Ваше Сиятельство 14

Глава 26 Молитва Гере

Ниже по ходу ручья нас поджидала неприятность: невысокий скалистый обрыв, откуда серебряная нить ручья с шумом низвергалась в долину. Хотя обрыв был невысоким, пришлось много постараться, чтобы найти приемлемый спуск, не слишком отклоняясь от выбранного маршрута. Как я разглядел в бинокль, внизу имелось несколько мест, подходящих для будущего лагеря. Главное, оттуда, если свернуть от ручья право, мы выходили к той самой точке, которая отмечена в Свидетельствах Лагура Бархума как вход в Пещеру. И расстояние до нее было небольшим: километра полтора-два. Да, часть пути пришлось бы идти через густые заросли, но здесь уже мачете в помощь — раз прорубим тропу и избавимся от этой проблемы.

Стоя у начала водопада, все еще сжимая бинокль с усиленной трансоптикой, я жестом подозвал Бабского и сказал:

— Сэм, дальше ты сам. Елизавету Борисовну тебе я не доверю, а то она нечаянно пристрелит тебя, а вот Сержа Броневого бери. Вы два опытных мага и хороших бойца. Ваша задача проста: спуститься, осмотреть все три места и ближайшие окрестности.

— Вы, ваша милость, гораздо больше рискуете. Опасаюсь, Ольга Борисовна вас пристрелит с большей вероятностью! Столь коварное бегство от нее не может оставить княгиню равнодушной! — парировал мою шутку дворцовый пудель.

В этом виконт был отчасти прав: такие риски имелись. Я не знал, насколько будет труден путь через джунгли и в нашу первую вылазку Ковалевскую решил не брать. Тем более она в платье и в туфельках на каблуках. Ну какие нахрен джунгли в таком виде⁈ Да, Элизабет обещала дать ей что-то из своей одежды, Бондарева грозилась подарить кое-какую обувь, приемлемую для хождения по пересеченной местности, но все равно, первую вылазку разумнее было сделать без моей невесты. Поэтому мне пришлось слегка обмануть Ольгу Борисовну. Не то чтобы обмануть, но схитрить: отвлек ее внимание флаконом, в котором притаился Нурхам Хоргем Райси и попросил ее явить джина, продемонстрировать грифоновцам его возможности. Пока Ковалевская с вдохновением развлекала бойцов из «Сириуса», мы вчетвером тихо ушли по ручью.

— Зачем ты о плохом, Сэм? — отозвался я, приняв его шутку. — Да риски есть. Мы все здесь играем с огнем. Как-то решу вопрос с Ковалевской. А вы спускайтесь. Держаться вместе, далеко в заросли не заходить. Задача обследовать выбранные места. Там прикинете, какое из них удобнее, так чтобы при разбивке лагеря, можно было сохранить скрытность. И ждите нас. Да, кстати, наладь ментальный канал со мной. Обо всех неожиданностях докладывай незамедлительно.

Пока они спускались, цепляясь за корни деревьев, мы с Элизабет постояли еще немного, наслаждаясь утренним, пока не слишком горячим солнцем. Я скурил сигарету. Затем повторно вышел на тонкий план, сканируя окрестности. Здесь все оставалось совершенно спокойным, как в обычных, не обжитых людьми джунглях.

Обратный путь у нас занял часа полтора. Минуя густые заросли, мы возвращались по извилистому руслу ручья, обходя крупные валуны и коряги. Когда в разрыве листвы появились желтые скалы, и до места посадки «Гектора» осталось около километра, я услышал сильный ментальный посыл Бондаревой: «На вимане что-то происходит! Поторопись, корнет! Я побежала туда!».

— Наташа заподозрила что-то недоброе на вимане! Бегом! — скомандовал я Стрельцовой и бросился вверх по ручью, перепрыгивая крупные камни, хлюпая по воде.

Когда мы добежали до места, где ручей разливался в небольшое озерцо, Элизабет вскрикнула позади меня:

— Саша!

Я обернулся и увидел, что баронесса показывает куда-то вверх.

— «Гектор»! — выпалила она.

В небе за листвой промелькнуло стальное тело очень похожее на виману. Я сделал несколько шагов в сторону, и оттуда в широком разрыве между деревьев увидел наш фрегат. Он медленно уплывал на северо-запад. Уходил странно, покачнувшись, потом клюнув носом, но выпрямив полет. Все еще задирая голову и сжав кулаки, я выматерился.

Первым, особо острым для меня встал вопрос о Бондаревой. Она почувствовала, что на вимане что-то происходит, предупредила меня и побежала к вимане. Неужели, «Гектор» взлетел вместе с ней⁈ И каковы причины? На этот счет ответов имелось не слишком много: либо какие-то происки Моравецкого — ведь менталист остается опасным даже со связанными руками, либо Носков каким-то образом вернул себе командование воздушным судном. Последнее наиболее вероятно. Многие в экипаже побаивались его, и если этот мудак ухитрился вырваться из арест-каюты, то он вполне мог переподчинить себе команду. Оба варианта для нас нерадостные.

— Идем, дорогая, — сказал я, обернувшись к англичанке.

Хотя мое сердечко трепетало от волнения, бежать уже не было особого смысла. В голове метались беспокойные мысли об Ольге, Наташе, да и всех наших. Ведь если на «Гекторе» была серьезная заваруха, то могло не обойтись без стрельбы. Но при всем этом, случилось то, что случилось, и мы ничем не могли помочь, как бы скоро не добрались до наших.

Быстрым шагом пройдя еще минут пятнадцать вверх по ручью, мы добрались до небольшой поляны, на которую стянули вещи, выгруженные из «Гектора».

— Александр Петрович идет! — приметил меня еще издали один из грифоновцев.

Тут же с зеленовато-желтого мешка с палаткой вскочила Ковалевская и побежала ко мне. Я ожидал, что княгиня накинется на меня за то, что я тайком сбежал, но Ольга лишь прижалась к моей груди и, подняв голову, спросила:

— Влипли? Что делать будем?

— «Велес» не успели выгрузить, — трагическим голосом оповестил Кулагин.

— Даже в голову не пришло выгружать! Идиотизм и идиоты! — добавил, стоявший рядом с ним Радкевич.

«Велесом» называлась станция дальней связи, оборудованная коммуникатором, двухсоставным генератором и мощными эрминговыми резонаторами — штука громоздкая, тяжелая. Понятно, что вытягивать ее из грузовых секций фрегата ни у кого особого желания не было. Как не было и мысли, что вимана, доставившая нас сюда, может куда-то исчезнуть. Однако, эта проблема меня волновала в самую последнюю очередь. Признаться, если бы я руководил разгрузкой «Гектора», то даже не вспомнил бы об этом «Велесе». Куда больше меня волновали наши люди. Я видел, что у горки со снаряжением собрались далеко не все грифоновцы.

— Где остальные? — спросил я, не обращая внимания на подлетевшего Нурхана.

— Так Усманов и Луговой за Натальей Петровной побежали, — ответил Кулагин. — С ними Керц. Барыня чего-то там всполошилась, все бросила и бегом к «Гектору». Кажется, сказала, чтобы они за ней. Вот за ней побежали.

— Давно побежали? — забеспокоился я. Еще не хватало, чтобы Наташу и двух моих бойцов унес «Гектор».

— Сразу, как только она туда. Минут двадцать прошло, — отозвался Радкевич. — Может больше. Вообще, тут-то идти недалеко. Давно пора вернуться, — добавил он и приоткрыл рот от настигшего его озарения. Ведь если идти недалеко, но при этом они до сих пор не вернулись, то явно что-то стряслось.

— Оль, извини, побудь пока с ребятами и Софьей Павловной, — я кивнул на Дашкову. — Я туда к гроту!

Без лишних слов Элиз побежала за мной следом.

Путь наш оказался недолгим, уже скоро послышались впереди голоса, один из которых, возбужденный и звонкий принадлежал штабс-капитану. А через метров двести за редкой листвой я увидел невеселую процессию: впереди шла Бондарева, за ней старший лейтенант военно-воздушных сил Щукин и уже за ним наши грифоновцы, и кто-то еще из летунов. На носилках, собранных их веток, перетянутых ремнями, несли троих — все трое из экипажа «Гектора».

— Сука, ну почему я его не убила! — завидев меня, выпалила Бондарева и ускорила шаг, почти переходя на бег. — Носков, Саша! Хитрый, коварный ублюдок, вырвался из-под ареста! Если бы наши его стерегли, такой бы ерунды просто быть не могло! А эти ясны соколы только клювики от удивления раскрыли и ничего не смогли поделать! Ни в морду дать, ни пристрелить! Вот результат — этих подстрелили! — штабс-капитан повернулась, указывая на людей на носилках. — Удивительно, что без трупов!

— Это еще неизвестно. Неизвестно, что там на «Гекторе», — буркнул Луговой.

В одном из раненых, что лежали на носилках, я узнал Артема Москвина — того самого первого пилота, благодаря которому «Гектор» выиграл неравный бой с британской эскадрой.

— Мы поздно узнали, что Носок вырвался. Потом уже поздно было, — начал объяснять Щукин. — И Егоров, видите ли, сразу за него стал. Вот же ублюдина! С ним, понимаете ли, почти вся команда. Не то, что наши сильно любят Носкова или Егорова, но нарушать устав и субординацию мало кто смеет.

— Егоров… Да он его сам и выпустил из арест-каюты! Чего там неясного? За него он и был! — слабо, но со злостью отозвался парень с носилок. Кителя на нем не имелось, а сорочка была пропитана кровью.

Подробности я пока выяснять не стал. Чего там выяснять? Все банально — бунт на корабле. С Носковым разберемся по возвращению в Россию. Если этот идиот думал таким образом наказать нас, то накажет только сам себя. То, что он увел «Гектор», оставив на острове важнейшую для империи миссию, ему это не простит ни Денис Филофеевич, ни тот же Чистяков. Вообще-то, слов нет, Носок в самом деле идиот! Настолько глубокий идиот, что не только путает свои частные интересы с интересами Отечества, но даже не в состоянии оценить всю пагубность своих деяний для себя самого!

Что касается нашего возвращения, то никаких сложностей с ним не будет. Бондарева без труда ментально свяжется с кем-нибудь из своих в «Сириусе» и объяснит ситуацию — вышлют за нами другую виману. Правда, все это связанно с дополнительным ожиданием и лишними рисками. Не исключаю, что на Носкова сразу по прилету наденут наручники.

— Давай поспешим. Дашкову сразу к раненым! Элиз, побеги вперед, скажи Софье пусть готовит свой волшебный саквояж, — попросил я Стрельцову, а сам подошел к Москвину, чтобы перебросится несколькими словами. Здоровье пилота сейчас заботило меня больше всего.

Как я не пылал желанием добраться до входа в пещеру сегодня же, у нас не получалось. Хотя мы совершили посадку на острове утром, весь день ушел на перенос снаряжения и всякого скарба от места выгрузки к лагерю. Добра имелось не слишком много: пять палаток и спальники; снаряжение, разделенное по спец мешкам; оружие и боеприпасы, провиант. Вот последнего, кстати, было с приличным запасом. Ведь неизвестно, как долго мы здесь пробудем: путь к Тайной Комнате я мог найти за день или даже за несколько часов, но на много дней застрять здесь мы тоже вполне могли.

Переносили вещи долго потому, что приходилось пробираться через джунгли, вдобавок спускаться с обрыва, пользуясь альпинистским снаряжением, спуская на тросах нелегкие грузы. Особые хлопоты доставил спуск раненых. Кто-то из грифоновцев выдал умную мысль, мол, нужно было сразу все сгружать на выбранном месте для лагеря, а потом уже искать, где спрятать «Гектор». Все мы хороши задним умом, да и не очень эта мысль, высказанная бойцом, здравая. Поскольку не так просто выбрать место для лагеря в джунглях, кружа над ними на вимане и опасаясь, что ее засекут с дирижаблей слежения или других виман.

Но ладно, в сторону пустые рассуждения. Самая тяжелая работа на сегодня была закончена. Поставили палатки, определив одну как лазарет. Я поселился с Ковалевской и Стрельцовой: здесь все понятно — без вариантов. Варианты могли бы быть, если бы Ольга Борисовна осталась в Перми. Только не подумайте, что я сожалею о том, что Ольга оказалась с нами. Хотя ее присутствие создавало для меня дополнительные сложности, Ковалевская была самой желанной наградой.

Мы еще не разобрали наш лагерный скарб, толком не расселились, как солнце ушло за гору. До наступления сумерек успели нарубить дров и развести небольшой костер. Необходимость костра вызвала некоторые споры: все-таки видно его в ночи с высоты очень далеко, и если британцы будут нас выслеживать, то огонек, мерцающий во тьме, станет им ориентиром. Поэтому ограничились компромиссным решением: костер разожгли, но горел, пока не сгустились сумерки. За это время мы успели разогреть ужин и посидеть в кругу, обсуждая события ушедшего дня, потом выставив охранение, разошлись по палаткам.

Я долго, не мог уснуть. Ольга тихо посапывала, укрыв мою грудь длинными волосами, Элизабет прижалась ко мне с другой стороны и мне казалось, баронесса тихонько рычит. Такое я замечал за ней и раньше. Иногда даже, соблазненный этим рычанием, будил свою тигрицу и со всей страстью занимался ее дрессировкой, погружаясь в ее чувственные щелочки. Но при Ольге сделать это я не посмел. Наверное, позже мы придем к таким милым и бессовестным отношениям, все-таки они — дело общесемейное и общеприятное.

Я не мог уснуть от того, что мне мысли все больше беспокоили о завтрашнем дне. Ведь мы стояли на пороге очень важного события, не только для нас всех, но и для нашей империи, и без преувеличений для всего мира. Вряд ли кто из грифоновцев понимал величину грядущего в полной мере. Даже Ольга, хотя она прониклась всей важностью, которую несло в себе Хранилище Знаний, все равно Ковалевская относилась к этому как к сказке. Было такое ощущение, что она не совсем верит в реальность всей этой истории. Тем не менее сказка эта находилась всего в двух километрах от нас.

Было и еще кое-что, мешавшее моему сну: мысли о моем договоре с Герой. До сих пор я не знал, какую именно вещь требуется добыть для Величайшей. Гера до сих пор не дала мне совершенно никаких пояснений, даже толком не описала, как выглядит эта вещица. Странная позиция для богини, которой что-то очень нужно. Вообще, Гера не баловала меня вниманием, после того как мы забрали у нее Майкла. Казалось, недолгий период оттепели между нами, закончился и, возможно, после того, как я исполню свою часть договора с супругой Громовержца, мы снова станем врагами. Пока для вражды нет причин, но мне ли не знать, что такие причины умеют появляться неожиданно быстро.

Я помолился Гере прежде, чем уснуть. Да, поступил вот так странно, как кому-то могло показаться со стороны. Помолился и известил, что не позднее, чем завтра нужна точная информация о вещи, которую я должен добыть согласно нашему договору. Камни Богов — это уже как бы дополнение, и с ними я собирался схитрить. Эти непростые мысли постепенно стихали, и я уснул.

Мы собирались выдвинуться сразу после завтрака, кстати, показавшемуся почему-то особо вкусным. Так часто бывает, что тушенка с кашей, слегка пропахшей дымком, кажется намного вкуснее самых изысканных блюд графской кухни. И кофе был отменным: насыщенным, ароматным, за что отдельная благодарность, Софье. Целительница поднесла чашечку мне лично, даже не спасовав перед пронзительным взглядом Бондаревой.

— Я пойду с вами! Понял, Елецкий⁈ Здесь даже не спорь! — сказала Ковалевская, когда я с Бондаревой начал отбирать людей в группу для первой вылазки.

— Ольга Борисовна, при всем моем огромном уважении… — произнося это штабс-капитан, даже подбоченилась.

— Я не с вами разговариваю! Баронесса, извольте не мешать общению с моим женихом! — оборвала ее княгиня.

— Оль, может с нами пойдешь в следующую вылазку? Сейчас мы просто прорубим проход через заросли. Тут же видишь, как, — я махнул рукой в сторону кустов, в которых еще вчера Горский и Радкевич проделали достаточно удобный проход метров на триста. Брать Ольгу с собой в Пещеру или нет — об этом я думал еще вчера перед сном. С одной стороны я понятия не имел, какие риски может нести это путешествие, а с другой… Оставлять Ковалевскую в лагере тоже так себе вариант. И не согласится она.

— Вижу, Елецкий. И я настаиваю. Я должна быть с тобой. Возьму с нами Нурхана, — она прихлопнула по карману, где лежал хрустальный флакон с хоррагом.

— Вижу, Елецкий. И я настаиваю. Я должна быть с тобой. Возьму с нами Нурхана, — она прихлопнула по карману, где лежал хрустальный флакон с хоррагом.

— Хорошо, дорогая, идем, — согласился я, рассудив, что наши палатки могут обнаружить британцы или индусы с воздуха. А если это случится, то лагерь точно не станет более безопасным местом, чем наша группа первой вылазки. — Ни на шаг не отходишь от Элизабет, — продолжил я. — Нурхана сразу выпускай, пусть висит возле тебя.

— Слушаюсь, господин корнет! — Ковалевская улыбнулась и поспешила к палатке за вещмешком.

Мы выдвинулись группой из десяти человек. В лагере остался Щукин за старшего, все летуны, Ильин и еще несколько грифоновцев.

Через два километра джунглей мы пробивались больше двух часов. Были на некоторых участках пути слишком плотные заросли и приходилось искать обход. Под конец пути я часто останавливался, переносил внимание на тонкий план, сверялся с координатами. Вышли мы точно: когда Талханов срубил ветви последнего колючего кустарника, перед нами шагах в тридцати открылась продолговатая поляна. Она тянулась до скального основания, и там за редкой порослью виднелся темный зев пещеры.