Вадбольский – 3

Глава 12

Сегодня наконец-то день, когда в Петербург прибудут на поезде Василий Игнатьевич и Пелагея Осиповна. Ввиду особого случая за руль автомобиля сел Иван, очень уж не терпится лично встретить своих прежних господ, о которых по-прежнему беспокоится. Тадэуш только переспросил, уверен ли, что справится, Иван коротко напомнил, что уже управлял и автомобилями, когда того ещё не было на свете, и даже грузовиками.

Прибыли на вокзал за полчаса, потоптались вместе с другими встречающими на перроне, потом появился служащий и бодрым голосом объявил всем, что поезд по независящим от него обстоятельствам запаздывает ещё на час.

— Пойдем поедим, — сказал я. — На вокзалах всегда сытно кормят. Обязаны.

— Даже обязаны?

Я пояснил:

— Чтоб не так злились на частые опоздания. И пассажиры, и встречающие.

Ели неспешно, растягивая удовольствие. Иван и тут старался экономить, я напомнил, что у нас будут настоящие расходы на ремонт имения, туда ухнут десятки тысяч рублей, если не сотни, потому про расходы на еду даже упоминать смешно.

Иван от таких цифр совсем пригнулся, даже тарелку с котлетами пытался отодвинуть, хотя по глазам вижу, что слопал бы и две порции, мои микстуры всё ещё разгоняют метаболизм в его теле, уплотняют мышцы, а это требует усиленного питания.

В ресторане то и дело вспыхивали ссоры, все раздражены опозданием поезда, был даже вызов на дуэль.

Я всё ожидал, что и к нашему столику подойдут какие-нибудь разгоряченные алкоголем мордовороты, с удовольствием набью им морды, сам раздражен и взвинчен, но что-то мы показались неинтересными.

Это и понятно, за другими столиками есть и женщины, там повода для драк больше, вообще где женщины, там и драки, потому лишь смотрели с любопытством, после котлет нам подали блины с творогом, компот, ну да ладно, это не дома.

Поезд опоздал не на час, а на час с четвертью, и когда вдали показались клубы черного-пречерного дыма, что росли и увеличивались, приближаясь очень медленно, все на станции уже вздохнули с облегчением, ссоры начали постепенно сходить на нет.

Наконец клубы дыма разрослись до размеров грозовой тучи, а под нею появился медленно приближающийся паровозик, совсем крохотный в сравнении с объемом выброшенных в воздух частиц угля.

Я просчитал, где остановится нужный нам вагон, и когда поезд подполз к вокзалу, мы уже ждали в нужном месте. Нас толкали и сдвигали бегущие в обе стороны люди, что спешат за проплывающими вагонами, Иван довольно улыбался, его хозяин и тут всё точно видит где и как, потому у него всё получается.

Когда вагон остановился, мы встали по обе стороны двери, от неё до земли четыре высокие ступеньки из рифленого железа, первым пассажирам подавали руки пока не появились там наверху Василий Игнатьевич, а за ним Пелагея Осиповна.

Иван даже охнул радостно, Василия Игнатьевича оставляли худым и сгорбленным, уже с трудом перебирающимся из постели на придвинутое вплотную кресло, кожа землистого цвета, сморщенная, а сейчас рослый крепкий мужчина, не молод, но и не дряхлый старик, в плечах широк и с выпуклой грудью, глаза смотрят прямо и цепко, только губы пока что бледные и малость западают, но ничего, я знаю, как стимулировать рост отсутствующих зубов…

Пелагея Осиповна из старушки превратилась в пожившую на свете женщину, но, как говорят привычно, сумевшую сохранить силу и здоровье, лицо в морщинах, но глаза смотрят с молодым интересом.

Василий Игнатьевич, спускаясь по ступенькам, оперся о мою ладонь, я ощутил сильные, пусть и костлявые пальцы.

— Рад, — сказал он уверенным голосом, в котором старческая хрипота почти незаметна. — Как я рад!

Пелагее Осиповне помогли сойти все втроем, расцеловала меня, всхлипнула от избытка чувств:

— Как же ты повзрослел, Юра!

Я не успел ответить, как со стороны вагона раздался властный неприятный голос:

— А мне кто-то руку подаст?

На последнюю ступеньку спустилась, обеими руками цепляясь за поручни, дородная дама с крупным квадратным лицом и мощной нижней челюстью английского бульдога.

Пелагея Осиповна сказала торопливо:

— Юра, это сестра Василия Игнатьевича, твоя тетя… Она с нами.

Я первым протянул руку, дама грузно и величественно оперлась на мою ладонь и сошла на землю, в руке небольшая сумка, оглядела меня цепким взглядом.

— Мальчик, — велела она мощным голосом, — быстро дуй в вагон, в шестом купе два моих чемодана!

— Сей момент, — ответил я бодро и, не чинясь, дождался когда спустится последний пассажир, быстро поднялся в вагон.

Василий Игнатьевич и Пелагея Осиповна ограничились дорожными сумками, как я и настаивал, дескать, у меня не Греция, есть всё, ничего везти не надо, а эта женщина откуда только и взялась, очень даже хозяйственная, и посуду с собой захватила, что ли, у женщин в её возрасте не должно быть столько платьев.

Когда я выбрался из вагона с двумя чемоданами, Василий Игнатьевич сказал чуточку виновато:

— Это моя младшая сестра, графиня Ангелина Игнатьевна. Её муж умер, она перебралась к нам и ухаживала всё это время.

Я учтиво поклонился.

— Спасибо вам, Ангелина Игнатьевна, что присмотрели за моими родителями.

Она оглядела меня критически взглядом с ног до головы и обратно.

— Ладно, пошли отсюда. Здесь есть извозчики?

— Есть, — ответил я кротко. — Позвольте, покажу дорогу.

Обогнув просторное здание вокзала, вышли на площадь, там от края и до края сгрудились автомобили, кареты, брички и даже повозки. Василий Игнатьевич лишь покачал головой, когда я подвел их к блистающему роскошью автомобилю, но Пелагея Осиповна испуганно охнула:

— Юра, у кого ты нанял такое чудо?

Я распахнул заднюю дверцу.

— Жаль, не предупредили, что вас трое. Я бы выбрал что-нить попросторнее.

Иван довольно усмехнулся, рад показывать бывшим хозяевам, что не прозябаем, зашел с другой стороны и сел на место водителя. Я держал дверцу распахнутой, Василий Игнатьевич с поклоном указал дланью супруге вовнутрь авто, та с опасливостью встала на ступеньку, я её поддержал с одной стороны, Василий Игнатьевич с другой.

Пелагея Осиповна кое-как взобралась, путаясь в длинных юбках, Ангелина Игнатьевна смотрела подозрительно то на авто, то на меня.

— Вася, — сказала она Василию Игнатьевичу, — ты проверь, не спер ли этот орел эту штуку. Что-то не верю… Худо, если полиция нас остановит прямо на улице!.. Да и сейчас вон те двое служивых идут в нашу сторону… Как бы не по наши души.

Василий Игнатьевич взглянул на меня с вопросом в глазах, я вздохнул и кивнул ему на заднее сиденье, где уже умащивается, расправляя платье, Пелагея Осиповна.

Он чуть улыбнулся, полез следом. Я раскрыл переднюю дверцу, сел рядом с Иваном и сказал громко:

— Поехали!

Он покосился на меня с вопросом в глазах, я ухмыльнулся, тут же снаружи раздался возмущенный крик:

— Что значит поехали? А я с двумя чемоданами?

Я высунулся наружи и пояснил:

— Все не поместимся. Нужно что-то оставить.

Она сказала озлобленно:

— Вот тебя и оставим, умник!

— Меня нельзя, — пояснил я, — у меня все ключи. А вот некоторые, которых я не учел…

Василий Игнатьевич сказал виноватым голосом:

— Прости, всё делалось в последнюю минуту, предупреждать уже было поздно, письма поехали бы этим же поездом. Ангелина, влезай!

Она крикнула обозлено:

— А чемоданы?

Он посмотрел на меня.

— Не верю, что Юра что-то не придумает.

Я вздохнул, вылез из автомобиля, за мной Иван. Хорошо, что у нас в каждом авто по мотку крепкой верёвки, мало ли что или кого придётся вязать в дороге. Вид аристократического авто подпортило зрелище двух чемоданов на крыше, но, к счастью, Невской девяносто шесть не так уж и далеко, добрались без приключений, хотя ловили на себе иронические взгляды прилично одетых горожан.

Василий Игнатьевич стоически терпел двух совсем не худеньких дам, стиснувших его полными телесами на заднем сиденье, а Иван вел автомобиль неспешно, чтобы чемоданы на крыше не разболтало так, что выскользнут из пут и рухнут на улице, раскидывая женские вещи во всей красе.

Когда подъехали к моему дому, женщины перестали тарахтеть, а Василий Игнатьевич спросил тихонько:

— Ты что… в таком шикарном доме снимаешь комнату?

— Да, — ответил я. — Я же теперь такой скромный, такой скромный.

На заднем сиденье кто-то презрительно фыркнул, и догадываюсь, кто.

Ворота распахнулись, стражник вытянулся и отдал честь, хорошо я персонал гоняю, а когда Иван зарулил во двор, ворота тут же закрыл за нами.

Я выскочил первым, Иван заглушил двигатель и тоже выбрался. Задняя дверь распахнулась изнутри, я нарочито не стал подходить и подавать руку, Ангелина Игнатьевна выбралась сама, ожгла меня негодующим взглядом и тут же повернулась, рассматривая чемоданы.

— Не потеряли, — сказала она с каркающим голосом. — Даже удивительно, видно же, что неумехи!.. Василий Игнатьевич, куда нас привезли?

По ступенькам навстречу нам быстро спустился дворецкий, учтиво раскланялся в мою сторону.

— Ваше благородие?

Все трое гостей застыли в ожидании, а я, стараясь выглядеть солидно, повел дланью в их сторону.

— Проводи в комнаты, что я велел приготовить для моих родителей, барона Василия Игнатьевича и баронессы Пелагеи Осиповны, а это… гм… ах да, сестра Василия Игнатьевича. Ей тоже что-нибудь подбери. Лучше всего внизу, ближе к прислуге.

Василий Игнатьевич и Пелагея Осиповна, ошеломленные, не успели слова сказать, как раздался мощный рев разъяренной женщины, что как бы моя тетя:

— Что?.. Рядом с прислугой? Я графиня!.. У меня должна быть лучшая комната! И рядом с родственниками, за которыми присматриваю!

Я стиснул челюсти, злость уже начинает разгораться, да что там начинает, уже разгорелась и подступает к горловым связкам, но я придушил, как мог, произнес почти ровным голосом:

— Лучшие комнаты заняты мною по праву хозяина. Я могу уступить их своим родителям. Гостям же гостевые комнаты. И это не обсуждается.

Слуги подхватили чемоданы и, пыхтя, потащили наверх по лестнице. Женщины пошли следом, Василий Игнатьевич придержал меня за локоть, шепнул едва слышно:

— Про настойку, что ты прислал, я никому ни слова. Даже сестре. Просто подливал жене в компот.

Я вздохнул с облегчением.

— Как хорошо! И не надо никому об этом, хорошо?

— Понимаю, — произнес он. — Не знаю, где ты достал такое лекарство, но лучше помалкивать. Слушай, Юра, мне что-то тревожно. Дом твой как-то… великоват.

— Всё хорошо, — сказал я успокаивающе. — А мне тревожно только из-за моей… тети.

Он понимающе кивнул, уловив задержку, сказал виновато:

— Мы ничего не могли сделать. Я же пил ту микстуру тайком от неё, а она решила, что я выжил только благодаря её уходу. И отделаться от неё ну никак. Она уверена, что без неё помрем.

Я с горестным вздохом махнул рукой.

— Да ладно, чего там. Ваша сестра, а места всем хватит. Слуги держат дом в порядке, продукты покупают в хорошей овощной и мясной лавках. Всё в порядке, Василий Игнатьевич! Располагаетесь, отдыхайте, осваивайтесь.

Он внимательно всматривался в моё лицо.

— Ты изменился. Хотя вроде тот же, но взгляд другой. Стал жестче, да?

— Пришлось, — ответил я уклончиво. — Мир не так добр, как бы хотелось. Отдыхайте, Василий Игнатьевич! Набирайтесь сил. Очень скоро они нам понадобятся.