Тафгай. Том 9

Глава 20

«Не хватало мне только битвы на Калиновом мосту, кровь бежит, стон стоит», — прошипел я про себя, подойдя к местной молодёжи, которая выкриками «собрались, бл…ть, не ссым, мужики» подбадривала себя перед дракой. В центре местных забияк особенно выделялся широкой и коренастой фигурой Овчина, паренёк с которым я успел познакомиться в первый день переезда в этот милый городок. Помнится, в тот знаменательный вечер этот хулиган наполучал зачётных звездюлей. Но он сегодня не такой как вчера, свежий ветер его крылья поднял, как спел бы один прыгучий музыкант из 90-х.

— По какому поводу собрание? — прорычал я, нагло ткнув пальцем в Овчину. — Если вы тут за свободу Анджелы Дэвис, то довожу до вашего сведения, что Анджела уже давно откинулась.

— Чё? — недоумённо почесал затылок Овчина. — Чё ты к нам пристал? У нас тут свои дела. Проходи, кхе, те.

— Иван Иваныч, не вмешивайтесь, — пискнул, высунувшись из-за чужих спин, какой-то знакомый на лицо пэтэушник.

— ВОХРа совсем обнаглела! — рявкнул ещё одни физически крепкий и жилистый парень. — Они к нашим девкам цеплялись. Сделаем их мужики⁈

— Дааа! — заорали молодые да ранние «бычки».

— Значит, ты тут основной? — спросил я у этого горластого пацана. — Как имя, фамилия?

— Ну, Николай, — хмыкнул он. — Вы с моим младшим брательником, с Толькой Гавриловым в одной команде играете.

— Похож на Гаврилу. Давай отойдём, — кивнул я и, развернувшись, сделал несколько шагов в сторону моста.

К тому времени большая часть нормальных хоккейных болельщиков уже покинула спортивную площадку. И что самое обидное шахтёры из посёлка Шахты тоже отчалили на трёх своих автобусах из распахнутых ворот стадиона. И теперь избежать кровопролитной драки могло помочь либо чудо, либо военная хитрость.

— Тут такое дело, Коля-Коля-Николай, — крякнул я и начал безбожно врать, — у солдатиков армейские ремни, штык лопатки и один пистолет с боевыми патронами. А может и два. Ты хоть понимаешь, что в этих сумерках кому-то сегодня выбьют глаз, кому-то отрежу ухо, а кому-то прострелять лёгкое? Кстати, а меня по судам затаскают, как организатора хоккейного праздника.

— Какой пистолет? Какие лопатки? — опешил Гаврилов старший. — Херня. Зато нас больше, проедимся по ним как каток. И потом они мою девчонку облапали.

— Повод для расправы законный, — понимающе закивал я. — Есть такое предложение, — шепнул я, просчитывая простенькую комбинацию, чтобы и волки остались сыты и овцы целы. — Вы этих бравых «морпехов» выпускаете из ворот и гоните по городу до автовокзала, где они запрыгивают в свой автобус и отваливают восвояси. И завтра все скажут, что вы — крутые рэмбы.

— Какие ещё рэмбы?

— В том смысле, что вы — крутые геройские пацаны, которые достойно постояли за честь женщин нашего города, — буркнул я. — Ну, по рукам? — я протянул свою ладонь пареньку.

— Ладно, про пистолет я не знал, — промямлил Николай и пожал мою руку.

После чего я тут же побежал на переговоры к бойцам ВОХРа, на бегу подмигнув ничего не понимающей Наташе, которая стояла на мосту и растерянно хлопала своими большими ресницами. «Сейчас наплету солдатикам про цепи, железные пруты и два, набитых гвоздями самопала», — подумал я, заскакивая за ограду стадиона.

— Жопа, мужики, жопа! — заголосил я. — Там их уже человек семьдесят подвалило. Кто-то припёр несколько самопалов, у всех в руках цепи, арматура, кастеты с шипами. И я даже слышал, что у кого-то с собой обрез. Одним словом — жопа, мужики.

— Сука, — прошипел самый старший по возрасту боец ВОХРа, скорее всего сверхсрочник, — кому было сказано, что к бабам местным не цепляться? Выпили, хоккей посмотрели и домой. Вот чё щас делать?

— Там ещё охотничью двустволку хотели притащить, — придумал я на ходу.

— Может ломануться через лес, напрямки? — предложил кто-то из бравых бойцов.

— Какой, млять, лес? — снова вскипел сверхсрочник. — Там сугробы выше мудей. Я щас втащу кому-нибудь за всех местных баб, сука.

— Есть идея мужики, — зашептал я. — Я сейчас эту кодлу отвлеку, тыры-пыры, трали-вали, дайте семечек, дайте сигаретку. Покажу им фокус с большим пальцем. И они пока репы буду чесать, выскакивает, и валите на автовокзал быстрее ветра. Главное не останавливаться, не падать и не смотреть назад. Чуть что я и придержать кого-нибудь смогу.

— Придержи этого с обрезом, — попросил меня сверхсрочник.

— Не вопрос, — кивнул я. — Ждите моей отмашки, — буркнул я напоследок, а про себя добавил: «И больше сюда не приезжайте. Мне такой весёлый хоккей нафиг не нужен».

И хоть я был собой более чем доволен, однако, дальнейшие события пошли совершено не по моему плану. Наверное, я где-то слишком перегнул палку, запугав солдатиков самопальными стволами, обрезом и охотничьей двустволкой. И как только местные парни отвлеклись на разговоры со мной, бойцы ВОХРа, каким-то образом перелезли через ограду и ринулись не через мост, а в противоположном направлении, вдоль этой самой ограды прямо по сугробам в сторону междугородней трассы. К слову сказать, в том месте как раз имелась небольшая «собачья тропка».

— Куда, бл…ть⁈ — заорали местные пацаны, которые были не в курсе моей задумки.

— Стой-стой-стой! — затараторил я, расставив руки в стороны. — У них там три шмалера! Пусть отбегут подальше.

— Спокойно, мужики, сейчас рванём! — осадил всех Николай Гаврилов, старший брат моего одноклубника.

— Да-да, пусть они немного выдохнутся, — усмехнулся я, видя, как комично солдатики улепетывают, падая, вставая и кое-где продолжая ползти на карачках.

Всю дорогу от стадиона до почты, все триста с лишним метров, Наташа не переставала заливаться от смеха, так как поединок приезжих «морпехов» и местных «рэмбо» прошёл в тёплой дружеской атмосфере и закончился перекидыванием снежков и криками: «Иди сюда! Сам иди сюда!». Кстати, солдатики благополучно заскочили в автобус до Луньевки, от которой до посёлка Талого можно было дотопать по лесной тропе примерно за час.

— Что ты им такое насочинял? — хохотала моя подруга.

— Приём старый: сначала запугиваешь одного противника, затем другого, и когда дело доходит до поединка, желание драться у обеих сторон пропадает, — улыбнулся я, вспомнив пьесу Шекспира «Двенадцатая ночь».

— Я всё хочу спросить, что эта за бандероль и самое главное кому? — заинтересовалась Наташа моим прямоугольным бумажным свёртком, когда мы вошли в помещение почтового отделения.

Внутри отделения находилось где-то с десяток посетителей, и лишь стоило мне встать в очередь к окошку, где выдавали и принимали посылки и бандероли, как народ очень странно стал перешёптываться. И что-то мне подсказывало, что обсуждали мою новую пассию и мой неважнецкий моральный облик. Ибо совсем недавно я гулял по городу с молодой учительницей английского языка, а теперь моя «бесстыжая морда» крутила роман с начинающей молоденькой актрисой. Даже полная женщина средних лет, которая в соседнем окошке принимала телеграммы, привстав со стула, осуждающе посмотрела и недовольно хмыкнула. «Руссо хоккеисто — найн нихт нет облико морале», — усмехнулся я про себя, мысленно посылая всех куда подальше, решать собственные проблемы и заниматься собственной жизнью.

— Это волшебная бандероль, — шепнул я своей хорошенькой и длинноногой подруге.

— В каком смысле? — не поверила Наташа, расплывшись в широченной улыбке.

— В самом прямом, — тихо буркнул я. — Представь себе, что в волшебную новогоднюю ночь тебе приснился сон, в котором были Воланд, Маргарита и кот Бегемот.

— Не поняла? — пролепетала моя девушка. — Какая ещё Маргарита? Это которая в промтоварном работает? Дура крашеная?

— «Мастера и Маргариту» читала? — спросил я и, когда Наташа отрицательно помотала головой, проворчал, — ладно, забыли. Представь, что тебе приснился Дед Мороз, который за исполнение заветного желания потребовал грамоту из профкома.

— Шутишь?

— Ничуть, — хмыкнул я и развернул свёрток.

Затем я сдвинул в сторону солому, которой была обложена со всех сторон эта символическая благодарственная награда, заключённая в деревянную рамочку со стеклом и показал её информационное наполнение девушке. И Наташа, выпучив и без того большие глаза, беззвучно шевеля губами принялась про себя читать: «Почётная грамота за 1-е место в смотре-конкурсе на лучший новогодний вечер и лучшую новогоднюю ночь 1975 года. Награждается гражданин Бегемот. Профком александровского „Машзавода“ отмечает высокий профессиональный уровень в деле подвешивания в воздух нескольких десятков 300-килограмовых хрустальных люстр, а так же необычайно широкий ассортимент предлагаемых гостям напитков, включая безалкогольное пиво и прочее, и прочее. Руководство „Машзавода“ в лице генерального директора Рогута Г. Ф. выражает надежду на дальнейшее плодотворное сотрудничество и желает гражданину Бегемоту крепкого здоровья, профессионального роста и успехов в выполнении взятых на себя повышенных обязательств».

И довершала грамоту большая круглая профкомовская печать и личная подпись самого директора Рогута, который, чтобы отвязаться от меня, подписал её, не зная дальнейшего текста. И его можно было понять, в конце концов, подписывалась не дарственная на собственную квартиру, а какая-то стандартная «филькина грамота».

— Ты это серьёзно? — вновь пролепетала моя подруга.

— Поверь мне, Наташа, что с Воландом и его свитой лучше не шутить, — проворчал я, заворачивая бандероль обратно и стягивая её бечёвкой. — Нечистая сила юмора не понимает. Я тебе потом расскажу.

— Что у вас, гражданин? — прорычала ещё одна работница почты, круглолицая и тучная женщина, когда подошла моя очередь.

— Бандероль профессору Бегемотову, — усмехнулся я, — лауреату Ленинской премии и крупному специалисту по грызунам. Большая просьба, будьте с посылочкой поаккуратней.

— Разберёмся, — сквозь зубы произнесла приёмщица и, шлёпнув сургучную печать поверх бечёвки, швырнула мою бандероль в корзину, где уже лежали десятки подобных свёртков.

«Если женщина красива и в постели горяча — это личная заслуга Леонида Ильича», — думал я, когда после бессонной ночи с тёмными кругами под глазами пришёл на первый в этом 1975 году рабочий день. Бригада студентов ТПУ уже колдовала над отливкой солдатиков, которой руководил Василий Богомаз. Он показывал будущим кулинарам, строителям и сварщикам, из которых составили первую бригаду, как разливать из маленького кошечка сплав цинка-алюминия-магния в кокили.

— Отливки остывают пять минут минимум, раньше времени руками формы не трогать, — втолковывал Богомаз ребятам.

— Как же мы выполним план, если они так долго стынут? — возмутилась одна из девушек, не то будущий специалист по пирожкам, не то мастер по клейке обоев.

— Во-первых, кто-то из бригады может прийти на два часа раньше и наделать запас отливок, — проворчал я. — А во-вторых, все 16 кокилей можно разом вынести на улицу и сунуть в снег. И остынет всё за минуту. И ещё, в этом месяце речь о выполнении плана не стоит. Сколько упаковок с солдатиками наделаете, столько денег и заработает ваша бригада. Напоминаю прейскурант: пятьдесят копеек за одну упаковку. На сегодня главная задача — это распределение ролей в вашем дружном рабочем коллективе. Кто-то будет заниматься только отливкой, кто-то кусачками откусывать литники, а кто-то будет шлифовать заусенцы, сразу предупреждаю — делать это нужно без фанатизма. Остальные члены бригады займутся сборкой картонных коробочек, на которые нужно заранее поставить штамп этикетки, и раскладыванием солдатиков. Самое важное: все восемь фигурок в упаковке должны быть разными.

— А чем займётесь вы? — под хихиканье ребят спросил какой-то шустрый паренёк, скорее всего, будущий сварщик.

— В мои обязанности входят: защита ваших трудовых прав перед дирекцией завода, менеджмент, промоушен, паблик релейшен, реклама и маркетинг, — протараторил я, огорошив ребят множеством непонятных слов. — И уже в эту среду я начну налаживать первые торговые связи с крупными промтоварными магазинами ближайших к Александровску городов. Наши оловянные солдатики сами себя, увы, не продадут. Итак: по всем основным вопросам обращаться ко мне, я пока у себя, — пробурчал я, перед тем как направиться в свой кабинет.

От сегодняшней ночи, проведённой в жарких объятьях Наташи Сусаниной, кроме ноющей головной боли осталась ещё одна неприятная моральная дилемма. Помнится немецкий поэт Генрих Гейне сравнивал человека со вселенной. Так вот, когда накануне две наши вселенные сливались в единое целое, когда наши галактики переплетались в гигантские Магеллановы Облака, я помимо своей воли смотрел самую настоящую «Санта Барбару».

И в этом сериале к концу 80-х годов Наташа от простой певицы из сочинской гостинцы «Жемчужина» проделала длинный и тернистый путь до любимой женщины какого-то криминального авторитета. И я уже просто предчувствовал скорый трагический конец этой истории. Ибо все криминальные хроники похожи как близнецы: сначала кратковременное упивание безнаказанностью, деньгами и властью, а затем забвение и тлен. В принципе, моя подруга из криминальных разборок могла выскочить и относительно удачно, оставшись богатой вдовой. Однако мне в это не верилось. Я с содроганием ожидал увидеть жестокую расправу, коих в 90-е годы будет бесчисленное множество. Ведь зло — это змея, которая пожирает свой хвост.

«Не знаю как, не знаю о чём, но сегодня же вечером я должен с Наташей серьёзно поговорить», — подумал я, повесив пальто на напольную вешалку. Кстати, кроме вешалки в моём рабочем кабинете имелись: стол, несколько стульев, телефон и абсолютно пустой шкаф для деловой документации. Этому кабинету ещё предстояло обрасти ворохом бумаг, мебелью и соответствующей трудовой историей.

А пока на столе лежал еженедельник и обычный школьный журнал, в который планировалось записывать имена, фамилии и прочие данные ребят и девчат, которые будут трудиться в цеху. Особенно меня заботил график прогулов и посещений. Потому что я заранее предвидел большую текучку кадров и социалистической уравниловке, где кто-то честно вкалывает, а кто-то гоняет лодыря, а потом все получают одинаково, мной было принято решение дать самый настоящий бой.

— Сколько поработал, столько и заработал, — пробурчал я себе поднос и, открыв еженедельник на странице, относящейся к среде 8-го января, написал: «Поездка по маршруту: Соликамск, Березники, Кизел и Губаха. Решить вопрос с водителем и машиной. Приготовить 400 коробок продукции».

И в этот момент, пару раз для вежливости стукнув в дверь, в кабинет заглянул заводской художник Константиныч. Его испанская бородка и тоненькие усики престарелого Арамиса мгновенно вызвали улыбку на моём суровом лице.

— Иван, как и договаривались, я тут, — смутившись пробухтел он. — Если нужны афиши для хоккея? То можно взять старые наброски за новый образец.

— Следующая домашняя игра в субботу 19-го, поэтому хоккей пока подождёт, — ответил я, встав из-за стола. — Пошли в цех, покажу фронт новых художественно-изобразительных работ. За аванс и будущий гонорар можешь не беспокоиться. — Я выразительно хлопнул себя по карману солидного американского пиджака, который, правда, в данный момент был пуст. — От тебя, Константиныч, как всегда потребуется превзойти себя и оставить существенный след в истории отечественного солдатикостроения.

— Ну, это за мной не заржавеет, — прокряхтел «Арамис», которому оставалось три года до пенсии. — Если надо наследить, наслежу. В этом деле главное аванс.

— А знаешь, что главное в авансе? — усмехнулся я, взяв под руку «Арамиса» и выводя его в свой экспериментальный цех, где уже кипела работа.

— Ну? — крякнул он.

— Главное в авансе — это не оставить его целиком в рюмочной, в пивной или в распивочной.

— А чего ж тогда с ним делать? — упёрся художник. — Молиться что ли на него?

— Деньги не любят расточительных, — хмыкнул я. — Пропей с друзьями трёшку, а остальное можно приберечь на «чёрный день». Между прочим, друзья-собутыльники имеют свойство исчезать, когда наступают эти самые «чёрные дни». Вот, Коснтантиныч, полюбуйся, — произнёс я громко, поведя рукой показывая помещение цеха, — потолок побелен белой известью, стены покрашены белой краской, пол вышкурен и покрыт оливой. Чего не хватает для полного счастья?

— Аванса, — уверенно кивнул «Арамис». — Иван, не люблю я этих ваших загадок.

— Тогда перехожу к техзаданию, — кивнул я и, сделав несколько больших шагов между двух длинных рядов с рабочими столами, указал на одну часть белой стены. — Здесь мне нужна иллюстрация из книги Фенимора Купера «Последний из могикан». Далее, метров через пять, на стену должна быть нанесена иллюстрация из «Острова сокровищ» автора Стивенсона. А на противоположной стене должны разместиться изображения: битвы при Бородино и бой под Дубно из «Тараса Бульбы».

— И на кой это надо? — завредничал художник.

— Я хочу, чтобы мои подчинённые, приходя на работу, получали эстетическое наслаждение, — рыкнул я. — А ещё я прикуплю несколько добротных картин, и установлю здесь пару тройку больших гипсовых фигур: какого-нибудь гусара на коне и стрельцов с бердышами и пушкой.

— А можно мы в следующий раз принесём магнитофон? — неожиданно спросила одна из девушек, которая собирала картонные коробочки.

— Отличная идея, — улыбнулся я.

— А какую можно будет слушать музыку? — откуда-то послышался басовитый юношеский голосок.

— На ваше усмотрение, — отмахнулся я.

— А если нам вдруг захочется работать каждый день, а не через две смены, как тогда быть? — спросил шустрый паренёк, лицо которого уже мне примелькалось, и после этого вопроса народ в цехе разом притих.

«Если вы начнёте работать по 25 смен в месяц и выполнять план, то в кассе каждому выплатят по 250 рублей, и это при зарплате простого инженера в 120 ₽, — моментально заработал калькулятор в моей голове. — А если план будет перевыполняться, то и все 300. Тогда у других рабочих на заводе, которым кроме джинсов и магнитофонов нужно семьи кормить, могут возникнуть очень большие вопросы к моей персоне. Ох и хлебну я в будущем, когда дело встанет на рельсы, а технология производства солдатиков отработается до автоматизма. Нельзя сейчас допускать эти 25 смен, никак нельзя».

— Тогда у меня могут возникнуть проблемы с вашими преподавателями, — пробурчал я после небольшой паузы. — Этот месяц работаем, как полагается. В феврале устроим общее собрание и попробуем порешать данный вопрос на открытой демократической дискуссии. А сейчас я ушёл к директору. Буду через час! — выкрикнул я на весь цех и пошагал в кабинет.

— Когда изволите выдать аванс? — зашептал художник Константиныч, увязавшись следом.

— Днём эскизы, вечером деньги, и наоборот нельзя, — прорычал я, морально готовя себя на выбивание автомашины для поездок по городам области, а возможно и за её пределы.

— Допустим, я согласен, — закивал «Арамис». — Но пардон, о какой сумме идёт речь? Я за дёшево не работаю.

— Моя финансовая благодарность не будет иметь границ, конечно в пределах разумной суммы, — хохотнул я, накидывая на себя пальто. — Четыре настенных рисунка уровня «Эрмитажа» по 60 целковых за каждый. Плюс десятка за скорость и качество. Итого: 250.

— А аванс?

— 25 рублей после эскизов, которые я увижу на бумаге, а затем и на стене, — я протянул свою широкую ладонь художнику.

— Только из уважения к… — задумался «Арамис».

— К искусству, — подсказал я нужное в данную кульминационную минуту слово.

Сегодняшняя вечерняя тренировка нашей заводской команды началась после трудного получасового собрания. Обсудили провал, случившийся в последнем матче. Просчитали турнирные расклады, при которых наша ледовая дружина выходила в финальную часть первенства области. И уже сейчас получалось, что если мы проиграем 4 выездные игры, где я не приму участия, то первое место нам всё равно гарантированно.

— И что это значит? — возмутился Толь Толич, который в своих фантазиях намеревался разгромить абсолютно всех.

— Повторяю ещё раз, — пророкотал я. — У нас на данный момент 6 матчей — 6 побед. Ещё в 10 играх я, чем смогу помогу. И этих 16 побед из 20 нам более чем достаточно. Следовательно, мы уже сейчас должны наигрывать модель для финальной части соревнования, где выступит четвёрка лучших команд области. Одержим в этой «пульке» три домашние победы и бронза, а возможно и серебро — наше. Это реально достижимая цель, на которой мы должны сосредоточиться.

— А золото⁈ — вскрикнул Толь Толич, напомнив мне маленького и жадного гнома.

— Начнёте играть без меня на уровне команды класса «А» будет вам и золото, — криво усмехнулся я. — Теперь о необходимых перестановках. На ворота я предлагаю поставить Алексея Боговика.

— Бред, — прошипел старший тренер.

— У Лёши рост 195 сантиметров, плюс косая сажень в плечах, — сказал я, мысленно послав Толь Толича в баню. — Шьём ему специальную амуницию с дополнительными поролоновыми подкладками, и команда получит «здоровенный шкаф», который, сев на колени, закроет своим телом почти все ворота. Кстати, в будущем габаритные вратари займут место в рамке во всех самых сильных и элитных командах Мира.

— А если у меня не получится? — пробасил Лёша Боговик.

— Если у тебя не получится, то про медали можно смело забыть, — буркнул я.

— Ну, хорошо, — закивал головой Василий Богомаз, — а кто тогда со мной будет играть в защите? Кто мне составит пару?

— Я же говорю, бред! — Толь Толич от возмущения шлёпнул кулаком по тренерскому столу.

— Принцип, по которому создаются пары защитников, очень простой: один защитник — «домосед», второй действует как полузащитник, умеет активно подключаться к атакам, — ответил я Богомазу, даже не посмотрев на старшего тренера. — Поэтому к тебе в пару поставим Толю Гаврилова. Он — резкий, быстрый, немного умеет играть в атаке, любит и не боится помахать кулаками. Вон у него какая херамба под левым глазом. — Я кивнул на Толика, который прятался в углу, чтобы не отсвечивать здоровенным синяком, полученным на вчерашнем танцевальном вечере.

— Бред! Бред! И ещё раз бред! — Толь Толич выскочил из-за своего тренерского стола и несколько раз раздражённо топнул ногой. — Толя у нас центральный нападающий второй тройки нападения! Кто займёт его место? Ты, Иван, перетащил всех самых лучших в одну пятёрку! Так дело не пойдёт.

— Пойдёт-пойдёт, — спокойно усмехнулся я. — Поэтому модель игры у команды будет следующая: первая пятёрка на льду проводит полторы минуты, стараясь за это время что-нибудь забросить, а вторая секунд тридцать или сорок, стараясь не пропустить. Задача второй пятёрки — без излишнего риска дать игрокам основы перевести дух. В НХЛ примерно так и играют: одна пятёрка забивная, остальные на подхвате. И давайте, мужики, на лёд, время уже позднее. А вы, товарищ Боговик, переодевайтесь во вратарскую форму, посмотрим, на что вы способны.

«Как удивительно устроен человек, который, по мнению Гейне, есть целая вселенная, — думалось мне ближе к концу тренировки. — Вот не поставили бы Лёшу Боговика на ворота, так бы и не узнали, что у нас под боком живёт просто замечательный хоккейный голкипер. Это же просто непробиваемая стена, занимающая почти всю площадь рамки ворот. В поле-то Лёша немного неуклюжий, неповоротливый, а на последнем рубеже просто сущий „монстр“. Во-первых, замечательно ловит шайбу в ловушку левой рукой. Во-вторых, играя на коленях, очень шустро перемещается от штанги до штанги. А в-третьих, просто образцово показательно, словно теннисной ракеткой, играет тяжёлой вратарской клюшкой. Его бы с детства отдать в хорошую хоккейную школу, то вышел бы вратарь уровня Высшей лиги, а может быть и уровня сборной страны».

— Лёшенька, держи! — закричал Толь Толич от скамейки запасных, когда я в очередной раз пролез к воротам Боговика через правый фланг атаки.

Теперь уже спортивный азарт полностью захватил и меня. И если я легко клал по семь-восемь шайб за игру и ещё больше в течение других тренировочных занятий, то сегодня на мою счету была лишь одна «банка», которую удалось запихать с пятака. Вот и сейчас, выкатившись на убойную ударную позицию, я почти без замаха с кистей направил шайбу точно под перекладину. Однако Алексей, грохнувшись на колени, как-то играючи отбил её плечом. «Мать твою», — выругался я про себя.

— Молодееец! — заверещал Толь Толич, стуча кулачком по борту.

А шайба, ударившись в заградительную сетку, плюхнулась аккурат за воротами, куда я без раздумий ринулся, чтобы ещё раз попытаться пробить Лёшу Боговика. «Спокойно, Ваня», — пронеслось в моей голове, когда я добрался до шайбы, по пути бортанув одного из защитников.

«Значит, пропускать мы не хотим? — прошипел я себе под нос, развернувшись за воротами в поисках адресата для передачи. — Откапал на свою голову второго Андрея Василевского. Точнее первого, потому что двукратный обладатель кубка Стэнли ещё не родился. А если так?».

Идея воткнуть лакросс-гол пришла в голову сама собой. К сожалению, имеющаяся под рукой клюшка для таких фокусов не годилась, зато пригодился приобретённый навык забрасывания шайб в алюминиевое ведро. Я ловко положил шайбочку на крюк клюшки и аккуратным навесом перекинул её через ворота. И наивный Лёша Боговик даже не успел испугаться, когда чёрный резиновый диск, ударившись в его широченную спину, юркнул в сетку.

— Гол! — выкрикнули мои партнёры по тройке нападения Генка Комолов и Юрка Кривокорытов.

И тут же начались споры, что такие голы не считаются. Особенно настаивал на отмене заброшенной шайбы старший тренер Толь Толич, ради чего он даже выбежал на ледяное поле, где тут же поскользнулся и грохнулся на попу.

— Это в футболе такие не считаются, потому что в футбол за воротами не играют! — перекрикивал всех десятиклассник Кривокорытов.

— Хватит галдеть! — рявкнул я. — Шайба заброшена по всем международным хоккейным правилам. Это я вам заявляю, как олимпийский чемпион. Выстроились на синей линии. Сейчас проверим, как наш хоккейный Лев Яшин ловит дальние броски. И по шайбе не щёлкаем, бросаем с кистей, а то клюшек на вас не напасешься!

— Вот это правильно, — поддакнул старший тренер. — Выстроились на синей линии!

Главная сложность такого упражнения, когда вся команда обстреливает вратаря с дальней дистанции, не сами по себе броски, а их частота. Голкипер вынужден, среагировав на одну шайбу, тут же отбивать другую, которая летит не пойми откуда. И для человека, ставшего в рамку первый раз в жизни, такое испытание непреодолимо. Залетает процентов 70, попадающих в створ шайб.

Однако и тут Боговик проявил себя более чем достойно. Первый десяток выстрелов с дистанции отбил почти полностью. В цель попали только я и Генка Комолов. Вторая серия вышла уже похуже, из десяти бросков было отбито всего пять. Однако кое-кто в команде стал хитрить и шмалял по воротам одновременно с кем-нибудь ещё. И мне пришлось сделать небольшое внушение. И третью серию бросков наш передовик сварочного производства отбил почти полностью. Залетела только дурная шайба Юрки Кривокорытова, по пути зацепив другую, лежащую на льду шайбу.

— Лёшенька, дай я тебя поцелую, или хотя бы обниму! — запричитал Толь Толич, объявив тренировку законченной.

И вся команда, не сговариваясь, поехала к нашему новому вратарю, чтобы поздравить его с отличной игрой. «Теперь группу выиграем без проблем», — подумал я и, похлопав Лёшу Боговика по плечу, произнёс:

— Высший класс, Лёша. Высший класс.

Вечером, когда я пришёл с тренировки домой, меня ждал третий сюрприз за этот хлопотный и какой-то бесконечный понедельник. Первые два — это неожиданный вратарский талант Лёши Боговика и первые триста коробок с оловянными солдатиками, которые можно сказать играючи сделала бригада студентов ПТУ. В дверях меня встретила Наташа Сусанина, одетая в своё лучшее праздничное платье, а за столом, рядом со сковородкой, на которой шкварчало сало с жареной картошкой, сиял чем-то довольный старик Харитоныч.

— Иван, у нас для тебя сюрприз! — торжественно объявил он.

— Интересно какой? — буркнул я, снимая пальто.

— Поздравь меня, я уволилась с работы! — весело заявила Сусанина. — Надоело целый день сидеть за пишущей машинкой и строчить всякую ерунду.

— Между прочим, в Штатах принято поздравлять, когда устраиваются на новую более оплачиваемую работу, — проворчал я, чмокнув девушку в щеку. — И хоть мы не на загнивающем и бездуховном западе, и с голоду у нас помирать по закону пока запрещено, я всё же спрошу: «в чём заключается ваш сюрприз?».

— Ну ты, Иван, и твердокаменный, — обиделся Харитоныч, при этом постучав себя костяшками пальцев по лбу. — Наташенька теперь пойдёт работать в наш экспериментальный цех. Это же надо понимать!

— Теперь начинаю понимать, — прокашлялся я. — И кем Наташенька у нас будет работать?

— Секретаршей! — выпалила Наташа Сусанина.

— Секретарём? — пробормотал я и тут же подумал: «А ведь это идея. Если Наташу отвадить от института культуры, где она всё рано учиться не будет, а начнёт петь в ресторане, то может быть судьба этой милой девушки и изменится? По заводскому штатному расписанию ни секретарь, ни секретарша мне не полагаются. Зато заместитель просто необходим, ибо должен же кто-то контролировать девяносто взбалмошных студентов ПТУ. А если попробовать перенаправить коммуникационные таланты гражданки Сусаниной в сторону бизнеса и маркетинга? В таком случае из неё в будущем может получиться хороший директор торгового центра, а не певичка на воровских посиделках. И это замечательная идея, которую стоит проверить».

— Тебе не понравился мой сюрприз? — проплетала Наташа.

— Понравился, — улыбнулся я, — завтра же сделаю тебя своим замом. Во-первых, за студентами кто-то должен бдеть. А во-вторых, пробную партию товара нужно через неделю другую свозить в Уфу, в Свердловск, Ижевск и Челябинск. Я по известным причинам съездить туда не могу.

— Люблю тебя, — прошептала моя подруга, повиснув на моём плече.

— Правильно, Иван, молодец! — захохотал Харитоныч. — Предлагаю это дело отметить…

— Картошкой и салом, — закончил я предложение старика Харитоныча.