Ваше Сиятельство 14

Глава 13 Шестирукий каброд

— Прекрасно выглядишь… — вместо того чтобы поздороваться, я произнес эту дежурную и скучную фразу.

Бондарева молчала, с легким прищуром наблюдая за мной. То ли ожидая следующих слов, то ли моих действий.

Я подошел и взял ее руки. Когда-то непокорная баронесса противилась даже таким невинным прикосновением. Как много поменялось с тех пор! Сейчас я держал теплые ладони Наташи в своих, а она, помолчав еще с минуту, сказала с укором:

— Почему ты так со мной? Я знаю, что случилось. Знаю, как много на тебя свалилось проблем. Но я же для тебя, Елецкий не чужая. Обидно, что ты в серьезных вопросах предпочитаешь Бабского вместо меня. Что тебе стоило просто меня позвать?

— Наташ, дорогая, ты сама ответила на свой же вопрос: на меня в ту ночь свалилось много проблем. У меня голова под завязку была занята ими. Люди Уэйна взялись за меня всерьез, можно сказать поставили на кон все. Мне нужно было дать Уэйну быстрый ответ, пока его негодяи не успели сотворить еще что-нибудь непоправимое. Прости, за честность, но в тот день, я думал не о тебе, а о своей маме и Ольге. Других людях, которые могли оказаться под неожиданным ударом. Ведь не угадаешь откуда он прилетит. И потом, с выходом из тела мне помогал не Бабский, а мой друг, хороший маг, — я видел, что мои объяснения ее отчасти успокоили, и добавил, как бы окончательно закрывая тему: — Подумай сама, если бы я обратился к тебе, как быстро ты бы вернулась в Москву? Не ранее, чем часов через двенадцать. И это без всякой гарантии, что ты увидела бы мое сообщение сразу, и что тебя в тот же час отпустило руководство. А я не мог ждать! Понимаешь? — еще я хотел напомнить ей, как мы расстались у Багряного дворца, но не хотел ее колоть лишний раз.

— Хорошо, убедил. Я эгоистка — ты это прекрасно знаешь. Такая же, как твоя Ольга. Разве ты не любишь именно таких? — баронесса с вызовом глянула на меня. — Тебя влечет к таким. Так что сетуй не на меня, а на свой выбор.

— Да, я люблю и таких тоже. Мне нравятся разные женщины. Все, кроме скучных, — я положил ей руки на талию и сделал шаг вперед.

Бондарева попятилась, пока не уперлась ягодицами в свой рабочий стол. Конечно, она была эгоисткой. И еще стервой. Капризной, редкой, с особыми бурями в голове и неожиданными капризами. Наверное, эти свойства скрываются почти во всех талантливых людях. А Наташа была очень талантливым магом — уж профессиональных качеств у нее не отнять.

Я прижал ее к себе, оторвал от пола и усадил на стол. Наклонился. Она первая нашла мои губы своими. Припала к ним с жаром и с неожиданной жадностью, при этом гладя мою спину беспокойными ладонями.

— Чувствую тебя всего. Знаю, что с тобой происходит… — зашептала она, прервав поцелуй. — Хочешь меня дрыгнуть, да? Признавайся!

Я не ответил. Задрал ее юбку и развел оголенные бедра.

— Елецкий! Наглец! Хоть двери запри! — ее рука дотянулась до рычажка — щелкнул электрический тумблер, выключая светильник с лампой накаливания, хотя в кабинете имелась еще тусклая туэрлиновая подсветка.

— Знаешь, как я ждала от тебя сообщения, Саш! Ведь мы договорились!.. — она снова прервала свою взволнованную речь поцелуем.

О чем договорились? Насколько я помню, мы расстались с ней возле храма Артемиды быть может тепло, но точно не горячо. И там она сказала, что будет ждать, когда я постучусь к ней в эйхос, видите ли, изолью чувства к ней. А позже у Багряного дворца расставание вышло вовсе прохладным. Когда мы стояли на парковке в ожидании Ковалевской, я спросил Наташу про мужчину, привезшего ее на красной «Электре». На что она сказала: «Успокойся, корнет. Я тебе не принадлежу. И кого я теперь люблю, только мое дело. Там, на поляне, ты упустил свой шанс». Эти слова я помню в точности, даже интонацию, с которой она их произнесла, пронзительно глядя на меня поверх солнцезащитных очков — очки скрывали синяк, оставленный мужем. Помню, потому что сказанное меня задело. А сейчас баронесса вдруг решила, что между нами снова все гладко, вспыхнули пламенные чувства, и укоряет меня, что я не проявил к ней достаточно внимания. Не думаю, что Бондарева намеренно играет со мной в «плюс-минус». Она сама по себе такая изменчивая: ей даже играть не надо, чтобы цеплять мужчин загадочностью и неровным отношением. Полагаю до брака с Рыковым она попила много крови мужчинам. А может даже после замужества пускала нашему мужскому племени немало крови. И еще я не думаю, что между ней и тем водителем на красной «Электре» было что-то на самом деле. Просто госпожа менталистка находилась в скверном настроении и хотела уколоть меня побольнее, заставить ревновать.

— Дорогая, я не хочу напоминать, что ты сказала у дворца. Мне это было неприятно, и ты должна помнить такое сама, но давай не будем выражать друг другу обиды — оставим тот случай в прошлом, — ответил я ей, чувствуя, как баронесса напряглась от моих слов.

— Саш, ты не представляешь, как мне было тяжело тогда. Пойми: скандал с Рыковым, причем не просто скандал. Драка с ним, потом его с переломом к спасателям. Но боги с ним — он сам, сволочь, виноват. Главное в понимание того, что моя глупость с выдуманной беременностью может на тебе плохо отразиться. Еще предстояли объяснения с Ольгой… Саш… Правда, не надо об этом, — она начала расстегивать ширинку моих джан. — Давай забудем. Все это неприятное для тебя и меня сотрем.

Я молчал, глядя на Бондареву в тусклом свете туэрлиновых кристаллов. В нем ее темно-рыжие волосы казались красными. Ее пальцы быстро справились с пуговицами, и я ощутил их нежное и нервное прикосновение к моему бойцу. Штабс-капитан полностью освободила его, сжала в ладони, и подняла ко мне взгляд. На лицо Натальи Петровны наползла виноватая улыбка. Никогда прежде я не видел такого выражения ее лица. В нем необычно смешалось капля похоти, смущение и нерешительность, которая вот-вот должна была раствориться во взаимно нарастающем желании.

— Не думал, что я могу быть такой? — прошептала она. Наклонилась и, сложив губы трубочкой, подула на мой член. — Если ты хочешь, могу…

Ее губы были до сих пор слегка опухшими после драки с мужем, и от этого происходящее казалось особо чувственным, даже невероятным. Боги, как я хотел сейчас положить ладонь на ее затылок, и опустить ее голову ниже! Хотел намотать на руку рыжий, дразнящий хвост, украшавший ее голову, и…

— Ты не закрыл дверь! — встрепенулась она.

— Наташ, дорогая. Давай сегодня без этого? Не надо… — я попытался вернуть джаны на место, хотя в моем состоянии это оказалось непросто сделать.

— Что? — баронесса с недоумением уставилась на меня.

Через несколько мгновений до Наташи дошло сказанное мной и ее голос стал хриплым: — Блять!.. Ты издеваешься! — она резко оттолкнула меня, встала, поправляя юбку и отошла в дальний угол кабинета. — Уходи, Елецкий! Все! Пошел вон! Так меня никто, никогда не унижал! Второй раз! Второй раз! — ее голос дрогнул. — За что, сволочь⁈

Я почувствовал, она борется с собой, чтобы не заплакать.

— Наташ… Наташенька! Послушай!.. — я все-таки повернул ее к себе. — Прошу, сначала выслушай, потом делай выводы!

— Что еще⁈ Ты так подло мстишь мне за то, что я сказала у дворца? Не дают покоя слова о Геннадии Семеновиче? Не было у меня ничего с ним! Понял! Хотела позлить тебя и все! Уходи! Не хочу больше тебя видеть! Не хочу никогда! — она попыталась вырваться.

— Наташа! Прошу, послушай! Я так из-за Ольги! — я с силой сжал ее руки.

— Правда? Надо же? А что такое случилось⁈ Она против, чтобы я сделала тебе минет? — ее зеленые глаза были полны ехидства и злости.

— Я с ней в небольшой размолвке. Она пока со мной не разговаривает. По крайней мере не отвечает на сообщения по эйхосу. Вот послушай… — я ослабил хватку, чувствуя, что Бондарева уже не вырывается. — Я не хочу, чтобы вышло так, что пока я с Ольгой в разногласиях, у нас с тобой это случилось. Это будет по-свински с моей стороны. Будет выглядеть так, что едва у меня с Ковалевской не заладилось, как я сразу от нее отвернулся и прибежал к тебе. Для Ольги такое будет вдвойне обидно. Она ревнует к тебе особо. К другим нет, но ты для нее отдельный случай. Поэтому прошу, не надо этого сейчас. Я тебя очень хочу, но пока не надо. Не обижайся. Просто пойми меня.

— Что там у тебя с ней, — сердито спросила Бондарева. Хотя она все еще злилась. Сильно злилась, хотя первая волна негодования отпустила.

Я рассказал ей почти все, опуская лишние детали. И в конце рассказа добавил:

— Давай договоримся так: пока я не помирюсь с Ольгой, между нами ничего такого не будет. Знаю, как только мы вернемся со Шри-Ланки, она спросит, был ли у меня с тобой интим. Врать ей я не могу. Она знает, как меня влечет к тебе. И то, что я даже после разногласий с ней, не стал убегать в тебя будет иметь значение.

— А ты сложный, Елецкий. Я думала, в таких вопросах у тебя все примитивно как у кобеля. Я даже в некоторые минуты хочу стать твоей сучкой. Такой же, как твоя англичанка, даже еще порочнее. Только что была готова… — она вернулась к столу и щелкнула бронзовым рычажком — кабинет снова осветила лампа под шелковым абажуром.

Как же мне хотелось взять Бондареву сейчас прямо на столе. Тем более после ее недавних слов. Сделать ее своей сучкой немедленно! Ведь Наташа сама истекала от такого желания! Но в самом деле я не хотел этого делать только из-за своей невесты. Да, у меня была лицензия от Ковалевской — этакая часть нашей игры — но с моей стороны использовать ее именно сейчас стало бы низким по отношению к Ольге Борисовне. Не уверен, что все поймут мой мотив. Да, штабс-капитан заметила верно: даже в таких простых вопросах я бываю сложным.

— Наташ, давай к делу. Ты же знаешь, зачем я здесь? — спросил я, желая скорее уйти от прежнего разговора.

Она грустно кивнула, и я продолжил:

— Надеюсь, у тебя не пропало желание быть частью моей команды? — снова ее легкий кивок и еще более грустный взгляд зеленых глаз из-под упавшей темно-рыжей пряди. — Время на сборы ограничено и на выбор бойцов в группу тоже. Скорее всего полетим уже завтра, в крайнем случае послезавтра утром. Сразу, как только сюда придет фрегат «Гектор», в путь! Сейчас «Гектор» оснащается в Перми новыми системами, которые нам должны помочь прорваться к Шри-Ланке. Ты же знаешь, сейчас между нами и Семицарствием снова напряжение?

— Да, знаю, — сухо отозвалась менталистка. Но эта сухость было уже не выражением отношения ко мне, а проявлением служебной серьезности.

— Надеюсь, что ты мне поможешь с выбором людей в экспедиционную группу.

— Конечно помогу. Только сначала расскажи, какие задачи будут перед ними стоять, — Бондарева села на письменный стол и достала из ящика блокнот. — Сколько требуется людей? Какие предпочтения и требования по составу? Какие особенности предстоящей операции?

— Брать большую группу смысла нет. Насколько я знаю, вашему Бердскому уже передали через генерала мои пожелания. Они были такими: человек 12–15. Из них примерно 8–10 опытных бойцов и остальные хорошие маги с развитой защитой и атакой, — я повторил ей примерно то, что говорил Варшавскому. — Менталисты вряд ли потребуются: более чем достаточно тебя и Бабского.

— Это я тоже знаю — Бердский составлял списки, — она кивнула. — Какие ставятся задачи, корнет? Давай все подробности предстоящей прогулки. Люди у нас разные, но поскольку число группы ограничено, нельзя промазать с выбором.

— Да если бы я сам знал, что нас ждет, — я ненадолго задумался. Прежде я вертел в голове этот вопрос, но из-за недостатка данных, не погружался в него всерьез. — Наташ, я хочу, чтобы ты пересмотрела список Платона Захаровича, и сама выбрала из него людей нам в группу. Всех грифоновских ты знаешь, и я полностью доверяю твоему выбору. А особенности операции такие: высадка в джунглях Шри-Лаки. Как далеко от цели, сложно сказать. Все зависит от местности: сможет ли там сесть «Гектор». Быть может, придется идти через джунгли километров 10–20. Может, повезет и сядем рядом с входом в Пещеру. Как доберемся до точки входа, так дальше наш путь по подземным залам.

Я выждал пока Наташа сделает пометки в блокноте и продолжил, когда штабс-капитан подняла голову:

— Какие нас там ждут сюрпризы, сказать не берусь, но точно знаю: там установленные древние охранные системы. Они могут быть техническими и магическими. Сможем с ними поладить или придется прорываться с боем — пока неизвестно. Я выжал из Свидетельств Лагура Бархума почти всю информацию, которую успел. Возможно, там есть какие-то подсказки по прохождению через Пещеры Конца и Начала, а может и нет.

— Очень туманно, но смысл ясен. Иногда ты меня восхищаешь. Когда я понимаю, какую работу ты проделываешь и сколько всего держишь в голове. Корнет Елецкий… Нет, не так: великий маг Астерий… мне так не хочется говорить, что я тебя люблю, но это иногда просится, — Бондарева ткнула ручкой в блокнот, прокалывая бумагу.

— Дорогая, я тебя тоже люблю и много раз говорил об этом, — я наклонился над столом.

Несколько волнительных мгновений мы смотрели друг другу в глаза, потом баронесса сказала:

— То, что у тебя, это другое. Ты меня сейчас не поймешь. Еще что-то хочешь добавить по условиям экспедиции?

— Нет. То есть да… Вот это, — я полез в карман и достал свернутый вчетверо листок. На нем были мои записи, которые я делал, перечитывая перевод и строя предположения, что может угрожать нам по пути в Комнату Знаний. Например, мне попался момент, в котором описывался шестирукое существо из металла, называемое «каброд», охранявшее покои принца Харвида. Скорее всего речь шла о роботе или какой-то автономной механической системе. Там же были заметки об «аулохаи» — аморфной субстанции, похожей на огромную амебу, наделенную атакующей магией. И некоторые другие сведения, которые помогли бы нам оценить потенциальные угрозы. Все это я уже держал в голове, даже поделился этой информацией с Бабским и Элизабет.

— Внимательно просмотри это, Наташ, — продолжил я. — В общем, давай так: состав группы полностью на тебе. И реши этот вопрос не позже, чем до полудня завтра: людям требуется время на сборы. Также надо продумать вопросы экипировки и оснащения. Все, что необходимо, дай мне списком завтра же утром — запрошу через Стародольцева или же сразу пойду к генералу.

— Хорошо. Все сделаю. Постараюсь основное продумать сегодня же. Слушай, а давай я просто включу в список все свое отделение. Вернее, бывшее свое. Только заменю Томилина, Саркисову на более опытных магов. И… — она задумалась. — В общем, решу все это с Бердским. Сначала посмотрю его список.

— Почему твое бывшее? — я вспомнил, что Бондаревой вот-вот должны были дать капитана.

— Потому, корнет. Потому, что я почти капитан, и почти командир взвода. Засиделась в командирах отделения, — она сверкнула своими зелеными глазами и шутливо задрала носик. — Вернемся как раз к моему повышению.

Который раз убеждаюсь: Наташа была в детстве недооцененной девочкой и ей очень хочется возвыситься. И с мужем ей не повезло: вместо поддержки, Рыков ее подавлял. Старый дурак, сам пытался возвыситься за ее счет. Ладно, сейчас это совсем не важно. Бондарева ждала от меня внимания и теплых слов, и я их сказал. Сказал вполне искренне:

— Дорогая, ты давно заслужила это. Ты — лучший менталист из всех, кого я знаю. И ты воин в душе. Воин и в то же время одна из самых красивых женщин.

В ее кабинете я задержался еще на полчаса, решая организационные вопросы и высказывая пожелания по составу экспедиционной группы. Поскольку время было уже вечернее, я решил, что мне не следовало задерживаться у Наташи — надо было успеть повидаться с полковником Бердским. С моей стороны было бы некрасиво решать вопросы лишь с Бондаревой.

Когда я попрощался с Наташей и пошел к двери, она остановила меня. Придержав за рукав, сказала:

— Вспоминаю Лондон, Саш. Многое между нами было неправильным и многое хотелось бы изменить, но все равно я дорожу теми днями. А ты?

— Да, Наташ. Увы, мы так устроены, что только оглядываясь на прошлое, начинаем понимать истинную ценность ушедших дней, — глядя на нее, я подумал, что пока еще не привык к ее новому образу и прическе.

— Поцелуй меня, — попросила баронесса и, видя, что я не спешу потянуться к ее губам, добавила. — Будем считать это просто проявлением тепла. Тепла, которое не превратилось между нами в пламя.

— Наташ, я же все объяснил, — я обвил рукой ее гибкую талию.

Штора на окне была отодвинута, и кабинете горел яркий свет: нас могли видеть со двора.

— И я все поняла. Пусть будет, как ты решил. Обиды уже не держу. Смелее, корнет. Это же просто поцелуй, — она приподнялась на носочках. — Если ты боишься скомпрометировать меня, то не бойся. В «Грифоне» все думают, что я с тобой сплю. Теперь мне все равно, что они думают.

Я ее поцеловал, долго лаская мягкие и теплые губы, и чувствуя очень приятную ментальную волну от Бондаревой. Это чем-то походило на мою магию «Капли Дождя», только наполненную вовсе не покоем, а чувственностью, вызывающей глубокий трепет.

— Я еще думаю о твоей Ольге. Очень странно, что она повела себя так. Как я понимаю Ковалевскую, на нее это непохоже, — сказала Бондарева, когда я разжал руки.

— Именно. Она бывает упрямой, одержимой неожиданными идеями и капризами, но никогда настолько, чтобы выходить за рамки здравого смысла, — мне захотелось курить. Наверное потому, что баронесса вернула меня к этой очень тревожной теме.

— Может ты чего-то не знаешь? — предположила она.

Я пожал плечами. Ведь я действительно чего-то не знал. Но сейчас нужно было думать об организации экспедиции, а странное поведение Ковалевской обязательно получит объяснение. Позже — когда я встречусь со своей княгиней, и мы честно обсудим случившиеся.

— А хочешь, я попробую сделать дистанционное экзоментальное сканирование? — предложила Бондарева. — Иногда можно определить не только место нахождение субъекта, но и его эмоциональный фон, даже примерно понять причину волнений и ход мыслей. Целью будет, конечно, Ольга.