Твердость стали

Глава 16

Для надежности я не просто поставил танк поперек расчищенной части шоссе и включил на темное время суток всю доступную светотехнику, я ещё и не поленился сделать растяжки. Не боевые, разумеется, а сигнальные, при сдергивании чеки тросом зажигающие желтый фальшфейер. Почему во множественном числе? Одну на всякий случай установил позади по ходу движения каравана относительно «Шестерки». По моей информации — и, главное, логике — приехать оттуда никто не мог. Однако в землях Хель логика тоже частенько давала сбой. Лучше подстраховаться, так, на всякий случай.

Колонна подошла с «правильного» направления, под самое утро следующего дня, ждать особой не пришлось. Все же я кучу времени потерял и добираясь до города, и здесь тоже не сразу занял свою позицию — получается, почти впритык успел. Шли они то ли в режиме радиомолчания, то ли что-то не то творилось со связью на стабилизированном шоссе — в общем, мой расчет на то, что я заранее услышу приближение каравана при помощи рации, не оправдался. Зато вспышка разгорающегося термита сработала как надо: я проснулся.

— Мона, здесь Выжига, ваш попутчик, которого договаривались подобрать, — проговорил в микрофон я, опустив цифры. Местные частенько тоже так делают, если на одном канале одновременно нет одинаковых позывных или похоже звучащих. — Требуется помощь.

— Понял тебя, Вик, выдвигаюсь, — караван остановился от меня метров за сто, сразу как головной танк сорвал чеку.

В эфире было начался переполох, но после ответа Саймона, все стихло. Кто поумнее, сообразили, что караванщик в курсе происходящего: назвал меня по имени, а не так, как я представился. Отлично. Переданное загодя через средневолновую междугороднюю стационарную связь из Перекрестка сообщение дошло до адресата. Не думаю, что меня в любом другом случае бросили бы прямо тут, раз уж мне удалось выйти на маршрут, но… Лучше избегать тех проблем, что избежать можно. Остальных, неизбегаемых, и так за глаза и за уши хватает, да ещё и сверху с горкой насыпано. Блин.

…Не бывает абсолютно непробиваемой брони, в том числе и если калибр оппонента сильно меньше того, на который рассчитана твоя защита. Главное — правильно попасть. У любого танка есть слабые места даже во фронтальной, обычно наиболее защищенной проекции. Их обычно тяжело поразить прицельно: военные конструкторы по возможности уменьшают уязвимые зоны, а если получается, ещё и маскируют, не давая выделить их наводчику на силуэте машины. Это все неплохо работает… только не в том случае, когда оружие противника смотрит на тебя в упор.

Срез дула скорострельной пушки уставился прямо мне в глаза — прямо в тонкий обод командирского люка, где смотровые щели. Может, показалось, но орудие не просто «нащупало» меня, самый уязвимый элемент, но и… начало прибавлять в калибре? В следующее мгновение я вообще перестал что-то видеть через триплекс: живой металл моего танка пришел в движение, залив визоры. Впервые за долгое-долгое время моя «Шестерка» сбросила личину обычного танка, самостоятельно предприняв усилие по защите своего экипажа. Меня. Нашла коса на камень. Или… нет?

Выстрела сразу не последовало — убившая птеров неправильная Сталь пока медлила. Вот только я продолжал чувствовать, как моё собственное орудие Хель продолжает гнать волны металла по корпусу, одновременно крутанув барабан заряжания, досылая подкалиберный бронебойный снаряд — то есть, противостояние продолжалось. Счет шел буквально на удары сердца: как только нечто, заменяющее измененным аномалиями-«кузницами» танкам разум решит, что цель может быть поражена — начнётся перестрелка. И я даже заранее знаю, кто будет первой жертвой. Я.

Ну, в самом деле: что можно критического поразить в куске оплавленного железа, по своей воле вернувшегося в форму танка? Экипажа нет, боеприпасы эта хрень, похоже, из самоё себя делает. Что использует вместо баллистита для выстрелов? Вариантов как бы не много, я же заглянул внутрь. Причем касался слишком самостоятельной железки голой рукой, и она на меня не отреагировала, а ведь вроде как должна была…

Все эти мысли нестройным потоком проносились через мою голову в попытках найти выход из ситуации.

Страха не было: произошедшее, даже с учетом всего того, что со мной последние месяцы наслучалось, тянуло совсем уж на какую-то экзотику пополам с чертовщиной. Да и произошло все как-то до предела глупо: царец «очнулся» от прилета птеров, а на меня с тэтэпэхой заагрился за компанию, просто рядом обнаружив. Если бы моя Сталь не начала защищаться, может и пронесло бы: потыкал бы стволом и опять «уснул». Понять бы, чего этому оплавленному куску металла над… Стоп.

Уже светало, но танк Саймона я окончательно смог разглядеть только тогда, когда он вкатился в пятно света от фар: прожектор я вырубил сразу, как состоялся радиоконтакт, чтобы никого не слепить. Машина резко отличалась как от респовских, так и от царских образцов: в первый момент я даже затруднился подобрать, с чем сравнить. Плоский корпус с покатым уклоном вперед аж от самой кормы, приплюснутая башня… словно кто-то подглядел модельку из компьютерной игры, там любят так изображать «танки будущего». Или увидел один из образцов, стоящих на вооружении шведов.

Сам Саймон, вылезший из люка и стянувший шлем, оказался этаким блондином-крепышом с аккуратным, но сильным рукопожатием. Честно говоря, я не особо рассматривал визави: почему-то мой взгляд никак не хотел отлипать от его техники. Что-то, очевидно, экспериментально-внесерийное, при этом броня явно не лабораторный самопал: швов между бронелистами вообще не видно. И не потому, что затейливая ливрея словно специально скрывает подробности. Где-то я такое уже видел… и не раз. И не два. Сложно не видеть то, что постоянно перед глазами.

— Я гляжу, мы, получается, коллеги, Вик, — хмыкнул каравановод, так же внимательно рассматривая мою шестерку.

Ну да. Рыбак рыбака видит издалека.

— Как опытный мастер и зеленый подмастерья, — я качнул головой в сторону его танка. — Он ведь когда-то выглядел как стандартная модель?

— Она, — с улыбкой шутливо поправил меня Саймон. — Мэрилин жутко обижается, когда о ней говорят в мужском роде.

Ответную улыбку пришлось из себя тянуть. Смешная шутка, ага: все ж знают, что оружие Хель не обладает своей волей и обидится не может. Я тоже так думал. Первый звоночек прозвенел, когда я поругался с Мари, самовольно влезшей мою «Шестерку». Тогда Сталь, услышав мою ругань сделала выводы и долбанула девушку разрядом тока. А я, каюсь, не придал тому инциденту должного внимания и не сделал всех выводов. Иначе бы произошедшее вчера не стало для меня таким шоком и откровением.

Когда я, откинув люк, выбрался на башню тэтэпэхи, страх, наконец, пришел. Да, орудие самостоятельной Стали прибавило в калибре, раза так в три: темнота внутри ствола смотрела, казалось, в самую мою душу. Металл под ногами плеснул… и опал: мне хватило силы воли не поддаться истошно орущим инстинктам. Да, очень хотелось спрятаться под такую надежную защиту «Шестерки», но… Разумом я понимал: победителем в драке не выйти. Мне не выйти. Враг, способный как «жидкий» терминатор раз за разом восставать из опаленной груды лома и сам собою стрелять концептуально превосходит машину с конечным числом снарядов боекомплекта.

Но сражаться ведь и не требовалось… если, конечно, я все правильно понял. Эти шесть шагов, из которых четыре я сделал по броне своего танка… Не думаю, что я раньше был на что-то подобное способен. В любое мгновение что-то могло пойти не так, я имел дело даже не с диким хищником, а вообще какой-то противоестественной чертовщиной. Что в ней ещё осталось от душ и памяти погибших экипажей? Что заставляло двигаться и стрелять? Но выстрела все не было, и я смог снова коснуться чужой брони.

Не было мешанины образов, но и мучительно «вслушиваться» в себя мне не пришлось. Может, потому что я сам уже успел почувствовать нечто сходное с тем, что двигало автономной Сталью? Лишь новая информация, которую я внезапно «вспомнил» показывала, что контакт вполне сработал.

Командир ли царской машины обладал столь сильной волей, что она надолго пережила его, вплавившись в броню? Или у заживо растворяющегося в пространственной аномалии экипажа на тот момент было одно желание на всех? Так или иначе, закинутый ударом стратегического оружия прямо в «кузницу Хель» на краю света танк желал лишь одного: спасти своих соплеменников в аркологии. В какой-то момент спустя десятилетия мертвый металл ожил. И сразу же двинулся назад, к объекту, обороны.

Дальше все смазывалось, но очевидно, что добиралась ходячая аномалия до столицы долгие годы. Сквозь леса, болота, застревая и освобождаясь. Встречая людей на технике — не всегда рандеву проходили мирно. Всегда конфликты заканчивались плохо для агрессоров — тут я не ошибся. И вот, наконец, уничтоженный город — и вскрытая самой природой необъятная братская могила в нем. Не в силах спасти живых машина… если кусок горелого железа в окалине ещё можно было назвать «машиной»… стала охранять покой мертвых от тех, кто на него посягал.

Планомерное механистичное уничтожение птеров на огромной территории — то-то гнусные крылатые крысы даже не пытались гнездиться в столь удобных развалинах. Впрочем от попыток время от времени погрызть кости их даже это не могло удержать. Ещё отлов и уничтожение мародеров рода человеческого: орудию Хель до одного места было падение старого мира и возведения профессии «искатель» в ранг одной из самых почётных. И… полный игнор тех, кто просто проходил мимо.

Генриху то ли повезло не наткнуться на провал, то ли обрушение плиты произошло позже его визита сюда — иначе, уверен, он не поделился бы со мной информацией об этом месте. Не из гуманных соображений, а потому что вдруг найду способ обойти бессмертного стража и грабануть лежащее под открытым небом добро…

Я медленно убрал руку от живого металла — пушка не шевельнулась. Зато клубы черного дыма исчезали прямо на глазах, и вместе с этим Сталь стремительно возвращалась к своему привычному состоянию: появилась окалина, «поплыли» углы корпуса, с дребезжащим звоном слетела гусеничная лента. Только запах гари и остался. М-да. С одной стороны, победа: меня не станут убивать. С другой… теперь я точно не могу уйти отсюда просто так. Как стал моим чужой язык, так и чужая тянущая боль теперь стала моей.

— Что ж, такого попутчика в своем караване я всегда рад видеть, — ещё раз окинув взглядом мою «Шестерку», заключил лидер колонны. — «Подмастерья» ты точно уже не зеленый. Не против, если я поручу тебе приглядывать за хвостом построения?

— Подожди, — жестом остановил я коллегу. — Тут… есть одно дело. Важное. Не для одного и не для двоих. Нужно, чтобы все они поработали, тогда управимся за день.

Саймон проследил за моей рукой, указывающей на его караван, внимательно посмотрел мне в глаза… и с тяжелым вздохом разрешил:

— Ну, говори.

Рев моторов отражался от уцелевших стен развали: с довоенных времен площадь аркологии, под которой располагалось бомбоубежище, не знала такой суеты. Впрочем, стен поблизости целых осталось не так много: у кого не было бульдозерных ковшей или возможности буксировать крупные куски камня, занимались тем, что разламывали остатки строений на материал для засыпания супер-могилы. Некоторые владельцы техники ворчали о бессмысленности производимых действий, но в большинстве суровых жителей пост-апокалипсиса все же сохранились базовые человеческие ценности. Котлован довольно быстро заполнялся битым камнем.

— Жаль, что отчасти это все впустую, — кивнул на практически засыпанный провал Саймон. — Наверняка найдутся идиоты, которых рукотворный завал будет как магнитом тянуть…

Что интересно, он мою инициативу полностью поддержал и без лишних слов мобилизовал на трудовые подвиги участников каравана, стоило ему только своими глазами увидеть продолжающую притворятся ржавеющим остовом Сталь.

— Здесь найдутся? — не поверил я.

— Найдутся-найдутся, — заверил он меня. — Смотри, сколько свидетелей… и у каждого язык по три метра! Сопоставил же твой Генрих мои перемещения и сеть стабилизированных шоссе, чем другие хуже?

— Твоя правда, — скривившись, признал я. — Наверное, нужно попросить нашего заказчика провести маленькую демонстрацию… Эх, забетонировать бы тут все нафиг.

Может, мне показалось, но лидер колонны прямо-таки с болезненным любопытством посмотрел, как я в очередной раз налаживаю контакт с решившим пожить самостоятельно орудием Хель. Впрочем, эта мысль у меня вылетела из головы, потому что в этот раз вместо всплывших как-бы воспоминаний мне из груды металла пришел настоящий ответ. Теплый и какой-то умиротворенный посыл, что-то вроде «огромное спасибо, дальше я сам».

— Всем назад от котлована!!! — не своим голосом заорал Саймон в тангенту рации, когда от царца вверх рванул столб густейшего дыма. — Назад!!!

Но никто ничего не успел сделать, потому что клубящаяся угольно черная субстанция изогнулась и «вылилась» прямо на заваленный обломками провал. Р-раз — и вместо танка пустое место. А вместо достигшей края груды обломков… быстро застывающее озеро расплавленного камня! Если что и осталось от костей, оно теперь составляло единое целое с огромной монолитной каменной плитой.

— Покойся с миром, — только и оставалось, что пробормотать мне. Даже такому профану, как мне, стало кристально ясно: живому металлу в форме боевой машины настал полный и окончательный конец.

— Подмастерья… — пробормотал подошедший Саймон. — Знаешь, я считал, что знаю о Сталях если не все, то больше всех. Бродягу можно сбить со следа, заманить в ловушку, где он навсегда застрянет. Но чтобы вот так, уговорить его покончить жизнь самоубийством, и не остаться при этом буйным шизофреником.

Я с усилием проглотил ком в горле и поинтересовался:

— Еще откровения будут? Или тоже постфактум?

— Будут. Сдается, нам много чего есть друг другу рассказать.