Владимир, сын Волка

Глава восемнадцатая. Капитан Володя

* Демократическая республика Афганистан, город Кабул, 1-й микрорайон, недалеко от дома Жириновского, 8 мая 1984 года*

— Хорошо, мир тебе, — пожал Директор руку Али, человеку от торговца-контрабандиста Ахмеда.

Али исчез во дворах — он передаст Ахмеду устное сообщение, в котором содержатся инструкции по следующей поставке.

На следующей неделе состоится вторая поставка видеомагнитофонов, которые отправятся в СССР в количестве 12 штук. Все — JVC HR-7100, массой по 13,5 килограмм каждый, что не очень удобно при транспортировке, но зато они выгоднее по цене, потому что модель старая и стоит в Пешаваре дёшево.

Первая поставка была осуществлена неделю назад — четыре магнитофона, спрятанные в ящиках с неисправными радиостанциями.

Видеомагнитофоны первой поставки были проданы по 2700 рублей за штуку. Общая выручка от партии — 10 800 ₽ После закупки, доставки, взяток и оплаты посредников чистая прибыль составила 2825 рублей. Доля Директора с Орловым — 1130 рублей. Генерал-майор Гаськов получил столько же, а начальник штаба тыла получил свои 565 рублей.

«Городов в Союзе много», — подумал Директор. — «А у Гаськова есть возможность возить их по всей стране».

Вторая партия обещает более существенную сумму: ожидается 32 400 рублей валовой прибыли, но расходы составят около 18 000 рублей — их взял на себя Гаськов, нашедший средства на закупку аппаратуры и оплату «таможенных комиссий».

Магнитофоны в Кабул завозит Ахмед — он закупает их в Пешаваре и доставляет через контрабандистов. Через Али он сообщил Директору, что можно укрупнять объёмы, но тогда потребуется платить пакистанским пограничникам, которые, в принципе, на всё согласны, но за деньги.

Директор сказал ему, что всё это будет, но со временем. Пока что, рано включать пакистанских пограничников — прибыли не те. А вот когда счёт пойдёт на десятки видеомагнитофонов за раз, тогда и появится смысл платить пакистанцам, чтобы они «не видели» ничего подозрительного в тюках «мирных торговцев».

«Посмотрим, во что всё это выльется», — подумал Директор, заходя в дом.

Он разулся и прошёл в гостиную, где поставил на стол зеркало.

Жириновский смотрел на него из отражения ничего не выражающим взглядом.

— Что смотришь на меня? — спросил Директор.

— Корил меня, подонок, за сертификаты — а сам? — произнёс Владимир Вольфович.

— У нас разные цели, — усмехнулся Директор. — Ты хотел оформить загранпоездку, что было очень глупо, а я хочу уменьшить последствия распада Союза. Моего шкурного интереса здесь нет.

— Это даже хуже — ты идеалист! — заявил Жириновский.

— Идеалист бы попытался спасти СССР, любой ценой, — покачал головой Директор. — Моя цель осуществима и, в перспективе, это сильно сократит количество жертв. И все эти люди, что окружают нас, которые скоро будут преданы несправедливому забвению — мы дадим им шанс.

Он уже начал воспринимать себя неотъемлемой частью ограниченного контингента — воспоминания об участи, постигшей всех ветеранов Афганистана, начали причинять ему душевную боль. Раньше он был нейтрален к этой части советской истории, но теперь эти люди, которые пишут её, стали для него своими.

Во всём этом есть немалая доля холодного расчёта, но она уже гораздо меньше, чем в первую пару месяцев. Всё-таки, невозможно, чтобы совместная служба не обрела, со временем, эмоциональный окрас — этот мир был чужим для него, но теперь в нём появился небольшой островок, где его окружают свои.

— Сможешь ты или нет — вилами на воде написано, — поморщился Жириновский. — А деньги вы получаете уже сейчас — что будет, если ничего не получится?

— Всё у нас получится, — уверенно заявил Директор. — Нужно осторожно копить средства и ждать конца 86 года.

В ноябре 1986 года Горбачёв даст разрешение на самозанятость — закон о самозанятых вступит в силу 1 мая 1987 года. К этому моменту у Директора должны быть готовы большие активы.

А 26 мая 1988 года, после того, как дадут отмашку на создание полноценных производственных кооперативов, он должен развернуться на все деньги — массово открывать кооперативы разного профиля…

— Я теряю себя, — признался вдруг Жириновский. — Трудно понять, где твои мысли, а где мои, где твои воспоминания, а где мои…

— Я тоже, — кивнул ему Директор. — На лекциях заговариваюсь, говорю в твоей манере, всё чаще думаю о Галине и иногда мне трудно сдерживать импульсы — неприятно.

— Да иди ты, подонок… — отмахнулся Владимир Вольфович. — Эта профанация, «синтез» — это убийство!

Директор визуализировал для себя барьер, плотину, трещащую по швам — два сознания уже переливаются через неё, смешиваясь и теряя свою индивидуальность. В каком-то смысле, Жириновский прав, и это похоже на убийство двух уникальных личностей.

Новая личность, которая формируется вместо них, пока что, совершенно непонятна им обоим — они не знают, что от неё ждать.

Очевидно, что Директор сформировался как холодный и расчётливый человек, строго контролирующий эмоции и обладающий отличной выдержкой, а Жириновский эмоционален, раним и склонен к импульсивным поступкам.

Вот эта неизвестность, что будет после завершения «синтеза» — она пугала и Директора, и Жириновского, в равной степени.

— Что ж, времени мало — нужно продолжать «баловаться» шитьём, — хлопнул себя по коленям Директор. — Раз ты всё равно ничего не делаешь, расскажи мне, параллельно, что ты видел в промежутке с 1985 по 1989 год…

* Демократическая республика Афганистан, провинция Панджшер, кишлак Асатетхет, 16 мая 1984 года*

Кишлак Асатетхет расположился по обе стороны от одноимённой горы — жителям равнин может показаться странным подобное решение, но всё дело в том, что здесь первостепенную роль играет плодородная земля, а не удобство управления ею.

Таджики, живущие в этом кишлаке, веками сражались против соседей, чтобы завладеть этими пахотными землями вокруг горы, поэтому удобство коммуникации волнует их в последнюю очередь.

По дороге сюда Директор заметил признаки укреплений — выдолбленные ниши, узкие окопы и перемещённые особым образом валуны. Это нужно для обороны от любого противника, будь то шурави или моджахеды…

Собственно, Директор и Орлов приехали сюда, чтобы склонить местный совет на сторону шурави, для чего в багажнике одного из УАЗов лежат ценные подарки.

Этот кишлак находится на границе Панджшерского ущелья, в котором орудует Ахмад Шах Масуд — операция, начатая в апреле этого года, до сих пор продолжается, поэтому Орлов не выдержал и напросился поучаствовать в ней по линии КГБ. Директору не оставалось ничего другого, кроме как пойти вместе с ним.

Эта операция, результаты которой до сих пор неоднозначны, дала косвенный положительный эффект для Директора — практически половина задействованной техники оснащена решётчатыми экранами с демпферами, что сильно снижает эффективность вражеских засад.

Причём подразделения, использующие технику без экранов, несут больше потерь, что уже было замечено командованием.

Тем не менее, в штабе 40-й армии до сих пор обдумывают массовое внедрение экранов, и может быть, итоги операции помогут командованию принять верное решение.

Директор своими глазами видел БТР-70 с раскуроченным решётчатым экраном, едущий в сторону Баграма в составе колонны потрёпанных бронемашин. Как он понял, противотанковая граната сдетонировала, но кумулятивная струя ушла куда-то в сторону, поэтому боевому отделению БТРа не было нанесено почти никакого ущерба.

Каждый месяц боёв наращивает объём статистики — сейчас, в ходе очередной Панджшерской операции, душманы стреляют с подготовленных позиций и впервые сталкиваются с массовым применением экранированной бронетехники.

Командиры на местах уже всё прекрасно осознали и осмыслили, поэтому ставят экранированные машины в начале и в конце колонны, потому что душманы склонны бить именно по ним, чтобы остановить остальных и не дать им отъехать.

Но если передовая машина не подбивается, то колонна продолжает движение и у сидящих в засаде душманов начинается совершенно другой этап их короткой жизни — умирание…

Связано это с тем, что проехавшая вперёд колонна спешивает десант и тот атакует душманов с фланга, что всегда очень плохо.

Да даже если передовую машину успешно подбивают, то остальные могут отступить задним ходом, ведь с замыкающей машиной, если та экранирована, шансы на подбитие тоже примерно 50/50.

Чтобы одновременно были подбиты передовая и замыкающая бронемашины — насколько известно Директору, такое уже случается, но гораздо реже, чем раньше. Это ведь двойная проверка удачи душманов-гранатомётчиков…

Всё это, в совокупности, делает засады душманов менее эффективными, что позволяет подразделениям легче занимать поселения и контролировать дороги, что резко усугубляет положение Шах Масуда.

К сожалению, это лишь тактический успех. Шах Масуд — это умный человек, поэтому он уже адаптируется к резко изменившейся ситуации. В прошедшую неделю было зафиксировано учащение применения засад с зарытыми фугасами — вероятно, теперь душманы сделают ставку именно на них.

Чтобы победить Масуда в Панджшере нужно думать стратегически — вся суть операции сводилась к тому, чтобы отрезать моджахедов от снабжения, путём блокировки известных маршрутов в восточной оконечности ущелья.

Разведка сообщает, что караваны из Пакистана попадают в Панджшерское ущелье именно так, но у Директора и Орлова есть сведения от торговца-контрабандиста Ахмеда — он утверждает, что существует некий кабульский маршрут, проходящий в том числе и через кишлак Асатетхет.

Роды, проживающие здесь, считаются нейтральными и не могут быть иными, потому что Кабул слишком близко и открыто выразив поддержку Шах Масуду, долго тут не продержаться. Но караваны тут проходят.

Если заблокировать этот маршрут, тем или иным способом, отрядам Шах Масуда в западной части Панджшера станет очень тяжело, что благоприятно скажется на ходе операции. Да и в целом, общее сокращение поставок боеприпасов и оружия приведёт к ухудшению ситуации у душманов, если смотреть в среднесрочную перспективу.

Генерал-майор Воскобойников санкционировал действия подполковника Орлова — ему показалось перспективным пресечение маршрута небоевым методом.

Собственно, поэтому они и здесь сегодня — им нужно побеседовать со старейшиной Фарходом Шарифи и муллой Зохиром Махмуди. Эти двое — самые значимые люди в кишлаке, по сути, светская и духовная власть. Раньше у них был некто Ахмад Рахими, кто-то вроде полевого командира или вождя, но он погиб ещё в 1978 году, в ходе Саурской революции, вместе со своим отрядом. С тех пор кишлак считается нейтральным, и в боевых действиях старается не участвовать.

— Старейшина готов вас принять в своём доме, шурави, — недоброжелательным тоном процедил рыжебородый мужчина лет тридцати.

— Что он сказал? — спросил Геннадий.

— Говорит, что старейшина готов нас принять, — ответил Директор.

Взвод мотострелков остался снаружи, чтобы обеспечить боевое охранение на случай атаки.

В дом старейшины они вошли вдвоём, передав оружие сержанту Скворцову, чтобы охранение присмотрело за ним. Это безопасно, потому что через несколько минут, сев напротив старейшины и преломив с ним хлеб, они станут его гостями.

— Мир твоему дому, почтенный Фарход, — протянул Директор руку. — Меня зовут капитаном Жириновским, но можешь называть меня Володей.

— Мир тебе, шурави, — кивнул ему старейшина и пожал протянутую руку.

— И тебе мир, почтенный Зохир, — пожал Директор руку мулле.

Мулла тоже здесь, потому что старейшину и муллу заблаговременно предупредили о прибытии важных шурави. Проигнорировать это они не могли, но, судя по лицам, не ждут от этой встречи ничего хорошего.

Помимо этих двоих, присутствуют ещё четверо — взрослые мужчины, при личных кинжалах, что не могло не напрячь Директора и Орлова.

— Это Геннадий — подполковник КГБ, — представил Директор Орлова. — Он понимает на дари, но плохо.

Геннадий пожал таджикам руки.

— Садитесь — выпейте чаю и отведайте лепёшек, — сказал старейшина Фарход.

Пусть угроза была минимальна, Директор всё равно почувствовал облегчение, когда преломил лепёшку. Теперь нападение на них с Орловом будет ужасающей потерей чести для хозяина дома. Всем будет плевать, что это шурави, потому что это гость, а нападать на гостей своего дома — это харам.

Они начали пить чай, закусывать его довольно-таки вкусными лепёшками и сухофруктами, и поглядывать друг на друга неопределёнными взглядами.

Директора в гляделки переиграть практически невозможно, это его психологическая особенность, поэтому взгляды старейшины и муллы на нём не задерживались. Они ещё не понимают, зачем к ним наведались шурави — они постараются это выяснить как можно скорее.

— Ваши люди уже приходили к нам, — нарушил молчание старейшина Фарход. — Наш ответ не изменился — мы не будем поддерживать никого. Ни Масуда, ни вас.

— Зачем говорить так категорично? — улыбнулся Директор. — Мы ведь только начали беседу. Мы уважаем вас и ваши традиции, поэтому пришли не с пустыми руками. Сержант Скворцов! Несите дары!

В меджлис вошли двое бойцов, несущие страшный дефицит в этих краях — четыре ковра работы Алма-Атинской швейной фабрики.

Пришлось специально заказывать их, потому что в «Берёзке» ковры не продаются, а на рынках Кабула ковры стоят нерационально дорого. Ну и местными коврами никого не удивишь.

А вот фабричные изделия, отличающиеся ровным и симметричным узором, как на дорогостоящих коврах мастеров, а также однородным ворсом, ценятся и являются символом приближенности к городам.

— Командование 40-й армии шлёт вам сердечный привет и дарит эти ковры в знак душевной приязни, — сообщил Директор и поднял один из ковров.

Ковёр тяжёл, имеет площадь 2×3 метра, поэтому поднять его непросто, но таков местный этикет — нужно вручить его из рук в руки.

Старейшина немного развернул ковёр и пощупал ворс. Судя по выражению лица, качество изделия он оценил и оно произвело на него впечатление.

«Ещё бы — по 170 рублей за ковёр!» — подумал Директор. — «Надо было подешевле брать».

Он «доставал» их через штаб тыла — заплатил с денег от видеомагнитофонов.

Два ковра старейшине — это роскошный подарок, потому что 170 рублей — это больше, чем кишлак зарабатывает, например, на продаже овечьей шерсти за один год. Да и для обычных офицеров ОКСВА тратить столько на подарки всяким старейшинам и муллам — это тоже безумная роскошь, поэтому таким тут почти никто не занимается.

И это очень сильный жест — Директор назвал главного дарителя, подразумевая, что они с Орловым здесь лишь посланники от афганского наместника самого главного шурави.

С точки зрения командования это махровая коррупция, так делать нельзя, поэтому командованию, если эта встреча завершится успешно, будет сообщена версия, что это просто Орлов такой убедительный и харизматичный, что аж может произвести впечатление на старейшину и муллу даже через переводчика.

Директор поднял второй ковёр и продемонстрировал его старейшине. Если первый был красным, с золотистым орнаментом, то второй имеет преобладающий бежевый цвет с красно-коричневым орнаментом.

— Великолепные ковры… — пощупал старейшина ворс второго ковра своими морщинистыми руками. — Очень дорогие… Я принимаю этот подарок.

Он просто не смог устоять, потому что ковры — это статус. Просто так их не достать, нужны деньги и возможности, а их, как обычно, нет.

— Пусть они согревают твои ноги и ноги твоих детей, — пожелал ему Директор.

Далее он поднял другой ковёр и вручил его мулле. Тот придирчивым взглядом рассмотрел его и пощупал ворс, а затем точно так же оценил второй ковёр. Это копии предыдущих ковров — нельзя, чтобы они отличались, потому что кто-то может оскорбиться.

Несмотря на недовольство чем-то, мулла кивнул, выразив признательность.

— Я с благодарностью принимаю подарок, — сказал он.

— Пусть они помогут тебе в тяжёлом богословском деле, — пожелал ему Директор.

Они вернулись на коврики и продолжили пить чай.

— Чего ты хочешь добиться, делая такие щедрые подарки? — спросил старейшина Фарход.

— Вашего расположения, — ответил Директор.

— Ты хочешь купить его? — нахмурившись, уточнил мулла Зохир.

— Нет, я хочу, чтобы у нас установились дружеские отношения, — покачал головой Директор. — Я слишком ценю свою честь, чтобы требовать что-то в обмен на подарок.

Мулла скептически усмехнулся. На его лице было написано «Честь у шурави? Ну, да, конечно же…»

— Тогда чего ты хочешь? — спросил старейшина Фарход.

— Я хочу заключить соглашение, — улыбнулся Директор. — В машинах лежит генератор, а также японские телевизор и видеомагнитофон. Они достанутся вам, если вы прекратите пропускать караваны Масуда.

— Что нам проку с этих изобретений шайтана? — недовольно спросил мулла.

— Это дискуссионный вопрос — считать ли японцев шайтанами, — улыбнулся Директор. — Но вот с чем никто не будет спорить — видеомагнитофоны есть только в двух богатейших кишлаках, расположенных в провинции Кабул. Я бывал в них — почти каждый вечер смотрят фильмы. У кого ещё в Панджшере есть такое? Ни у кого. А у вас будет. При условии, что вы примете моё предложение.

Орлову было очень жалко тратить такие большие деньги на каких-то жителей кишлака, но Директор сумел убедить его — выигрыш от успеха будет больше, чем от лишней пары тысяч рублей.

За вторую поставку видеомагнитофонов они с Орловым получили 5790 рублей. Такие деньги Директор мог бы заработать за 10 месяцев службы, при условии, что не будет тратить вообще ничего, что невозможно. И ему было очень легко потратить свою половину на пользу делу.

— Никто из нас не умеет пользоваться этим, — произнёс старейшина Фарход.

— Научим, — улыбнулся Директор. — Ах, да, забыл сказать — вдобавок к генератору мы оставим у вас бочку с дизельным топливом. Его хватит на несколько недель, если пользоваться экономно. И ещё, уже просто в дар, мы передадим вам десять фильмов, доставленных аж из СССР и Ирана.

Он купил на рынке перезаписи четырёх советских фильмов, дублированных на дари, а также шесть западных боевиков, переведённых на фарси. Советские фильмы были дублированы профессионально, а вот западные боевики озвучивали какие-то любители.

— Нам нужно всё обдумать, — сказал старейшина.

— Разумеется, — улыбнулся Директор.

Чаепитие продолжилось, но теперь старейшина и мулла тихо переговаривались между собой, иногда поглядывая на Директора.

— До чего мы дошли? — тихо поинтересовался Орлов.

— Я сделал предложение, и теперь они думают, — столь же тихо ответил ему Директор. — Как и ожидалось, они ошалели от роскоши подарков. И коготочек увяз…

— Понятно, — кивнул Геннадий. — Держи меня в курсе происходящего.

— Хорошо, — ответил Директор.

Пришлось выпить два чайника терпкого чая, прежде чем старейшина сумел договориться с муллой.

— Это хорошее предложение, капитан Володя, — произнёс старейшина Фарход. — Мы склонны согласиться, но с условиями.

— Я готов их выслушать, — кивнул Директор.

— Масуд будет разгневан, — сказал старейшина. — Нам нужна защита со стороны шурави. И ещё нам нужно электричество из Кабула. Но шурави не должны лезть в наши дела — мы будем жить сами.

— Мне нужно посоветоваться с подполковником Орловым, — ответил на это Директор.

Старейшина степенно кивнул.

— Мы можем организовать в этом кишлаке электричество? — спросил Директор у Орлова.

— Вопрос сложный, — вздохнул тот. — Если будет гарантирована безопасность рабочим. Но это Панджшер — тут никто и ничего не может гарантировать. Провести коммуникации можно, но как обосновать это перед командованием?

— А как есть сказать нельзя? — уточнил Директор. — Мы покупаем их лояльность очень дёшево — нужно просто провести электричество.

— Сейчас схожу и попробую связаться с Гаськовым, — решил Геннадий.

— И старейшина требует, чтобы в дела кишлака никто не лез — нужно сделать так, чтобы сюда не приезжали агитаторы, учителя и медики, потому что им нравится их Средневековье, — сказал Директор. — И спроси о возможности организации защиты, желательно мотострелками.

— Уточню, — кивнул Орлов.

— Моему товарищу нужно поговорить с командованием, — сказал Директор старейшине.

Тот снова степенно кивнул, затем закинулся насваем из жестяной табакерки и расслабленно прикрыл глаза.

Орлов отсутствовал около двадцати минут.

— Предварительно — да, — сообщил он. — Эдуардыч сказал, что кишлак недалеко от Голбахара, а туда уже провели электросеть. Будет нетрудно устроить присоединение этого кишлака к общей сети. И невмешательство в дела кишлака одобрено. Оборону кишлака тоже устроят — на время операции будет построен опорный пункт на роту, а когда или если всё успокоится, то тут постоянно будет стоять усиленный взвод.

— Электричество обещано, — сказал Директор старейшине и мулле. — И оно будет, если вы дадите своё согласие. Также командование обещает, что не будет вмешиваться в ваши дела, поэтому вы сможете жить, как жили.

— Хорошо, — открыл глаза старейшина Фарход. — А защита?

— Тоже будет, — кивнул Директор. — Кишлак будет защищать целая рота отборных шурави. А спустя некоторое время — усиленный взвод.

— Это нас устраивает, — кивнул старейшина. — Мы будем сообщать обо всех караванах, везущих оружие, а некоторые будем останавливать сами. Твоё командование, капитан Володя, не будет возражать, если мы применим оружие против людей Масуда?

— Не думаю, что оно будет против, — улыбнулся Директор.

— Я хочу увидеть телевизор и видеомагнитофон, — сказал старейшина Фарход.