Вадбольский – 3

Глава 7

Понятно, герои-добытчики гибли здесь с самой первой минуты, это я приспосабливаюсь быстро, к тому же у меня Мата Хари даже почву просматривает на глубину, а так всех ждет тьма и дезориентация в пространстве от получаса до часа. Человек может кататься по земле, стараясь удержаться на месте, вон как качает, словно корабль на больших волнах, кто-то сразу попадёт к этим ртутным слизням.

Да и потом головокружение не оставляет долго, а слепого и беспомощного и таракан залягает.

— Если пройти чуть налево, — произнесла Мата Хари равнодушно, — там большой отряд полег.

— Степень опасности?

— Неясная, — сообщила она.

— Монстры?

— Сейчас там никого. И под землей нет.

— Незримники?

— Не обнаруживаю.

Я свернул налево, прошёл, осторожно лавируя между ртутными лужами и затаившимися слизнями, по спине пробежала невольная дрожь.

Поле впереди устлано не столько костями, но из земли торчит громадное количество оружия, доспехов, видны остатки истлевших мешков, кое-где блестят браслеты, кольца, амулеты.

Что непонятно — это артефакты, некоторые очень мощные, до сих пор сохранившие остатки заряда, остальные разряженные, хотя дозарядить не проблема, если восхочу вытащить наверх.

Значит, сюда ходили не только местные парни, но и профессионалы, так сказать. Правда, судя по вещам, это было так давно, что наверняка этого имения ещё не существовало. Или существовало? Может быть, нарочито построили особняк вплотную, чтобы как-то пользоваться втихую?

Костей почти нет, зверье растащило, даже пустых черепов нет, сожрали то ли вместе с мозгами, то ли потом, как сухарики.

Несколько часов бродил по этому странному полю, камни слишком своеобразные, хотя это могут быть и не камни. Но и на животных не похоже. Возможно, совершенно другая ветвь эволюции… если это, конечно, живое.

Сделать нужно очень многое, но решение всех проблем сюда не утащишь. Того же Гендрикова или Карницкого. Единственное, что здесь могу, это поработать с телом. По крайней мере на этом уровне, где на меня никто не бросается.

Две недели я качался… нет, поганое слово, я не качался, а совершенствовал тело и навыки, учился управлять той долей магии, что сумело впитать моё тело. Как понимаю, это очень много для простого человека, но для мага курам на смех, если не подпитываться перлинами и кристаллами.

Наверх поднимался только за едой и чтоб убедиться, что здесь ничего не изменилось, я всё ещё в том же дне.

Я накаркал, когда сказал суфражисткам, что я маг иллюзий, самого безобидного направления в магии. Просто лично мне иллюзии поддаются лучше всего, да и нравится чувствовать себя всемогущим скульптором, что прямо из воздуха лепит фигуры, придает объем, цвет и фактуру, отличить от настоящих невозможно… конечно, пока не тронешь или не стукнешь палкой.

Но с их помощью известие, что я всего лишь маг иллюзий разлетелось по Академии, а потом и дошло до ушей разных заинтересованных лиц. Надеюсь, интерес ко мне угас, это было бы совсем хорошо и даже прекрасно.

Натягивать на иллюзии поверхностное натяжение удается всё проще, особенно после десятка повторений. Подозреваю, нормальному магу даже высшей категории понадобились бы сотни, а то и тысячи повторений, но зеттафлопник даже из миллиона вариантов безошибочно отбирает самый простой и незатратный путь, и я запоминаю только его.

Ещё две недели понадобилось, чтобы довести создание иллюзий до автоматизма: сказал — сделал. Даже так: подумал — возникло. В течении доли секунды.

Вот так на втором уровне Щели я просидел почти месяц, пока не сообразил, что на самом деле постыдно прячусь от необходимости выйти в мир и начинать разгребать проблемы.

Стыдно стало так, что кожу опалило приливом горячей крови. Да что же, я, выходит, всё же тварь дрожащая? Размагниченный интеллигент?.. Которому не дали это, не дали то, не создали условий, а сам по себе я тля никчемная?

Наверх выскочил, как кот, которому привязали за хвост пустую консервную банку, промчался к зданию.

Любаша вскрикнула:

— Ой, барин, как вы напугали!.. Кушать изволите?

— Попозже, — сказал я. — Кто-нибудь спрашивал обо мне в последнее время?

Она посмотрела с испугом.

— Барин, но вы только приехали, сразу всё проверили, пообедали с графиней, и ушли в тот овраг. Часу не прошло! За это время несколько раз заглядывали на кухню…

Я вздохнул.

— Ты права, гиблое место. Нужно огородить, засыпать, а на том месте построить зал для упражнений и прочих гимнасий.

Сюзанну, похоже, я всё-таки подсадил на возможность смотреть и даже управлять иллюзиями изображений с песнями и танцами. Даже пару фильмов посмотрела по своему хотению, хотя выбор был только на историческую тематику, и, конечно же, потрясена предельным реализмом, словно всё это вживую прямо перед нею.

Если согласилась помочь и показать себя умелым управленцем и финансистом только под нажимом суфражисток, то теперь уже на моём крючке, самозабвенно роется в счетах, разбирается с имением, заключает договора со строительными организациями на ремонт особняка и на постройку помещений для крупно-рогатого, здесь их называют хлевами, кто бы подумал, готовит всеобщую ревизию, дескать, только после неё можно понять, что делать дальше.

Шаляпин, который следит и за людьми, что приезжают в мой дом на Невском проспекте, каждый раз ныряет за визитёром в холл, смотрит, что тот оставляет на столике для визиток, и как только уезжает, тут же читает и передаёт картинку мне.

Среди новых визиток с приглашением нанести визит соседям, сегодня принесли письмо от Горчакова. Он сообщил, что может прибыть завтра-послезавтра, как только я выберу время принять его светлость.

В имение он приехал на следующий день, на этот раз с шофёром и двумя телохранителями. Причем, и шофёр выглядит опытным бойцом, рослый, хорошо сложен, мускулист, а то, как сразу осмотрелся, едва вылез открыть дверцу перед княжичем, показало, что сразу отмечает точки, откуда могут стрелять, куда стоит отступить, где может случиться нападение.

Горчаков вылез из автомобиля с довольным и беспечным видом, юный барин, живет в достатке, каждую прихоть слуги выполняют, телохранители убирают из-под ног каждую щепочку, не отвлекайся, барин, радуйся жизни…

Я встретил его на широкой, но весьма так выщербленной лестнице, протянул руку, но он обнял, словно мы вообще закадычные друзья, часто пьем вместе и ходим по кафешантанам, похлопал по спине.

— Вижу, ты тут на свежем воздухе отъелся, стал шире…

— Хорошо кормят, — ответил я. — Пойдем, ты устал с дороги, всё-таки нежный цветок Петербурга и всяких там салунов. Нет, салопов? Тьфу, салонов! Дернем по чашке кофе с пирожками, можем с печеньем, у меня научились печь, потом поговорим.

Он пошёл со мной рядом с любопытством поглядывает по сторонам, особняк громаден, но вид у него таков, словно построили во времена Юлия Цезаря и с тех пор даже не меняли облицовку.

— Уже обустраиваешься?

Это он заметил еще в холле новенькую мебель, я сказал с удовольствием:

— Да, это мой исчезнувший управляющий постарался.

Он взглянул на меня с интересом.

— Что-то ты темнишь, Вадбольский!

— Ты же дипломат, — ответил я с ухмылкой, — должен в каждой фразе видеть два-три смысла. А если мусульманин, то и семь, как велено в Коране.

Навстречу попалась Любаша, присела в поклоне. Я сказал вельможно:

— Подай в малую гостиную нам кофе и пирожки. Да, а потом пригласи моего бухгалтера.

Она пискнула:

— Да, хозяин!

Горчаков с интересом посмотрел ей вслед.

— Хорошенькая, вот почему ты не волочишься за барышнями из высшего света. Вообще-то молодец, даже бухгалтера завел…

В малой гостиной, уже убранной и чистенькой, на стене портрет Государя Императора, почти такой, как в моём доме на Невском, только теперь Государь Самодержец не в кресле, а стоит на фоне замерших перед его величием кавалергардов, отечески строгий, рослый такой красавец с ясным взором, недаром русских царей считали красивейшими мужчинами Европы.

Горчаков остановился, внимательно осмотрел, перевёл задумчивый взгляд на меня.

— Прекрасное полотно… Кто рисовал?

Я отмахнулся.

— Да кто запоминает художников? Саблей не умеют, меч уронят, в штыковую атаку не пойдут…

Он усмехнулся.

— Вадбольский, не ерничай, уж я тебя знаю.

Он опустился за стол, через минуту Любаша внесла на большом подносе три парующие чашки, сразу по комнате распространился бодрящий аромат, а ещё следом за чашками поставила большую тарелку с горячими пирожками.

Горчаков указал взглядом на третью чашку, в это время в распахнутую дверь вошла Сюзанна, очаровательно улыбнулась, увидев Горчакова, сказала звонким счастливым голосом:

— Вызывали, хозяин?

Горчаков подпрыгнув, едва не опрокинул стол, я едва успел придержать чашки, с вытаращенными глазами ухватил величаво протянутую ему руку, торопливо поцеловал испачканные чернилами пальчики.

— Ваше сиятельство!.. — вскрикнул он так шокировано, что даже голос сорвался на писк, — Вы-то как здесь оказались?

Она вздохнула печально:

— Да вот гну спину на этого тирана.

Он в полном обалдении придержал ей кресло, задвинул, дождался, когда она сядет и только тогда опустился на своё место. На лице сильнейшее недоумение, а Сюзанна, охотно отыгрывая роль несчастной Золушки, вот уж не подумал, что эта валькирия может так притворяться, хотя почему не может, все женщины могут, а эта тоже вроде бы из этого хитрого племени, смиренно придвинула к себе чашку и, взяв обеими руками, жадно сделала глоток, словно месяц не пила, не ела в моих тёмных подвалах.

Ошалелый Горчаков бросал взгляды то на неё, то на меня, я посмеялся про себя, махнул рукой.

— Расслабься. Её сиятельство милостиво изволили мне помочь в некоторых делах, в которых я полный пень. Теперь уже я в долгу у её сиятельства.

Горчаков сказал всё ещё ошеломленно:

— Сюзанна, если он вас обижает, скажите, я его сейчас же на дуэль…

Она лукаво улыбнулась.

— А если он вас убьёт?

— Ему же хуже, — воскликнул Горчаков. — У него есть совесть, хоть и маленькая, но злая. Загрызет его до смерти.

Она засмеялась, очень светская барышня, знает как вести шуточные беседы, лёгкие и ни к чему не обязывающие. Кофе хорош, хоть в этом прошлый управляющий угодил, надо будет такой же заказать в Петербурге, а если ещё нет доставки, то привезти сюда целый мешок.

За кофием и пирожками она так же легко и непринужденно рассказала, какая здесь полнейшая разруха, и какой титан этот Вадбольский, что взялся навести порядок и сделать все предприятия рентабельными.

Горчаков слушал внимательно, уже перестал изумляться, что графиня работает на барона, он вообще сын светлейшего князя и канцлера Российской империи, но тоже здесь с нами за одним столом.

— Какая помощь нужна?

Он не сказал «какая-то», это легкое такое предложение, не обязывающее того, кто предлагает, а «какая» звучит уже предметно.

Сюзанна взглянула на меня с вопросом в глазах, я ожидаемо мотнул головой из стороны в сторону.

— Пока справляемся. Дальше не знаю, как всё пойдет, но пока…

Он улыбнулся.

— Я бы тоже предпочел, чтобы ты сосредоточился на чем-то новом, вроде спичек или болеутоляющего… Да-да, знаю и о нём, высший свет не так уж и огромен. В масштабах России это бы принесло некоторую пользу, а тебе немалые деньги.

Сюзанна сделала большие глаза.

— Болеутоляющее?

Горчаков сказал саркастически:

— А вы не знаете? Ну ещё бы, Вадбольский скромен, как сам дьявол. Думаю, и спичками заниматься придётся вам, графиня. По крайней мере, на первом этапе. Я помогу с получением патента, а потом, если вы изволите, с масштабированием в пределах страны.

Она смотрела то на него, но на меня округлившимися глазами, Горчаков ехидно улыбался и уже молча допивал кофе и заедал пирожками.