Пограничник. Том 10: Тень "Пересмешника"

Глава 23

Пчеловеев, увидев лицо бойца, на мгновение даже рот приоткрыл от удивления. Пока он осознавал увиденное, я уже давно понял, что мы попали в ловушку.

Ряженые духи — ничто иное, как приманка. Как попытка заманить группу к ручью, где нас легко можно было бы взять под перекрёстный огонь.

Но и без этого мы наверняка уже под прицелом хитрого и ловкого врага, давно изучившего все эти горы.

Решение нужно было принимать быстро. Ведь понимал я и то, что боя скорее всего не избежать при любом раскладе.

И опасения мои подтвердились немедленно.

— Нужно вернуться, — наконец осознал происходящее Пчеловеев. — Вернуться и…

Договорить он не успел.

По тропе, где затаилась группа Мухи, немедленно открыли огонь из нескольких пулемётов, чьи позиции были скрыты где-то в горах.

Пчеловеев было обернулся, чтобы посмотреть, что происходит ниже по склону. А мне оборачиваться было некогда.

Как только началась пальба, душманы тут же сгруппировались и, держа автоматы наготове, устремились в горлышко, чтобы выйти на тропу и обстрелять прижатых огнем пограничников.

Этого я допустить не мог.

— Огонь! Огонь! — крикнул я, уже взяв духов на прицел.

Пчеловеев замешкался, подтягивая автомат, чтобы взять его наизготовку.

К этому моменту я уже открыл огонь.

Оружие судорожно стало биться у меня в руках. К резкому, прерывистому треску вражеских пулемётов примешался новый звук — грохот моего собственного оружия.

Неприцельная, длинная очередь веером ударила в сгруппировавшихся и плотно идущих один за другим душманов.

И они явно не ожидали такого поворота.

Первый упал как подкошенный, когда две или три пули перебили ему ноги, а четвертая угодила в торс, чуть пониже подмышки.

Второго тоже достала моя очередь. Я видел, как сначала на его левом плече, а потом и на лице расцвели страшные раны.

Духи просто завалились на тропу. Один ещё слабо шевелился, второй тут же упал замертво.

Остальные двое, смекнув, что им зашли с фланга, кинулись в укрытия, за камни. Стали отстреливаться в ответ.

Не успел Пчеловеев открыть огонь по врагу, как у нас над головами засвистели пули. Они щёлкали по камням, рикошетя, протяжно выли, крошили каменную крошку и разбрасывали пыль, сыпавшуюся мне за шиворот, неприятно щекотавшую кожу шеи.

Они не знали, где именно мы сидели, и только и могли, что стрелять куда-то в нашу сторону, на звук выстрелов.

— А! Падла! — крикнул Пчеловеев, когда пуля угодила так низко в булыжник, что каменный осколок, отскочив, оцарапал ему щёку.

— Огонь! Огонь! — подбадривал я бойца, — нельзя, чтобы они подняли головы, ну⁈

Пчеловеев, опустив голову и поставив автомат на магазин, вслепую стал палить куда-то в сторону врага.

Его нестройные, короткие очереди будто бы уходили вникуда. Лишь иногда можно было заметить, как пуля поднимает струйку пыли на тропе, как, угодив в воду, выбивает из лужицы небольшой фонтанчик.

Но этого мне и было надо. Главное — душманы, сбитые с толку огнём, залегли, пряча головы.

Я быстро достал Ф-1 без запала, нащупал и УЗРГМ. Принялся торопливо вкручивать его в тело гранаты.

К этому моменту враг уже спохватился и вслепую стал поливать нас огнём. Пчеловеев, ругаясь матом, пригнул голову, прижался к земле чуть ли не щекой.

И всё же мы с Пчеловеевым оказались в выгодной позиции — на господствующей высоте. И к тому же в слепой зоне пулемётчиков. Будь у вражеских точек возможность подавить нас, они бы уже давно это сделали. Но валуны, застывшие на вершине, закрывали врагу сектор обстрела.

Да только это создавало Мухе и оставшейся группе дополнительные проблемы — они стали основной целью пулемётного огня противника.

Я закрутил запал, быстро, выверенным и экономным движением разогнул усики чеки, выдернул её.

А потом ловко, совсем так, как показывал когда-то парням, перегруппировался набок.

— Граната! — крикнул я и кинул Ф-1.

Лимонка полетела на тропу, куда-то за спину душманам.

И надо сказать, увлекшись нами, духи её не заметили.

Грохот взрыва смешался с усилившимся рокотом пулемётов.

Быстро приняв положение лёжа для стрельбы, я успел заметить, как один из духов вывалился из-за укрытия, контуженный взрывом и поражённый осколками.

— Огонь! — приказал я.

И выстрелил. Когда пули настигли раненого, но всё ещё живого врага, он затрепыхался на тропе, словно бы в конвульсиях. А потом затих.

Последнего, четвертого, не было видно ещё несколько мгновений. Потом, краем глаза, я заметил движение. В этот момент Пчеловеев выстрелил.

Его автомат последовательно выплюнул три патрона. Исколотый взрывом душман вывалился из-за камня. Несколько раз вздрогнул и затих.

— С-с-сукины дети… — протянул Пчеловеев, вытирая с лица грязный пот, смешанный с кровью и поднимаясь на колени.

Я ему не ответил. Вместо этого сел на колено и обернулся. Валуны немного заслоняли обзор, но я видел оставшуюся часть группы Мухи, прижатую к земле на тропе.

По ним всё ещё работали несколько вражеских пулемётов. Группа, стараясь пережить огонь, отстреливалась редкими выстрелами и очередями.

К этому моменту уже работал Андро и его парни. Я понял это прежде всего по интенсивности звука стрельбы. Треск многочисленных выстрелов смешался в один сплошной колеблющийся вой. Кроме того, на левой стороне ущелья то и дело мерцали редкие дульные вспышки, чьё пламя пробивалось сквозь дневной свет.

— Мля!.. Их прижало! Делать-то что будем⁈ — крикнул мне Пчеловеев.

Я снова ему не ответил, быстро оценивая тактическую обстановку.

Муха оставался прижатым. Пулемётчиков врага было не меньше четырёх или пяти, это не считая тех, кого Андро и его отделение успели распознать и подавить огнём.

Вдруг я увидел, как один из пулемётчиков Геворкадзе открыл огонь по скоплению крупных камней на противоположном склоне. Редкие трассы его пуль указывали на новую распознанную пулемётную точку.

Проследив за ними, по едва заметному движению и редкому дульному огню, я распознал пулемётчика, спрятавшегося в тех камнях. Душман, кажется, и не понял, что пограничники выявили его точку. Слишком он увлёкся огнём по группе старшего лейтенанта.

А вслед за треском нашего пулемёта раздался гулкий хлопок подствольного «Костра». В следующий момент бабахнуло. Средь камней взвился высокий столбик дыма. Беззвучно, словно бы в замедленной съёмке, в стороны полетели отколотые взрывной волной камешки.

Пулемётчик затих.

— Да! — сквозь зубы, с какой-то особенно ярой злобой, выплюнул Пчеловеев, — сейчас Геворкадзе всех их накроет!

— Не накроет, — ответил я, наблюдая.

— Это ещё почему?

А ответ был прост. Несмотря на то что наша группа огневой поддержки уничтожила несколько точек, до всех она дотянуться просто не могла. Остальные душманы, всё ещё молотившие по пограничникам, оказались в слепых зонах. Пусть Андро и приказывал своим вести огонь, но неровности склона, складки местности и камни хорошо укрывали врагов от его глаз.

— Не достанут, — констатировал я.

Даже огонь крупного калибра из наших БТР, которые подключились, когда Андро наконец осознал свою беспомощность, не мог перевесить чашу весов в нашу сторону. Машины стояли низко, по ним так же время от времени работали вражеские пулемёты. Смертоносные, но неповоротливые КПВТ и спаренные с ними ПКТ с ограниченным радиусом обстрела просто не могли дотянуться до душман.

— И что… что делать? — растерялся Пчеловеев, — их же там всех перестреляют!

Я быстро прикинул варианты. Потом заглянул в глаза Пчеловееву.

— Гранаты есть? — спросил я.

Тот озадаченно кивнул.

— Хорошо, — я уставился вдаль.

Там, в камнях, под кустом, засел пулемётчик. Я видел, как он ведёт огонь по группе Мухи, простреливая широкое пространство между высившимся над скалой гребнем и большим валуном.

Пулемётчик был хитер. Он контролировал пограничников, не давая им покинуть укрытия и отступить за крупные скалы.

В его позиции я увидел возможность — дух засел метров на двадцать ниже нас и, кажется, даже не смотрел наверх. Видимо, не ожидал, что кто-то может зайти ему в тыл.

Да только чтобы подобраться к сукину сыну на дистанцию броска гранаты, придётся преодолеть опасную каменистую осыпь. Там часть вершины скал обрушилась и сползла вниз, образовав «седло».

— Будем выбивать их вручную, — решился я.

— Вдвоём? — удивился Пчеловеев.

— Да.

— Но мы же…

Он недоговорил, просто застыл, глядя мне в глаза. Пчеловеев дышал глубоко, в глазах его поблёскивал неприятный страх. И всё же под моим взглядом лицо бойца ожесточилось. Он ещё раз глянул вниз, на остальных, прижатых огнём пограничников. Потом снова на меня. И кивнул.

— Тогда пошли, — не теряя времени, приказал я.

Обойдя камень, мы принялись пробираться по гребню вершины к осыпи.

Пулемётчик же, остававшийся вне досягаемости орудий БТР и бойцов Андро Геворкадзе, продолжал отправлять в наших очередь за очередью. Пограничники просто не видели скрытого в горах сукина сына. Даже больше — рельеф местности просто не позволял им увидеть врага.

Когда мы добрались до «седла», я аккуратно, выбирая, куда ставить ногу, пошёл ближе к обратной стороне, вдоль озерной впадины. Тут было не так высоко — уж если и скачусь, то есть шанс выжить.

Под шумом стрелкового боя я почти не слышал, как скрежещут, как осыпаются камни под ногами.

Пчеловеев шёл следом. Я приказал ему следовать шаг в шаг со мной. И если я чувствовал, что в каком-то месте осыпь слишком зыбкая, говорил не ступать туда.

Пограничники огрызались душманскому пулемётчику. Время от времени кто-нибудь из них поднимал автомат и вслепую открывал огонь куда-то вверх и в сторону врага.

Внезапно пули случайного дружественного огня упали прямо перед нами. Буквально в нескольких метрах от меня, впереди, они принялись щёлкать по камням, выбивать пыль и острые осколки. Я удержался на ногах. Только присел, оберегая голову.

Пчеловеев же испугался.

Он вздрогнул, вскрикнул, с трудом забалансировал руками. Отступил на шаг, чтобы удержаться на ногах.

Даже сквозь шум боя я услышал, как съехали с места камни. Осыпь быстро поползла у нас из-под ног. Я соскользнул, упал на бедро, но удержался.

Пчеловеев просто грохнулся набок, увлекаемый камнями. Кратко, сдавленно вскрикнул, стараясь схватиться за всё, что могло подвернуться ему под руки.

Я потянулся к бойцу.

— Держись!

Пчеловеев глянул на меня перепуганными глазами. На миг он даже побледнел от страха. А потом схватился мне за рукав.

Камни шумно ползли всё ниже и ниже, какие-то пласты застывали на месте. Какие-то осыпались. Большой камень полетел вниз, скача по склону, словно резиновый, и постоянно набирая скорость.

— Держишься⁈

— Держусь!

— Подтягивайся! Попробуй нащупать ногами твердую опору!

Пчеловеев нащупал, с трудом, одним движением подполз ко мне на пузе. Перевалился на спину, хрипловато дыша и с трудом ругаясь матом.

— Сука… Чуть не полетел… Вот узнаю, какой чёрт нас подстрелить пытался — урою…

— Потом. Сейчас пулемётчик. Вставай.

Я поднялся. Потянул за собой Пчеловеева. Тот, дрожа от адреналина, с трудом встал на ноги. Мы продолжили движение.

Очень скоро мы миновали осыпь.

Оказались почти над пулемётчиком. Он засел в каких-то двадцати метрах ниже по холму.

Мы засели за камнями.

— Видишь другие точки⁈ — крикнул я Пчеловееву, стараясь пересилить шум боя.

— Вон… вон там сидит, за тем булыжником… — махнул он рукой вдаль. — Где-то ещё есть, но я не пойму!

— Выше по склону. Вон за теми кустами! — указал я на скрывшегося в кустах душмана.

Пчеловеев глянул туда, напряг зрение и уловил дульную вспышку.

— Вижу!

— Бери его! Ему нас хорошо видно! Может нас накрыть, если заметит! Попробуй прижать его!

— А ты, Саша⁈

— А я вниз. Спущусь чуть-чуть, чтоб уж наверняка доставить духу наш подарочек.

Пчеловеев нахмурился. На его квадратном лице заиграли желваки. Он кивнул.

— Есть!

— Метра на три отойду, и давай!

— Понял!

Я принялся спускаться. Преодолевать неудобные камни и ямы, разбросанные на склоне. Когда немного спустился, услышал, как застрекотал автомат Пчеловеева.

В тот самый момент из какофонии звуков стрелкового боя вывалился протяжный треск пулемётной очереди. Это душман залёг, когда понял, что его обстреливают. У меня есть немного времени, пока он не попытается ответить.

Пчеловеев бил. Бил и бил, быстро меняя магазины.

Я продвигался всё ниже и ниже. Оставалось пройти ещё каких-то три-четыре метра.

И потом грянул пулемётчик.

Очередь была короткая, опасливая, но она прошила склон буквально в полутора метрах от меня, заставляя залечь.

Я сознательно упал на спину. С трудом перевернулся головой вниз, проделал остаток пути на животе и достал заранее подготовленную гранату. Дёрнул чеку. А потом, под огнём, бросил.

Прижался к земле.

Когда затих автомат Пчеловеева, грянул взрыв. Столб пыли взметнулся над камнями, где засела наша цель. Я приподнялся на локтях.

Пыль, быстро унесённая афганским ветром, рассеялась. И тогда я увидел на камнях тело.

Душмана-пулемётчика буквально вынесло из укрытия взрывом моей Ф-1. Он лежал там и походил теперь на изломанного, брошенного ребёнком игрушечного солдатика. Его пулемёт затих навсегда.

— Сашка! — услышал я приглушённый крик Пчеловеева, — Саня!

Я обернулся.

Тот сидел под огнём пулемётчика, прижимался к камню, стискивая автомат.

— Саня!

Его прижало огнём.

Тогда я чуть приподнялся и бросил взгляд ниже. На тропу, где сидела группа Мухи.

Одного пулемётчика мы уничтожили. Другой отвлекся на нас. Остался лишь один, который мог обстреливать только нижнюю половину тропы, отрезав тем самым арьергард группы.

Но Муха и его ударная часть быстро пробирались вверх, к нам, меняли укрытия на более надёжные. Они пытались выйти на удачную позицию, чтобы подавить точку, что вела по нам огонь.

И пулемётчик заметил их движение. Спустя секунду я заметил, как немного недоходя до удачной позиции, бойцы снова залегли, укрываясь от вражеского огня.

— Он отвлекся! Огонь! — крикнул я Пчеловееву.

— Ранило! Ранило! — орал он в ответ.

— Стреляй!

Я глянул на Пчеловеева.

Он всё так же сидел за камнем. Левая его рука бойца повисла плетью. И всё же парень нашёл в себе силы, чтобы поднять автомат, положить его цевьём на камень и открыть огонь одиночными.

Я тоже вскинул автомат и принялся давить врага огнём.

Муха пригнул голову, когда пулемётчик, засевший выше и правее, снова открыл по ним огонь. Хитрый гад засел на козырьке, и отсюда дотянуть до него группа не могла. Каких-то шести метров не хватило им, чтобы подняться выше, на террасу. Оттуда можно было попытаться закидать гада гранатами.

— В укрытие! — крикнул Муха.

Обернулся. Увидел, как бойцы упали на землю, прижимаясь к камням, залегая в низинах.

— Сука…

Он слегка приподнял голову. Уставился наверх и левее, туда, откуда по врагу вёлся интенсивный, но недостаточно плотный огонь. Он знал — это Селихов и Пчеловеев.

«Черти шустрые, — с холодным удивлением подумал он, — пробрались и накрыли одного душманского гада. Отвлекли второго. Если б не они, нас бы уже размазали по всему склону. А так… Так есть ещё немного времени…»

Муха стал судорожно думать. Селихов на хорошей позиции. Но слишком далеко, чтобы сделать что-то со вторым пулемётчиком, что остался ниже. Да и с этим, который сейчас не давал поднять им головы, ему не совладать. Вот добавить бы Селихову ещё двух-трёх бойцов… Тогда было бы дело другое. Но обстоятельства диктовали другие условия.

— «Ветер первый»! Это «Ветер два»! — вдруг зазвучал голос Волкова в гарнитуре, — на связь!

— «Ветер два»! Дима! Что такое? Докладывайте!

— У нас беда! — отозвался Волков. — Заметили две группы боевиков. Обе вооружены СПГшками! Как слышно⁈ СПГшки у них!

— Млять… — выругался Муха и пригнул голову, когда пулемётная очередь легла едва ли в метре от него.

Осколки земли и камешки засыпали старлея.

— Понял тебя, «Ветер два», — отряхнулся он, — Не подпускать их! Защищать машины! Как поняли⁈ Не подпускать их к машинам, приём!

— «Ветер первый», — отозвался Волков так, будто пропустил мимо ушей приказ командира, — наблюдаю… Мля… Наблюдаю на склоне группу с миномётом! Повторяю! На правом склоне группа с миномётом! Подходят к вам! Сейчас будут производить развёртывание!

Муха, рискуя, приподнялся сильнее. Стал шарить взглядом по вершине склона. Но ничего не увидел.

— «Ветер три»! — вызвал он Андро, — видите миномёт⁈ Можете уничтожить⁈ Приём!

— «Ветер первый», на связи «Ветер три», — отозвался Геворкадзе. — Отрезаны огнём пулемётчика. У нас раненый. Не можем сдвинуться с места. Не видим цель…

Муха опять выматерился. Потом принялся судорожно соображать, что делать.

— «Ветер первый», — в эфире снова зазвучал голос Волкова, — говорит «Ветер два». Вижу цель. Начинаю маневр. Мы их накроем.

Муха оглянулся.

Увидел, как командирский БТР начал движение вдоль ущелья. Принялся прижиматься к правой стороне дороги, заходя так, чтобы расчёт миномёта оказался в его секторе обстрела.

И при этом машина отдалялась от остальных, становясь лёгкой мишенью для затаившихся где-то СПГ.

— Отставить! — заорал Муха, — «Ветер два», отставить! Ты лёгкая мишень!

— Вас накроют, командир, — прозвучал в эфире решительный голос Волкова. — А потом и нас. Я вас не оставлю, товарищ старший лейтенант. Конец связи.

— Отставить! Не рискуй! — крикнул Муха, — слышишь⁈ Отставить! Дима!.. Дима!

— Миномёт! — крикнул я, наблюдая, как два или три душмана тащат 82-миллиметровый БМ-37.

Я вскинул автомат, отправил в расчёт очередь, но они успели скрыться от меня за большим камнем, стоящим на более-менее ровном месте склона.

Они были гораздо выше. Я прикинул, что нас разделяют метров сто пятьдесят по прямой. А если обходить удобным маршрутом, то и все четыреста.

— Не вижу! Не достать! — заорал мне Пчеловеев, отвлекшийся от перевязки своей раны на руке.

А потом разразился гром. Я увидел, как за валуном, где спрятался расчёт, земля буквально вскипела. Как крупный калибр откалывает от огромного камня куски. Как над тем местом поднимается густая туча пыли.

Это командирская машина, отделившись от основной группы, проехала далеко назад и теперь шарашила по расчёту из КПВТ.

Когда они накрыли миномёт, я заметил, как башенка БТР начинает разворачиваться, чтобы взять на прицел пулемётчика, засевшего где повыше.

А потом где-то у подножья раздался громкий, но глухой хлопок, сопровождаемый кратким металлическим звоном.

В следующее мгновение на броне нашей машины блеснула яркая вспышка. А потом из БТР повалил дым.

— Какого хрена⁈ Что происходит⁈ — заорал Пчеловеев не своим голосом. — Попали! Они в наших попали!

Дым окутал бронемашину почти полностью. Скрыл её из виду так, будто бы на месте БТР оказался большой дымный костёр.

— Падлы! — снова крикнул Пчеловеев, а потом разразился жутким матом, ругая душманов на чём свет стоит.

И вдруг заговорил КПВТ подбитой машины.

— Живые, — прошептал я. — Ещё живые.

Мощный огонь БТР в один миг подавил позицию пулемётчика. Пороховые газы разогнали дым перед машиной, ветер обратил его в другую сторону.

Я видел, как ствол пулемёта замолчал. Как башенка застыла в одном положении. Как дымящийся БТР умер.

— Пчеловеев! — крикнул я.

— Они ребят подорвали! — ответил Пчеловеев сломавшимся голосом.

— Потом! Думай о противнике! Можешь двигаться?

— Кажется… — Боец пошевелился, пересел на другое колено. Попробовал взять автомат двумя руками. — Кажется, да!

— Отлично, — я поднялся из-за укрытия. — Волков выиграл нам время. Поддержим Муху. В атаку!