Вадбольский – 3

Глава 3

Лицо приятное, но сердитое, взглянула на меня с вызовом, угадав старшего.

Я сказал вежливо:

— Барон Юрий Вадбольский. Хозяин этого имения. А кто вы?

Она взглянула исподлобья.

— Хозяин? Да кто себя только не называет здесь хозяином!..

— У меня все документы, — сообщил я. — Показать?

Она отмахнулась.

— Я читать не обучена. Только готовить. Если документы… то это к управляющему?

Я огляделся.

— А где он?

Она поморщилась.

— А что ему здесь делать? Он в своем доме.

Ребята переглянулись, я спросил:

— Далеко?

Она показала рукой за стену высоких королевских сосен, что отделяют часть поместья.

— Можно пешком, это рядом.

Объезжать эту стену в самом деле дольше, чем пройти между соснами, я спросил:

— Идёшь с нами?

Она ответила всё так же неприязненно:

— Почему нет? Посмотрим, какой вы хозяин.

Стена королевских сосен ушла в сторону, открылся вид на ухоженный сад, а в центре прекрасный особняк из белого камня, две колонны поддерживают раскрепованный фронтон с лепными сценками на тему борьбы богов с титанами и русских с кабардинцами.

Прекрасный зелёный газон, несмотря на стылую осеннюю погоду, кое-где даже клумбы с уже увядшими цветами.

Мои гвардейцы двигаются за мной молча и настороженно, чуют неладное, ладони то и дело касаются рукоятей мечей и сабель. Стряпуха идёт следом, тоже притихшая, но старается не отставать, любопытство губит не только кошек.

Никто нас не встретил, когда загрохотали подошвами сапог, и только в прихожей навстречу выбежал пышно одетый лакей, крикнул испуганно:

— Кто такие? Сюда нельзя!

Я сказал грозно:

— Где хозяин?

Он вытаращил на меня глаза.

— А ты кто такой?

Вид у него донельзя хамский, я зло влепил ему пощёчину.

— Холоп, как разговариваешь с благородным?

Он рухнул на пол, бью я уже здорово, научился, умею, начал подниматься, держась рукой за щёку и окровавленный угол рта.

— Простите, ваше благородие, но это дом самого Павла Ивановича Чичикова!

— Ух ты, — сказал я с издевкой, — самого Чичикова? А ну подать это существо перед мои ясные очи!

— Нельзя, — вскрикнул он, — барин почивает!

Я кивнул Тадэушу.

— Притащи существо, что называет себя барином. Можешь пинками.

Тадэуш плотоядно улыбнулся и как мартовский кот стремительно взметнулся по лестнице.

Мы ждали, я слышал как за нашими спинами, держась в сторонке, с великой заинтересованностью сопит стряпуха.

Наверху послышался недовольный крик, ругань, затем звук смачной пощёчины, Тадэуш косплеит меня, и на лестнице показался он сам, держа за шиворот полненького человечка с немалым пузом, выпирающим из-под расписного халата. На волосах бумажные закрутки, франты так оставляют на ночь, чтобы с утра получились кудри.

— Вы за это ответите! — орал он. — Вас в Сибири сгноят!

Тадэуш поставил его передо мной, крепко держа за шиворот.

— Стоять! — велел он грозно. — Молчать и бояться!.. Перед тобой хозяин этого поместья!

Управляющий вскинул на меня взгляд, с его ростом может смотреть только исподлобья, пухлая физиономия выражает полнейшее презрение и непонимание ситуации.

Я прорычал:

— Кто ты, тварь дрожащая?.. Управляющий? Это ты управляющий?

Он попытался выпрямиться, Тадэуш ему помог, приподнимая за шиворот так, что этот делец едва касался кончиками домашних туфлей пола, силы у моих гвардейцев хватает, чтобы вообще держать таких на весу.

На этот раз наконец-то ощутил неладное, проговорил быстрым голосом:

— Я управляющий имением графа Басманова! А вы кто?

Я вытащил бумагу насчёт собственности, подержал перед его мордой, не давая взять в руки.

— Вот прямо сейчас, — велел я жёстко, — идём к тебе в кабинет… а он у тебя тут точно есть, и ты мне показываешь все книги расходов-приходов и попытаешься объяснить, почему здесь такое запустение. Если обнаружу воровство… гм… повешу прямо на воротах! Дабы. Понятно?

Он вскрикнул в страхе:

— Я отчитываюсь только перед… графом Басмановым!

Я уловил заминку, рыкнул люто, приблизив к его пухлой физиономии своё разъяренное лицо:

— А ещё перед кем?

Он нервно сглотнул, с ответом замедлил, а Тадэуш, всё понимая без слов, начал крутить, затягивая воротник, так что жертве сдавило горло, он побагровел, глаза полезли на лоб, прошептал:

— … и перед графом… Карницким….

Я рыкнул:

— А это ещё кто?

— Сосед, — ответил он стонуще. — Граф Басманов редко бывает здесь… очень редко… и его светлость граф Артемий Васильевич Карницкий взял на себя некоторые заботы насчёт порядка…

Я сделал знак Тадэушу, тот разжал пальцы, управляющий рухнул на пол и ухватился за горло.

— Насчёт порядка, — сказал я холодно, — уже вижу. Тадэуш, присмотри место на воротах. Нужно повесить красиво, чтобы видно было издали. А ты, управляющий, веди в свой кабинет!

Я ожидал, что придётся разбираться в каких-то запутанных записях, серых и тёмных схемах, но у Чичикова вообще не отыскалось никаких книг, по которым можно определить, сколько приходит, сколько уходит, а что остаётся.

Дрожа от ужаса, он лепетал, что граф Карницкий оказался настолько благородным и отзывчивым, что сам занимается бумагами, а также направляет людей на работу.

И весь транспорт на нём.

Я всё больше начал ощущать, что на меня свалилось совсем не то, что ожидал. Всё это хозяйство приносит убыток, но Басманову прёт прибыль с его земель в Новороссии и Малороссии, а ещё больше — с рудников и заводов, так что всё перекрывается… Но я же сам попросил дать убыточные земли!

— Понял, — сказал я тяжёлым голосом. — Вон отсюда. Сейчас же! Чтоб и духу твоего не было.

Он вскрикнул в испуге:

— Но это же мой дом! Я столько его строил!

— Это дом управляющего имением, — напомнил я. — Ты уволен. Задержишься чуть — повесим на воротах. Ты знаешь за что.

Он выскочил из-за стола, едва не опрокинув стул и побежал к выходу. Похоже, лицо у меня было ещё то, сам бы испугался, но в кабинете нет зеркала.

Я вернулся в особняк, громадный и затхлый, как давно заброшенная конюшня, толстые стены покарябаны, словно в них с разгона бились лбами мамонты. Или эласмотерии, это такие доисторические носороги.

Во дворе огороженный светлым камнем неглубокий бассейн без воды, на постаменте русалка, судя по мощному хвосту с раздвоенными плавниками. Увы, верх по самый живот отсутствует, даже не понять, самец или самка. Хотя о самцах вроде бы нигде не упоминается, значит агамогенез, понятно.

Крыша сохранилась только над восточной частью дома, над западной оголенными ребрами торчат поперечные балки.

Я огляделся, стараясь не показать, что чувствую себя брошенным и беспомощным. Похоже, откусил слишком большой ломоть, проглотить вот так просто не получится.

Кажется, поспешил. И силы не рассчитал. Одно дело победный мордобой в Академии или в городе в тёмном переулке, другое — заполучить такие земли в личное пользование. Здесь мордобоем не отделаешься, здесь и противники помощнее, и уровень их повыше.

— Мата, — проговорил я одними губами, — где Шаляпин?

— Патрулирует участок Невского проспекта, — доложила она деловито, — над домом девяносто шесть.

— У него всё хорошо?

— Да. Если что, сразу сообщу.

— Спасибо. А Кряконявлик?

— Согласно заданию, отслеживает активность в особняке графини Кржижановской.

— Как она там?

— Множество дорогих авто, гости сейчас на веранде, женское общество. Рассматривают склянки с непонятным раствором, нюхают…

Я вздохнул с облегчением. Дрон-бабочку я послал присматривать за графиней, а назвал Кряконявликом потому что когда пытался всобачить в его крохотный объем динамик на тот случай, если вдруг понадобится что-то срочно передать голосом, он только хрюкал и крякал, потом было нечто похожее на нявканье брошенного котенка.

Полчаса ушло на то, чтобы наладить частоты, но для басов мощи не хватило, ну да ладно, пусть писк, лишь бы понятный писк.

Графиня успешно распространяет мои зелья и гели, что-то за немалые деньги, что-то дарит, я ей долго распинался как продвигать товар, но, оказывается, каждая женщина эти трюки знает с пеленок.

И сейчас особо важным клиентам просто дарит крохотные флакончики с нужным им зельем, чтобы попробовали, молодчина, прекрасно понимает, что когда придут уже за покупкой, сможет содрать с них по максимуму.

Я вышел во двор, Тадэуш поставил автомобиль перед входом в какой-то сарай и бережно смывает налипшую по дороге грязь. В руках огромная тряпка, размером с одеяло, возле багажника даже не ведро, а деревянная кадка с уже грязной водой.

Но автомобиль сверкает так, что можно смотреться как в зеркало, Тадэуш его чистит и холит, помешан на механизмах. У Шершня мы экспроприировали три новеньких авто. На одном теперь езжу я, один стоит во дворе дома на Невском, демонстрируя зажиточность хозяев, а последний пока не знаю где пристроить, потому вместе с грузовиком ютится на площадке перед особняком.

— Ваше благородие, — спросил Тадэуш, — я за руль?

Я помотал головой.

— Э, нет, работай, а я поеду кататься!

Он сказал почтительно:

— Только много не убивайте по дороге, а то добро пока некуда складывать!

Я ухмыльнулся, такая вера не может не радовать, сел за руль, автомобиль уже приготовился к быстрой езде, нравятся мне эти автомобили на кристаллах, словно чувствуют хозяев, ещё чуть-чуть, и будут откликаться на мысленное управление.

Выруливая на дорогу в сторону столицы, мне здесь пока делать нечего, пусть ребята пока приводят дом в порядок, я зябко передернул плечами. Мата Хари осталась охранять усадьбу и примыкающую к нему территорию, а я без дрона в небе чувствую себя чуть ли не голым, ну как мои родители в той, прежней, жизни, забыв дома смартфон, возвращались за ним с полдороги, хотя совсем недавно и не знали, что такие штуки появятся.

Воротник на рубашке восстановится, можно будет отстегнуть и сделать ещё такую же бабочку, пусть будет лично моими глазами.

Во дворе особняка графини Кржижановской блещут роскошью два причудливой формы авто, я подождал на улице в сторонке, пока из дома выйдут две весело щебечущие женщины, немолодые, но ещё в полном расцвете, у обеих в руках крохотные флаконы с чем-то мутно-жёлтым.

Водители обоих автомобилей выскочили навстречу и распахнули задние дверцы.

Как только они выехали со двора на улицу, я махнул охраннику, чтобы не закрывал ворота и въехал во двор, скромно остановившись в сторонке от мраморного крыльца.

Графиня в своём кабинете переставляет на полках флакончики. Услышав мои шаги, обернулась, засияла радостью.

— О, Юрий!.. Как я рада тебя видеть!.. Ещё и потому, что есть чем похвастаться!

Я кивнул на полку с умело расставленными флакончиками. Теперь уже две полки отведены под зелья, хотя на второй пока что в беспорядке.

— Вижу.

Она покачала головой, подошла ближе, закинула руки мне на плечи и посмотрела томным взглядом.

— Даже не представляешь…

— Хорошо идёт?

— Удивительно хорошо. Мой салон начинает пользоваться популярностью. Ты голоден? Сейчас велю подать на стол…

Она усадила меня на диван, сама села рядом так, чтобы мне хорошо был виден глубокий вырез её декольте, позвонила в колокольчик, сообщила заговорщицким голосом:

— Вчера был князь Бабичев, представляешь?

— Не представляю, — ответил я.

— Он Рюрикович!.. Это… это признание, Юрий!.. А признание — это возможности. Уже и великие княжны пользуются нашими гелями…

— Твоими, — поправил я настойчиво. — Твоими.

Она улыбнулась.

— Вообще-то, они твои полностью, но ладно, если так настаиваешь на своем инкогнито. А сейчас и княгини начинают, хотя им даже нужнее, чем дочерям.

Она щебетала, я с тоской подумал, какой же хренью занимаюсь, шампуни, гели, духи, всяческие настойки, даже состав, который убирает волосы, многие красотки раскупают, чтобы делать кожу ног гладкими и шелковистыми.

Вошли две служанки, быстро и умело сервировали столик, накрыв его непомерно огромной скатертью, рассчитанной на огромный стол, но графиня знает, что не люблю слишком торжественно, предпочитаю быстро, как в лесу на привале, перекусить и бежать дальше.

Вторым заходом занесли роскошные, ещё горячие кулебяки, горячий кофе в больших чашках, как я люблю, даже графиню приучил.

Я откусывал по полпирога, кофе пил большими глотками, так удовольствие выше, графиня только мило улыбалась, любуясь таким аппетитом, это же молчаливый комплимент хозяйке.

— В подвале этого дома много места? — спросил я с набитым ртом. — Нужно поставить установку, пора начинать выпаривать настойки и делать порошки. Так занимают меньше места и хранятся дольше. А порошки переведу в таблетки, это самая удобная форма. И можно будет организовать массовый выпуск.

Она спросила с сомнением:

— Хочешь пустить в народ?.. Не проще ограничиться аристократией? Платят больше.

— Вообще-то с простого народа можно содрать ещё больше, — заметил я, — таблетки будут стоить дёшево, перевозить их легко хоть в Сибирь, хоть на Дальний Восток, но зато массово. Но, не знаю, поверишь ли, но мне правда хочется приносить какую-то пользу, а не просто выживать, а потом нахапывать денег и влияния.

Она внимательно посмотрела мне в глаза, вздохнула.

— Верю. Ты сильный. Только сильные могут заботиться не только о своём кошельке. Кстати, тобой интересуются женщины, что бывают здесь.

Я усмехнулся.

— Мне же только семнадцать, не рано ли?

— Но ты рослый, — уточнила она, — и сильный, как взрослый мужчина, это видно издали.

— Спасибо.

Она красиво рассмеялась, запрокидывая голову и открывая безукоризненную девичью шею без единой морщинки.

— Я-то знаю, что тебе пришлось повзрослеть быстро, жизнь бывает жестокой, но другим, ты прав, лучше не знать. А интересуются, в основном, мамаши, у которых дочки на выданье.

— Отметай, — посоветовал я. — Я с тобой счастлив. У нас, в далекой и непонятной здесь Сибири, это называется вязкой без обязательств. А здесь только скажи кому комплимент больше, чем один раз, уже что-то должен, а мужчины вокруг скрипят зубами и назначают дуэли, а мне это надо?

Она вздохнула, тут же лицо стало строже.

— Кстати, великая княгиня Аграфена Васильевна интересовалась кто мне поставляет лечебные зелья, очень уж хороши, хочет нанять как домашнего лекаря.

Я усмехнулся.

— И что ответила?

— Что создаем всё здесь, — сообщила она с понимающей улыбкой, — по старинным записям, что являются секретом твоего рода.

— Можно не говорить, — уточнил я, — что моего. Так больше таинственности. И что ответила княгиня Аграфена?

— Что недавно император подписал манифест «О привилегиях на разные изобретения и открытия в ремёслах и художествах». Так что никто не посмеет украсть секрет Рода, даже если будет открыт всему миру.

Я кивнул, Алиса только что подсказала, что этот манифест считается самым ранним в России законом о защите прав интеллектуальной собственности, что здорово, но частенько оставался только декларацией, и изобретатели долго ещё не хотели рисковать, раскрывая секреты изобретательства.

— Запатентуй секрет изготовления зелья от головной боли, — сказал я. — Благо почти все травы растут здесь в окрестностях, и только одна ближе к югу, в Малороссии. За патент держаться не будем, начнем продавать всем, кто пожелает выпускать такое же зелье. Только не продешеви!

Она засмеялась.

— У меня хорошие юристы, ни копейки не упустят! А деньги должны быть большие.

Я махнул рукой.

— Продавай, продавай. Здоровое население экономически выгодно для Отечества, Государя Императора и подъема крупного и мелкого рогатого!