Вадбольский – 3

Глава 2

Сперва Шаляпин сообщил, что по Невскому проспекту в сторону нашего дома катит автомобиль, который в его памяти зареген на имя Сюзанны Дроссельмейер, потом добавил после паузы, что за ним неотступно следует ещё один.

Сердце моё сжалось в беспокойстве, погоня или слежка? Или просто во втором телохранители Дроссельмейер?

Если не одна, то явно неприятности, я давно уже перестал ждать приятностей, детство кончилось, теперь везде лязгающие зубы.

Ещё через четверть часа дежурный подал знак, что видит подъезжающие к нашему особняку два дорогих авто.

Я посмотрел в зеркало, выгляжу достойно, чист и наряден, но на морде тревожное выражение, хотя с чего бы, мечты сбываются.

Торопливо выбежал на крыльцо, автомобили один за другим въезжают в распахнутые ворота.

Я начал спускаться по ступенькам, из первого авто выскочили телохранитель и шофёр, разом распахнули задние дверцы.

Сердце моё стучало всё чаще, но сейчас словно ухнуло в пропасть. Справа вышла Байонетта, слева появилась Дроссельмейер, Байонетта улыбается, Сюзанна Дроссельмейер хмурая, как грозовая туча.

Я поспешил к обеим, Байонетта протянула руку ладонью вниз, я почтительно поцеловал, с какого хрена она здесь, не вздумал ли граф отнять особняк взад, поклонился Сюзанне, она руку не подала и смотрит почти враждебно.

— Я счастлив, — заявил я пылко и страстно, — вы два солнца, осветившие этот мрачный мир! Прошу в дом, сейчас горячий кофе и горячие пирожки…

Байонетта перехватила мой вопрошающий взгляд, очаровательно улыбнулась.

— Барон, наша дорогая подруга Сюзи отчаянно упиралась, но мы всем женским кружком принудили её отправиться сюда и посмотреть, чем она может помочь вам, нашего верного союзника. А я просто проводила её, чтобы не обидели по дороге.

— Я безумно счастлив, — сказал я и великосветски подергал плечами, изображая почтение, щасте и вообще щенячий восторг. — Если она будет меня бить, вы заступитесь, вы добрая…

Она поощрительно улыбнулась, глазки хитрые, да кому не нравится мужское внимание, я согнул руку в локте, она приняла как должное, так поднялись в дом.

Шофёр и дворецкий вытащили из автомобиля объемистые сундуки, объяснили, что там платья графини, я не понял, но расспрашивать не стал, провел обеих в кабинет, дворецкий по моему знаку тут же метнулся в сторону кухни, стряпуха есть, нужно распорядиться насчёт приготовления кофия, раньше гости пили только чаи.

Мой кабинет, увы, впечатление если и произвел, то угнетающее. Всё-таки это гостевой особняк, порядок в нём поддерживался спустя рукава, гости приедут, побуянят по ресторанам и уедут, им не до уюта в чужом гостевом доме.

Байонетта первой опустилась на диван, расправив вокруг себя платье, держится уверенно и непринужденно, на меня поглядывает с весёлым и вполне дружеским интересом. Дроссельмейер присела рядом с нею, во взгляде привычная холодная надменность.

— Как обживаетесь? — спросила Байонетта.

— Огромнейшая благодарность графу Басманову, — сказал я пылко, — он осчастливил меня не только землями, но и озером, где такая рыба!.. Сейчас приготовят и подадут вам, пальчики оближете!

Байонетта засмеялась.

— Спасибо, барон, рыбу дожидаться не буду. Если есть у вас кофий…

Дверь осторожно отворилась, вошла стряпуха с подносом в руках, переставила на стол перед нами три чаши с горячим кофе, а на большой тарелке исходящие паром пирожки. Похоже, не вчерашние разогрели, а испекли только что, мы успели вовремя.

Пока пили кофий, Байонетта интересовалась, как идут дела, я отвечал уклончиво, Дроссельмейер поглядывала на меня со злой иронией, видит, как не хочу жаловаться, но и правду сказать не могу, только нахваливаю её дедушку за неслыханную щедрость.

Допив кофе, Байонетта тут же подхватилась, прощебетала весело:

— Вынуждена оставить вас, сегодня княгиня Марья Алексевна даёт бал, нужно приготовиться, князь Волконский забронировал за собой два танца со мной…

Дроссельмейер сказала повелительно:

— Вадбольский, дайте мне бумаги на имение, а сами пока проводите милую Байонетту.

Я щелкнул каблуками, ответил с поклоном.

— Слушаюсь и повинуюсь!

Байонетта по дороге стреляла глазками по сторонам, замечая и двух вооруженных гвардейцев, и усиленную охрану на воротах. Я заметил на её губах довольную улыбку, вот же свинюшка, её ли это дело.

Я довел до автомобиля, сказал с чувством.

— Огромное спасибо, Багинетта…

Она сердито сощурилась, фыркнула, задрав и без того мило вздернутый носик.

— Баро-он, — протянула она с презрительной ноткой, всё-таки от барона до графа расстояние почти такое же, как от Земли до самой близкой нейтронной звезды, — вы всё ещё никак не запомните моё имя?

— Простите, Байонетта, — спохватится я, — просто как истинный кондовый патриот и слуга царю, отец солдатам, ставлю всё русское выше закордонного. Когда-то поклонялись всему немецкому, потом хранцузскому… Но чем хранцузский байонет лучше нашенского багинета?.. Я патриот, милостивая государыня!

Я лицо подкрутил несуществующий ус и бодро выпятил грудь. Байонетта посмотрела с подчеркнутой обидой.

— А всё равно, — сказала она с вызовом. — Я не раздвину перед вами ноги, барон. И даже щупать не дамся!

— Сударыня, — сказал я, не дрогнув лицом, хотя вообще-то опешил. — Я что, зря стараюсь?

— Плохо стараетесь, — ответила она, ускользнув насчёт зря или не зря. — И вообще ваши ухаживания, барон, какие-то слишком солдатские!.. Или вы у поручика Ржевского учились?

— У него есть чему, — признался я. — Но вообще-то я самоучка.

Она окинула меня оценивающим взглядом, мило наморщила носик.

— Есть справочники по этикету, — сообщила она. — Там очень вместительный раздел по ухаживанию за женщинами, вдовами и барышнями. Смешивать ни в коем разе! Рекомендую.

— Слишком сложно, — сказал я огорченно, — я же простой, мне бы выпить, подраться и впер… вперед завоевывать благосклонность и признательность! Читать не люблю!.. А нет инструкции на полстраницы? А лучше абзац?

Она весело хмыкнула.

— Со мной такое не пройдет, попробуйте с Сюзанной, всё-таки она суфражистка.

Я спросил с надеждой:

— А вы… нет?

Она сказала так весело, что почти показала мне язык.

— Ничуть! Я из сочувствующих, так удобнее. Всё барон, счастливо оставаться. Не обижайте Сюзи! Я ей уже сказала, чтобы вас не била.

Из первого автомобиля вышел телохранитель, отворил ей дверцу второго авто, а когда Байонетта устроилась на сиденьи, сам сел рядом с шофёром.

Первый авто с шофёром за рулем остался, как я понимаю, ожидать Дроссельмейер.

Пока шофёр разворачивал авто, Байонетта улыбнулась мне и озорно показала язык. Всё-таки лёгкий флирт, даже такой на грани приличий, создает чувство общности, тем более, старшее поколение точно не одобрило бы те шуточки и намеки, которыми мы обменялись, но нас, молодое поколение, сближает подростковым бунтарством и как бы сладким нарушением приличий.

Я подозвал молча наблюдающего за уезжающими Тадэуша, кивнул на оставшийся автомобиль Сюзанны.

— Распорядись, чтобы шофёра накормили и как-то устроили.

— Он что, — спросил он с недоверием, — останется и на ночь?

— Надеюсь, — ответил я.

Он смолчал, лицо каменное, даже не из песчаника, а кипрского гранита, самого гранитного гранита в мире, но я видел, что впечатлен до самого места, где был у человека бакулюм до того времени, как именно из него, по самым точным расчётам ученых, была создана Ева.

Шофёр останется только в случае, если задержится графиня, кто бы мог подумать, что их хозяин, почти подросток, настолько… настолько!

— Ещё не то будет, — сказал я многозначительно. — Иди, крепи оборону! Враг не дремлет, англичанка продолжает гадить! У неё руки длинные, а задница шире Бургундии.

Пока поднимался обратно в особняк, с некоторой тревогой вспомнил Байонетту. Что-то царапнуло в её озорной улыбке и в том, как показала язычок. Как-то уж слишком… ну, мы пока что не настолько, чтобы… И эта её шуточка, что вот не раздвинет передо мной ноги. Слишком… за красной линией, что ли? Не должна воспитанная барышня шутить так неприлично… для этого времени. Мы словно бы перескочили через десяток ступеней ритуала ухаживания, нельзя же вот так сразу к финалу, всё-таки поручик Ржевский — это поручик, а я — барон Вадбольский…

Когда вернулся в кабинет, Дроссельмейер уже обложилась бумагами и вглядывается в них со всем вниманием, часто передвигая по столу, как будто раскладывает сложнейший пасьянс.

Увидев меня, подняла голову, глаза чуть затуманены, уточнила:

— Проводили?

— Да, — сообщил я. — Очень общительная девушка. Она из ваших? Суфражисток?

Она задумалась на миг, покачала головой.

— Нет, но с нами общается, в курсе наших дел. И про то, как ходим в Щели, знает. Даже заранее.

— Как это?

— Когда прикидываем, куда лучше пойти, что взять… Она участвует в обсуждении.

— И кого взять?

Она чуть улыбнулась.

— И кого. От нас и услышала о вас, барон. Может быть, это она и подсказала деду, чтобы вас взять в вассалы.

Я насторожился.

— Что-что?.. Не шел я к нему ни в какие вассалы!

Её глаза округлились.

— По… почему?

Я сказал сердито:

— Да вот такой я суфражист, не пойду в вассалы даже к Господу Богу!.. Я Вадбольский! Вольный и независимый!

Она сказала с недоумением:

— Но граф Басманов наделил вас землёй…

— Плата за услугу, — отрезал я. — Какую? А это уже секрет! Может быть, его дочку турки выкрали для сераля, а я спас, рискуя своим мундиром, вы знаете сколько он стоит? В общем, я ничей не вассал. Хотя лично в ваши бы пошёл.

Лицо её стало серьёзным, даже не среагировала на моё в чем-то наглое предложение.

— Тогда… да… придётся несладко. Так бы под защитой Басманова, а самому как думаете управляться? Земли не просто огромные, но ещё и заброшенные.

Я опустился в кресло напротив стола, на её серьёзность и даже некоторую нотку участливости в её голосе ответил предельно серьёзно:

— У меня разорённое имение и бедная-бедная земля. У меня ни денег, ни сильных покровителей, ни связей. Большая часть земель прихвачена соседями, что вольготно грабят мои ресурсы, даже захватывают деревни, что принадлежат мне. На бумаге это мои деревни, но на самом деле в одних работают на Гендриковых, в других на Карницких. Это мои соседи.

Она произнесла с расслабленной усмешкой:

— Барон… и всё равно титул барона звучит получше, чем баронет. Но вам этого мало, верно?

Я сдвинул плечами.

— В России, согласно переписи, только графских родов триста сорок два. А уж баронов как воробьёв, не пересчитать. Если останусь бароном, то должен быть самым могущественным и богатым бароном!

Она смотрела сквозь прищуренные веки, на столе рядом с бумагами кружевной платочек, тонкие бледные пальцы расслабленно перебирают, как словно бы расстегивает…

Я постарался стряхнуть самцовые мысли, есть возможность сорвать приз выше, чем просто трахнуть эту молодую барышню в моём особняке. Да, без проблем доведу до оргазма, пусть это и будет её первый в жизни половой контакт, но этим всё и кончится, думай, Вадбольский, думай! Перехвати горячий поток крови на пути к гениталиям и перенаправь в мозг!

Она взглянула на меня прямо, как редко, да вообще никогда не делала, взгляд был испытующим.

— Думаете устоять? В одиночку?

Я постарался сделать взгляд поувереннее, хотя чувствовал себя, как тростинка на ветру.

— Человек победил саблезубых тигров, пещерных медведей и мамонтов, потому что умел объединяться. Даже неандертальцев, что были умнее нас. Но я не желаю объединяться с аристократами, в моём случае это подчинение. А так открыт союзам и взаимопомощи… Но мне кажется, вы ищете повод, чтобы отказаться? Это нечестно и несовместимо с благородными традициями рода Дроссельмейеров!

Она в аристократическом изумлении слегка приподняла левую бровь.

— Отказаться? От чего?

Я сказал в непонимании:

— Но я же предложил вам пост генерального управляющего и главного финансиста!.. Земель у меня много, дурной силы ещё больше, а вот насчёт управления приполз к вам. А вы мне что, хотите отказать? Не могу в такое поверить!

Она фыркнула, лицо приняло надменнейшее выражение.

— Не помню, чтобы вы мне предлагали что-то подобное, иначе бы так нагло не улыбались. Хотя зубы у вас, хорошие. Были бы конем, за вас бы хорошие деньги дали.

— Не предлагал? — переспросил я в недоумении. — Гм… Значит, это было в моих горячих и сладостных мечтах…

— Вадбольский!

Я выставил перед собой ладони в жесте, что сдаюсь на любых её условиях.

— Ваше сиятельство… Ну свалилось на меня такое, свалилось!.. Как управляться, абсолютно не представляю. Но понимаю, мне позарез нужен кто-то поумнее меня в финансовых вопросах.

Она победно улыбнулась, наконец-то самоуверенный Вадбольский признал такое, что-то в лесу очень большое и страшное померло, то ли приперт к стене, то ли ясно понимает её преимущество уже не в титуле, а в уме и умении руководить сложными расчётами.

Я видел как в её лице что-то дрогнуло, в глазах блеснул победный огонёк, вообще появилось выражение некой мечтательности, но тут же погасло, словно под порывом холодного ветра.

— Вадбольский, — произнесла она как-то совершенно бесцветным голосом. — Вы устояли в Академии, устоите и здесь. Возможно. Если сойдутся звёзды.

— Звёзды, — буркнул я, — не хотят сходиться, я их сам сдвину! И в две шеренги построю, а пикнут, так мигом успокою. Но здесь нужен умный и умелый финансовый директор, огромное хозяйство нужно как-то вытаскивать на самоокупаемость, а потом и на прибыль. Если вы не поможете, Сюзанна, мне капец.

Она сделала большие глаза, как будто вот мимо шла, а я выскочил с неожиданным и непристойным предложением.

— А других кандидатур у вас нет?

— Вы талант в финансовых делах, — сказал я. — Ваш отец вас выдал. Станьте моим финансовым директором!.. И вы сделаете для победы суфражизма столько, сколько никто не делал!

Она даже не задумалась, ответила на рефлексах:

— Вы с ума сошли!

— Ну вот, — сказал я грустно, — как на словах, так горы свернёт, но на первой же кочке споткнулись. Первая женщина на посту финансового директора! Это ли не достижение суфражизма?.. Да Глориана вас ниже спины поцелует!

Она посмотрела на меня несколько странно.

— Глориана? Вряд ли. Она не особенно вам доверяет. Честно говоря, я тоже.

— Это личное, — ответил я небрежно, — но для победы суфражизма, а?

Она что-то обдумывала, рассматривая меня так внимательно, словно впервые увидела.

— Барон, вы в самом деле умнее, чем прикидываетесь? В самом деле настолько амбициозны? И будете переть, несмотря на реалии?

— Мы сами создаем реалии, — сказал я, — Давайте честно, какое будущее у вас? Найдут подходящую пару, выдадут замуж, и будете всю жизнь исправно рожать детей, как курица, несущая яйца! И — всё. Конец. Ну ещё и появляться в салонах и перемывать всем кости. И подумайте над тем, что предлагаю я.

— Вы это уже говорили, — напомнила она, — когда мы ехали из Щели Дьявола.

— Я говорил неправду?

Она медленно вздохнула, глубоко задумалась. Похоже, у неё кровь тоже медленно и неспешно начала перенаправляться в мозг, а женский вообще-то, несмотря на все наши мужские анекдоты, не уступает мужскому, пусть и работает чуточку по другим алгоритмам.

— Что у вас ещё по вашим землям? — спросила она.

— У меня? Только жирная точка на карте Российской империи. И документы на владение.

Она в изумлении вскинула брови.

— Шутите? Это всё?

Я развел руками.

— Увы, всё.

Она тяжёло вздохнула, посмотрела с тем изумлением, как тогда в Щели, когда я порубил с полдюжины тварей.

— Да, тяжёлый случай. В духе Вадбольского, понимаю. Знаете, барон, я лучше сперва разберусь с бумагами, что привезла с собой Байонетта. По крайней мере по ним вижу сколько у вас лесопилок, рыболовецких артелей, рудников и металлургических заводов… да-да, есть и такие, не делайте большие глаза, вы не лебедь в балете. А вот в каком они состоянии, не представляю. Есть ли там вообще управляющие?

Я поднял колокольчик, позвонил. В дверь заглянул дворецкий, я крикнул:

— Неси перекусить. И кофе с твоими пирожками.

Дроссельмейер сказала насмешливо:

— Опять? Вы что, питаетесь одними пирожками и кофием?

Я виновато опустил голову с мировой скорбью во взоре. Женщины любят видеть беспомощность сильных и наглых мужчин в бытовых вопросах.

— Мне только кофий, — сказала она. — Пирожки полнят. Сейчас досмотрю документы, тогда отвечу.