Стрела Кушиэля. Битва за трон

Глава 93

Ночь я провела в одиночестве на крепостной стене.

Полусонные стражники не беспокоили меня, разве что предлагали глотнуть горячительного из фляжки. Я оставалась наедине со своими думами. Предстоя сам на сам бескрайнему небу, ожидаешь обрести успокоение. Ведь перед зраком вечности смятение чувств отступает и приходит понимание того, что супротив нагромождений всех горестей мира твои беды всего лишь песчинка.

Ну что бы я на самом деле сделала, если бы Мелисанда купила мой туар, а не просто оплатила ночь со мной? Стала бы я ей пособничать в измене, если бы она никогда не ослабляла связующий нас поводок? Я была уверена, почти полностью уверена, что сказала ей правду, что и тогда все сложилось бы так, как сложилось.

Почти. Но Мелисанда заставила меня понять: окончательно в этом увериться я не смогу никогда.

Конечно, мои сомнения не имеют никакого значения. Что случилось, то случилось, и я сделала свой выбор. На рассвете Мелисанду Шахризай казнят во исполнение приговора. И больше никого и никогда она не потревожит.

Кроме меня.

Такие мысли обуревали меня на протяжении всего ночного бдения, пока мои уши улавливали тихие шорохи дремлющей крепости: бормотание стражников, перестук копыт и всхрапывание лошадей в конюшне, редкий скрип дверей. Вот и все, что я тогда слышала.

Жослен нашел меня, когда предрассветное небо начало сереть. Как раз подумалось, что уж слишком много кровавых рассветов мне пришлось повидать. Я – служительница Наамах, и мои рассветы должны окрашиваться хмельным виноградным соком, а не человеческой кровью.

– Ты ходила к ней, – тихо произнес Жослен, остановившись позади.

Я кивнула, не оборачиваясь.

– Зачем?

– Не знаю. Показалось, что это мой долг. – Я наконец повернулась и увидела его знакомый четкий профиль в пепельном свете. – Жослен, есть такое, чего я никогда не сумею забыть. Но настанет время, когда мне придется хотя бы попытаться.

– Понимаю, – тихо отозвался он и шагнул ближе. – Ты знаешь, что я не смогу причинить тебе боль, даже если попросишь?

– Знаю. – Глубоко вздохнув, я взяла его за руку. Ангуиссетта и кассилианец, помоги нам Элуа. – Мы вытерпели тридцать тысяч скальдов и гнев Хозяина Проливов. И просто обязаны вытерпеть друг друга.

Жослен тихо усмехнулся, а я уткнулась ему в грудь. Столько всего было между нами, и сколько всего еще будет. В любом случае я понимала, что не хочу жить без него.

Мы простояли в обнимку довольно долго, ужас ночи меня понемногу отпускал. Серые небеса бледнели, рассветные лучи озарили крепостную стену. Скоро все будет кончено. Навсегда.

Так я думала, когда стражники вдруг заголосили, бряцая железом.

Да, дневным дозорным пора было сменить ночных, но обычно смена караула происходила гораздо спокойнее. На сей же раз новые патрульные вышагивали с суровыми лицами, а взъерошенный командир о чем-то допрашивал ночных стражников, которые то и дело отрицательно мотали головами.

– Что случилось? – Жослен схватил за рукав пробегающего мимо командира.

– На рассвете должны были казнить леди Мелисанду Шахризай, – хмуро сказал тот. – Но она сбежала. Двое солдат, стороживших дверь ее комнаты, убиты, караульный у потайных ворот тоже. – Стряхнув руку Жослена, он вежливо добавил: – Прошу меня извинить, – и поспешил своей дорогой.

Застыв на крепостной стене, мы уставились друг на друга, и наконец с моих губ сорвался отчаянный смешок.

– Мелисанда! – ахнула я. – О Элуа, нет!

По приказу Исандры крепость перевернули вверх дном. Она отправила всадников во все стороны света и допросила каждого, кто той ночью был замечен не в своей постели, всех без исключения. Но ни следа Мелисанды не нашлось, она словно испарилась. Даже Жослену не удалось избежать допроса, даже мне. Да-да, даже мне. Призванная в большой зал я на своей шкуре почувствовала, каково это – стоять перед судиёй, как стояла Мелисанда.

– Ночью изменница посылала за тобой, – голос королевы звенел сталью. – И ты пошла к ней. Не вздумай отрицать, Федра, госпитальные прислужники нам все доложили. Зачем?

Я ответила ей так же, как Жослену, вот только сцепила пальцы, чтобы скрыть дрожь.

– Ваше величество, это был мой долг перед ней.

– Каков бы ни был твой долг, она его упразднила, совершив государственную измену, – бесстрастно произнесла Исандра. – В Земле Ангелов не принимают во внимание обязательства перед вероломными предателями.

– Однажды она меня пощадила, – прошептала я. «Я не убью тебя, равно как не уничтожу бесподобную фреску или вазу». – А я вчера была к ней беспощадна. Потому-то и чувствовала за собой долг.

– Только поэтому или еще по какой-то более давней причине? – вздернула брови Исандра.

– Не было никакой другой причины. – Я запустила руки в волосы и подавила клокочущий в груди жуткий смех. – Ваше величество, мои слова послужили единственным прямым доказательством ее измены. Будь у меня желание спасти ее, мне следовало всего-то навсего держать язык за зубами.

Лицо Исандры вмиг переменилось, она посмотрела на меня чуть ли не сочувственно, прекрасно зная, что я говорю правду.

– Конечно, ты права. Прости, Федра. Но ты должна понять: пока она на свободе и имеет союзников, мое положение на троне весьма шаткое.

– Понимаю, вам приходится быть начеку, – пробормотала я. Потом меня подхватили под руки и увели из зала гораздо почтительнее, чем привели. Королева Земли Ангелов попросила у меня прощения – такое не каждый день случается.

Поначалу, опьяненная победой, я видела во всех, кто сражался при Трой-ле-Моне, друзей и союзников. Став свидетельницей политических игр, обрела более трезвый взгляд. Но после побега Мелисанды и он изменился: я больше ни на кого не могла смотреть без подозрения.

Один из нас точно был предателем.

Тайну ее исчезновения так и не удалось разгадать. Куда бы ни подалась Мелисанда Шахризай, кто бы ей ни помогал, схема была настолько сложной, что распутать ее хитросплетения не получилось. Опять же время поджимало: нужно было править королевством, да и организация свадьбы требовала внимания. Из Трой-ле-Мона то и дело отправлялись гонцы с приказами по всей стране. На ангелийской земле Мелисанда не нашла бы приюта.

На тот момент этого было достаточно. Должно было быть достаточно.

Исандра де ла Курсель провела особую церемонию, возвратив суверенитет над крепостью герцогине де Трой-ле-Мон, которая заранее вывезла свое имущество в Марсиликос, чтобы переждать осаду в гостях у Роксаны де Мерельо. Значительную часть выплаченного скальдами выкупа уделили на восстановление крепости и возмещение потерь населению Трой-ле-Мона. Кроме того пришлось заглаживать следы от скальдийского серпа, прошедшего сквозь Намарру, включая отстройку храмов Наамах. А оставшиеся деньги достались армии.

Я была рада слышать про восстановление храмов, памятуя о жрице Наамах, которая спасла меня в лагере скальдов. Прагматичная Исандра тратилась не жалея – во благо королевства.

Виноградные гроздья тяжелели на лозах, когда военный лагерь был свернут и мы пустились в триумфальное путешествие на юг страны.

Из всех моих странствий это стало одним из самых коротких, но и наиболее славным. В сопровождении регулярных ангелийских войск и союзной альбанской армии мы продвигались медленно, и на протяжении всего пути народ Земли Ангелов сбегался к дороге, чтобы бросить цветы под ноги Исандры и провозгласить ее своей королевой. Друстана, ехавшего рядом с невестой, люди тоже приветствовали криками, глазея на его синие татуировки.

Ни круиты, ни далриады не отплыли к берегам Альбы. И смуглые представители Куллах Горрьим, и светлое племя Эйдлах Ор, и краснолицые Тауру Кро, и долговязые Фалер Бан – все они ожидали давно сговоренной свадьбы, которая свяжет два наших народа, два наших берега и навсегда откроет Проливы.

Я часто ехала рядом с колесницей Грайне, давая ей понять, что гибель Имонна не забыта по крайней мере мной. И ничего не говорила о пропитанном кровью мешке, свисавшем с оглобли колесницы. У далриад свои суеверия. Тело Имонна осталось погребенным в полях Трой-ле-Мона, но если его сестра решила, что голова ее близнеца должна вечно взирать на потомков со стены над двойным троном в Иннисклане, кто я такая, чтобы ее отговаривать? Думаю, Друстан, как и все круиты, знал о решении Грайне, но я эту тему ни с кем не затрагивала, в особенности с Исандрой.

Наконец мы достигли Города Элуа, который уже несколько недель готовился к нашему прибытию, и триумфальным маршем прошествовали по улицам, глядя на ликующих жителей, которые все как один высыпали нам навстречу.

Мне было странно ехать в этой процессии. Ранее я лишь однажды видела военный парад в Городе Элуа, в день дебюта Алкуина, и хорошо его помнила. Тогда я смотрела с балкона особняка Сесиль Лаво-Перрин на блистательных аристократов и воинов, многие из которых теперь были мертвы. Львица Аззали и Бодуэн де Тревальон, бок о бок с которым тогда ехала Мелисанда. Дед Исандры, Ганелон де ла Курсель. И да, Союзники Камлаха во главе с Исидором д’Эгльмором. Когда я смотрела на них сверху, все казалось на диво четким и упорядоченным.

Изнутри все не так, как видится снаружи.

В тот день Анафиэль Делоне был жив; он выиграл в коттаб.

И Алкуин, мой прекрасный друг, с достоинством выдержал аукцион на свою девственность.

Я не могла объяснить слезы, что стояли в моих глазах, пока мы следовали через Город Элуа. Большинство сочло, будто я плачу от радости при возвращении домой, а я не находила слов, чтобы описать всю полноту обуревавших меня разнородных чувств.

Опустошенный болезнью и войной город вместил нас всех – солдат в казармах, альбанскую знать во Дворце. У меня уже не было дома, но Исандра удержала меня при себе, выделив покои во Дворце, поскольку по-прежнему нуждалась в доверенном переводчике.

За прибытием последовали радостные воссоединения.

Самым приятным стал визит Сесиль Лаво-Перрин, которая явилась навестить меня на пару с Телезис де Морне. Мое сердце воодушевленно забилось при виде королевской поэтессы, но как же оно воспарило навстречу Сесиль, чье прекрасное лицо, старея, сохраняло изысканность, а голубые глаза все так же лучились теплом. Я тут же бросилась ей на шею и расплакалась.

– Тихо, тихо, – шептала дорогая наставница, гладя меня по спине. – Тихо, милая, все хорошо. – Когда я наконец успокоилась, она взяла мое лицо в ладони. – Федра, дитя мое, мало кто из служителей Наамах на деле познал, каково это – идти по ее стопам. Я каждый день молилась о твоем благополучном возвращении.

Жослен неловко переминался поодаль, не зная, как воспринять мой внезапный срыв. Но Сесиль не забыла об этикете Дома Кактуса и мгновенно его успокоила, взяв за руки и приветственно поцеловав.

– Ах, какой же вы красивый молодой человек, Жослен Веррёй, – пропела она, слегка разведя его руки, чтобы получше разглядеть кассилианские наручи и темно-синюю форму королевского гвардейца. – И настоящий герой. – В глазах Сесиль заплясали искорки, когда она похлопала его по наручу. – Да уж, в чувстве юмора Наамах не откажешь.

Жослен густо покраснел и поклонился.

– От королевы Цветов, распускающихся в ночи, я, пожалуй, приму такой комплимент.

Телезис де Морне тепло смотрела на нас своими глубокими карими глазами.

– Поистине, – произнесла она мелодичным голосом, – Элуа благословил этот день. Многое утратив, сколько всего мы получили.

Ее слова задели потаенную струнку в моей душе, освободив и горе, и радость. Да, потерь было много, очень много, из моей жизни ушли любимые люди, и это тяжелым камнем лежало на сердце. Но все же ценой неисчислимых жертв мы многое отвоевали: победу над захватчиками и свободу для земли и души Земли Ангелов, любовь, волю и наши жизни. Конечно же, этому нужно радоваться. Ведь и Благословенный Элуа, улыбаясь, щедро пролил свою кровь ради этой земли, ради этих людей. Пусть война, смерть, предательства… но сбирает там с жужжаньем мед пчела в лаванде синей.

Сквозь бури и невзгоды мы вернулись домой.