Ваше Сиятельство 14

Глава 17 Козел в погонах

— Это вы тот Елецкий? — он окинул меня взглядом, придирчивым, явно надменным, выпятив вперед широкий подбородок. Не скрывая пренебрежения, посмотрел на Элизабет и произнес: — Женщина на корабле — это всегда плохо. К скандалу, если не знаете, юноша. Вам следовало быть умнее при подборе команды, — потом буркнул себе под нос: — И какой же дурак вам все это доверил.

— Да, я — граф Елецкий. Полагаю вам, капитан, не стоит лезть в вопросы, не относящиеся к вашей компетенции, — я демонстративно взял Стрельцову под руку, хотя такое поведение в служебное время при людях военных не приветствовалось.

Не считая нужным продолжать разговор с ним, я направился к трапу, стал подниматься на третью палубу.

— Козел, — обернувшись, прошипела Элизабет. — Демон, прости, но он меня взбесил. Позволь, я дам ему в морду. Разумеется, после высадки.

— Дорогая, но почему ты, если это хочу сделать я? Давай в подобных душевных вопросах соблюдать очередь, — я слегка сжал ее кулачкой, который лишь казался хрупким и слабым. — Как с ним быть, посмотрим. Елисей Иванович предупреждал, что Носков — редкий мудозвон. У нас был выбор: лететь с ним, или на другой вимане, но это бы означало задержку. Пока у него есть шанс реабилитироваться, а там, может и в морду.

— Можно же наоборот: сначала в морду, — промурлыкала моя чеширская кошечка.

— Какая ты у меня добрая, — я обнял ее и поцеловал, подмигнул приказному, наблюдавшему за нами с верхней площадки.

Кондуктор, провожавший нас от первого тамбура, нагнал на самом верху и тихо сказал:

— Мои извинения, ваше сиятельство! Наш Ерофей Тихонович — тяжелый человек. Вы с ним особо не цепляйтесь, а то… — он указал на ответвление от главного коридора, направляя нас туда.

— А то что? — полюбопытствовал я, отмечая, что стены здесь облагорожены деревянными панелями и ячейки с осветительными кристаллами забраны не решетками, а декоративным стеклом.

— А то придумает вам какие-нибудь неприятности, — нехотя ответил он. — Он по таким вопросом большой выдумщик. Может и высадить вас и ваше воинство не совсем там, где нужно. Молодой он еще, много дурного ветра в голове. Не так давно был старпомом, но вот выжил нашего капитана, Георгия Матвеевича. Тот был большой души человек, — он остановился у двери с гравировкой на табличке «3-М-13». — А этот… — продолжил седой кондуктор, — у него же сам Чистяков, фельдмаршал наш, в ближайшей родне. Поэтому он тут царем ходит и все ему нипочем. Может и лицо набить, если что-то не понравится.

— Ну по битью лиц, уж поверьте, мы сами большие специалисты. Как раз с госпожой Стрельцовой это сейчас обсуждали. Вас как звать? — спросил я, догадываясь, что именно за дверью гравировкой «3-М-13» располагается наша каюта.

— Матвей Харитонович я, — отозвался кондуктор, настороженно выжидая.

— Матвей Харитонович, спасибо за полезные подсказки относительно вашего царька. За нас не беспокойтесь, справимся и ним, если потребуется. За меня не волнуйтесь, — я опустил на пол вещмешки: свой и Элизабет. — Лучше скажите, когда в Перми стояли, на борту княгиня Ковалевская появлялась?

Он отчего-то замялся и я повторно спросил то, что меня сейчас волновало гораздо больше, чем капитан «Гектора» вместе с фельдмаршалом Чистяковым:

— Ну, видели такую? Молодая княгиня, красивая, длинные, золотистые волосы… Она от института со своими инженерами должна была ставить у вас новую систему наведения.

— Да кто ж ее не видел! Божественная красавица! Вам, госпожа, не в укор будет сказано, — он перевел взгляд на Стрельцову. — Вы тоже очень, очень хороша. И не слушайте нашего Носкова. Я за свои двадцать пять лет службы и на водном флоте успел отметиться, и вот теперь на воздушном. Красивая женщина на корабле — это вовсе не к худу. Ведь красота радует душу, — он отвел взгляд и добавил: — Правда не всякую. Многое, конечно, от людей вокруг зависит. Но не смею задерживать рассуждениями: вот ваша каюта, господа. Вообще-то, думал вам, как людям самым важным, положена эта вот, — он указал на дверь по другую сторону коридора с номерочком «3-М-14». — Но ключей от нее почему-то не дали и сказали вести сюда. А эта на четыре койки, наверное, Сергей Ахмедович сюда еще кого-то из ваших приведет. Вы супруги, да? — наконец, он отпер дверь.

Впуская нас, протянул мне ключ на короткой цепочке.

— Почти. Баронесса Стрельцова моя невеста, — сказал я, видя как приятно порозовели щеки англичанки.

Я вошел, видя, что каюта в самом деле четырехместная, для боевого корабля обставленная вполне добротно. Но, честно говоря, вместо четырех кроватей я рассчитывал на одну широкую и полное уединение с Элизабет. С другой стороны мы вряд ли проведем более десяти часов в пути. Так что грех был жаловаться на такие условия.

— Позвольте еще полюбопытствую насчет княгини Ковалевской, — задержал я кондуктора, бросив вещмешки. — То, что она хороша собой — это всем известно. Скажите, она случаем не могла остаться на вимане? Может, для настройки новой системы наведения или еще по каким-то важным причинам. Ведь вам же ставили «Огненные Небеса»?

— Что вы, ваше сиятельство! Ставили-то нам, но чтобы остаться, такое ни в коем разе быть не могло! Мы же идем с боевым заданием, а не на испытательный полет. А чего она вам, знакомая? — улыбаясь, он показал желтоватые зубы.

— Более, чем знакомая, — усмехнулся я.

Говорить, что Ольга — моя невеста, было как бы не к месту, посоле того, как я невестой представил Стрельцову.

— Когда она здесь была, так наш комнав от нее не отходил. Как змей вокруг нее извивался. Говаривают, тайком роман у них случился. Хотя может и брешут, она ж как-никак княгиня и даже невеста кому-то очень важному. Разрешите, ваше сиятельство, пойду я, а то заругают, — он повернулся к двери.

— Постойте, Матвей Харитонович! Какой еще комнав? — от нахлынувших эмоций, мысли вертелись так быстро, что я не сразу понял: комнавами называют командиров навигационных секций.

— Как какой? Моравецкий наш, Вислав Борисович. Он у нас один такой, — кондуктор поправил седую прядь волос. — Если девушка красивая, то сразу к такой липнет. Это у него такая натура.

— Ладно, идите. Спасибо, что помогли, — я кивнул ему и подошел к иллюминатору.

С высоты третьей палубы виделась восточная часть базы: вышки слежения, гараж и склады с блестящими в закате крышами, левее просматривался кусочек посадочного поля, малый воздушный катер и нос корвета «Разящего».

— Саш, ну что ты? Сам же знаешь, Ольга точно ничего подобного не позволит. Этого просто не может быть, — Элизабет обняла меня, прижимаясь сзади.

— Не может, — согласился я, — Но подобные разговоры задевают. Надо бы найти этого, как он сказал?

— Комнава Моравецкого, — подсказала англичанка.

— Да. Наши погрузятся, займут места, пойду потолкую с ним. И знаешь еще что… — я сунул руку в карман, чтобы достать коробочку «Никольских». Вспомнил, что курение здесь только в специально отведенных местах, и вернул сигареты на место.

Стрельцова внимательно смотрела на меня, ожидая продолжения моих слов.

— Как мы поднялись на борт, у меня возникло такое ощущение, что Ольга здесь. Даже запах ее духов почудился, — признался я. — Знаю, что ее здесь быть не может — она же не могла знать, что «Гектор» летит на Шри-Ланку. Но вот такие у меня ощущения.

— Наверное, ты очень хочешь ее видеть. Может потому, что она не отвечает на сообщения, ты все больше думаешь о ней. Когда очень хочется видеть близкого человека, начинает казаться, что он где-то рядом, — объяснила мне баронесса несложные истины.

— Да, видеть хочу. Очень, — согласился я, присев на диван. — Я ее всегда хочу видеть, но сейчас что-то такое, особенное. Такое чувство, будто она должна сказать мне что-то важное. И дело даже не в нашей ссоре. В прочем, какой там ссоре — ссоры-то не было. Только ее обиды на пустом месте.

— Попроси Бондареву посодействовать. Может она просканирует или как там это у вас делается. Хочешь, я пойду поищу Моравецкого, прощупаю его по-своему. Скажу, что Ольга моя подруга и говорят, будто он недавно общался с ней… Можно выдумать разные причины моего интереса. Например, будто она мне скинула сообщение, просила ему что-то передать? — предложила Стрельцова, развязывая свой весьма емкий рюкзак.

— Нет. Это ни к чему. Элиз, дорогая, я же не маленький мальчик. И все эти волнения знаешь почему есть? — я услышал шаги в коридоре, через приоткрытую дверь, но договорил: — Потому, что я позволяю им быть. Так что, не беспокойся за меня. Эти волнения, они нужны, потому что они и есть сама жизнь.

К звуку шагов добавился голос Бабского и отдаленно знакомый женский. Через несколько секунд дверь распахнулась и на пороге появился молоденький мичман, из-за него выглядывал Бабский и прапорщик Софья Дашкова. С ней я познакомился кратко во время построения, знал лишь, что она хороший маг-целитель и у нее якобы неплохо поставленная защита. Имела Софья Павловна титул виконтессы и обладала приятной внешностью: этакая кареглазая блондинка, с постоянной улыбкой на полных губках.

— Извиняйте, ваше сиятельство, но мы к вам — распоряжение Бондаревой, — заходя в каюту, пояснил Бабский. — Нам выделили всего две каюты: одну двенадцатиместную и вот вашу. Кому-то там места даже не хватило, их не знаю куда.

— То есть как к нам? — опередила меня недоуменным вопросом Элизабет.

— Наталья Петровна сказала, что всем нужно выспаться за время перелета. И сказала, что мне с мужчинами делать нечего. Прислала сюда, сама останется в каюте 3-М-04, — Софья Павловна искоса глянула на меня, заулыбалась и отвела взгляд.

— Саш, это что такое? Почему она снова распоряжается вместо тебя! — Стрельцова с возмущением, бросила развязанный рюкзак.

— Софья Павловна, если Бондарева сказала, что лично вам нечего делать в кампании мужчин, то она сочла, что я тут не мужчина? — меня тоже слегка задело решение штабс-капитана. Назначил своего зама на свою же голову! Нет, Наташа справлялась с возложенной на нее ролью более чем хорошо, но, пожалуй, она взяла на себя немного лишнего.

— И я, получается, тоже. Я же пудель, господа и милейшие госпожи! Гав-гав! — подал голос Бабский.

— Нет, вы очень даже мужчина! Я же про вас все знаю! — виконтесса Дашкова снова искоса посмотрела на меня и быстро отвела взгляд. — Смею предположить, Наталья Петровна распределила так потому, что мы все дворяне. И нам как бы небольшая привилегия — удобная отдельная каюта, даже кровати не двухъярусные и вполне широкие.

— Хорошо, Софья Павловна. Раз я для вас вполне мужчина, располагайтесь, — я указал ей на кровать под мозаичным панно. — Сэм, ты тоже здесь не чужой. Давай туда, — я махнул рукой на соседнюю кровать. — Что там с погрузкой?

— Так закончили уже, ваша милость! — отозвался он, затаскивая свой тяжелый рюкзак. — Наталья Петровна так всех торопила, что вмиг все затянули. Скажу я вам умеет она и любит командовать, особенно мужчинами. Через 20 минут взлетаем.

— Вообще-то, Александр Петрович — граф! — с возмущением повернувшись к Бабскому, Острова подбоченилась.

— Все в порядке, виконтесса, — охладил я ее недовольство. — Когда я называю Алексея Давыдовича Сэмом, то я для него становлюсь виконтом Джеймсом Макгратом, и тогда ко мне можно обращаться как «ваша милость». Это у нас дурачество такое вошло в привычку с Лондона. В общем, располагайтесь. Я пойду навещу Бондареву, заодно разыщу комнава, — сказал я Стрельцовой.

— Может я с тобой? Боюсь оставаться с Бабским — а то он меня зашутит, — попросилась Элизабет.

— Элиз, потерпи. Хочу с ней наедине, — сказал я и направился к двери.

В коридоре я почувствовал слабую вибрацию, пошедшую по корпусу. Похоже, проверяли сброс нерезонансных энергий через коллекторы. Фрегат готовилась к взлету. Если на обычной гражданской вимане такая процедура производится одним нажатием кнопки и ее практически нельзя почувствовать, то «Гектор» — воздушный корабль 7-го размерного класса. Под его первой палубой аж 38 генераторов вихревого и все они увязаны сложной системой синхронизации, электрическим обслуживанием, контролем эрминговых потоков и много еще чего такого, рассказ о котором занял бы ни одну книгу.

Я остановился, слушая общие команды, доносившиеся из говорителя, и подумал, что искать Моравецкого сейчас во время взлета, не очень правильно: все-таки он командир навигационной секции. Лучше дождаться, когда «Гектор» ляжет на курс, тогда можно его побеспокоить. Бондареву в каюте 3-М-04 я не нашел — сказали, что она ушла с мичманом, решать вопрос с ужином для нашей группы. Постоял, поболтал с ребятами, как бы продолжая знакомство, услышал несколько шуток про виконтессу Дашкову и направился к месту курения — ближайшее располагалось на второй палубе рядом с кают-компанией. Там я рассчитывал встретить Наталью Петровну, но она каким-то образом ускользнула.

В курилке какой-то хмурый лейтенант подсказал, где искать Моравецкого, и я направился по длинному коридору второй палубы к навигационной секции — она примыкала к рубке. Задержался лишь у обзорного иллюминатора, пока еще не закрытого стальными шторами: недолго полюбовался проплывающей внизу тайгой и заходящим солнцем, сияющим золотисто-красной короне туч.

— Господин, сюда бы вам не надо, — негромко предупредил меня молоденький кондуктор. — Если капитан увидит, орать будет. Очень злится, когда к рубке подходят посторонние.

— Спасибо, но мне надо, — я кивком поблагодарил его за заботу и пошел дальше по коридору. Сразу за решетками, прикрывавшие главные магистрали СККТ и трубами охлаждения коридор расширялся. Прямо находилась рубка, дверь в нее была закрыта и там стоял вахтенный, справа располагалась навигационная секция. Даже не глядя на табличку, я догадался по желтоватому мерцанию на стальных панелях стены — отражался большой картографический монитор.

— Вам туда нельзя, господин! — окликнул меня вахтенный.

— Мне только Моравецкого вызвать, — ответил я, улыбнувшись ему с абсолютной добродушностью.

— Но, господин!.. — он сделал несчастное лицо, пытаясь возразить мне.

Я пошел дальше. Еще несколько шагов, и я заглянул к навигаторам. Их там было четверо: двое сидели у монитора, один смотрел в потолок, нацепив на голову управляющий обруч, и еще один в форме капитан-лейтенанта скорее всего он и был тот самый Моравецкий. Увидев меня, он как-то встрепенулся, тут же встал. Его мутно-зеленые глаза на миг будто вспыхнули, и взгляд быстро уплыл в сторону. Я прочитал в нем испуг, растерянность. Похоже, он догадался кто я. И если его растерянность и испуг как-то связаны с Ольгой, то дело совсем скверно. В первую очередь для него. Почти в ту же секунду я понял, что он менталист. Да, да, менталист! Хотя он очень умело прятал свои способности за неплохо построенным щитом.

Вот это было неожиданной новостью! Насколько я знал, менталисты на боевых виманах большая редкость и они всегда были на особом учете. Я не слышал, чтобы людей с такими талантами допускали в работу навигационной секции, к пилотированию, а также к системам защиты или атаки. Вообще, держать менталиста на боевом корабле, тем более корабле седьмого размерного класса с экипажем аж 240 человек — это, извините, риск. Ведь в критической ситуации он может повлиять на команду не так, как требует боевая ситуация. К тому же менталисты зачатую люди нервные и капризные — Бондарева тому пример — поэтому такой человек в команде не желателен. Ведь от перепадов его настроения может зависеть судьба большого боевого экипажа.

— Моравецкий вы? — спросил я, сделав еще шаг. Интуиция, снова шевельнулась во мне, но ее голос я так и не услышал, потому как меня захлестнули эмоции. Мигом вспомнились Карибы, когда из нашей гостиницы менталист — лже-супруг Хитлалли, увел Ковалевскую. Черт, и снова возле нее терся мутный, очень неприятный тип с особыми психическими возможностями! И снова поведение Ольги было странным! В этот раз еще более странным, чем тогда в «Садах Атлантиды»! Уж не этот ли Моравецкий повлиял на нее так, что Ольга Борисовна, всегда взвешенная, рассудительная начала настаивать на столь неуместном капризе: летать со мной на Шри-Ланку⁈

— Я, ваше сиятельство, — произнес комнав, справившись с изначальным замешательством. — Вы, надо понимать, граф Елецкий? Чем могу быть полезен?

— Вас как величать по имени-отчеству? — я попытался просканировать его, аккуратно, едва касаясь ментальной ткани: о том, что я узнал о его опасных талантах, поляку лучше было пока не знать.

— Вислав. Вислав Борисович, — быстро отозвался он. — Господин Елецкий, если у вас какие-то серьезные вопросы, то прошу, потерпите с ними до посадки. У нас очень сложный полет. Придется много маневрировать. Обстановка на границе постоянно меняется, мы постоянно пересчитываем условия захода на цель. К тому же капитан…

В этот момент дверь рубки открылась и вышел Носков.

— Какого хуя вы здесь делаете⁈ — его глаза едва не стали квадратными, когда он увидел меня. — Моравецкий, блять! Кто позволил болтать со всякими пассажирами⁈

— Виноват, Ерофей Тихонович! На минуту вышел! — поляк тут же попятился, поспешил на место.

— Вам, Ерофей Тихонович, следует учитывать, что я на «Гекторе» занимаю не последнее место, поскольку именно я руковожу экспедицией, — спокойно сказал я, сожалея, что этот заносчивый мудак прервал разговор с Моравецким. — Напомнить вашу задачу? Она в том, чтобы доставить нашу группу в ту точку острова, которую укажу я. И доставить таким образом, который я вам укажу. А для этого вам следует согласовывать со мной много вопросов, вплоть до тех же вопросов навигации, времени подлета и захода на цель. Ясно, господин извозчик?

Носков побагровел. Конечно, унижение его до статуса извозчика больно ранило его самомнение. Ну так нехер было меня приравнивать к пассажирам. Капитан первого ранга запыхтел как старая паровая машина. Казалось, еще миг и он набросится на меня. И мне безумно хотелось дать ему в нижнюю челюсть, которую он выпячивал. Конечно, это бы стало очень скверным инцидентом, ставящим под вопрос всю операцию «Архивы Шивы».