Пограничник. Том 10: Тень "Пересмешника"

Глава 15

— Значит так, — торопливо начал я, когда мы втроем прижались к стенке у окошка, рядом с Псалаем. — Времени мало. Будем действовать быстро и использовать окружение.

Муха нахмурился, посмотрел на сидевшего под стеной душмана. Тот казался совершенно спокойным. Его глаза поблескивали почти в полной темноте, словно глаза зверя.

— Волков, — продолжал я, — привяжи душмана к мачте, заткни ему рот чем-нибудь, чтобы не орал до поры до времени.

— Селихов… — мрачно заявил Муха, — давно ли ты у нас командиром стал?

Я сурово уставился на старшего лейтенанта.

— Если у вас есть собственный план действий, то можете предложить его, товарищ старший лейтенант. Но действовать нужно быстро.

— Кажется… — сказал тихо Волков, уставившись в маленькое запыленное окошко, — кажется, они уже здесь… Окружают мельницу.

Муха, прижатый нашими с Волковым и Бледновым взглядами, принялся судорожно соображать. Глаза его подрагивали, зрачки быстро дергались, пока он думал. Потом Муха глянул на наган, что был сейчас у него.

— С-с-с-сука… — протянул Муха. — Ладно, Селихов. Давай, чего ты задумал?

— Просто исполняйте то, что я вам скажу, — тихо проговорил я, обведя всех взглядом. — Если сделаем как надо, отбросим их. Ясно?

Офицеры и Волков переглянулись.

— Дима, давай к душману. Быстро, — скомандовал я.

Волков тут же подорвался, пролез к Псалаю, схватил его за одежду. Тот стал сопротивляться.

— Товарищ лейтенант, — обратился я к Бледнову, — погасите свет в закроме. Мне нужна лампа.

Бледнов помедлил.

— Мы будем принимать их прямо здесь? — пробормотал он несмело, — а как же моя семья? Они…

— Они укроются в закроме. Пусть спрячутся в темноте. Проследите за этим. А вы нужны нам здесь. И еще кое-что. Ваше табельное.

Бледнов бессознательно потянулся к кобуре, что висела на ремне.

— Табельное?

— Да. Товарищ старший лейтенант, — я кивнул на Муху, — отличный стрелок. Прошу вас передать ему оружие.

Бледнов озадаченно посмотрел сначала на меня, потом на Муху. Муха ответил ему суровым взглядом.

— Я… Это табельное оружие и… — замямлил он.

— Слушайте меня, если хотите защитить свою семью, — нажал я.

Бледнов выдохнул. Потом достал свой Стечкин и передал его Мухе. Старший лейтенант быстро проверил магазин и передернул затвор.

— Товарищ командир, — сказал я Мухе, — нужно перекинуться парой слов с душманом. Надо, чтобы вы помогли перевести.

Муха кивнул.

Мы встали.

— Хоть бы сдюжить, — украдкой сказал мне Муха.

— Сдюжим, — кивнул я.

— Ну тогда… — Муха сглотнул. — Удачи нам.

— Они там… Они точно там… — прошептал Кандагари, перекладывая автомат из-за спины на колени. — Я видел какой-то свет в окне. Вон там…

Харим ничего ему не ответил. Он только сузил глаза, чтобы пробиться через полутьму поздних сумерек. Потом прислушался, оценивая обстановку.

К мельнице они пришли вдевятером. Девять вооруженных воинов аккуратно, в темноте вышли из кишлака. Быстро направились по дороге к холму, где стояла древняя постройка.

Потом, скрываясь в темноте, кустах, за камнями, минуя тропу, что бежала к мельнице, они поднялись на холм. Аккуратно окружили мукомольню. Заводить людей во двор Харим не спешил.

— Почему ты медлишь, Харим? — прошипел Кандагари тихо, а потом приподнялся, посмотрел поверх груды размякших, развалившихся от времени сырых глиняных кирпичей, что лежала в нескольких метрах от дувала двора мельницы.

— Их немного! Давай просто зайдем внутрь и проверим! Они скорее всего там!

— Они определенно там, — задумчиво сказал Харим, прорезая темень взглядом.

— Тогда чего мы ждем⁈ Их, скорее всего, намного меньше, чем нас! Нужно войти и убить их всех!

— Скажи, Кандагари, — вздохнул Харим и посмотрел на своего одноглазого подельника. — Сражался ли ты когда-нибудь с советскими солдатами?

Кандагари аж выпучил единственный глаз.

— Ты хочешь сказать, что я не настоящий моджахед? Что я крыса, которая отсиживается в тени⁈

— Так сражался или нет?

— Пусть я провалюсь прямо сквозь землю. Пусть Аллах навлечет на мою голову самые суровые бедствия, если нет!

— И кто это был? Мотострелки? Спецназ? Или может быть воздушно-десантные войска?

Кандагари поморщился.

— Я не привык спрашивать у шурави, кто они такие перед тем, как убивать их! Да и какая разница? Они все неверные! С ними нет Аллаха! Они трусливы и наивны. Они…

— Трусливы? — ухмыльнулся Харим. — О нет. Нет. Если кого и можно назвать трусливыми, то только не тех людей, что уговорили Анахиту работать с ними и выкрали нашего человека у нас же из-под носа. Нет. Шурави изобретательны. Они смелые и хитрые враги. И последнее, что можно делать — недооценивать их.

Кандагари поджал губы. Искривил их в неприятном выражении.

— Я думаю, друг мой, — сказал ему Харим, — что лазутчик и шпион из тебя получился гораздо лучше, чем воин. Поэтому просто слушай меня и исполняй мой приказ. Мы должны подступиться к этим шурави хитрее. Изобретательнее. И для начала нам нужно прощупать их оборону.

Было тихо. Мы заняли позиции.

Бледнов и Волков, вооруженный наганом, остались с Псалаем в тени. Бледнов следил за привязанным к мачте душманом. Волков же, укрывшись за жерновом, следил за окнами, что были позади нас.

Мы с Мухой спрятались в углу, за какими-то старыми деревянными бочками для зерна. Я держал наготове лампу с опущенным фитилем, чтобы уменьшить ее свечение до минимума. При этом я дополнительно обернул стеклянный животик лампы тряпкой, чтобы еще сильнее пригасить свет. Но сделал это так, чтобы не перекрыть фитилю подачу кислорода.

Муха же, вооруженный Стечкиным, сидел рядом, готовый в любой момент открыть огонь.

— Что-то нет их, — прошептал Муха. — Ну, если Волкову все это с перепугу почудилось, и мы тут просто так ждем, я ему потом по шее-то надаю…

— Я думаю, он прав, — ответил я командиру. — То, что они придут сюда, было только вопросом времени. И тут все зависело от того, успели бы мы вовремя убраться или нет. Мы не успели. Теперь пойдем другим путем.

— Это уж точно… — Муха сжал рукоятку пистолета, который держал наготове. — Другим, мать его так… Путем… И все же…

Командир зыркнул на Волкова, которого почти совсем не видно было в темноте, если, конечно, не знать, где же он прячется.

— И все же я б хотел, — продолжил Муха, — чтобы Волкову почудилось…

Впрочем, мы убедились в том, что замкомвзвода совсем не почудилось, когда дверь распахнулась и внутрь ворвался единственный, вооруженный автоматом душман.

— Стреляйте… — прошипел я.

— Он один… Себя раскроем… — заколебался Муха.

Душман, услышав шёпот, вскинул автомат и что-то крикнул.

— Стреляйте!

Муха выстрелил. Звук одного единственного выстрела прокатился по ветхому нутру мельницы. Пистолет озарил все вокруг краткой вспышкой.

Душман захрипел, схватился за горло. Потом рухнул на колени, стал рвать на шее одежду. Наконец он завалился ничком. С полминуты подергался и умер.

— А… Зараза… — выругался Муха, — зачем было стрелять? Мы себя раскрыли… Потеряли фактор внезапности и…

— И они знают, что мы вооружены и неплохо стреляем, — хмыкнул я. — А потому будут действовать решительно, но аккуратно. Будьте наготове. Сейчас пойдут снова.

Некоторое время все было спокойно. Я забрал с мертвого душмана автомат и четыре магазина к нему. Мы с Мухой быстро перенесли наше укрытие из угла на несколько метров вправо от двери. Затаились там.

Я аккуратно проверил лампу. Фитиль едва заметно горел. На его кончике плясал несмелый синенький огонек.

— Что-то они не идут, — прошептал Муха…

Ответом ему стал резкий удар, резкий звук разрезаемого бычьего пузыря, которым была обтянута оконная рама.

Потом я заметил, как что-то проталкивают сквозь прорезь.

Волков немедленно открыл огонь по окну. Выстрелил два раза, но предмет все равно провалился внутрь помещения и упал под стеной. А потом я увидел, как он источает едкий, густой дым.

Помещение немедленно стало заполняться им. Бледнов закашлялся.

— С-с-с-учья дочь… — выругался он, натирая глаза.

Волков принялся материться, согнувшись в три погибели и отхаркивая густую слюну.

— Дымовая шашка! — крикнул я.

В следующее мгновение приоткрытая дверь распахнулась. Внутрь тотчас же ворвались три или четыре душмана.

С криками и воплями они принялись искать, где мы есть.

Я не растерялся. Быстро схватил лампу, выкрутил свет на максимум, а потом высоко поднял ее и сдернул тряпку.

Свет в одно мгновение разогнал тьму в половине помещения. Душманы на миг замешкались, ослепленные им. Муха тут же дал очередь из АК. Дал небрежно, навскидку, длинную, прямо от бедра.

Первый этаж мельницы наполнился невероятным грохотом. Он колотил по ушам, оглушал, оставался в голове неприятными, несмолкающими гулом и звоном.

Духи попадали на землю. Кто-то умер сразу. Кто-то слабо шевелился.

Муха, не теряя времени, поднялся из-за укрытия и в два выстрела дострелил раненых.

Не гася лампу, я поставил ее на гниловатое дно бочки, стоявшей вверх тормашками.

Увидел, что часть помещения уже наполнилась густым дымом. Воняло гарью и чем-то пряным. Я быстро почувствовал резь в горле и глазах. Закашлялся.

— Сука… — Муха тоже раскашлялся, — выкуривать нас собрались, падлы!

Вдруг командир снова зашелся в жутком приступе кашля.

— Держите дверь, если попрут! — крикнул я, стягивая китель.

Когда я бросился к шашке, Муха принялся обматывать лицо грязной тряпкой, которой я прикрывал лампу. При этом автомата он не отпускал.

Сквозь густой дым я с трудом, слезящимися глазами, рассмотрел шашку. Она оказалась кустарной, сделанной из какой-то бумаги. Я быстро накинул на нее китель, перекрывая огню кислород. Принялся топтать его, опустившись, покрепче прижимать края кителя к земле.

Из дыма, пошатываясь, выбрался Волков.

Он плевался и кашлял. А еще — нес в руках какую-то большую чугунную кадку.

— Молодец! — сквозь кашель крикнул я, — накрывай, ну⁈

Волков накрыл.

Очень быстро шашка затухла. Но она уже успела надымить достаточно.

— Окошки! Окошки ломай! — заорал я, — надо сквозняк! Но аккуратно!

Я схватил первое, что попалось под руку — какое-то корыто для зерна и с размаху врезал им в ближайшее окно. Рама с хрустом проломилась.

А потом по окошку зарядили очередью.

Я рухнул под него, пережидая, пока пули хлопают по глиняной стене.

Волков разломал свое голыми руками. Но по нему огонь не открыли.

— Сука… Все равно… Жжет… — простонал он, натирая глаза.

Зам посмотрел на меня. Глаза его опухли, слезы и сопли катились ручьем.

— Ложись! На пол ложись! — крикнул я.

Муха уже додумался и сам. Сквозь пелену слез я видел, как он лежит за бочкой, с перевязанным лицом.

Мы с Волковым упали на землю. Бледнов последовал нашему примеру и тоже рухнул вниз.

Почти весь дым поднялся, и у пола оставалось двадцать-тридцать сантиметров свободного от него воздуха.

— Лицо защитить! — Я стал стягивать с себя майку, перематывать ей лицо.

Бледнов с трудом, кашляя и отхаркиваясь, снял китель. Стал пытаться завязывать его на шее и лице, вроде маски. То же самое принялся делать и Волков.

Душман, оставшийся в дыму, мычал и кряхтел, сдавленно, глухо кашлял с кляпом во рту.

— П-падла… Да они же сейчас зайдут и постреляют нас… — начал Бледнов, — постреляют, как кроликов!

А потом он просто хрипло заорал:

— Анахита! Анахита, где ты⁈ Анахита!

— Тихо! Без паники всем! Вернуться на позиции, слышите⁈ — кричал я, — Давайте ко входу! Там так не надымило!

Снова заговорил автомат Мухи. Пули защелкали по дверному проему. Командир выстрелил короткую очередь. Мы услышали сдавленный крик. Кто заходил — не видели.

Когда мы по-пластунски подобрались к выходу, я тут же вытянул автомат из рук одного из трупов, передал его Волкову. Потом подцепил следующий. Волков передал свой Бледнову, принял у меня новый.

К сожалению, до следующего АК мне было не дотянуться. И я нащупал на поясе душмана ТТ, вынул его из-за кушака.

К этому времени дым уже равномерно повис под потолком. Мы могли даже ходить на полусогнутых.

Резь в глазах еще оставалась, но дымовая шашка, видимо, была изготовлена с применением самого обычного перца, и потому сила неприятных ощущений отступала достаточно быстро.

— Что… Что будем делать дальше⁈ — крикнул мне Волков, припав спиной к стене и стараясь отдышаться.

— Держаться! — крикнул я, — будем держаться и дальше!

Я с трудом, рискуя, переполз к следующему трупу, вытянул его автомат. Потом быстро сменил позицию, держа на мушке дверь.

Снаружи было темно. Темно и на первый взгляд пусто. И лишь неприятно-теплый афганский сквозняк шевелил мои волосы.

— Пятерых! Мы потеряли пятерых убитыми, а одного раненым! — хрипловато, вполголоса воскликнул Кандагари. — Вот значит как ты решил действовать, Харим? Ты решил убить нас всех, загоняя туда по очереди?

Харим, задумавшись, молчал. Он обернулся, посмотрел, как раненному Юсуфу, отцу того самого погибшего в кяризах мальчика, оказывают медицинскую помощь.

Юсуф лежал на земле и тяжело дышал. Хрипел. Моджахед по имени Абдула перевязал его рану советским ИПП, но Харим уже знал — этой ночи Юсуф не переживет.

Три раза они пошли на штурм. И все три попытки окончились неудачей.

Харим прекрасно понимал, что имеет дело не с простыми мотострелками. Не с зелеными мальчишками, которых только вчера призвали в армию. Но он поклялся бы Аллаху в том, что не ожидал подобной отваги от этих людей.

Штурмы, хоть и оказались неудачными, дали Хариму некоторое представление о враге. Во-первых — шурави было немного. Во-вторых, они были плохо вооружены. По крайней мере до первого штурма. Теперь в их распоряжении есть автоматы, а это усугубляло дело.

Некоторое время Харим ждал, что дымовая шашка сделает свое дело. Что шурави придется выйти наружу, где их, дезориентированных и подавленных, легко можно было бы уничтожить. Или даже захватить живыми. Но этого не произошло.

Шурави не вышли.

На миг Харим даже удивился их выдержке, моральной силе и дисциплине. А еще — он понимал, что теперь находится в худшем положении.

У шурави есть оружие и укрытие. А у него теперь лишь трое бойцов, включая Кандагари и его самого. Штурмовать в таких условиях больше нельзя. Теперь преимущество на стороне советских бойцов. Даже несмотря на то, что те, наверняка, еще страдают от последствий перечной шашки. Но страдать они будут недолго. Пройдет еще пять минут, и бойцы станут почти полностью боеспособными.

Что говорить, ведь даже под влиянием дыма они умудрились отбить последний штурм.

— И что? И что ты теперь намерен делать⁈ — крикнул на Харима Кандагари.

Харим оторвал взгляд от раненого. Медленно обернулся и заглянул в единственный глаз Кандагари.

— Закрой рот, пес, — прошипел он тихо.

Кандагари даже вздрогнул. Сидя за все той же кучей размякшего кирпича, он несколько неестественно выпрямил спину на присядках.

Харим знал, зачем он это сделал — так проще и быстрее будет выдернуть нож из-за кушака.

— Хочешь схватиться за нож? — спросил Харим с тихой, но очень осязаемой угрозой в голосе. — Ну давай, собака, попробуй убить меня. Посмотрим, как это у тебя получится.

Несколько мгновений моджахеды сверлили друг друга взглядами. Наконец Кандагари отступил. Он снова ссутулил плечи и посмотрел на Юсуфа и Абдулу, находившихся чуть-чуть в стороне. Видимо, хотел убедиться в том, что они не слышали, как Харим обозвал его собакой.

— Я тебе это так просто не спущу, Харим, — только и смог ответить Кандагари.

— Конечно. Конечно не спустишь, — равнодушно ответил Харим и снова посмотрел на мельницу, где прятались шурави. — Поговорим об этом потом. А сейчас ты должен быть благодарен, что я не отправил тебя в штурм, как других славных воинов. Ты не достоин их доблести. И умер бы там как трус. Но пока ты живешь.

Кандагари сглотнул. Опасливо покосился на Харима.

— И что же ты теперь будешь делать? — спросил он. — Преимущества у нас теперь нет. Возможно, врагов теперь больше, чем нас.

— Но они этого не знают, — сказал Харим сурово, а потом закричал: — Русские! Я знаю, что вас мало! У вас мало автоматов и мало патронов! У вас нет гранат и лекарств! А у меня тут много людей! Но и много уже погибло! Больше я крови не хочу! Выдайте нам предательницу и нашего человека! Тогда мы просто уйдем! Вам необязательно умирать сегодня ночью!