Трон галактики будет моим! Книга 6

Глава 2 Темный Двигатель требует жертв

Он успел выхватить бластер из кобуры. Даже успел выстрелить в меня, очень ловкий и быстрый бластфайтер.

Но я успел раньше.

Болт из моего бластера попал прямо в вылетающую из магнитной ловушки ствола порцию плазмы, закручивающуюся в магнитную рубашку. Болт в болт!

Ствол разорвало, батарею коротнуло, цвайхандера тряхнуло разрядом так, что с ног снесло.

Бездыханный, но вроде живой. Повезло.

Док явно не такого ожидал, судя по размеру вытращенных глаз. Техники переглянулись и разом сделали шаг назад, попытавшись спрятаться за худощавым доком, как за тонким деревом потешные медвежата.

— Упс, — подмигнул я им всем разом, перебрасывая бластер в правую руку и бросаясь бегом обратно к двигателю.

Там всё было совсем уже плохо, станину термометра согнуло, и Утырок повис на натянутой цепи между жидко-металлическим щупальцем и станиной, не доставая ногами до палубы. Ублюдок уперся ногами в основание станины и старался удержать петлю от соскальзывания.

Не успеть.

Я бросился на одно колено, оперся на него локтем, а рукоятку бластера плотно поставил на ладонь и прицелился.

Поза минимально подвижная, смещения воздушных масс нет, влажность стабильная, видимость отличная, дистанция меньше сотни метров.

Просто нажми. Не дергай, не тяни, не щелкай клювом, просто нажми.

Нажал. Болт с шипением унесся к цели и распался, отдав разрушительную энергию звеньям натянутой цепи, в одно мгновение испарив металл в облаке микровзрыва.

Цепь лопнула, Утырок с визгом грохнулся на пол, а цепь Ублюдка размоталась, и тот отъехал на залнице по полу от согнутой станины.

Металлическое щупальце мгновенно вытянулось, и огромный шар двигателя снова стал неподвижным и гладким.

Пасюк Игнатьевич мрачно посмотрел на меня, протянул руку и выключил подачу питания — лазерный луч инициатора угас.

Ага. Кажется, запуск вручную не удался.

Я услышал за спиной медленные хлопки и на мгновение оглянулся. Это док, медленно сводя ладони, с мрачным одобрением начал мне аплодировать.

Я встал колена и отсалютовал доку бластером от непокрытой головы.

Князь Потемкин, тихо и незаметно продремавший всё это время у меня на плече, приоткрыл один глаз, душераздирающе зевнул и отвернулся в другую сторону. Развлекайтесь, мол, дальше, а я посплю пока…

А старший из техников, убедившись, что больше ни в кого стрелять не будут, выглянул из-за дока, мрачно покачал головой и угрюмо произнес:

— Не было такого, чтобы двигатель своего не получил. Ему нужна живая масса. Порция размером с человека. Добром это всё не кончится. Передышка временная, на пару суток, а может — и часов.

— Ну, ничего, — оптимистично отозвался я. — Будем думать, как быть теперь. Что-нибудь придумаем.

По кислой морде техника было ясно понятно, что он собирается по этому поводу думать, и ничего оптимистичного в этом не было.

— Как там пострадавший? — спросил я у дока присевшего над вырубившимя цвайхандером.

— Жить будет, — продиагностировал док.

Уже неплохо, стреляли из бластеров друг в дружку, и никто не пострадал. День прошёл не зря.

— Ну, ты прям-таки отлично всё порешал, — произнес Пасюк Игнатьевич, подъезжая к нам на своей коляске.

Утырок и Ублюдок, звеня остатками своих цепей, брели следом. Утырок хныкал, баюкая обмороженную руку, Ублюдок бросал то на меня, то на обрывок цепи на своей руке задумчивые взгляды.

— Отличная командная работа, — усмехнулся я им.

— Стреляешь ты метко, — признал Пацюк Игнатьевич. — Вот только стрельбой наши проблемы не решить.

— Пока я здесь, никого из наших на смерть не отправят, — проговорил я. — И вообще никого не отправят. Я гарантирую.

— Ты у нас на палубе главный, — усмехнулся Пасюк Игоревич. — Тебе и решать. Если что от меня зависит — я это сделаю.

— Значит, на Дне теперь новый лидер, — произнес док внимательно слушавший наш разговор.

— Ну вроде того, — усмехнулся я. — И как было — уже не будет.

— Потрясающая политическая программа, — без малейшей иронии произнес угрюмый доктор. — Вы свою кандидатуру в палубные старшины ещё не выдвигали, молодой человек?

— А что, так можно было? — удивился я.

— Можно, а толку-то? — проворчал Пасюк Игнатьевич. — Остальной экипаж устраивает, что жертвой будет кто-то со Дна.

— Вы, молодой человек, можете провести выборы и стать настоящим Старшиной своей палубы, — заметил доктор. — Старшина допущен в старшинский совет и может влиять на общекорабельные решения.

— Ага, так его там и ждут, — пробурчал Пасюк Игнатьевич. — Просто пристрелят его там, как в прошлый раз было, и всех дел.

— Ну, меня пристрелить не так просто, — усмехнулся я, крутанул бластер на пальце туда-сюда в лучшем бластфайтерном стиле и безошибочно забросил его в кобуру на поясе.

— А-а… — мрачно буркнул Пасюк Игнатьевич. — Что ж ты раньше молчал?

Понятно стало, что аргумент мой его не впечатлил.

— Пожалуй, я поддержу вас в палубном совете, — заверил меня док. — Эта пагубная насильственная практика — скармливания двигателю обитателей Дна, должна быть остановлена.

— А что взамен? — мрачно поинтересовался Пасюк Игнатьевич. — Спички тянуть будем? Так уже тянули. Убитых только больше было. Это ещё до вас было, док. Доктор, вы на «Кархародоне» тоже человек новый, как и ты, Кома. не смирились ещё оба, получается.

— В таком случае — тем более нам нужно держаться вместе, — заметил доктор.

— Не вопрос, — улыбнулся я и протянул доктору руку.

И он мне руку пожал.

— Ладно, что теперь? — спросил я у Пасюка Игнатьевича.

— Это ты меня спрашиваешь? — прищурился добрый дедушка. — Вроде это у тебя планы были. Сутки двигатель в откате точно будет, до того перезапуск не начать. Так, что малость времени у тебя есть.

— И то хлеб, — усмехнулся я.

Устраивал я общественные перевороты в изолированных коллективах и в более жестких условиях…

— Давайте отвезем этого олуха на госпитальную палубу, — сказал доктор. — Там свяжемся с его Старшиной с абордажной палубы и постараемся объясниться без неконтролируемого кровопролития. Там у меня вроде как нейтральная зона.

— Ага, — буркнул Ублюдок. — Вроде как…

Доктор недовольно покосился на Ублюдка, и тот резко сделал вид, что ничего такого он тут не говорил.

— В общем, можно будет пообщаться не через прицелы бластеров, — заключил док.

Он вызвал из госпиталя летающие носилки. С помощью техников он погрузил почивающего во внутреннем мире цвайхандера и повез его в госпиталь. Остальные двинули следом.

Прежде чем покинуть палубу, я решил проверить уже некоторое время дававшее мне в затылок ощущение чужого взгляда. Без предупреждения резко обернулся…

И успел уловить, как в глубинах шара исчезает огромное черное лицо.

Или показалось?

Поверхность шара была сейчас всё так же неподвижна и непроницаемо холодна.

Да хрен там мне показалось.

— Я тебя видел, — негромко произнес я ткнув в шар прицельным пальцем. — Смотри у меня!

Ответа, конечно, не было. И с тем я и покинул гостеприимную камеру Черного двигателя.

Пока шли по коридору, я присматривался к шагающим с нами вместе техникам, у которого из них рожа самая продувная. Выбрал самого мелкого и рыжего и, неброско цыкнув в его сторону, привлек к себе внимание:

— Слышь, есть что?

Рыжий пройдоха задумчиво покосился на меня и уточнил:

— А что, это твое что?

— Дроидные компоненты? — предположил я. — Бластерные батареи? Есть имперские десантные сухпайки? Я бы взял.

— А что взамен? — алчно прищурился рыжий.

— Мое доброе отношение, например, — от всей щедрости своей широкой души предположил я.

— Маловато будет, — не дрогнув, отозвался рыжий стервец.

— Услуга за услугу? — предложил я чуть больше.

— Это уже поинтереснее будет, — охотно согласился рыжий техник.

— Тогда давай меняться, — широко, криво и зубасто, словно голодная акула, улыбнулся я.

Да не на того я попал!

— А давай не меняться, — хитро прищурился этот рыжий козырь. — По-другому!

Опа! И что бы это значило?

— А что тогда? — удивился я. — Если не меняться?

— А ты выиграй! — хитро скалясь вбросил хитрый техник.

Ух ты. Азартная козявка. Ну-ну. Ну, давай, узнаем, во что там ты меня втягиваешь.

— И во что играем? — с подозрением прищурился я.

— В самую лучшую, самую захватывающую игру во Вселенной! — с истовым фанатизмом заявил техник.

— Удиви меня… — кисло пробурчал я.

— Крысиные бои! — выпалил техник.

Ну, конечно. А как же иначе? Старая добрая неистребимая забава корабельных нижних чинов и придонных палуб. Вечная и неизменная, как сама эволюция. Уверен, ещё на деревянном флоте древней, ещё допантеонной эпохи, под полотняными парусами скучающие матросики этак развлекались вдали от присмотра высокого офицерства.

А на Вольном Флоте просто иначе быть не могло — ну-ка, попробуй запретить эту древнюю и практически священную традицию, такой отважный капитан. Мигом заговор против себя получишь, а может — и пристрелят сразу, без всех этих умствований, по-простому. Или в шлюз скинут, чтобы заряд батареи не тратить.

Крысиные бои — это, собственно, не про крыс, никто особо и не помнил, как эти самые исходные земные крысы выглядели. Это были бои мелких, но злобных существ, не занимающие много места, позволяя развлечению оставаться достаточно приватным, но от того не менее азартным. В бой шли все, что приходило в голову, от домашних питомцев, до подходящих по размеру дроидов и даже киборгов. И прочих таких химер на стыке био и кибертехнологий. Лимитировлся только вес до двух кило и размер — крупного грызуна.

— Мы как раз собираем новый заход, со всех палуб. Думали дождаться возвращения на Гуль, но решили начать прямо сегодня, раз двигатель неисправен. Не будем терять ни минуты!

— Ну, что, Потемкин? — спросил я почивающего на моем широком плече светлейшего князя. — Ты как? Не прочь задать трепку парочке мелких экзотических питомцев?

Потемкин приоткрыл глаз, покосился на меня с таким выражением, словно я его уже достал своими зажигательными идеями. Мол делай че хошь, я все что дашь пережую.

— Он не против, — заключил я. — Броненосца же примите?

— Конечно! — с готовностью подтвердил рыжий. — Крупноват, конечно, но по верхней границе размера вроде того — подходит.

— А что на кону? — поинтересовался я.

— Да все, что может прийти тебе в голову! Сокровища тысяч миров! Куча всякого полезного барахла, в том числе и всё, что ты там спрашивал. А главный приз — секс-робот! — восторженно воскликнул рыжий техник.

— А вы реально на этом корабле все такие озабоченные? — уточнил я.

Ну, на всякий случай.

— Полетаешь с нами на этой кембрийской рыбе, еще и не так осатанеешь, — пробурчал озабоченный техник. — И ты того секс-робота не видел, это реально что-то с чем-то, есть за что подержаться, ручная работа, безмозглый, как амеба, ну да такому роботу мозги только во вред.

Ладно, пофиг на этого робота, разберем на детали, если что. Главное, что я смогу восполнить самые нетерпимые дефициты моей палубы.

Так, что, да — конечно играем.

— Мы в деле, — заключил я.

— Что положишь в банк? — тут же поинтересовался наш рыжий импресарио, ответственный устроитель подпольных боев.

— А вот этот бластер, — я показал на пушку в кобуре. — Смотри, как блестит. Реальное золотишко!

— Гм, — с сомнением отозвался рыжий пройдоха. — Ну, сойдет для начала. Но прежний владелец сильно расстроится.

Короче, не успели мы еще добраться до госпиталя, а мы с Потемкиным, были взвешены, измерены и признаны годными для жаркой схватки в Шароклетке, сферической проволочной арене полтора метра в диаметре, в которой традиционно проходили крысиные бои. Были и другие модели арен для боев, из прозрачного пластика, или даже древесины, но эта версия — самая традиционная и почтенная.

В госпитале док быстро привел бездыханного цвайхандера в чувство.

— Где мой бластер? — был его первый встревоженный вопрос. Он судорожно ощупывал то одну, то вторую пустые кобуры.

Посмотрите на него, ещё с койки не встал, а уже о пушках своих беспокоиться.

— Капец твоему бластеру, — весело оповестил его я. — Разорвало его в клочья.

— А мой второй бластер? — озабоченно прошептал пришибленный цвай.

— А это уже не твой бластер, — крайне довольный собой, поведал я ему.

— Как это, не мой? — искренне возмутился бедный цвай. — Это мой бластер. Мне его папа подарил.

— Это не твой бластер, — терпеливо объяснил я бедолаге истинные обстоятельства его положения. — И даже не мой бластер. Это наш общий бластер. Он в призовом банке лежит. Хочешь его вернуть — приходи на крысиные бои и выставляй своего питомца. Понял?

— Вот же паскуда, ничего нет святого! — пробормотал уязвленный в лучших чувствах цвай.

— Святого у меня полно, — я с легким укором покачал головой. — Но это точно не бывшая твоя позолоченная железка с ручкой.

Цвай от этих слов почему-то сильно расстроился, полез было драться, но доктор прижал его железной рукой к койке:

— Лежите спокойно, пациент. Никаких конфликтов на моей территории.

— Да, приятель, — согласился я. — Давай решим ваш вопрос по-мужски. Только ты, только я, и наши питомцы. У тебя же есть питомец?

— Напрокат если что возьмет, — бессердечно подсказал наш рыжий импресарио.

— Вот, — кивнул я. — Когда у нас все начинается?

— Через пару-тройку часов, — ответил рыжий.

— Отлично, — я подмигнул пришибленному цвайхандеру. — Вот через пару-тройку часов мы тебя и ждем.

— Да я больной, что ли совсем дела с вами иметь? — возмутился цвай. — Ты же жулье, Рыжий, это все знают.

— Все будет честно, как в Имперском банке! — возмутился Рыжий.

Понятно. Образец теплых доверительных отношений внутри экипажа. Впрочем, я не удивлен. Следовало ожидать. Интересно, весь Вольный Флот такой, или это только мне так повезло?

— Пошли, — бросил я рыжему. — Бросим эту пушку в общий котел.

И мы пошли.

— Он придет. Командир его за потерю орудия по голове не погладит, — усмехнулся Рыжий, когда мы вышли из госпиталя. — Он у них к такому нетерпимый.

— А как капитан смотрит на это ваше невинное развлечение? — спросил я, задумчиво озираясь по сторонам пока мы шли.

Упадок отразился и на этих палубах, ну, это понятное дело, когда разруха в головах.

— Да пусть попробует только слово поперек сказать! — возмущенно, выдал Рыжий. — Он и так нам всё обломал, и гуляния на День Десантника, и Крысиные бои. Мы ещё на Гербере собирались начинать, а его дернуло, ну как всегда — немедленный отлет, высшие цели, невиданная добыча! Ага, щаз. И так рейд порожний, ничего не взяли, никого не догнали, думали хоть на Гербере отдохнем. Так нет. Опять несемся неведомо куда. Совсем с ума сошел. Его давно бы грохнули уже, да только он один знает где спрятаны корабельные сокровища.

— Сокровища? — тут же насторожился я. — Какие еще сокровища?

— Да нет там скорее всего никаких сокровищ, — Рыжий рукой махнул. — Я в это всё уже не верю давно. Это всё капитан придумал, чтобы его не прибили сразу, как предыдущего. Типа, он знает маршруты к каким-то кладам в Войде, и если рейд на задался, он нам все из них компенсирует. Только на этой байке и держится, а так сместили бы его уже давно, ножиком под ребро, по простому, по-нашему, по-флотски.

Да уж, какие несложные процессы кадровых решений у них тут. Прям впечатляет такая непосредственность. Я, конечно, тоже, как-то участвовал в дуэли, на которой решилось, какой именно офицер возглавит командование на одном из имперских крейсеров, но это давно было, и случай исключительный.

— Ну, вот, наша берлога, — довольный собой, Рыжий впустил меня в обширное помещение.

Это оказался один из челночных ангаров, освобожденный от челнока. Получился импровизированный амфитеатр, посреди которого висела проволочная Шароклетка.

Чем-то это все напоминало камеру Чёрного двигателя. Такая маленькая модель царящих на Вольном Флоте общественных отношений. Нда.

На инвентарной стене, где обычно инструменты висели, все слоты были заняты разнообразными призами, которые собрали участники боев со всего корабля. Я повесил бластер цвайхандера на указанное Рыжим место и с интересом окинул взглядом остальные предложения. А тут было чем прибарахлиться. Это я, пожалуй, удачно зашел.

— А тут у нас наш самый главный приз, — довольно сообщил Рыжий — Дожидается победителя. Если хочешь, можешь пообщаться, только она малость туповатая, ну ты понимаешь.

— Гм, — я посмотрел туда, куда Рыжий указывал.

Там, на небольшом постаменте, стояла грустная фигура, предсказуемо впечатляющих антропоморфных форм, учитывая общеизвестное назначение приза.

Я сначала не особо обратил внимание, а потом как обратил! И не поверил глазам своим, потому что я определённо знал этого робота.

— Октавия? — пораженно произнес я. — Это ты, что ли?

— Мозги, — трогательно моргая огромными глупенькими голубыми глазами, тоскливо ответила Октавия.