Вадбольский – 3

Глава 5

Умею засыпать и просыпаться в заказанное время, но в этот раз проворочался полночи, прикидывая всяческие расклады и пытаясь сообразить, что нужно делать сразу, а что ещё раньше, чем немедленно.

Как и говорила графиня, для Басманова потеря этих земель абсолютно не скажется ни на его сказочных доходах, ни на репутации. Это меньше, чем бравому гусару на какой-то пирушке выпить на фужер шампанского меньше. Завтра выпьет больше.

Но граф считает, что в нашей сделке выиграл намного больше. Вообще-то с точки зрения местных реалий так и есть. У многих в его возрасте либо катаракта, либо глаукома, а то и кератит или конъюнктивит вплоть до птеригия. Хорошо, что трахому одолели, у той ещё и вид отвратный.

Так что да, он выиграл.

Но ещё больше выиграл я, даже если сам граф Басманов так не думает.

Оставив автомобиль у ворот его усадьбы, я бегом преодолел величественную мраморную лестницу, без всякой степенности перепрыгивая через две ступеньки, на шаг перешел только в холле, да и то, чтобы не пугать местную прислугу.

Глава рода находился в своем роскошнейшем кабинете, я вошел, поклонился с порога. Он поднялся из кресла, быстро подошел и отечески обнял.

— Спасибо, дорогой, вчера у меня были гости, старые военные приятели… Все в восторге! И все тебя хвалили. Так что не вся молодежь у нас никчемушная. Пойдем к столу, документы прибыли, ознакомься.

От него пахнуло мощным перегаром, но держится бодро, явно домашние лекари умеют справляться с похмельем.

Усадив меня в кресло, придвинул целую стопку бумаг, и здесь бюрократия, но, как оказалось, ещё нужное. Заодно передал мне и опись того, что расположено на отныне моих землях: количество пашен, озер, земля измерялась в казенных десятинах, а также в хозяйственных, домашних, сотенных, круглых, от чего я сразу перестал соображать, зато обратил внимание, что на моих землях три десятка лесопилок, десяток водяных мельниц и восемнадцать ветряных, а ещё куча производств, но ещё такое мелкое, кустарное…

— Это вот теперь твоё, — сообщил он и придвинул бумаги ко мне. — Береги, у меня вторых экземпляров нет.

Подрагивающими руками, ещё недоставало, чтоб затряслись, я как можно бережнее сложил в сумку, до этого момента ещё страшился, что вот-вот облом, ещё рухнет.

В кабинет неслышно вошла его жена, сложила руки на животе, на меня смотрит материнским взглядом.

Бережно застегивая крышку сумки на деревянную пуговицу, я сказал самым почтительным голосом:

— Ваше высокопревосходительство… Я сделал анализ капель… гм…

Он насторожился, приподнялся в кресле.

— Что?.. Что не так?

Я поклонился, позволил себе чуть раздвинуть губы в улыбке.

— Вам не нужно закапывать ежедневно. Теперь можно раз в неделю. А потом и вообще раз в месяц. Больше никакого лечения.

Он с шумом выдохнул, обрушился обратно в кресло.

— Фух!. Как вы меня напугали, барон!.. Однако новость в самом деле прекрасная. Могу для вас что-нибудь ещё?

Я учтиво поклонился.

— Ваше сиятельство, вы и так сделали для меня очень много. Это я у вас в долгу и буду оставаться им.

Он улыбнулся, зачем-то переглянулся с женой, она чуть опустила голову, явно с чем-то соглашаясь, он произнес благодушно:

— Ещё передаю права на один тут домишко. В конце Большой Невской першпективы, что в народе зовут просто Большой дорогой… Нет-нет, перестань благодарить! У меня в столице их полдюжины, держу на всякий случай, вдруг слишком много гостей нагрянет… Тебе не помешает, ты в арендуемой хибарке, знаю. И, не тяни, заселяйся сразу. Вот дарственная на этот дом. Да, кстати… Первый год содержание слуг в имении и доме на Невском на мне! Так что не отвлекайся на эти мелочи.

Я выдохнул с жаром:

— Ваше сиятельство!.. Всегда и во всем можете рассчитывать на меня!.. Только, ваше сиятельство…

Он насторожился.

— Что-то не так?

Я сказал просительно:

— Ваше сиятельство, мне очень не хочется, чтобы меня считали каким-то лекарем, тьфу. Я из древнего рода воителей! Будущий боевой офицер, мечтающий о суровой мужской службе на благо Отечества! Это же так прекрасно, погибнуть во славу Империи и умереть со словами благодарности нашему Императору!

Он понимающе улыбнулся.

— Обещаю, никому ни слова. А ваша карьера, как догадываюсь, сейчас только начинается! Весь Петербург судачит о подвиге суфражисток, но мы, мужчины, понимаем вашу роль, ха-ха!

Назад автомобиль мчался, словно на крыльях. Людей у меня мало, потому, хоть и люблю, но частенько сажусь за руль сам. Я очень быстро разобрался с управлением, и хотя сам по себе я осторожный, но когда ещё так просто, выжимал из двигателя все его электро-лошажьи силы.

Наш домик на улице князя Бетховена показался не скоро, я снимаю на самом отшибе, там подешевле, автомобиль остановил на улице, чуть сдвинув на пешеходную часть.

Навстречу выскочил Тадэуш, прямой как тополь, величавый, бывалый, сильный, ловкий, бравый, такой, как был Нечеса князь.

— Ваше благородие?

— Помогай Ивану, — велел я, — они с Василием зашиваются с этим зельеварством. Нужно ещё людей…. Мне не в Щель Дьявола, я по городу.

Он вздохнул.

— Совсем в Щель перестали?

— Скоро суфражистки позовут, — ответил я. — С девками веселее. А ты пока с Джамалом.

Он посмотрел с укором, но и восторгом тоже. Мои «девки» — это княжна, принцесса и две графини. Скажи кому, не поверят. У ихнего барона такие девки! Если, конечно, не добавлять, что все четверо — суфражистки.

Автомобиль довольно резко взял с места, я уже подумал, что можно купить новый, но такая трата резко подрежет мне крылья. На продаже зелья существовать можно, но сейчас, когда Басманов передал мне такие агромадные земли, моих денег в банке точно не хватит, а источников дохода у меня ещё ещё нет.

Автомобиль потряхивает, скрипит и стонет, но умельцы хорошо приладили части трёх или четырех автомобилей, получилась рабочая лошадка, неказистая, да что там неказистая, уродливая, если честно, но другой пока нет и не предвидится.

Пока гнал по улицам, придумал вариант, как переведу ещё зельеварение в ведение графини Кржижановской. За собой оставлю лишь ключевой элемент, который никто не должен знать, а остальное: помещение, люди, фасовка товара по пузырькам и бутылочкам, продажа — ещё на плечи графини.

Большая Невская першпектива или Большой Невский прошпект встретили моё благородие оживленным движением, вдоль улицы по обе стороны фонари, кое-где ещё газовые, часть на масле, остальные переведены на электричество, по указу Императора главная улица страны должна быть во всем образцовой.

Невским проспектом он станет официально, когда удлинится до Лиговки, а потом до самой Алексанро-Невской лавры, хотя в народе, что ещё сокращает, уже давно называют просто Невским.

Длина его сейчас два с лишним километра, я ехал медленно, присматриваясь к домам. Как Басманов и сказал, его домик в самом конце, у меня сердце затрепетало, когда он наконец-то появился в поле зрения, и я увидел крупно нарисованные на воротах белой краской цифры «девяносто шесть».

Я всматривался в здание с радостным и тревожным чувством. Этот домик, как сказал граф, на самом деле настоящий особняк в три этажа, а в одном месте с широкой башенкой, это уже четвертый этаж.

Здание настоящая крепость, явно строили не при графе Басманове, чувствуется старинная работа. Либо пришло по наследству, либо у кого-то отжал за грехи или долги.

Земля на Невском дорогая, имениям здесь места нет, дома строятся прямо с выходом на улицу, хотя у особняка Басманова небольшой дворик, но без аллей и фонтанов, только для гостевых автомобилей, а решётка ворот всего в пяти саженях от входа в здание.

Ограда из толстых металлических пик с позолоченными концами в небо, каменный фундамент мне до пояса, массивные металлические ворота держатся на толстых столбах толщиной с будку караульного, через прутья можно полюбоваться великолепным зданием в три этажа, хорошо вымощенный брусчаткой двор.

Басманов в самом деле сказочно богат. Даже этот дом, что один из гостевых, расположен в элитном районе, хоть и в самом конце Невского проспекта. Я остановил авто и смотрел в удивлении, разве можно такой громадный домище, не приносящий прибыли, держать просто так, на всякий случай, для вдруг приехавших неожиданно гостей?

Оказывается, когда денег много, можно. А денег не просто много, а идут и идут с приносящих прибыль предприятий, рудников, железных дорог.

Я вылез из автомобиля, охранник с презрением посмотрел на моё авто, выйти не изволил, по моей машине видно насколько я мелкая и никчемная птица, даже мельче комара, хоть тот и не птица.

Я крикнул весело:

— Не спи, солдат, Отечество украдут!

Он неохотно вышел, крупный, плечистый, малость заспанный, уставился на меня с таким подозрением, словно я при нём убил кадета и напялил на себя его форму.

— Что угодно, — осведомился он сиплым голосом и добавил на всякий случай, — ваше благородие?

— Новый владелец домика прибыл, — ответил я с лучезарной улыбкой. — Так что не хами, а быстро открывай ворота!

Он уставился на меня с ещё большим подозрением.

— Новый… владелец?

Я вытащил из сумки приготовленную дарственную от Басманова и показал. Не знаю, умеет читать или нет, но вздохнул и пошёл отворять ворота. В его походке читалось: во дворце есть люди, прочтут и решат, а его дело маленькое, наелся и в хлев.

По эту сторону ограды двор выглядит ещё краше и наряднее, а сам дом величественнее, да и расположен на вершине срытого за ненадобностью холма. Красный кирпич начинается со второго этажа, а первый из таких массивных гранитных глыб, что таскали их, наверное, циклопы.

Я остановил автомобиль перед величественной лестницей из белого мрамора, такие уже встречал, бодро взбежал наверх. В огромной прихожей ко мне навстречу сунулся пышно одетый дворецкий, уже немолодой, сам похожий на государственного деятеля высшего ранга.

— Простите…

— Прощаю, — ответил я, — пока бить не буду.

Он поклонился чуть, но смотрит выжидательно.

— Барон Юрий Вадбольский, — назвался я, — вот дарственная грамота графа Басманова на владение этим домом.

Он взял дрожащими руками, на лице потрясение, очень внимательно прочел, поднял на меня взгляд встревоженных глаз.

— Слушаю вас, ваша светлость…

Я сказал легко:

— Всего лишь «ваше благородие». Тем не менее, это теперь моё, и я изволю осмотреть, что здесь и как. Вас как зовут?

— Егор, — ответил он.

— Отчество?

— Егор Константинович, — ответил он, — но на службе я просто Егор.

— Показуй, — сказал я бодро. — Сейчас осмотрюсь бегло, а заселяться буду… потом, когда время выберу. Хотя и скоро.

Он ещё ещё с несчастным и встревоженным видом пошёл было впереди, но спохватился, так же нельзя, дождался, когда выдвинусь и двинулся чуточку сбоку и сзади, шаги сделал из почтительности короче, а голос подобострастнее.

Это же дворец, а не гостевой домик. В широком коридоре, по которому мы пошли, потолки как в соборе Парижской Богоматери, стены отделаны редкими породами дерева, свисающие люстры через каждые десять шагов, по обе стороны встречаются уютные диванчики с узорно расшитыми подушечками.

Я смотрел по сторонам и запоминал, где что. Комнат и помещений много, но память у меня хорошая. А ещё хорошо, что это не имение, где обязательная куча пристроек с псарнями, конюшнями, кузницей и прочими жизненно необходимыми строениями. Дом и ещё. Что и правильно, гости приезжают погулять, а не собак кормить.

— А вон там личные помещения графа, — сказал он и указал на массивную дверь, дубовую с красивыми фигурками на античную тему, вырезанными филигранно искусно.

— Помещения?

— Да, ваше… благородие. Кабинет и прочее для бытовых нужд.

Я уставился на запертую дверь.

— Ключ у тебя?

Он в испуге отшатнулся.

— Что вы, ваше благородие? Ключ граф даже гостям не даёт. Говорит, потеряют! В Петербург гулять и веселиться едут!

Я вздохнул.

— Ладно, иди проверь, чтобы мой автомобиль не спёрли. Он раритетный, понял? А я тут ещё погуляю.

Он послушно ушел, я вздохнул, мысленно спросил:

— Справишься?

Мата Хари ответила моментально:

— Лехко!

Замок едва слышно щелкнул, мне оставалось только потянуть за ручку. Дверь подалась неохотно, тяжёлая и массивная, нехотя уступая барону, привыкла, как и дворецкий, к господам более высокого ранга.

Изнутри пахну́ло затхлым воздухом и пылью. Я шагнул через порог, дверь за мной медленно и величаво закрылась.

Большая просторная комната, отделка дорогая, две стены занимают высокие книжные шкафы, корешки книг за толстыми стеклами тускло отсвечивают золотыми буквами, ещё стена с баром, бутылок немного, есть даже графин.

Массивный стол из тёмного дерева расположен ближе к книжным шкафам, а ещё в кабинете диван на троих и два богато украшенных кресла.

На столе, на диване, креслах и вообще везде толстый слой пыли. Похоже, граф и сам сюда давненько не заглядывал.

Я медленно прошёл к столу, при каждом шаге с пола поднимается облачко пыли, она в самом деле покрывает пол, как тонкий ковер.

— Мата, — спросил я, — что с анализом?

Она ответила так же быстро, как всегда:

— В это помещение не заходили примерно лет десять-пятьнадцать.

— Ого, — восхитился я. — Молодец, граф!.. Сколько же лет тому коньяку во втором шкафу? Что ещё интересного?

Она покрутилась на месте, незримая для челяди, но вполне видимая для меня с моим аугментированным зрением. Сканирующие лучи несколько раз, меняя частоту, пробежали по стенам, потолку, полу, замерли, упершись в промежуток между двумя книжными шкафами.

— Что там? — спросил я.

Она ответила бесстрастно.

— Тайник.

Я хмыкнул, ну ещё бы, что за мир без тайников, особенно у знатных господ, что ведут войны, погрязают в интригах, сражаются за власть и влияние?

— Пока не вижу.

— Закрыт панелью, — сообщила она. — Ещё и обоями.

Я подумал, буркнул озадаченно:

— Как же граф в него запускал лапу? Всякий раз отдирал обои? Да ещё и ломал панель? Никак не отодвигается?

Она сообщила бесстрастно:

— Нет. И нет следов, что в последние годы его открывали. По крайней мере последние двадцать лет.

— Ого, — сказал я. — Значит, могли не заглядывать туда и полсотни лет. А то и с момента постройки этого дома. Вскрываем!

Получив мой мысленный приказ, она подлетела к стене вплотную, тонкий оранжевый лучик начертил на стене крупный квадрат, размером с кресло, в воздухе появился запах гари.

Я попробовал снять срезанный квадрат обоев, но в руках оказался и плотный деревянный щит с которому приклеены обои, я увидел за этим деревянным заслоном смотрящую на меня массивную дверь из тёмного металла.

— Ого. — сказал я. — эту лазером не взять!

— Если увеличить мощность, — заикнулась Мата Хари, но умолкла, синие кристаллы могут, но лазер у нас пока игрушечный. — Либо магия, либо хитрый внутренний замок!

— Не магия, — определил я. — Я её чую, как скат-гнюс электричество.

— Простой замок?

— Простой, — подтвердил я, — но сложный, вижу механизм…

— Хорошо, пробую найти алгоритм…

— Ты хитрая, — сказал я, — сможешь. Ты же Мата Хари!

— Уже пытаюсь.

— Пока дворецкий сторожит автомобиль, за нами никто не присматривает. И вообще мы здесь хозяева!

Возилась она долго, хотя код разгадала достаточно быстро, но механизм успел подржаветь, приходилось то стучать кулаком, то трясти и пинать, дабы ржавчина малость осыпалась, наконец дверца дрогнула, я с усилием потянул на себя дверцу, толстую, как броня банка.

Всего три полки, на нижней пара брусков золота, множество старинных золотых монет, амулеты, медальоны, на средней — горы золотых колец и перстней с драгоценными камнями, а на самой верхней стопки бумаги, уже пожелтевшие с осыпающимися от ветхости краями.

И хотя дом весь мой, однако жадность из обезьяны сделала человека, иначе какой он венец творения и царь природы, я торопливо рассупонил вещевой мешок, ссыпал туда золото, монеты, кольца и амулеты, а потом бережно собрал бумаги и аккуратно уложил сверху, надеюсь, не попортятся, пока буду везти в автомобиле.

Мата Хари уточнила:

— Оставим так?

Я подумал, нехорошо вроде, будто бандиты побывали, сказал со вздохом:

— Мы же представители высокой культуры? Сделаем ещё красиво.

С великим трудом, упершись в стену ногами, сдвинул тяжёлый книжный шкаф, тот прополз, как каменная глыба на Марсе, закрыл разоренную стену с уже снова закрытым и запертым сейфом.

Когда вышли из дворца и спускались по лестнице, то есть, я вышел и спускался, а Мата Хари висела над головой и бдила, дворецкий ещё так же прохаживается возле моего автомобиля.

Я сказал ему бодрым голосом:

— Я осмотрел здание, кроме подвалов. Завтра начну переселяться. Скажи челяди, пока перемен не замышляю.

Он поклонился, на лице явное облегчение, мог бы сразу всех уволить и заменить своими людьми, но у меня нет ни дворецкого, ни садовника, ни даже кухарки.