Судебный дознаватель фараона

Глава 23

Гормери вышел из дома ювелира, ставшего на удивление живым и гостеприимным уже под навесом темного неба, в котором мерцали души ах-ах — миллионов людей живших когда-то на земле, а теперь плавающих в океане вечности. Он улыбнулся им всем расслабленно и пьяно, хотя за весь день не выпил ни глотка вина.

С тех пор как он потребовал у Мерире запрячь колесницу и вывез на ней Неферет из поместья, которое стало ее темницей на долгие три декады, время для него растянулось в сладкий сироп. Густой и очень вкусный. Девушка всегда была рядом. Она постоянно касалась его: тонким пальчиком, острым локотком, взглядом, улыбкой, легким смехом, вопросом. И всякий раз в его груди разгорался очаг такой силы, что дышать становилось больно. От его взгляда щеки ее моментально розовели, а губы и без того пухлые словно спелые ягоды наливались соком. Хотелось попробовать их на вкус до боли под языком. У него даже слюна выделялась.

Они сразу нашли общий язык. Словно были знакомы с детства. Почему-то он точно знал, что она любит стихи древнего поэта Ипувера, а еще современную любовную лирику. И ее любимый цвет зеленый, а запах — жасмин. Она пахла волнительно и пьяняще. И говорила, как пела. Даже если произносила простые фразы. А уж как смеялась. Абиссинский соловей позавидовал бы этим переливам.

Хепу их прибытие застало врасплох. Он шел куда-то, понуро опустив плечи, уже привычно согнувшись к земле, как родитель, потерявший любимого ребенка, но увидев подлетевшую к воротам поместья колесницу, в которой стояла его дочь живая и невредимая, он замер, словно разглядел призрака. И долго не мог поверить глазам. Даже когда Гормери, бросив поводья расторопному охраннику, спрыгнул на землю и помог спуститься Неферет. Но едва дочь, ласково улыбаясь, пошла ему навстречу, ювелир хлопнул глазами, втянул носом воздух и застонал. Из глаз его полились слезы, а тело затряслось в рыданиях. Девушка обняла отца и долго успокаивала, нашептывая что-то нежное, и поглаживая по спине.

А спустя час этот хмурый, замкнутый тип превратился в радушного хозяина. Непонятно откуда появились и угощения, и музыканты, и гости. Праздник возвращения дочери зашумел на весь район. Со всех сторон к дому Хепу стекались люди: соседи, знакомые, родственники, друзья, просто прохожие. И всем тут были рады. Молодая жена ювелира встречала каждого ласковой улыбкой, пожеланием здоровья и благополучия. И обязательно одаривала маленьким мешочком со сладостями.

— Наша доченька вернулась! — говорила она с такой теплотой в голосе, что в искренности ее любви было трудно усомниться.

Сама же Неферет держалась подле своего спасителя. И Гормери пьянило ее желание не отходить от него ни на шаг. Словно, она уверилась, что защитить ее от жестокости этого мира способен только он. Разумеется, и сам Хепу, и вся его семья, включая даже очень дальних родственников из пригорода, горячо благодарили столичного дознавателя.

Вездесущий Анхатон заявился со своей многочисленной свитой ближе к вечеру, и был встречен так, будто он знаменитый полководец, вернувший свое войско в родной город с богатой добычей и вереницей пленников. Точно знал, пройдоха, когда публика будет готова ему рукоплескать. Его танцовщицы и гадалки облачились по случаю семейного торжества в целомудренные полупрозрачные разноцветные платья и порхали между гостей в традиционных белых одеждах словно диковинные бабочки.

Бухали и стрекотали барабаны, мандолины запускали по ветру волнительные переливы, а трубы пронзали их прямыми звуками словно стрелами. Гормери не знал этих песен, но топал и хлопал им в такт, потому что и дом, и люди, и воздух, и небо, — все дышало счастьем. Чистым, без примеси неловкости, усталости или сожаления, как это обычно бывает. Вовсе нет. Это счастье принесло в сердце каждого пришедшего на праздник успокоение. Потому что возвращение в дом давно потерянной дочери, которую в мыслях уже проводили в другой мир — это чудо. Из тех чудес, которыми может одарить лишь бог их единственный Атон.

— Великий царь Неферхепрура Эхнатон попросил за меня отца своего небесного, не иначе, — шепнула Неферет и ее горячее дыханием на мгновение согрело его ухо, а он замер каменным истуканом, ловя наслаждение.

— Идем, — она потянула его за руку в круг танцующих.

И они танцевали. Кружились в такт ритмичной музыке, вместе с остальными хлопали вытянутыми над головой руками, подпрыгивали и кружились. Это было весело. И волнительно. В танцах, перекусах и разговорах, Гормери видел только Неферет, старался поймать ее взгляд, и когда ему это удавалось расплывался в совершенно дурацкой улыбке. А ловя такую же от нее, вздрагивал и краснел.

Он уже успел рассказать историю счастливого освобождения дочки ювелира по десятому кругу, хотя и сам до конца не понимал, как же ему так повезло. Сердце немного брюзжало, что это, мол, не по правилам. Злодеи редко оказываются такими уж простаками, чтобы спрятать похищенную девицу в своем же доме. Но, с другой стороны, он по опыту знал, что зло самонадеянно и всегда допускает нелепые ошибки. Иначе у дознавателей просто не было бы ни единого шанса раскрыть даже самое малое преступление.

Когда фиолетовые сумерки растворились в чернилах ночи, а дальние родственники-мужчины из пригородов уже мирно храпели под бурно цветущими садовыми кустами, Гормери понял, что ему следует покинуть праздник. И предоставить отцу пообщаться с дочерью без лишних свидетелей.

— Как увидел тебя, сразу понял, наш ты человек! — горячо признался ему какой-то тип, от которого воняло потным ослом и куриными потрохами.

И столичный гость не понял, принимать это признание как комплимент или как оскорбление. А потому сдержанно улыбнулся и похлопал парня по плечу. От чего тот свалился под цветущий куст и тут же громко захрапел.

Хепу просил остаться в доме и предлагал свою спальню, его жена пожимала ему руку с таким чувством, что в конце концов молодому гостю стало неловко и он поспешил раскланяться. С Неферет они уже успели проститься, договорившись встретиться завтра.

Сейчас, стоя под высоким звездным небом, он подумал, что все сложилось до невозможности замечательно. Он удачно закончил расследование, выполнил задание кебнета храма, и теперь абсолютно свободен. Он может посвятить все свое время предстоящим, как обещают, веселым многодневным праздникам Ренепет. У него все еще полный мешочек золотых дебенов, он живет в удобном доме и может вести жизнь настоящего аристократа. И главное, он встретил свою любовь. То, что Неферет и есть та самая девушка, которую он искал всю жизнь, он в этом не сомневался.

Дебен — в Древнем Египте времен царя Эхнатона это мера веса равная 90 г. Так же применялась как мера стоимости товаров и услуг. Дебены представляли собой кубики или колечки из метала нужного веса. Это не деньги, а ранняя попытка привести стоимость к какому-то общему знаменателю. Дебенами из меди, золота и серебра так же можно было расплачиваться за товары и услуги. Была так же более мелкая мера шат — это 1/10 дебена.

Наутро он проснулся абсолютно счастливым. Губы его все еще помнили тот легкий поцелуй, который оставила на них Неферет, прощаясь прошлым вечером. Он прикасался к ним пальцами и улыбался. И сердце заходилось в сладких спазмах. Он решил, что слишком счастлив, чтобы заставлять себя бегать. А потому просто принял душ, обтерся мягким полотенцем и вышел на террасу.

За завтраком он лениво размышлял стоит ли допекать вдову Хорит вопросами, ответы на которые ему и знать-то не стоит. Какова роль уважаемой дамы в тайном обществе Луны, и вообще, что это за сборище ему совершенно неинтересно. Подумаешь заговорщики. Он уже решил, что по возвращении в Ахетатон напишет о них рапорт, а там пусть главы кебнета сами решают, что с этим делать. Скорее всего пошлют в Уадж побольше маджоев и дознавателей, чтобы те раскрыли и уничтожили очаг староверов. С полученной от него информацией это будет сделать несложно. Но сейчас думать о возвращении в Ахетатон совсем не хотелось. Ведь это означало расставание с Неферет. Одним словом, Гормери решил забыть о вдове Хорит, и вообще об обществе Луны. В конце концов, если эти дуралеи не предприняли ничего серьезного за все время существования своего тайного общества, то с чего бы им совершать нечто из ряда вон в праздники Ренепет, когда даже самый распоследний противник правления нынешнего царя предпочтет наслаждаться свободной жизнью, а не подвергать ее риску, выступая против власти. Никто не устраивает бунт в праздники. Это непреложное правило. Возможно, отчасти поэтому в стране Уадж их так много.

К тому же Неферет совершенно точно не принадлежит к обществу Луны. Художница не носила мешающих работе браслетов на руках, предоставив дознавателю любоваться своими свободными и очень привлекательными для поцелуев запястьями. У него и сейчас губы покалывало от желания дотронуться до ее нежной кожи. До встречи с Неферет оставалось еще пять с четвертью часов. Они договорились покататься на лодке, и он должен был заехать за ней в седьмом часу дня. Сначала он хотел приказать запрячь ему колесницу, принадлежащую храму, но потом вдруг подумал о том, как будет волнительно сидеть с девушкой в тесных носилках, в полумраке и духоте, укрытыми от посторонних глаз, когда от тряски тела невольно прижимаются друг к другу… В общем, он попросил запрячь ему в повозку самого смирного ослика. Потому что и колесница, и носилки создадут ситуацию, в которой девушка окажется в зависимом от обстоятельств положении. А принуждать ее к близости Гормери не желал. Пусть сама решит, когда ей обхватывать его талию тонкими руками, прижиматься плечом или сталкиваться бедрами. Так что ослик и очень целомудренная повозка весьма подойдут для первого официального свидания. Но ведь нужно было заказать еще и лодку. Судебный дознаватель резко поднялся. Какой же он дурак!

В преддверии праздников, когда город наводнен приезжими и любое увеселение нарасхват, самая главная забава людей — катание по Реке наверняка пользуется огромной популярностью. И это означает, что ему вряд ли удастся найти хоть какую-то лодку. Не говоря уж о красивой прокатной ладье с музыкантами и легкими закусками под сладкое вино.

Здесь слов Река написано с большой буквы не случайно. В Древнем Египте знали только одну реку, других не было, так что и назвали ее просто Река. Нилом она стала уже с легкой руки древних греков. Нил — греческое название.

К сожалению, на этот раз ожидание не разошлось с реальностью. Все что могло поплыть, либо уже отчалило от берега со счастливыми пассажирами на бортах, либо было зафрахтовано. И никакие попытки перекупить лодку тут не работали.

— Извини, приятель, — развел руками крупный детина — капитан прогулочного судна на десять персон, стоя на красивом мостике с резными перилами, — Но у нас за этим строго следят. Если на меня пожалуется тот, кого мы обдурим, мне до конца праздников запретят работать. А это мой доход на целый сезон вперед.

«Как же!» — Зло подумал Гормери. Это в многомесячный-то разлив, когда за каждую лодку платят как за торговое судно, чтобы просто доплыть до ближайшего храма. Но спорить и уговаривать не стал. Не его город и правила не его.

Дело осложнялось еще и тем, что храмовая ладья, на которую он с самого начала рассчитывал, увезла главного жреца в предместье на заседание местного кебнета. Там у них случилось нечто из ряда вон, вскрыли гробницу знатного вельможи трехсотлетней давности, и надо было решить, что с этим делать. Бекет-Атон звал столичного дознавателя составить ему компанию, и, кажется, остался не слишком высокого мнения о его профессиональных качествах, когда он решительно отказался. Ведь как представлялось жрецу, проникновение в гробницу к покойнику трёхсотлетней выдержки — это весьма интригующее дело. Но Гормери его рвения не разделял. Он-то по опыту знал, как это выглядит на самом деле. Гробницу вскрыли, вынесли все ценное если не охранники, то рабочие кладбища. Но доказать это невозможно. Все примутся упираться и рассказывать, что ничего подозрительного не видели. А потому расследование превратится во многочасовой треп серов кебнета, которые в силу высокого положения и преклонного возраста пустятся в долгие воспоминания, как хорошо было раньше, не забывая вздыхать о том, к какому безобразию мы пришли теперь. Как будто в блистательные времена их молодости никто гробниц не расхищал.

Кебнет — так назывался суд в Древнем Египте, писцы которого вели и расследование преступлений. Главный чиновник в кебнете был Писец циновки. И под его началом работало много помощников писца циновки. Которые по должности так же считались писцами, то есть чиновниками.

Серы — это суди в кебнете. Как правило выбирались из почетных жителей города, наделенных властью и полномочиями (например, Верховных жрец храма, Начальник маджоев, Визирь города и т.п.) Как правило все эти люди были далеко не молоды.

Так что храмовая лодка укатила вместе с главным жрецом. И теперь Гормери встал перед выбором: понадеяться на чудо и ждать, что с неба к его ногам упадет сверкающая ладья настолько прекрасная, что Неферет сразу же поймет силу его чувств или искать альтернативное предложение. Но чем заняться в Уадже, если не кататься на лодках, он понятия не имел. Прогулка по реке легка и приятна, она в самый раз для первого свидания. Что может с ней сравниться?

— Что, лодку ищешь?

Он вздрогнул от неожиданности, а уже в следующее мгновение, сердце его залилось стыдом и сожалением. И что это на него нашло, он не мог внятно объяснить. Перед ним стояла Тамит и хлопала глазами, в которых плясали шальные искры. Девчонка улыбалась. Сегодня она забрала густые волосы в высокий хвост почти на затылке на манер… да кто вообще так делает! Разве что какие-нибудь дикари. Но теперь открылась взорам ее нежная, тонкая шея. И Гормери захотелось перевязать ее платком, чтобы другие мужчины на нее не пялились. Он тут же мысленно отхлестал себя по рукам, а еще по щекам на всякий случай. В конце концов, он влюблен в Неферет. А к Тамит у него скорее братское чувство. Да, ему нравится о ней заботиться, нравится, что у них одно расследование на двоих… было… но все равно, она для него кто-то вроде младшей сестры, о которой он всегда мечтал. О такой вот егозе, которую нужно опекать и непременно журить время от времени в целях профилактики преступлений.

Сейчас он склонил голову набок, разглядывая ее. Дождался, пока она занервничает. Потом спросил:

— С чего это ты взяла?

— Ну, как! Ошиваешься тут на причале уже почти час, лодку же ищешь. Только зря, все до последнего плотика занято до конца Ренепет.

Он не смог подавить разочарованный вздох. Потом спохватился:

— Ты следила за мной?

— Вот еще! — она тут же надулась, как лягушка, заявила с достоинством, — Ты же запретил приходить к тебе в дом. Вот я и ждала в кустиках. Думала, выйдешь на пробежку, тут я тебя и поймаю. Но ты так быстро прошел, что я не успела тебя даже окликнуть.

— Или не захотела, — он хмыкнул, не переставая сверлить ее взглядом.

— А что такого-то! — вскинулась девчонка, — Может ты по делам шел. Я просто не стала беспокоить. Решила, что, окликну позже, когда пойму, что ты свободен.

— Значит теперь я для тебя достаточно свободен?

— Более чем. Что делать будешь с пещерами и теткой той неприятной? Ну, которая тебя до ожога зацеловала?

Гормери снова почувствовал угол раскаяния в самое сердце. Надо было отблагодарить Тамит еще вчера. Ведь она столько хетов его на себе тащила, да еще и ночью. А он даже не удосужился выяснить, как она сама до дома добралась.

— Тамит, — он приложил руку к груди, — Спасибо тебе большое за то, что спасла меня прошлой ночью. И прости, что не поблагодарил сразу.

Он склонился на одну восьмую в почти церемониальном поклоне.

— Да ладно! — когда он распрямился, уперлась глазами в его губы.

И Гормери нервно сглотнул, вспомнив, как затуманился ее взор, когда он притянул ее к себе тогда в кустах возле развалин храма.

— Было, наверное, очень темно, но мне показалось, что от твоего рта остались одни головешки, — озадаченно пробормотала девчонка. И писцу кебнета в который раз за это утро стало очень стыдно. Он-то навоображал невесть чего, забыв, что Тамит в первую очередь маджой. Ну, по духу, конечно. До настоящего звания она может и не добраться, как не пытается. И все же как следователь она демонстрировала потрясающие навыки. Лучше, чем у него.

— Чудодейственная мазь моей кухарки, — он потрогал пальцами нижнюю губу, и, ощутив здоровую мягкость, улыбнулся, — В качестве извинения и признательности испрошу у нее баночку для тебя!

Он тут же подумал, что хорошо бы баночку для мази приобрети в лавке, в которой продают всякие милые и дорогие безделушки. Как раз для подарков. Из тонкого камня, оплетенного золотой нитью, к примеру. Интересно, можно найти в этом городе нечто подобное? Это бы стало хорошим знаком признательности, а еще прощальным подарком. Ведь теперь их дороги расходятся.

— Пф, — она презрительно фыркнула, — Себе оставь. Я с демонами не целуюсь.

— Что? — он невольно улыбнулся.

Что у нее в сердце? Вот к чему приводит поклонение каждому кусту. Теперь еще и демоны! Богов им мало!

— Неужели ты до сих пор веришь в настолько горячие поцелуи? Тебе ведь уже давно не пять лет.

Она покачала головой и смерила его таким взглядом… Честное слово, при всей благодарности, ему очень захотелось наградить ее оплеухой. Как можно с таким пренебрежением смотреть на людей! На него в особенности. Он же ее начальник!

Хотя, с другой стороны, возразить ему было нечего. Он и правда давно не ребенок, и в чудеса ему верить не положено. Но тогда что же с ним произошло? Как простая женщина Хорит смогла проделать с ним такое. Он вспомнил наставления мудрого писца кебнета Нежмет-Атона, по которым учился в классе дознавателей при храмовой школе писцов: «Очевидное, как правило, всегда и есть настоящее». Там дальше в свитке шел длинный список исключений, но они к делу не относились. Поэтому уверенно заявил:

— Она же жрица. Скорее всего, умеет вводить людей в транс. А с безвольным телом можно творить, что угодно.

Но Тамит такой объяснение не устроило. Она мотнула головой:

— Только вот я вас видела в обнимку, в страстном поцелуе, висящими в двух локтях от пола. А когда вы упали, ее рот был обожжен ничуть не меньше твоего. Вот уж кому стоило подарить мазь твоей кухарки.

Он озадаченно почесал макушку. Дело ему представлялось крайне запутанным. Если Тамит не врет, чтобы посмеяться над его реакцией. Он с надеждой покосился на нее, но она выглядела очень серьезной.

— Только не говори, что ты даже не послал узнать, как она? — Брови ее поползли вверх, — Ты серьезно⁈ Ну ты вообще! Она ж на тебя покушалась! А ты даже не хочешь знать почему? Не говоря уже о том, что призыв демона из Дуата это как раз и есть твоя работа!

— Моя работа пресекать всякое иноверие, — он уже пришел в себя и посмотрел на нее строго, — И если уж на то пошло, я как раз тебя и могу призвать к ответу за распространение ложных слухов о демонах. Их нет, понятно! Ничего нет, кроме великого нашего бога Атона!

— Которого наш великий царь Неферхепрура Эхнатон, да будет он жив, здрав и невредим, придумал чуть больше 15 лет назад. Ну, да, конечно! А все наши предки дураки.

— Тамит! — он понизил голос и невольно огляделся, — Нести такую пламенную чушь, стоя на людной пристани, вверх глупости.

Даже он подвергает себя опасности, всего лишь слушая подобные речи. Если бы дело происходило в Ахетатоне, на них бы уже с десяток добрых прохожих побежали докладывать в приемную храмового кебнета. За доносы там отлично платят. Особенно за те, которые подтвердились. А тут она орет прямо посреди улицы при огромном количестве свидетелей!

— Что Тамит! — горячо возразила она, — Если вы там в столице и делаете вид, что верите в придуманного бога, то вам за это хотя бы платят. Построили вам город красивый, придумали всякие хлебные должности. А остальным людям все это зачем? С какой стати мы должны отрекаться от богов, которых почитали наши предки? От тех богов, с которыми люди создали нашу прекрасную страну, построили города, воздвигли храмы? Что сделал твой Атон за 15 лет? Помог разрушить все, что было построено до него? Разорил тысячи храмов, сделал нищими многие семьи. Убил несогласных. А где свершения? Может быть, он помогает царю завоевывать новые земли? Или отбивать вражеские нападения? Или урожаи стали обильнее? Или нам больше не надо бояться болезней и плохих разливов? Где доказательства, что бог Атон тот самый единственно верный?

Он, наконец, не выдержал, схватил ее за руку, дернул к себе, развернул, прижал спиной к груди и зажал ее рот ладонью. После чего прошептал в ухо:

— Заткнись, Тамит! Ни слова больше! Ты погубишь и себя, и меня!

Она возмущенно замычала и замотала головой. Но он держал ее крепко.

— Так и надо с непокорной девицей! По заднице ей еще наподдай, — хохотнул кто-то из проходившей группки подвыпивших матросов. Гормери очень хотелось последовать их совету, но он сдержался.

Когда же она перестала дергаться, и он ее отпустил, то отлетев от него на локоть, она красная со сбившимся набок хвостом и с подозрительно блестящими глазами, прошипела ему с вызовом:

— Это не вера, Гормери. Это страх. Нельзя верить в бога из страха! А заставлять верить других, не веря самому — это… это…

Она покраснела, закусила губу, явно сдержавшись от хлесткого обвинения. Потом зажмурилась, помотала головой и проговорила уже совеем тихо:

— Сам подбери подходящее слово. На свое усмотрение.

«Да верю я в великого бога Атона!»– хотел было крикнуть ей в лицо Гормери, но тоже прикусил губу. Ведь это правда только наполовину. И в общем-то в Ахетатоне ее хватало. Но тут в Уадже, где все пропитано величием древности, достижениями прошлых поколений, которые жили за сотни и тысячи лет до него, а теперь взирают с неба на землю в немом изумлении, полуверы казалось уже недостаточно. Выступать против старых храмов, ободранные шпили которых касаются небес, можно лишь с полной грудью веры. С горящим этой верой сердцем, с пониманием, что ты абсолютно прав. А такой уверенности у него уже не было. И самое ужасное, то, что было раньше уменьшалось с каждым прожитым в Уадже днем. В Ахетатоне он никогда не задумывался, что люди создали до того, как великий царь Неферхепрура Эхнатон объявил о смене богов на одного отца своего Атона. Как жили люди в прошлом? В школе ему рассказывали, что жили они плохо. Их губили болезни, нашествия варваров-завоевателей, Река разливалась неправильно, то слишком обильно, унося в море весь ил, то слишком скудно, отчего урожаи собирали плохие, и народ голодал. Что страну заселили чужестранцев, понастроив свои храмы и засорив землю Хемит своими богами, которые так же принесли разорение и погибель местным жителям. Однако теперь, побывав в бывшей столице староверов, которая, казалось бы, должна была больше всего пострадать от старых своих и чужестранных богов, Гормери не мог не видеть и не понимать, что разорение и гибель городу принес именно Атон. Вернее те, кто ему служат.

— Ладно, — Тамит примирительно улыбнулась, — Давай к делу. Что случилось у вас с этой Хорит, можно узнать только у нее самой. Пойдем и спросим. А заодно посмотрим на ее губы.

— Гм… — он качнулся с носков на пятки. Вот и наступил тот самый момент. Ему вдруг тоже стало интересно, что там с Хорит и как й удалось обуклить его губы. Но теперь у него есть дела поважнее. Сердце его заныло, — Тамит… Я закрыл дело. Я нашел дочь ювелира, и на этом моя миссия окончена.

Она смотрела на него долго, не мигая, словно уже залезла взглядом в его мысли и теперь перебирает одну за другой, как свитки в библиотеке. Он терпеливо ждал, дав ей возможность осознать услышанное и принять его смысл. Наконец, она моргнула.

— Тебе совсем неинтересно, что с тобой произошло? — спросила глухим голосом. Из нее словно одним ударом вышибли радость и задор. Ведь она даже ругалась с чувством, а теперь вдруг стала похожа на собственную тень. Даже кожа посерела.

Ему хотелось сказать ей, что интересно, и при других обстоятельствах он бы обязательно продолжил расследование. Пусть просто ради того, чтобы поработать с ней бок об бок, ведь эти несколько дней принесли ему только удовольствие. Но губы его все еще чувствовали поцелуй прекрасной Неферет. А сердце сладко замирало от этого воспоминания. Нет, не может он сейчас бегать по городу за тайнами как мальчишка. Он стал мужчиной. Взрослым, основательным, понявшим и принявшим серьезное чувство. И ради этого чувства, которое и есть смысл жизни человека, стоит отказаться от ребяческих забав.

— У меня в конце дня запланировано свидание, — он и сам удивился, зачем выпалил это ей. Ведь его личная жизнь никак не связана с их расследованием. Да, он сделал выбор в пользу любви, но Тамит об этом знать вовсе не обязательно. Он не должен ей что-то объяснять. Но почему-то язык его решил по-другому.

— С красавицей Неферет, — не спросила, а уточнила девчонка все тем же скучным голосом.

Он кивнул, потому что не видел смысла скрывать. Все равно она узнает. К тому же с чего бы он от нее таился. Они напарники, а не парочка бывших возлюбленных. Что бы там ни думали в обществе Луны, где их уже почти поженили.

— Понятно… И ты хотел найти лодку, чтобы покатать девушку по реке?

Она вдруг улыбнулась, а в глазах блеснула прежня хитринка. По всей видимости их разговор сворачивал с намеченного им пути. Да так стремительно, что он не успел опомниться и придумать, как быть дальше. С Тамит всегда так.

— Лодку ты в Уадже не найдешь. Но у моего дяди целая флотилия прогулочных посудин. И штуки четыре он всегда придерживает про запас. Мало ли какому важному человеку придет в голову поразвлечься на воде с удобствами. Ты ведь понимаешь, быть полезным это куда больше, чем быть просто богатым.

— Ты можешь достать мне лодку? — он едва сдержался, чтобы не заключить ее в объятия. Дружеские, разумеется.

— Конечно. Он с радостью отдаст мне лучшую из своих запасов. Особенно если я намекну, что буду кататься с тобой. Но я сделаю это не просто так.

Желание обнимать ее и кружить, радостно смеясь, как-то сразу улетучилось.

— Чего же ты хочешь?

Она пожала плечами и произнесла:

— Самую малость. Давай прежде сходим к госпоже Хорит.