Ваше Сиятельство 14

Глава 14 Принцесса в мышеловке

Что с Моравецким будет трудно, Ольга понимала с первых минут, но она сама ввязалась в эту рискованную затею и отступать теперь было поздно. Предыдущую ночь княгиня провела в гостинице «Золотая Галерея», шикарные апартаменты в которой она снимала как раз по соседству с Белкиным. Капитан-лейтенант Моравецкий проявил настойчивость или, лучше сказать, ожидаемую прилипчивость, и Ольга Борисовна позволила проводить себя до дверей «Золотой Галереи». Там они и расстались, недолго пообщавшись под портиком: поляк поцеловал ей пальчики левой руки, а Ольга… Ольга сделала вид, что уже не слишком возражает против таких проявлений любезности, и даже будто нечаянно провела мизинцем по его влажным губам. Так было. Только теперь многое менялось, ведь грядущую ночь ей предстояло провести на «Гекторе».

Хотя фрегат должен быть полностью готовым к полету лишь к утру понедельника, и Ольга Борисовна вполне могла бы подняться на борт под предлогом проверить работу команды техников, Моравецкий настоял, чтобы она осталась на вимане на ночь. Мотивировал тем, что на вахте учет входящих и выходящих гражданских перед вылетом будет немного строже, и он не уверен, что сможет скрыть ее присутствие от дежурной смены.

Кроме огромной тревоги, что предстоящую ночь ей придется провести вовсе не в гостинице, Ковалевская была полна и других беспокойных мыслей: о Саше и о Денисе. О Денисе потому, что она обязана присутствовать на его коронации. Не появиться ей в такой важный, особенный для Отечества и самого Романова день было бы не просто жутким проявлением неуважения. Это стало бы даже чем-то похожим на предательство. Ведь их так много соединяло в детве! И разве есть у Дениса кроме его матери, Анны Станиславовны, человек более близкий, чем она⁈ Ну может быть еще Сергей Самарский и Лапин… Но нет, всегда именно с ней Денис делился секретами и мечтами, говорил о сокровенном!.. И теперь в этот Великий День как она могла не прийти⁈

Страдая от этих мыслей, Ковалевская решила приготовить сообщение цесаревичу и настроить его отправку на утро 1 июля — день коронации. Отправлять его раньше Ольга опасалась, потому как у Романова обязательно возникло бы много вопросов, на которые она пока не может ответить. И Денис, конечно, забеспокоился бы, почувствовал что-то слишком неладное, связался с профессором Белкиным или направил бы людей, чтобы ее найти. Если же сообщение не приготовить заведомо, то неизвестно, когда будет у нее возможность наговорить его и отправить в приемлемые сроки. Ведь скорее всего именно первого июня «Гектор» заберет Елецкого с его группой и сразу устремиться к Шри-Ланке.

Отойдя подальше от стеллажа с оборудованием, у которого еще возились техники, Ковалевская переступила через сплетение проводов, обошла стойку охлаждения кристаллов гирвиса и уже там нашла относительно спокойное место. Поглядывая в иллюминатор на мрачные пространства ангара, она отстегнула от ремня эйхос и глянула на часы. Приближался конец смены третьей группы техников их института — Ковалевская должна была вместе с ними покинуть «Гектор». Должна, но сегодня она не собиралась это делать. Княгиня поднесла эйхос ко рту и негромко сказала, нажимая на шероховатую кнопку:

— Денис, здравствуй! Я перед тобой очень виновата. Знаю, что ты меня ждешь во дворце. Я должна, сто раз должна быть рядом с тобой! И мне это очень хочется сделать. Поверь, даже сердце щемит, от мысли, что я не могу быть там! Прости меня еще раз, но я не приду. Так нужно. Я потом все объясню. Ты же знаешь, что в серьезных вопросах я всегда была ответственной. Сейчас просто поверь мне на слово: у меня есть очень веские причины не появится во дворце. Увы, так совпало, что мои причины и этот великий день! Ты мне очень дорог, Денис! Сейчас я испытываю огромный стыд, что поступаю так. Даже мысли путаются, как тебе все это преподнести мягче, так чтобы ты понял. Еще и еще раз прости. И, пожалуйста, не пытайся меня искать, пока я сама не выйду на связь. Это очень важно и так надо! Поздравлять заведомо не буду — сделаю это, когда увидимся! Все, прости. До встречи!', — Ковалевская чмокнула губами, издавая звук поцелуя — этому она научилась у Ленской. При этом мысленном поцелуе княгиня представляла щеку цесаревича. Ей даже показалось, что она слегка колючая. Когда-то Романов целовал ее в губы и очень жарко. Так было несколько раз, но теперь таким поцелуям больше не было места в их по-прежнему добрых отношениях. Ковалевской даже казалось, что с тех пор их отношения стали еще честнее и лучше. По крайней мере из них исчезла некоторая недосказанность, которая тяготила ее.

Убирая эйхос, Ольга почувствовала чье-то присутствие слева чуть сзади. Повернула голову и увидела капитан-лейтенанта Моравецкого. Он стоял между стальными панелями стены и мерно гудевшей стойкой охлаждения.

— Денис?.. У вас, ваше сиятельство, есть любовник? — грязно-зеленые глаза поляка полнило изумление. При этом на его губах заиграла неприятная улыбка.

— Нет, это мой друг. Просто хороший друг. А подслушивать, Вислав Борисович, нехорошо. Не думала, что вы на такое способны, — негромко, но строго сказала княгиня.

— Прошу прощения, Ольга Борисовна, но я вынужден был сюда пройти, чтобы не загораживать проход вашим специалистам, пролез сюда, и всего лишь стал невольным свидетелем вашего монолога, — оправдался Моравецкий, обходя ребристую конструкцию с кристаллом гирвиса.

Он сам не понимал, как так получалось, что уже не первые раз ему приходится оправдываться перед этой девчонкой по малейшим пустякам. Даже перед Носковым такое случается чрезвычайно редко, а вот перед ней пришлось снова. Да, ее высочайший титул, как бы требует уважения, даже большого почтения, но он пытался угодить ей по другим причинам.

С тех пор как состоялся разговор, положивший начало их общей тайне, прошло немногим больше суток, но при этом как необъяснимо быстро и странно изменились их отношения. Если еще недавно, Моравецкий томился желанием просто дрыгнуть эту сучку, то сейчас даже слово «сучка» нечасто возникало в его мыслях.

Еще полчаса назад, выйдя с ангара и глядя на солнце, заходившее за решетчатые башни Пермского НПИ, Вислав думал, что он на нее всерьез запал. Причем это случилось неожиданно быстро. Он, талантливый менталист, умеющий подбирать ключики к сознаниям других людей, вместо этого поддался чарам девчонки. Это походило на катание с ледяной горки, когда желаешь лихо скатиться на ногах, но неожиданно теряешь равновесие и с тобой происходит то, чего ты вовсе не планировал. Моравецкий понимал, что виноват в происходящем только он сам. Он слишком погрузился в фантазии об этой притягательной красавице. А фантазии всегда были его слабым местом. Пожалуй, даже больным: он легко проваливался в них и слишком плотно жил там, неверно оценивая реальность.

Со вчерашнего дня поляк тихо, с большой осторожностью пытался влиять на княгиню с помощью ментальных хитростей. Он касался ее тонкого тела, искал зоны отвечающие за чувственность, и активировал их, подселяя свой образ и ожидая, что Ковалевская скоро сама начнет испытывать к нему влечение. Такой прием прежде он с огромным успехом опробовал на баронессе Прудовой, которая потом долго бегала за ним. Виславу безумно хотелось, чтобы княгиня пала перед ним не под его нажимом, а сама захотела его ласки. Моравецкий даже представлял, как он всего лишь тянется к ее губам, а Ольга Борисовна тут же прижимается к нему трепеща от желания, и уже сто раз согласная на все, что будет дальше!

Боги! Такое бы стало его величайшей победой! Каким же удовольствием стало бы обладать ею, зная, что она — невеста графа Елецкого! Того Елецкого, который смог уничтожить самого герцога Уэйна! При этом, он, Моравецкий, обладает его женщиной! Обладает пока лишь тайком. Но до тех пор, пока не посадит «Гектор» на базе Рамада под Шри-Ланкой. Вот тогда наступит его истинный триумф!

— Если все так, то вам, Вислав Борисович, наверное, не следовало подходить столь тихо. Хорошо, забудем о случившемся, — Ольга примирительно улыбнулась. — У меня на сегодня есть еще кое-какие дела, и не хочется говорить о вопросах не столь важных.

— А я как раз по вопросу важному, — поляк сделал еще несколько шагов, огибая стойку охлаждения. Пола его кителя затрепетала в струе воздуха. Капитан-лейтенант, коснулся руки княгини, как бы приглашая ее за собой.

— В чем дело, господин Моравецкий? — все еще улыбаясь, Ольга Борисовна смотрела на него.

— Я хочу кое-что вам показать, — прошептал он, приблизившись к ней так, что его губы почти дотянулось до золотистых волос княгини, и его грудь на миг коснулась ее выпуклой и упругой груди. Это прикосновение дорогого стоило! Мировецкому показалось, что по телу дружно и горячо побежали мурашки.

— Что показать? — полушепотом спросила Ольга, слегка отстранившись. — Вы интригуете, капитан, — из его настоящего звания Ковалевская намеренно выбросила слово «лейтенант» — так звучало намного солиднее, а она знала, как этот человек любит даже незначительные похвалы. — Мне нравятся интриги, если они в итоге приятны, — добавила она чуть громче, опасаясь переиграть.

— Идемте, я покажу. Покажу то, что вы сама пожелаете видеть, — не отпуская ее руку, он направился вдоль стены.

— Вислав Борисович! Руку отпустите! — сердито произнесла Ковалевская. — Еще не хватало чтобы нас так кто-то видел!

Он подчинился, даже пробормотал извинения. Вместе они вышли из тех секции, минуя подъемник направились к трапу на третью палубу. Уже там в коридоре им по пути попался незнакомый Ольге мичман и квартирмейстер, которые тут же вытянулись перед командиром навигационной секции по стойке смирно.

— Сюда, Ольга Борисовна, сюда! — заговорщицким шепотом поляк манил за собой княгиню. — И прошу, сюда, — он повернул в узкий коридор, отделанный здесь не стальными панелями, а деревянными, со светлой полировкой и бронзовым обрамлением. Остановился у последней двери и достал ключи. Щелкнул замком, и толкнул невысокую, но тяжелую створку.

— Прошу, моя принцесса! — прошептал он, пуская Ковалевскую в каюту. — Эта одна из трех гостевых! Причем лучшая! Предназначена для самых важных гостей: для адмиралов или императорских людей, если кому-то взбредет погостить на «Гекторе», — пояснил он, обводя рукой вполне приличное убранство: бордовый диван, обтянутый велюром, письменный стол на точеных ножках, два кресла и кровать, небольшую, но вполне пригодную для двоих. — Смею заверить, у самого Носкова будет похуже. Там туалет и душ. Все для вас — можно здесь обосноваться и никуда не выходить. Никто не будет знать кроме меня. Вещи, что вы утром приготовили, я скоро перенесу сюда.

— Как же вы так смогли, Вислав Борисович? Мне нравится! Очень нравится! — Ковалевская переступила порог. В самом деле ей нравилось, ведь она даже не рассчитывала на такие удобства! Она вообще сомневалась, что поляк сможет поселить ее хоть в какой-то каюте, тайком от графа Носкова. До сих пор вопросом размещения Ольга была очень озадачена так же сильно, как всем тем, что связано с Сашей и её снами. Она предполагала, что ей придется прятаться где-то в технической секции. Если бы так случилось, то особо остро стоял бы вопрос с туалетом. А здесь, ее нагловатый воздыхатель вполне решил важную проблему. И теперь понятно, к чему он клонит и что от нее ожидает взамен.

— Ольга! — он снова взял ее руку и его дыхание участилось. — Мне это стоило немалого труда, но смог схитрить перед этим дурнем, Носковым. Ради вас, Ольга Борисовна! Самое забавное, что эта каюта на ближайшие дни должна была достаться графу Елецкому, но мы его поселим в другой. Похожей на эту, но попроще. А вы, как принцесса будете здесь, пока не пожелаете открыться своему суженому, — он тихо прикрыл дверь, щелкнув замком, и взял княгиню за обе руки.

— Вислав Борисович, не смотрите так… — Ольга отвела взгляд, хотя липкое внимание поляка к собственным глазам могла бы выдержать без труда. В очередной раз, она ощутила то самое странное чувство, которое ее посещало при близком присутствии лже-барона Кузьмина на Карибах. — Меня в жар бросает от вашего взгляда, — как бы шутливо продолжила она, — Кстати, вы же вызвались исполнять все мои капризы. А раз так, то… у меня есть кое-какое желание. Принесите мне мороженое.

— Моя принцесса, но… — Моравецкий положил ей левую руку на талию и попытался было обнять ее.

— Никаких «но», капитан! Вы желаете, чтобы я была благосклоннее к вам? А раз так, то вы должны учитывать мои желания: я хочу мороженое! Очень хочу! Так что постарайтесь! — Ковалевская мягко убрала его руку, теперь ее глаза вернулись к его глазам и в них неожиданно пропала недавняя растерянность. — И кстати, еще хочу извинений. Например, за то, что подслушивали мой разговор с Денисом.

— Но я же извинился, ваше сиятельство, — напомнил Моравецкий, чувствуя себя немного сбитым с толка.

— Капитан… Я хочу извинений еще. Преклоните колено и извинитесь, целуя мою руку. Мне это точно понравится. А если… — Ольга не договорила, наблюдая, как он опускается перед ней.

— Что «если»? — он опустился на одно колено, глядя на нее снизу вверх и чувствуя, как часто бьется сердце.

— Если вы, Вислав, принесете мне клубничное мороженое, то я боюсь, что мне придется стать к вам намного более благосклонной. Вы же понимаете, что такое «намного более благосклонной»? — Ковалевская прищурилась и провела ладонью по его щеке, затем шепнула. — Ну же, извиняйтесь! Мне нравится, как вы это делаете!

— Простите, Ольга! Простите, если в чем-то виновен! Если я что-то сделал не так, то это лишь от головокружения, которое у меня от близости с вами! — поляк начал целовать ее пальчики, потом ладонь и руку выше. Вислав сейчас безумно хотелось перейти в атаку. Для начала скромную: просто обнять ее ноги, зарыться лицом в ее юбке, и дать волю рукам.

— Достаточно, Вислав. Я удовлетворена. Теперь за мороженым. Если его нет на «Гекторе», то сходите на Кленовую. Это же недалеко, там есть кафе и магазины, — говоря это, Ольга была почти уверена, что на вимане поляк не найдет такой десерт, а значит он вернется нескоро, не ранее, чем через час. За это время, она легко успеет обдумать свое положение и сделать кое-что задуманное.

— Да, моя принцесса. Ради вашей благосклонности, я найду клубничное мороженое. Постараюсь это сделать побыстрее, чтобы не мучить ожиданием ни себя, ни вас, — заверил он, встретившись взглядом с Ковалевской, и отмечая, что ее глаза становятся все более властные, а ее ментальное тело, не отзывается на его усилия так хорошо, как ему бы хотелось.

При этом Моравецкий был полон надежд, что ему все-таки удастся затянуть княгиню сегодня в постель. Возможно, придется немного на нее поднажать. Выходя из каюты, он замкнул дверь, подумав, что через эту многослойную створку почти не будет слышно звуков. Так было в той скверной истории с боцманом Рустамовым — ведь никто не слышал, когда его убивали.

И еще ему подумалось, что Ковалевская, невзирая на юный возраст, вовсе не такая наивная девочка. Ее попытки обрести власть над ним, в самом деле давали эффект: он вынужден был ей подчиняться. Где-то подыгрывать, а где-то она его всерьез прижимала, ставя так свою речь, дополняя ее эмоциями и взглядом, что он был обречен идти на уступки. Впрочем, между мужчиной и женщиной так случается часто: сначала бал правит она. Но только сначала, пока не подпустит мужчину достаточно близко, и тогда уже он полностью берет ситуацию в свои руки.

Когда капитан-лейтенант ушел, Ольга еще пару минут стояла, прислонившись спиной к двери и прикрыв глаза.

«Вот я и в мышеловке», — мысленно сказала она себе. — «Неожиданно удобной и роскошной для боевого корабля. Однако, дурак тот, кто думает, что я мышка».

Ковалевская сделала несколько вдохов и выдохов, стараясь, чтобы каждый следующий был медленнее предыдущего, одновременно ища в себе ту приятную пустоту, которая обращалась в совершенную свободу от всяких размышлений. Она знала, что стоит побыть в таком состоянии несколько минут, как в голове становилось ясно, и приходящие потом мысли были необычно чистыми.

«Очень похоже, что он менталист», — сказала Ольга Борисовна себе, направляясь к дивану. — «И это во многом осложняет мое положение. Но я должна пройти это испытание ради Саши».

Устроившись на диване, Ковалевская несколько минут сидела без движений. Было сильное искушение отправить сообщение Елецкому. Просто излить то, что собралось у нее на душе. Разумеется, сейчас она бы ни слова не сказала бы ни о снах, ни о том, что она на борту «Гектора» и что происходит с ней.

Когда Ольга подумала о Саше и представила его, так ясно, что показалось, он стоит перед ней, по телу пошло тепло. То опасное тепло, которое она чувствовала в некоторые моменты все чаще и связывала это с коварным влиянием поляка. Ей даже захотелось, приподнять юбку и положить руку себе на лобок, однако Ольга покачала головой и отстегнула от ремня эйхос. Сейчас было важным не тратить время попусту, а наговорить сообщение отцу и Саше. Сообщения, которые, скорее всего никогда не отправятся. Этим она и занялась.

Когда закончила, встала с дивана и хотела обследовать каюту, то вдруг увидела, как шевельнулась ручка двери. А затем кто-то вставил ключи, и лязгнул замок.