Пограничник. Том 10: Тень "Пересмешника"

Глава 4

— Шурави крепкий… — Снова прошипел душман с раненой рукой. Он сгорбился, как зверь. Схватился за плечо своей сломанной руки.

Тогда из тени вышел тот самый незнакомец, за которым мы организовали погоню. Я уже давно заметил, что он не участвовал в драке. Мужчина просто появился из темноты, когда нас стали окружать, и так же резко исчез, когда все закрутилось.

Теперь он снова был тут.

Он приблизился к Волкову и тому духу, что приставил к его шее нож. Легонько стукнул замкомвзвода по сапогу.

Волков вздрогнул и вырвался.

Тогда душман проговорил что-то на дари. Он тянул слова. Разговаривал медленно, словно считал, что таким образом мы сможем понять нерусскую речь.

Дослушав его, Муха схватил своего пленника за плотно скрученную чалму, сильнее надавил острым концом палки ему на шею. Потом проговорил что-то незнакомцу угрожающим, полным стали голосом.

Я не стал спрашивать командира, что говорит этот человек. Все было понятно без слов. Он призывал нас сдаться. Да только так просто нас не возьмешь.

— Он говорит, — начал Муха без моего вопроса, — чтобы мы отпустили их человека и сдались. Тогда никто не пострадает.

— Они что-то задумали… — сказал я Мухе тихо.

Муха несколько мгновений помолчал. Потом снова крикнул душману что-то на чужом языке.

Незнакомец хмыкнул. Раненый, несмотря на сломанную руку, тоже хрипловато рассмеялся.

— Что ты им сказал? — спросил я.

— Сказал, — ответил Муха, сильнее надавливая коленом на грудь врага, — что если они хотят нас взять, то могут попробовать…

Некоторое время в переулке висела тишина. Только иногда ее нарушали звуки копания и схватившихся на земле противников и сдавленные, вперемешку с ругательствами, стоны Волкова.

А потом незнакомец что-то крикнул.

Из темноты на Муху немедленно бросился душман. Это произошло так быстро и так внезапно, что я едва успел заметить, как он, со всего размаха, врезал по голове командира крепкой палкой.

Не успел Муха завалиться, как душман кинулся на меня. Следом за ним из тьмы показались еще двое.

Первого я остановил.

Он бежал ко мне, замахиваясь своей дубинкой, но я, к тому времени уже развернувшись, просто пнул его ногой по бедру. Тот спотыкнулся и на полном ходу полетел на землю кувырком.

Я приготовился принимать следующего.

А потом голова разразилась настоящей болью. Резкой, яркой, как тысячи солнц. В глаза все тут же побелело. А потом наступила кромешная темнота.

— Как рука? — тихо спросил Юсуф, присевший на корточки рядом с Самандари.

Садо Самандари, сидевший на ящике, покривился от боли.

— Опухла. Шурави… Собака…

Они собрались у старого сарая, что был лишь одним из многих хозяйственных построек, развернувшихся в тесных улочках почти сразу за местным базаром.

Место казалось им идеальным — оно располагалось одновременно и не слишком близко, и не слишком далеко от мечети и главной площади кишлака.

Несколько мужчин тихо расселись на бочках и ящиках в небольшом захламленном дворике, отделявшем сарай от узкой складской улочки. Остальные же, кто помогал схватить шурави, растворились в тенях переулков. У них еще были дела.

Когда-то местные склады принадлежали богатым торговцам, жившим в Айвадже. Но после войны пришли в запустение, и ими почти никто не пользовался. Место было удачным, чтобы заточить здесь пленников. А еще дождаться их лидера.

Сумерки давно сменились ночной прохладной темнотой. Небо темное, почти черное, наполнилось светом множества звезд.

Несмотря на темень, было душно. Камень и глина, напитавшись за день солнечным теплом, теперь отдавали это тепло воздуху, спертому от почти полного отсутствия всякого ветра.

— В горы мне пока не уйти, — с некоторым разочарованием добавил Садо.

Юсуф больше ничего не сказал. Только потрепал моджахеда по груди. Встал и выпрямился.

Скрипнула дверь сарая. Оттуда, пригнув голову, выбрался Наимтулла.

— Ты связал их? — спросил молодого воина Псалай.

Голос его после драки звучал сипловато, а сам Псалай время от времени покашливал. Отхаркивался темной мокротой. В драке с шурави ему пришлось туговато. Хотя не настолько, как Садо Самандари.

— Да. Клянусь Аллахом, они не сдвинутся с места, — пискливо ответил Наимтулла.

Наимтулла Зирак, в отличие от остальных моджахедов, был в приподнятом настроении. Если другие хмуро, напряженно ждали того, что предстоит им сегодня сделать, то Наимтулла, едва восемнадцати лет от роду, оставался веселым.

Юсуф знал, что сегодня он гордился тем, как смог приставить нож к горлу одного из шурави.

— Хорошо, — выдохнул Юсуф. — Когда Кандагари обещал прийти?

— Абдулла и Хасан пошли за ним, — сказал Садо, массируя плечо, — скоро должен явиться.

Наимтулла быстро пошел к покосившемуся забору. Запрыгнув на перевернутую вверх дном бочку, достал кисет. Принялся крутить себе самокрутку и закурил. Едкий запах дурмана тут же потянулся по дворику.

— Ты знаешь, кто это такие, Юсуф? — спросил Садо, указав здоровой рукой на сарай.

Юсуф хмуро посмотрел на деревянную, гниловатую дверь. Покачал головой.

— Нет. Какие-то шурави, увязались за мной.

Садо покивал.

— Аллах послал нам их не зря, — сказал он. — То, что ты привел их к нам — редкая удача.

— Почему? — нахмурился Юсуф.

— Когда все произойдет, будет на кого свалить вину.

Наимтулла закашлялся, хрипло рассмеялся.

— Так вот почему ты не дал мне перерезать им горла!

— Я думаю… — кивнул ему Садо, — что так будет лучше. Пусть люди сразу увидят лица врагов, устроивших на площади ад.

Юсуф нахмурился.

План, который поначалу был предельно прост и в то же время самоубийственен, буквально с каждой минутой становился все сложнее. И это вызывало у Юсуфа беспокойство.

Сначала все, что он хотел, это прийти на площадь днем и бросить гранаты прямо под ноги шурави. Хотел забрать с собой как можно больше врагов, убивших его сына, прежде чем самого его настигнет вражья пуля.

И именно так он и сделал бы, если бы не одноглазый Кандагари, встретивший Юсуфа аккурат у калитки его собственного двора.

— Абдулла говорил, — сказал тогда ему Кандагари, — что ты хочешь отомстить за сына.

— Я не говорил ничего подобного Абдулле, — возразил Юсуф.

— Я знаю, друг мой. Знаю. Но тебе и не нужно было ничего говорить. Абдулла мудр. Он прочитал все это на твоем лице. И пришел ко мне. Ты хороший воин, Юсуф. Я соболезную твоей утрате. Но это не значит, что ты и сам должен сгинуть прямо сейчас. Ведь ты еще можешь послужить делу Джихада.

Юсуф знал Кандагари давно. Видел, как он раненый вернулся с войны. А еще слышал о том, что он служит под командой некоего Харина, человека, как говорят, связанного с самим Абдул-Халимом.

Хотя Кандагари никогда открыто не рассказывал, под чьим руководством он участвует в Джихаде, Юсуф склонялся ко мнению, что слухи об одноглазом моджахеде правдивы.

— Притащим их на площадь, когда утихнут крики, — рассмеялся Наимтулла. — Обвиним в том, что это они заложили гранаты. Пускай люди разорвут этих троих неверных на куски…

Они ждали недолго.

Кандагари, Абдулла и Хасан явились к ним спустя две четверти часа после того, как они сами принесли сюда шурави.

Кандагари поприветствовал всех присутствующих. Похвалил Наимтуллу и посочувствовал Садо.

Невысокий, но кряжистый, он носил рубаху поверх армейских штанов и трофейные китайские ботинки. Подпоясался цветастым кушаком, но нож за него не заложил. Не хотел, видимо, привлекать к себе лишнего внимания.

Его вытянутое лицо с горбатым, крупным носом и реденькой, худой бородкой было изуродовано шрамом. Правая глазница осталась пустой и напоминала застарелую рваную рану.

— Значит, взрывчатка на месте? — спросил Кандагари Садо, когда со всеми поздоровался.

— Да, — кивнул тот, — я сам принес ее туда сегодня вечером. Шурави ничего не заподозрили.

— Ты все подготовил?

— Да.

— Кто сделает дело?

Садо глянул на Псалая, тихо сидевшего в тени.

— Псалай, — сказал он.

Кандагари обернулся. Окинул Псалая внимательным, оценивающим взглядом своего единственного глаза.

— Ты готов, друг мой? — спросил он тихо.

— Да, — ответил Псалай сдавленным голосом.

— Хорошо. Ты сделаешь это сам? Или ты нашел другой путь.

Псалай ответил не сразу.

— Другой. Но я считаю, все будет надежно, — наконец сказал Псалай.

Кандагари хотел что-то спросить, но молодой Наимтулла, чей разум уже был во власти дурмана, встрял в разговор быстрее, чем успел заговорить Кандагари:

— Ты не видел, кого мы привели, Мухаммад? Видел, кого мы схватили? Это шурави. Не хочешь на них посмотреть?

— Мне говорили о них, — терпеливо ответил Кандагари. — Говорили, что они увязались за Юсуфом, пока он следил за шурави у мечети.

— Садо предложил…

— Я знаю, что предложил Садо, — перебил юнца старый воин.

Юсуф заметил, что резкий, немного надменный тон юноши начинает злить одноглазого моджахеда. А еще он знал, что пусть Кандагари и кажется сдержанным, он может легко вспыхнуть, словно сухой рогоз от малейшей искры. Юсуф не хотел бы стать этому свидетелем.

— И я поддерживаю идею Садо. Люди легко согласятся с тем, что все, что случилось — вина шурави. Особенно учитывая, кого именно вы поймали.

— И кого же? — решился спросить Юсуф.

Кандагари обернулся к нему. Его глаз блеснул в темноте.

— Это разведчики.

— Разведчики? — спросил Садо несколько недоверчиво.

— Да. Те самые, с которыми мы столкнулись в колодцах. Они пришли вынюхивать про Учителя Веры. И про то, кто именно их предал. Потому свалить на них вину будет несложно. Такая операция вполне в духе разведки.

— Эта информация… — нахмурился Садо. — Она от…

— Да, — отрезал Кандагари, холодно взглянув на Садо.

Садо замялся. Покривился от боли в раненой руке. Потом начал уже гораздо более смиренно:

— Но ты не думаешь… Что работать с этим… Источником… рискованно?

— Да. Все знают, что к старику ходит этот светский лейтенант с заставы, — покачал головой Наимтулла. — А что если он расскажет что-нибудь ему? Только уже о нас!

— Тебе следовало бы быть уважительнее, мальчик, — мрачно вздохнув, проговорил Кандагари. — И научиться не влезать в разговор старших.

Наимтулла скуксился под страшным взглядом Кандагари. Ему, с его затуманенным разумом, хватило догадливости больше не открывать рта.

— Моего информатора, — продолжил Кандагари, сделав многозначительную паузу, — удерживает страх. Страх перед тем, что может случиться с его семьей. Он надежен. В этом нет сомнений.

Кандагари замолчал. Обвел всех присутствующих взглядом. Остановился на Псалае.

— Кинофильм шурави в самом разгаре. На площади собрались почти все шурави. Там многолюдно. А значит — пора действовать. Ты готов?

Псалай не сразу, но поднялся.

— Да.

— Хорошо, — кивнул Кандагари. — Тогда возьми с собой Хасана и Абдуллу. Они помогут тебе.

Моджахеды, державшиеся за спиной Кандагари, выступили вперед. Направились к выходу со двора, ожидая там Псалая.

Юсуф сначала не совсем понял, о чем речь. Словно озарение, это понимание вспышкой проявилось в его разуме.

— Сейчас? — спросил он, рефлекторно шагнув к одноглазому воину. — Прямо сейчас?

— Да, Юсуф. Прямо сейчас, — твердо ответил ему Кандагари.

Изумленный Юсуф принялся озираться, но встречал вокруг только равнодушные, но решительные взгляды.

— Но… Но там же много людей… Там не только шурави. Там дети!

Кандагари молчал, сверля Юсуфа взглядом единственного глаза.

— Они погибнут!

— И это будет великая жертва, которая послужит Джихаду, — холодновато сказал Кандагари. — Мы будем скорбеть о погибших, но я знаю — Аллах примет их души в раю.

Юсуф в изумлении застыл на месте. Борясь с собственным дыханием, которое внезапно стало беспокойным, он даже попятился.

— Договор был другой, — сказал он хрипловатым, возбужденным голосом. — Мы хотели дождаться, когда шурави закончат показывать кинофильм! Когда соберутся у на площади, чтобы собрать свои аппараты и приготовиться к ночлегу!

— Мы оба знаем, что тогда действовать станет слишком рискованно, Юсуф, — сказал Кандагари. — Нужно сделать это сейчас, пока они отвлечены. Кроме того, пленные разведчики пришлись как раз кстати. Все узнают, что они организовали взрыв у мечети. Что смерть праведных мусульман — их рук дело.

— Так нельзя, — выдохнул Юсуф.

— Юсуф… — Кандагари шагнул к нему.

Остальные моджахеды, что были во дворе, поднялись на ноги. Они стали медленно, настороженно приближаться к Юсуфу, замыкая его в неровном круге.

— Я понимаю, ты потерял сына, — продолжал Кандагари. — И я скорблю о твоей потере. Но не могу позволить, чтобы ты сорвал наше дело.

Юсуф попятился быстрее. Видя, как его окружают, он крикнул:

— Я не этого хотел! Не этого! И я не стану в этом участвовать! Гранаты, что я отдал вам, оставьте себе! Но позвольте мне уйти! Просто уйти и все!

Кандагари приблизился к нему на расстояние вытянутой руки. Остальные воины застыли, словно страшные статуи-стражи, готовые ожить по приказу их хозяина.

— Нет, Юсуф, — сказал Кандагари. — Теперь тебе нет дороги назад.

Первым, что я почувствовал, когда очнулся, была головная боль. Тупо ныл затылок. Кровь неприятно пульсировала в висках.

Дальше пришли запахи: гнилой соломы, пыли, ветоши и овечьего навоза. Потом я стал различать звуки. Это было приглушенное, доносящееся словно из-под воды бормотание людей.

А вот глаза подключились не сразу. Вернее, я не сразу понял, что нахожусь почти в полной темноте.

— Селихов? — послышался полушепот Мухи, — очнулся? Я слышу, как ты шевелишься.

Я и правда пошевелился. Ощутил, что связан по рукам и ногам какой-то проволокой. Она неприятно давила на запястья и лодыжки. Причиняла боль при каждом движении.

— С-сукины дети… — выдохнул Волков, который, по всей видимости, тоже совсем недавно пришел в себя.

Я постарался осмотреться. Глаза быстро привыкли к темноте.

Нас троих притащили в какой-то сарай. Даже в полутьме я понял, что он достаточно просторный. А еще наполненный всяким хламом: старые циновки, ящики, бочки. Ржавый остов велосипеда у дальней стены. Какие-то канистры в углу.

— Числом взяли… Падлы… — Все еще сетовал Волков. — Если б не их подмога, мы бы…

— Это я, — отозвался я Мухе.

Связанный, я лежал на боку у деревянной стены сарая. Муху разместили сидя, у какого-то столба, подпирающего крышу. Он тоже был связан. Волков же валялся в углу и неустанно шевелился. Видимо, пытался освободиться от пут. В темноте он походил на огромного червя.

— Я уж думал, ты все, — сказал Муха. — Не встанешь.

— Давно вы очнулись, товарищ старший лейтенант? — спросил я.

— Достаточно. Достаточно, чтобы подслушать их разговоры. Сукины дети, которые напали на нас в подворотне, решили устроить взрыв на площади. И прямо сейчас эти ублюдки обсуждают, что им делать.

— Т-твари… — Продолжал бурчать Волков, неустанно елозя руками за спиной. — Мрази поганые…

— Лучше б это были дружки Джамиля. С ним попроще, — усмехнулся Муха. — А мы, похоже, попали в настоящую переделку.

— Сейчас… Кажется я… Кажется… — лепетал Волков.

— Тихо… — прервал его Муха и прислушался. — Они говорят…

Волков затих. Я тоже молчал, тщательно изучая окружение. Ища любую зацепку, которая поможет нам выбраться.

— Сука… — выдохнул Муха, внимательно вслушиваясь в душманскую речь, звучавшую за деревянной дверью. — Падла…

Муха выматерился.

— О чем они говорят? — спросил я.

— Нас сдал какой-то старик… — сквозь зубы процедил Муха. — Какой-то местный дед!

Он снова прислушался:

— А ну тихо…

А потом зарядил себе под нос трехэтажным матом.

— Мля… — сказал Муха обреченно. — Кто-то из наших, из парней с заставы ходит к этому деду… Ходит и сливает все…

Муха не договорил.

Все потому, что мы увидели, как Волков освободил руки от какой-то гнилой веревки, больше напоминавшей связку волокон. А потом принялся развязывать себе ноги.

— Сейчас… Сейчас я… и к вам… — приговаривал он при этом.

Муха взирал на все это с каким-то равнодушием во взгляде.

— Их там человек десять, — сказал он. — Если даже мы освободимся, сейчас нам не уйти. Они в любой момент могут прийти за нами.

— Они оставили нас в живых, — сказал я. — А значит, мы им нужны.

Волков встал. Согнувшись, скрытно и тихо подлез ко мне, стал ощупывать мои путы. Пытаться разогнуть усы проволоки.

— Нужны, — Муха вздохнул. — Нужны, чтобы спихнуть на нас организацию взрыва. Они хотят убить и наших и своих. А потом…

— Нужно им помешать, — решительно сказал Волков.

— Как? — спросил Муха. — Нам не успеть. Мы даже не знаем, где находимся. Даже если освободимся то…

Он осекся. Потом горько закончил:

— А они уже готовы начать.

Волков раскрутил мою проволоку, я тут же освободил руки, сел и взялся за ноги.

— Нужно что-то делать! — сказал замкомвзвода Мухе. — Нельзя же просто сидеть сложа руки! Нужно действовать!

Муха вздохнул. Откинул голову, опершись затылком о столб. И ничего не сказал.

— Есть идея, — вместо него подхватил я. А потом глянул на канистры, что стояли в углу. — Попробуем сорвать их план. Если, конечно, повезет.

— Что ты задумал, Селихов? — спросил Муха понуро.

— Кое-что, — я закончил с ногами, отбросил проволоку и обернулся к Мухе, — что вам не понравится, товарищ старший лейтенант.