на себе ничего лишнего. Только магазины, гранаты, ИПП и ещё что-нибудь, в зависимости от ситуации, в неотъёмном рюкзаке.

И насчёт последнего он тоже сомневался — он не особо-то и нужен, ведь РД-54 гораздо вместительнее и полезнее…

— И когда он будет готов? — поинтересовался Орлов.

— Тут работы часа на три осталось, — пожал плечами Директор. — Может, на четыре.

— Ну так за работу, Вольфыч! — улыбнулся Геннадий.

— Нет, сначала я чай попью… — усмехнулся Директор.

Времени на доведение шитья разгрузки до логического завершения ушло больше, чем он рассчитывал — несмотря на посильную помощь Орлова, провозиться пришлось до самого вечера, то есть, ушло около пяти часов.

От крепления для штык-ножа он отказался, но неотъёмный рюкзак оставил — в конце концов, в пустом состоянии он почти не создаёт объёма.

Директор облачился в свой модернизированный 6Б2, а затем надел поверх него разгрузку. Подойдя к напольному зеркалу, одолженному соседями, он увидел Жириновского, очень довольного тем, как он выглядит.

А вид, и вправду, очень серьёзный: он не ошибся с эргономикой и разгрузка смотрелась на бронежилете очень уместно и ощущалась весьма удобной. Но удобство эксплуатации ещё нужно проверить.

— Да уж… — произнёс Орлов. — Мечта…

— Получилось ровно то, что я и хотел, — улыбнулся Директор.

— Омеговцы позеленеют от зависти, — произнёс Орлов и тоже улыбнулся. — У них-то Чи-комы сплошь да самоделки…

— Это тоже самоделка, — сказал на это Директор.

— Но зато какая! — воскликнул Геннадий. — Сюда же влезает восемь магазинов, четыре гранаты и ИПП, а в рюкзак вообще что угодно можно запихать! Мечта…

— Завтра сошью пояс для гранат, — сообщил ему Директор. — Но фастексов не осталось, поэтому придётся ждать ахмедовского каравана…

Пояс с кармашками для десятка гранат он решил сделать опциональным — это, действительно, будет пояс, но, в отличие от обычных гранатных поясов, он будет крепиться к разгрузке на четыре фастекса.

— А ведь, если с бронежилетом, разгрузка может и пулю выдержать… — посмотрел Орлов на подсумки для магазинов. — Два магазина-то пуля пробьёт, скорее всего, но ослабнет и бронежилет пробить уже не сможет.

Директор об этом ещё не задумывался, но резоны в этом есть, поэтому он согласно кивнул.

— Да, скорее всего, — сказал он.

— А можешь мне такой сшить? — решился спросить Геннадий. — С меня магарыч, разумеется!

— Хм… — задумчиво погладил подбородок Директор. — А что у тебя есть?

— Сертификаты Внешпосылторга, — заулыбался Орлов.

— Вот иди ты… — поморщился Директор.

— Шучу, ха-ха-ха! — рассмеялся Геннадий. — Могу подогнать тебе новый «Шарп» или видеомагнитофон. Но видик бывший в употреблении.

— Видик? — заинтересовался Директор. — А откуда?

— От верблюда, — усмехнулся Орлов.

В «Берёзке» видеомагнитофоны есть, но они стоят, как шасси от Ми-24, поэтому не по карману обычному офицеру. Причём торгуют ими там исключительно за чеки Внешпосылторга, то есть, практически за доллары — за видеомагнитофон JVC требуют 1600 рублей чеками, что практически неподъёмная сумма.

— С рынка? — предположил Директор.

— А откуда же ещё? — саркастическим тоном спросил Геннадий. — Но одна беда — домой его ты не вывезешь. На таможне отберут.

— А тот, что в «Берёзке» если купить? — уточнил Директор.

— С этим никаких проблем, — ответил Орлов. — Но где ты столько денег возьмёшь?

— Это решаемая проблема, — улыбнулся Директор. — Есть варианты…

— Мы с тобой об этом ещё поговорим, — улыбнулся ему в ответ Геннадий. — Но дай-ка разгрузку примерить!

* Демократическая республика Афганистан, город Кабул, район Шашдарак, дворец Арг, 28 декабря 1983 года*

— … поэтому теперь можешь быть уверен — «Красное Знамя» мимо тебя не пройдёт, — похлопал полковник Гаськов Директора по плечу. — Если Кармаль решил наградить тебя «Красным Знаменем» от Афганистана, то значит, с нормальным «Красным Знаменем» наверху всё уже решено.

— А почему? — нахмурил брови Директор.

— А потому, что Бабрак, без санкции Москвы, даже голову не поворачивает, — усмехнулся полковник. — Не переживай — наградной лист движется, как надо, поэтому будет тебе «Красное Знамя».

Директор не особо-то переживал по этому поводу, потому что орден будет приятным дополнением, но решающую роль в его плане не сыграет…

Наконец, они с полковником вошли в зал заседаний, где уже собрались десятки представителей местной власти, а также советские офицеры, специалисты и партийные деятели, которым не повезло командироваться в Афганистан.

Из по-настоящему значимых чинов здесь присутствуют командующий 40-й общевойсковой армией, генерал-лейтенант Генералов, министр обороны Афганистана, генерал-полковник Абдул Кадыр Дагарваль, а также начальник ХАД, генерал-лейтенант Мохаммад Наджибулла.

Последний — это тот самый Наджибулла, который должен стать следующим председателем Президиума Революционного Совета, а также президентом Афганистана.

Директору он очень сильно не нравится, потому что ведёт себя, как типичный чинуша, обстряпывающий какие-то дела.

«Скользкий тип», — подумал он.

Наджибулла уже понял, кто именно автор его проблем с кадрами — раньше он мог беспрепятственно протаскивать в ХАД своих, соратников по партийной фракции и родственников, но теперь они, раз за разом, не проходят проверку…

Это наглядно показало порочность системы назначения по критерию верности — ни один из его друзей и родственников не прошёл тесты выше «удовлетворительно».

Казалось бы, «удовлетворительно» — это неплохой результат, но в ХАД берут только с результатами «хорошо» и «отлично». Причём последних сразу же берут на особый учёт, чтобы способствовать их продвижению.

Директор, своими инициативами, сломал Наджибулле долгую игру — он ведь третий год подряд «разбавлял» ряды своей организации «надёжными людьми», а теперь этот процесс остановлен.

Но хуже для него будет то, что на февраль 1984 года назначена переаттестация офицеров ХАД — к этому моменту Директор должен разработать новую методику, более подробно исследующую интересующие КГБ качества. Получится, конечно же, ерунда, потому что «точный тест на лояльность идеям марксизма-ленинизма», который затребован Представительством КГБ, сделать невозможно, потому что лояльность — это абстрактное понятие…

Только вот задача была поставлена, поэтому Директор напряжённо соображает, как её решить, даже сейчас, сидя в зале заседаний. Нужно ведь не просто разработать тест, а ещё и как-то обосновать, что он работает.

Впрочем, даже с этим тестом, в основе своей, комплекс испытаний будет исправно и очень точно отсеивать когнитивно отстающих кандидатов, а это главное.

«Единственное, что из моей методики помогает по профилю КГБ — она даёт косвенное представление об интеллекте человека», — подумал Директор, глядя на то, как Бабрак Кармаль становится за кафедру. — «Нужно быть конченым тупицей, чтобы сотрудничать с душманами. Или крайне алчным. С тупицами я уже помогаю, а алчность — это уже пусть госбезопасность решает».

Наджибулла, на взгляд Директора, филигранно сочетает в себе оба этих человеческих качества — он алчен настолько же, насколько и туп. Но он очень хитёр и умеет быть осторожным, поэтому, не считая пары актов ненавязчивого прощупывания почвы, ещё не предлагал Директору взяток.

Если он, всё же, решится, то ему конец — полковнику Гаськову он тоже не очень-то нравится, потому что начальство до сих пор крайне недовольно низким качеством работы ХАД. И если представить, что ХАД — это мёртвая рыба, то Наджибулла — это её голова…

— Дорогие товарищи, глубокоуважаемые друзья из великого Советского Союза, представители нашей революционной армии и народа! — заговорил Кармаль. — Сегодня, 28 декабря 1983 года, мы собрались в этом зале, чтобы отдать дань уважения героизму и мужеству тех, кто защищает нашу Саурскую революцию и дружбу с Советским Союзом. В трудный час, когда враги народа, наймиты империализма и их гнусные приспешники, пытаются сломить волю героического афганского народа…

«Ходит устойчивый слух, что он запойный алкаш», — подумал Директор. — «Говорят, что в трезвом состоянии у него стойкая грустинка в глазах».

Сейчас же Бабрак Кармаль выглядит весёлым, а это значит, что он уже «подзаправился».

Речь его была изумительно красноречива и максимально бессодержательна — красивые слова, цитаты Ленина, благоглупости о скорой победе и прочее, прочее…

Когда многословное вступление было закончено, выступил генерал-лейтенант Генералов, который был краток, но тоже высказал очень общие слова, в том же духе, но без цитат из сочинений Ленина.

Генералова за кафедрой сменил генерал-полковник Абдул Кадыр.

— Товарищи офицеры! — обратился он к награждаемым. — Проходите к кафедре!

Этот известен тем, что стал исполняющим обязанности министра обороны потому, что генерал-майор Мохаммед Рафи, предыдущий министр, слишком активно ставил своих друзей на посты в армии. Это было замечено Москвой, поэтому его поставили зампредом Совета Министров, что-то вроде Совета Безопасности в прошлой жизни Директора.

Полковник Гаськов, в ходе вчерашнего разговора, объяснил, что всё это значит.

Единственная разрешённая в стране партия — Народно-демократическая партия Афганистана. Но в ней есть фракции — Хальк и Парчам. Это Директор и так знал, потому что об этом много раз говорилось в учебке.

А вот чего он не знал в подробностях, так это того, что две фракции ведут ожесточённую подковёрную борьбу и ставят своих людей всюду, где получится. То есть, это не просто конкуренция за «место под советским солнцем», а настоящая борьба за власть, в ходе которой кто-то садится в тюрьму, а кто-то умирает.

Кармаль, например, из фракции Парчам, как и ушедший в Совмин генерал-майор Рафи, а также как нынешний начальник ХАД, генерал-лейтенант Наджибулла.

Генерал-полковник Абдул Кадыр же из фракции Хальк, и поставлен он ради «баланса» — Москве выгодно, чтобы Парчам не усиливалась, потому что Кармаль должен опираться только на помощь извне, чтобы не возомнил о себе ничего лишнего и оставался управляемым.

С одной стороны, этот «баланс» позволяет оградить фракции от взаимного кровопролития, но с другой, этот «баланс» не ведёт ни к чему — фракции имеют практически противоположные взгляды на методы строительства социализма в феодальной стране, поэтому непримиримы и договариваться не будут.

«Это не „баланс“, а „подвешенное состояние“ — только своевременное снятие „нарушителей баланса“ смягчает давно тлеющий кризис», — подумал Директор, стоя у кафедры и ожидая своей очереди. — «Москва не хочет рисковать, поэтому стоит на распутье и не делает никаких шагов».

Тут перед ним появился улыбающийся Бабрак Кармаль.

— Поздравляю, товарищ старший лейтенант! — поздравил он Директора.

Далее он повесил на китель орден «Красного Знамени» ДРА и пожал ему руку.

— Ташаккур, товарищ Кармаль! — козырнул Директор. — Слава Саурской революции! Надеюсь на дальнейшее сотрудничество!

Кармаль заулыбался ещё шире, кивнул и прошёл к следующему офицеру.

После вручения орденов и медалей, Бабрак снова взял слово, озвучив всё то же, что и во вступительной речи, но другими словами…

На этом мероприятие закончилось и их, наконец-то, отпустили.

«Через три дня Новый год…» — подумал Директор. — «Надо будет позвонить Гале, поздравить».

Письмо с поздравлением он уже написал и отправил — если его расчёты верны, то оно должно прибыть по адресу 31 декабря.

— Пойдём, покурим, — позвал его полковник Гаськов. — Знаю, что не куришь — посидишь со мной.

Директор последовал за ним в курилку, расположенную во внутреннем дворе дворца Арг. В ней уже заседали какие-то офицеры, к которым они и присоединились.

Константин Эдуардович закурил и выждал, пока посторонние офицеры не уйдут.

— Что на Новый год будешь делать, Вольфыч? — спросил он.

— Схожу на мероприятие в штабе, а потом домой, — пожал плечами Директор.

— Гостей зовёшь? — предположил полковник.

— Нет, спать буду, — покачал головой Директор.

— На Новый год? — удивился Гаськов.

— Да, — кивнул Директор.

Он уже отмечал когда-то 1984 год, вдвоём с Ульяной…

— Это нехорошо, — сказал полковник. — Михаила Афанасьевича знаешь?

— Который полковник Бровко? — уточнил Директор.

— Знаешь, — кивнул Гаськов. — Он собирает всех из Представительства у себя. Тоже приходи — не по-людски как-то, если ты проспишь Новый год. Ну?

— Да, приду, — согласился Директор.

— Вот и отлично, — заулыбался полковник. — Кстати, по поводу решёток — есть положительный отзыв от «Омеги». Вчера вечером группа возвращалась с боевого задания и словила гранату в правый борт коробочки. У гранаты отломился взрыватель, а потом все духи сдохли.

— Из-за отломленного взрывателя? — спросил Директор.

— Ты дурак, что ли, Вольфыч? — нахмурился Константин Эдуардович. — Омеговцы их всех положили! Я это к тому, что это первое боевое испытание твоей решётки — Иваныч, после праздника, будет писать рапорт. Говорит, что будет головой биться об стену, но добьётся, чтобы твои решётки порекомендовали армии по нашей линии. Сейчас-то только слухи ходят, что «Омега» ездит с наваренными на коробочки железяками, но если удастся обязать всех наваривать решётки — это сохранит не одну сотню жизней.

— Если… — вздохнул Директор.

— Нескольких омеговцев уже спасло, так что не унывай, — улыбнулся Гаськов. — Даже если сверху будут буксовать и тянуть, слухи уже разлетелись и кто-то наварит решётки в рамках колхозной самодеятельности.

— Будем надеяться, — кивнул Директор.

— Ты домой? — спросил полковник, встав с лавки. — Подкинуть?

— Нет, я сам доберусь, — покачал головой Директор. — С наступающим, Константин Эдуардович.

— С наступающим, Вольфыч, — кивнул ему полковник.

Чи-ком a. k. a тип 56:

Пояс А (на бойце в центре):

Боевая выкладка десантника:

А вот, до кучи, чек Внешторгпосыла: