Ваше Сиятельство 14

Глава 11 Джиниада госпожи Стрельцовой

Такое поведение англичанки стало сюрпризом и для меня.

Скверные ребятки в кожанках, тут же притихли. Другие, примкнувшие к ним, до сих пор подшучивавшие в предвкушении интересного спектакля, тоже были озадачены.

— Какое еще, блять, условие? — Говард нахмурился, отодвигая тяжелой рукой кого-то из своих. — Условия здесь ставлю я!

— Да брось ты. Плевое условие, — передразнила его Стрельцова, повторяя недавно сказанное этим заносчивым ублюдком. — Докажи, что ты не сопля и чего-то стоишь. Попробуй победить меня в обычной драке. И черту все правила! Ты — плохой мальчик, а я — плохая девочка. Давай выясним, кто из нас хуже? Или может быть лучше? — Элиз рассмеялась своим особым грудным смехом. — Условие проще простого: если я тебе сейчас набью твою тупую морду, то ты признаешь поражение и уползешь отсюда на четвереньках как жалкий котенок. А если ты победишь меня, то я пойду с тобой.

— Ты издеваешься? Или вы тут все идиоты? — Говард обвел взглядом нас троих. Мягко говоря, он был в недоумении и поначалу даже не поверил услышанному.

Я пожал плечами, мол, идиоты, так идиоты. При этом вполне понимая, что Элиз его размажет с легкостью. Ради этой забавы я даже согласился несколько минут побыть в роли идиота.

— Елизавета Борисовна, пожалуйста, не вырывайте ему сердце, — взмолился Бабский. — Я очень нервно воспринимаю подобные сцены. От вида крови могу упасть в обморок, и тогда бутерброды господина Макграта вместе со мной упадут на пол.

— Да они из дурдома или в полете под опиумом, — предположил чернявый клетчатой рубахе.

Раздался смех и глуповатые шутки, толпа в коридоре становилась плотнее. Кажется, сюда сбежалась вся «Ржавка». Даже музыка на эстраде, было заигравшая снова, стихла.

— Эй, в сторону! Дайте место! — прикрикнула Стрельцова, снимая с плеча сумочку. — Сейчас этот заносчивый дурачок будет доказывать, способен ли он справиться с женщиной. Да, если что, я под опиумом, вдобавок выпила три бутылки «Crazy Johnny» и сбежала с дурки! Перейдем к делу, ублюдок? — поведя рукой, Элизабет сделала приглашающий жест своему противнику.

— Что ты сказала, сука⁈ — физиономия Говарда побагровела. Видимо, до него только дошли слова Стрельцовой. Вряд ли хоть одна из женщин говорила с ним так, а тут вот такой неожиданный выверт, что и мозги пошли в отказ.

Он выбросил вперед правую пятерню, пытаясь схватить Элизабет, но она успела отскочить на шаг влево. Затем извернулась, и ее ногти прошлись по его щеке, оставляя кровавые борозды от выпученного глаза до скулы.

— Первая кровь, господа! — радостно констатировал Бабский, прижимая к себе тарелку с бутербродами.

— Ах ты дрянь! — Говард, схватившись за расцарапанную щеку, замер в недоумении. — Сука-а!

Я понял, этого можно списывать — не боец. В такие минуты глупо вступать в разговоры и ласкать на морде больное место! Не знаю, на чем тогда держался его авторитет в этой банде.

— Да, я сука! Я дрянь… — Стрельцова уклонилась от его замаха, сделала два пружинистых шага влево, — … которая сделает тебе больно так, как ты того заслужил! — она снова пустила в ход коготки, оставляя почти симметричные следы на правой щеке. Только теперь крови вышло больше — пунцовые капли потекли через губу мерзавца.

Говард начал понимать, что перед ним вовсе не идиотка, а противник очень опасный и пока неуловимый. Он зарычал и со всей дури пустил в ход кулаки, стараясь бить сильно и быстро. Правый пронесся сантиметрах в двадцати от носа Бабского, и Алексей Давыдович с трудом удержал тарелку с бутербродами. Еще замах, попытка достать Стрельцову с левой в бок, но она уклонилась так быстро, что этого не разглядел я сам. Оказалась позади противника и ногой ударила ему сзади между ног, причем так ловко, что стопа Лизы примяла тучные яйца Говарда, которые выпирали через джаны.

Он заорал, приседая на несколько секунд, опуская руки пониже живота и не рискуя прижать их к адски ноющему месту. Этих секунд хватило, чтобы баронесса нанесла еще два резких удара. Била намеренно не сильно. Она играла с ним, словно кошка с неповоротливым, обреченным крысаком.

Говард все еще не смирился со своей участью. Бросился на нее. Промазал. Еще одним ударом снес кулаком кого-то из своих. Повернулся под яростные маты дружков, и тут же растопыренная ладонь англичанки примяла его нос. Вдавила так, что в стороны полетели брызги крови. Следующий миг замешательства здоровяка стал для него роковым. Элизабет провела резкий «Гиут трун тауд», что в переводе с лемурийского означало «удар костяшками пальцев в болевую точку». Попала ему немногим выше солнечного сплетения. Знаю, как это больно, если бить правильно, снизу вверх, перенаправляя энергетику. На миг я увидел, как глаза противника Стрельцовой вспыхнули от боли. Замычав, он осел на пол, повернулся, становясь на четвереньки.

— Мой котенок! — хохотнула Элизабет. — Только не нагадь здесь на полу!

— Да она ведьма! — крикнул кто-то из толпы, полукругом перегородившей широкий коридор.

— Подлая шлюха! Это магия! — заорал парень со шрамом на лбу.

Элизабет повернулась и провела сокрушительный «Наро уимли бо». И как же хорошо, что баронесса была не на каблуках, иначе каблук пробил бы грудь несчастного. Он рухнул в толпу.

— Марьинских бьют! — взвизгнул кто-то из стоявших возле решетки.

— Конец тебе, шалава! — заорал парень в разорванной джан-куртке.

Рыжий в кожанке, попытался наброситься на Стрельцову сзади. Она увернулась, но к ней потянулись руки еще. Злобно щелкнул остробой — дротик вонзился в стену в полуметре от меня. Игра перестала быть простой забавой.

Не хотел я пускать в ход магию. Душа просила честного мордобоя.

Отражая атаку какого-то мудака, краем глаза я увидел, как Бабский все-таки растерял мои бутерброды — по ним топтались ноги марьинских или черт знает каких еще. При этом поручик уделал двух ближних и сам пустил кровавые слюни от чьего-то кулака. Видел я, как Элизабет наказала дурачка, назвавшего ее шалавой. Он лежал без чувств, и по нему беспощадно топтались его же дружки, пытаясь подступиться к Стрельцовой. Самые смелые падали на пол и больше не поднимались. Я же успел крепко набить костяшки пальцев о несколько подвернувшихся лиц. Бил без всяких лемурийских хитростей, зато от души.

А потом случилось кое-что неожиданное. Раздался хлопок, Бабский громкого охнул, согнулся, и из его штанов попер густой дым. Я в миг догадался в чем причина. Этот миг, вернее пару секунд, которые меня отвлекли, стоили мне пары смачных синяков. Я не успел блокировать удар, худенького, но очень резвого паренька. Он влепил мне кулаком точно в глаз. Пока из глаза фейерверком сыпались несуществующие искры, его второй кулак дотянулся до моего носа.

— Ну, козел! — я даже рассмеялся и провел лемурийский «Каад Турун», выбрасывая растопыренную ладонь вперед. Нос за нос, как говорится. Парень упал.

От Бабского народ тут же отхлынул. Послышались испуганные крики. Кто-то ломанулся в зал. Густой дым, поднимавшийся над поручиком, обрел форму огромного черепа с кровавым взором. Под ним дым собрался в костлявое тело, ряженное в черный балахон. Понятия не имею, откуда Нурхан взял такой образ. Выглядело более чем эффектно, весьма пугающе. Хорраг издал свирепый рык и метнул в толпу электрический Карахум-Фарах. Сфера, мелькнув в воздухе, тут же разорвалась зигзагами ярких молний. Древних дух не вкладывал много силы в это заклинание, но тряхнуло всех знатно. Кажется, слегка задело Бабского. Многие попадали на пол, трясясь от пронзившего мышцы разряда.

Не хотел я пускать в ход магию, ведь рассчитывал лишь на душевный мордобой, но пришлось. Я опасался, что Нурхам поубивает посетителей «Ржавки», и ударил широкой волной кинетики так, чтобы не переборщить. Я еще был в боевом порыве и вышло сильнее, чем хотелось: почти всех, стоявших в коридоре отшвырнуло в зал. Кого-то очень неудачно: двое или трое застряли в декоративной решетке. Ближайшие столы в зале перевернуло. Зазвенело разбитое стекло. Под мою волну попал и хорраг — его тоже вынесло в зал, и я побоялся, что он может там кого-нибудь прикончить.

— Сэм! На кой хрен ты его выпустил? — вопросил я Бабского, бросив взгляд на Элизабет. Мне показалось, что Стрельцова счастлива. Счастлива еще больше, чем от гонки на «Гепардах».

— Не выпускал, ваша милость! Сам, мерзавец, вырвался! Выбил пробку! Я же флакон в кармане брюк держал — так больно чпокнуло мне прямо по яйцам! Из-за этого я пропустил пару ударов, — он улыбнулся распухшими, окровавленными губами.

— Не бреши! Ты раньше их пропустил. Бегом останови джина. Мой приказ: пусть резвится, но без смертей и больших разрушений, — распорядился я, ощупывая опухшую скулу и повернулся к Элизабет. — Дорогая, ты была великолепна. Со Стрельцовой в драке может сравниться только та же Стрельцова в постели.

— Мой демон, какие приятные сравнения, — она рассмеялась, а я заметил, что баронесса тоже не обошлась без синяков: один проступал на щеке, второй на плече, были ссадины на руках. Все это такие пустяки, которые легко убираются целителями и даже хорошими мазями апотекариев.

В «Ржавом Париже» мы задержались еще на полчаса или немногим больше. После того служба спасения вывезла всех раненых и серьезно пострадавших, зал почти опустел. Остались лишь полицейские, опрашивающие девушек и трех парней крепко избитых парней. Еще в зале задержались две небольшие кампаний, которые в этой милой заварухе не участвовали. Они сидели по другую сторону от эстрады, за рядом перевернутых и разбитых в хлам столиков и диванов — последствия шалостей Нурхама Хоргема Райси. Его мне пришлось вернуть в хрустальный флакон, хотя он принял облик миловидного джина и пытался вести себя максимально доброжелательно с посетителями «Ржавки».

Бабский, прижимая к лицу пакет со льдом, направился к барной стойке и заказал мне еще один коктейль. С некоторым трудом и за щедрую плату уговорил певицу исполнить несколько песен. Вернулся поручик под первые аккорды «Прекрасные вечера Москвы» в сопровождении тучного полицейского, пыхтящего при каждом шаге точно старый эрмимобиль.

— Ваше сиятельство, — страж порядка наклонился над столом, одной рукой приглаживая пышные усы, второй придерживая кожаную папку. — Уж, не сочтите за обиду, на дворянский жетончик взглянуть можно? А то знаете, нам во всем точность важна. В протоколе одно напишу, а там у вас другое значится.

— Без проблем, милейший, — я извлек из кармана жетон и, не выпуская его из руки, сунул усатому под нос. Не хотелось мне светить свою причастность к этой переделке, но приходилось.

— Все-таки граф Елецкий Александр Петрович… Знаем мы вас. Ой, знаем! — полицейский заулыбался, показывая редкие зубы. — Значит, марьинские во всем виноваты? Они вас зацепили?

— Я же все уже пояснил вашему помощнику. Их главный там, как его, Говард, положил глаз на мою невесту, ну и получил в этот глаз от самой невесты. Остальные попутно пострадали, потому как нехер было вмешиваться, — кратко пересказал я суть конфликта. — И избавьте меня от просьб что-либо рассказывать про магию — я уже все пояснил вашему помощнику. Записал он все, что требовалось.

— Ждите завтра важных людей из Надзора Чести и Права. Мы бы рады это дело им не передавать, но уже слишком громко все вышло… — страж порядка как мог, разыграл сожаление. — И хозяин этого заведения очень недоволен. К вам подойти не посмел, а нам высказывал, жаловался. Уж слишком много ему тут поломали. Хорошо хоть без пожара.

— Пусть посчитает убытки и пришлет мне счет — оплачу в двукратном размере, — заверил я, одновременно подумывая, что люди из Надзора Чести и Права завтра вряд ли меня застанут в Москве.

Если не сегодня ночью, то завтра утром я закончу перевод и сразу вылечу на базу «Сириуса». Хотя нет, вру, не сразу: надо успеть навестить маму и Майкла. Все-таки наша экспедиция на Шри-Ланку точно обещала стать непростой, неизвестно насколько мы зависнем на острове. Может, повезет и справимся за день-два, а может застрянем там на неделю и больше.

— А вам, ваше сиятельство, тоже не слабо досталось, — отходя от нашего стола и обернувшись, заметил полицейский. Конечно, он имел в виду, лиловую опухоль вокруг моего глаза.

— Зачем слишком отрываться от народа, — усмехнулся я, чувствуя, что улыбка отдается в лице слабой болью.

Когда полицейский ушел, мои мысли вернулись к предполагаемым срокам экспедиции. Я тут же вспомнил об Ольге. Было очень нехорошо, если я улечу надолго и не увижусь с ней перед началом экспедиции. Как бы она на меня не злилась, надо увидеться с ней. Следовало бы завтра залететь в Пермь, побыть там с Ковалевской хотя бы полдня, быть может, удастся провести вместе ночь. Но тогда… Тогда у меня совсем не останется времени на осмысленный подбор людей в нашу команду.

Я отстегнул эйхос, проверил сообщения. Пришло три новых: от мамы, Ленской и Талии. На них я решил ответить позже, набрал Ковалевскую и сказал:

— Оль, знаю, ты очень сердишься на меня. Я хочу с тобой встретиться завтра и объясниться. По эйхосу — это не разговор. Перед базой, залечу к вам в Пермь. Пожалуйста, скажи, в какое время и где тебе удобно встретиться.

— Что с вами, ваше сиятельство? — капитан-лейтенант Моравецкий с таинственным теплом поглядывал на княгиню. Он примерно понимал, что с ней и каковы причины ее волнения, всколыхнувшие ментальную ткань. Все это ему было ясно, но хотелось слышать, что Ольга Борисовна ответит. Сейчас менталист чувствовал несравнимое превосходство над этой высокородной красавицей. Да, она княгиня, он всего лишь простолюдин, но благодаря своим талантам он сумел взлететь высоко, и был одним из первых офицеров на «Гекторе», если не по должности, то по влиянию.

— Со мной? — Ковалевская недоуменно изогнула бровь. — Ничего особенного, Вислав Борисович. Просто возникли кое-какие интересные мысли. Представьте себе, пришла хорошая идея. Даже сразу две. Видите, иногда боги касаются меня, — княгиня притворно подняла глаза к своду, — и тогда я это озарение стараюсь использовать с пользой для нашего Отечества.

— Восхитительно. О ваших талантах, Ольга Борисовна, ходят легенды, почти такие же невероятные, как и о графе Елецком. Позвольте скромно полюбопытствовать: эти божественные идеи, которые только что посетили вас, останутся тайной для меня? — офицер игриво прищурился, при этом очень осторожно попробовал просканировать ее ментальное тело, хотя куда больше его манило ее тело физическое.

— Они, тайна для всех. Пока так. Но с вами я бы могла поделиться, если бы вы оказали мне помощь в реализации одной из них, — Ольга Борисовна, прижав указательный палец к своей щеке кокетливо посмотрела на Моравецкого.

— Я весь во внимании. Обещаю, помогу всем, чем только возможно, — поляк не мог услышать ее мысли, но угадать примерный их ход он мог, что и пытался сделать.

— Вислав Борисович… — Ольга, глядя в его глаза, покачала головой. — Я вообще-то рискую, если сейчас доверюсь вам. С другой стороны, мне важна помощь с вашей стороны.

— Сударыня, я могу дать вам клятву, какую потребуется, если так велики ваши сомнения. Желаете так, — неожиданно капитан-лейтенант припал на одно колено, и взял ее руку. — Желаете от меня клятву⁈ Вы только прикажите, и я произнесу те слова, которые вам угодны, чтобы вы могли доверять мне.

— Вислав Борисович… — Ковалевская слегка потянула руку из его цепких пальцев, потому как это прикосновение и его поза были слишком неприличными в их отношениях, но вырывать руку княгиня не стала. Сейчас, когда вопросы, которые предстояло решить Ольге, были так важны некоторые приличия можно было отодвинуть в сторону. — Пообещайте, что сказанное мной далее останется тайной для всех других, хотя бы в ближайшие три дня.

— Клянусь, моя волшебница! Клянусь перед богами! Все останется только между нами в пределах указанного вами срока! — не сводя с нее взгляда, полного очарования, поляк потянулся губами к ее розовым пальчикам.

— И прежде всего это должно быть тайной для графа Носкова! — княгиня расслабила руку, которую он с такой жадностью держал.

— Клянусь! Для него в первую очередь! — Вислав поцеловал ее ладонь.

— Господин офицер! Я вообще-то против таких выражений любезности. Мой жених этого бы не одобрил, — Ольга пошевелила пальчиками перед его губами.

— Всей душой понимаю вас. Это от наплыва эмоций. Вы же, Ольга Борисовна, можете растревожить сердце даже самого стойкого офицера. Говорите, в чем ваша идея и что требуется от меня — со всем старанием исполню, — заверил Моравецкий, поднимаясь с колена.

— Мне нужно… — княгиня бросила на него лукавый взгляд и отвернулась к окну. — Нужно остаться на «Гектор», когда он покинет Пермь. И когда мы прилетим на базу «Сириуса», я хочу остаться на фрегате так, чтобы обо мне никто не знал. Могли бы вы меня спрятать от всей команды, а главное от Носкова?

— Вот как⁈ Смею предположить, что вы решили преподнести сюрприз вашему жениху. Ведь его же группу мы забираем на той таинственной базе, — Вислав старался не проявить слишком много радости, которая так и распирала его. Ведь какая божественная удача! Если все, как он задумывал, сложится, то на британскую базу Рамада приземлится не только новейший российский фрегат, но и с ним дочь одного из самых влиятельных князей Российской империи. И ее он, конечно, оставит себе.

— Да, я хочу, чтобы мое появление для Александра Петровича стало неожиданностью. И еще у меня есть много мыслей, как можно улучшить нашу систему наведения, для этого мне нужно быть на борту «Гектора». Получить разрешения официально… — разведя руками, Ковалевская глянула на него, ожидая понимания. — Это же такая волокита — за день точно не удастся согласовать.

— Я помогу вам, Ольга Борисовна! Обещаю! — пылко ответил Моравецкий. Ему невыносимо хотелось обнять ее, почувствовать в своих руках и сорвать для начала хоть один поцелуй. Однако, с этим пока не стоило спешить. Впереди у них было как минимум две ночи.