Станция Клондайк. Часть первая: где

Глава 37. Ночные разговоры о важном

Станция Клондайк. Сектор Зонгиинг

Май 03, 2523 г.

Клондайк был шестой моделью станции освоения, и оказался достаточно просторным. На каждой палубе был центральный проход, который без затей именовался улицей. Первая палуба была причальной, она имела выходы в боксы, это были ворота в полу, от которых спускалась переходная лестница до входного люка корабля. Тяготение, создаваемое силой Кориолиса, тут было максимальным, поэтому Евгений Коршунов сразу пошел к лифту, чтобы подняться выше.

До церемонии открытия было еще несколько дней, и он собирался потратить все из них на общение с обитателями фронтира. Собственно, ради этого он сюда и прилетел — понять, что тут за люди, чем живут, о чем думают… и чем отличаются от жителей старых планет.

На второй палубе оставаться не имело смысла, тут были жилые кубрики для экипажей кораблей, мастерские и небольшие склады. Обычно эту палубу занимал Вольный флот, чтобы быть ближе к своим кораблям. Третья — целиком жилая, там размещался экипаж станции, работники фабрик, гости попроще. А вот на четвертой располагались лаборатории, представительства корпораций, редакция #StarVoice, офис Капитана и СБ, апартаменты важных гостей. Все самое серьезное и солидное было тут.

Но начать осмотр станции Евгений решил с пятой палубы: тут была кольцевая биосфера! Ему доводилось многократно видеть результаты своего труда, но именно тут она располагалась на станции освоения и была самой масштабной из всех. С обеих сторон палубы были прозрачные стены, которые полукругом сходились над головой и там, наверху, примыкали к более высоким этажам станции. Ширина палубы была максимальной из всех. Вся палуба была парковой зоной, среди высоких деревьев находились легкие строения, в которых располагались разнообразные заведения. Среди последних значились: казино «Флорида», клуб-ресторан «Громозека», бар «Бабочка-Луна», магазин «1000 мелочей», офис психологической помощи, приходы трех разных церквей, миссионеры которых также оказывали психологическую помощь. Последнее было очень важным: психологическое здоровье навигатора было залогом успешности прыжка. Иначе говоря, все космические полеты человечества зависели от психологических, религиозных, оккультных и эзотерических практик. Неизвестно, что из этого действительно помогало, но на станции присутствовали также шаман, ведьма и медиум.

«Как забавно», — подумал Евгений, — «в важнейшем вопросе прогресса, мы остро зависим всего самого ненаучного».

Прогуливаясь мимо прихода космианцев, он увидел молодую девушку, расслабленно лежащую на диване, явно навигатора. Рядом с ней сидела пожилая женщина, гладила ее по голове, массировала виски и что-то нараспев говорила вполголоса. Не будь ее, корабль может не выйти из варпа, ведь давно установлено — шанс удачного прыжка тем выше, чем больше навигатор желает вернуться. Все эти странные люди работали на повышение данного шанса, давали навигаторам желание жить и вернуться. И никакие знания, никакой научный прогресс не мог это заменить.

Дорожки, тропинки, аллеи… биосфера была прекрасной! Ее основу составляли хвойные деревья. Высокие кроны были населены разнообразными пичугами и небольшим количеством белок. Можно было обойтись и без белок, но они хорошо влияли на релаксацию, шмыгали и прыгали, совершенно не боясь людей, выглядывали с веток любопытными мордочками. Они выполняли ту же роль, что и психологи-оккультисты-медиумы.

Кусты, декоративные водоемы, с журчащими водопадиками, лавочки, обилие разных цветов. Последнее было одним из наиболее сложных элементов биосферы. Необходимо было подобрать растения так, что чтобы они цвели постоянно, одно за другим. Сирень сменялась гортензией, затем шли флоксы, потом хризантемы, далее еще десяток других. В воздухе летали не только бабочки, но и мухи. Да, да, самая обычная муха оказалась незаменимой для замкнутого цикла жизни. Она же была и главным препятствием использования биосфер на станциях освоения. Как ни старайся, мухи проникали на иные этажи, откладывали личинки, бесконтрольно размножались. Клондайк был оборудован специальными излучателями ультрафиолетового света, работающими в режиме стробоскопа, которые отпугивали мух от лифтовых зон. Это был эксперимент, Евгений очень надеялся на его успешность.

Личное наблюдение за крупной биосферой станции освоения было предлогом для посещения Клондайка. Однако, он был близок к истине — профессор намеревался посвятить этому большую часть свободного времени. Профессиональным взглядом он отмечал биомы, которым надо будет уделить внимание, где кто-то не приживался, или, наоборот, вытеснял других. Биосфера — это точный механизм, из тысяч деталей, каждая из которых должна выполнять строго определенную роль. Делая снимки и заметки в профиле, Евгений прошел всю пятую палубу кругом, и вернулся снова к приходу космианцев.

Навигатор ушла, пожилая женщина читала книгу. Повинуясь внезапному порыву, профессор быстрым шагом подошел к двери и вошел внутрь.

— Ээ… здравствуйте… я, наверное, не вовремя?

— Ну почему же? «Вовремя» вообще не существует, впрочем, как и «не вовремя». Я как раз собиралась заварить чай, проходите, садитесь. Он вам понравится.

Евгений присел на стул, рядом с чайным столиком. Женщина деловито перебирала коробочки и баночки, добавляя в чайник щепотку той или иной травы. Их аромат висел в воздухе.

— Меня зовут… ээ…

— Я знаю ваше имя, мистер Коршунов. Читала про вас в новостях, а вот про меня вряд ли где-то писали. Меня зовут Элиза Фернан.

— Вы — миссионер космианства?

— Мы называем себя жрецами космоса.

— Большая у вас паства на станции?

— Могу я обращаться по имени? Спасибо. Так вот, Евгений, размер паствы абсолютно не важен. Даже если тут вообще нет верующих в свет космоса, дарующий свободу, я все равно нужна этим людям.

— Особенно навигаторам.

— Обычно люди редко бывают близки к божественному космосу, только во время посвящения пустотой. Навигаторы же делают это регулярно, причем погружаясь туда, куда мы попасть не можем. Из нас всех, они ближе всего к Творцу, они выполняют волю Его, открывают нам все новые и новые просторы Вселенной. С их помощью мы познаем Творца… даже если и не верим в его существование.

Чай настоялся, Элиза достала фарфоровые чашки мягко-голубого цвета, стала разливать горячий и ароматный напиток. Помещение прихода было небольшим, на дальней стене размещалось крупное изображение стилизованной галактики с четырьмя спиральными рукавами — религиозный символ космианства. Там же стоял столик с другими религиозными предметами: книги, чаши, камни с разных планет. Каждый космианец, посещая какую-либо планету, забирал с собой камень, чтобы через него ощущать связь с телом Творца, которое он познал. У некоторых крупных проповедников коллекция камней достигала многих тысяч. И к каждому камню прилагалась особая притча или нравоучение.

Кроме того, в помещении была масса женских безделушек: фонарики, украшения, игрушки, вышивание, статуэтки. Профессор поблагодарил за чай и задал вопрос, который его мучил с момента, как он вошел в приход:

— Странно. Мы долгие годы, почти два века, изучаем проблему безопасных варп-прыжков. Проделана колоссальная работа, мы пробовали разные импланты, медикаментозные средства, направленные мутации…, но все это дало слабый эффект. Вы и ваши коллеги-проповедники, в широком смысле — и турбо-христиане, и десяток иных культов, делаете гораздо больший вклад в безопасность прыжков. Почему так?

— Я отвечу на твой вопрос, но сначала скажи мне, Евгений, зачем ты прилетел на Клондайк? Там, в секторе Сол, у тебя самая большая лаборатория и самый большой научный бюджет. Что тебе не хватает?

— Хороший вопрос. Мне кажется, я могу сделать людей более счастливыми. Наверное, не всех, но многих.

— А как именно ты собрался это делать?

— Я дам им новые возможности. Дольше жить, легче переносить прыжки и глубокий сон. Существовать в разнообразных условиях, даже сильно отличающихся от земных.

— В открытый космос без скафандра?

— Не сразу… но, в принципе, да. И так тоже.

— Наука действительно шагнула столь далеко вперед?

— Ты даже не представляешь, Элиза, насколько далеко. Мы можем полностью отказаться от Альдеи и Кандидата, как от источников пшеницы и мяса. Количество комфортабельных планет возрастет в разы, при этом сохраняя их исконную биосферу. Мы детально разобрались в процессах эволюции, и теперь можем их подстегивать, чтобы быстрее адаптироваться к условиям обитания.

— Что же тебя беспокоит?

— Люди.

— Люди?

— Да. Они боятся… боятся того, что сделает их счастливее.

— Тогда ты правильно обратился, я специалист по чужим страхам.

— И ты знаешь, что с этим делать.

— Может и знаю. Но ты ищешь другое. Ответь на вопрос «Что есть человечность?», тогда ты поймешь, что тебе надо сделать.

— Совет с подвохом, но я попробую.

— А теперь я отвечу на твой вопрос. Это тебе тоже поможет. Так вот, вы что-то пытаетесь сделать с телом, а это бесполезно. Любое тело любого человека уже и так приспособлено для варпа, улучшать нет смысла. Я же работаю с душой.

Элиза налила еще чаю.

— Душа, вот что на самом деле путешествует там. Именно она возвращается или не возвращается из варпа.

***

«Я же работаю с душой»

Евгений спустился на четвертый этаж, и, не торопясь, отправился в офис филиала Ракузы. Он обнаружился на противоположной стороне улицы и слегка наискосок от USC, а сразу за ним располагался офис канала #StarVoice. «Хорошая компания», — подумал Коршунов.

В офисе, отчаянно зевая, его дожидался менеджер по развитию филиала Янош Хольберг. Было видно, что он уже давно сражается с желанием спать, но уйти, не пожелав удачи вышестоящему по должности, в Ракузе не принято. Евгений никогда не соблюдал корпоративный этикет, но в данный момент укорил себя, надо было сразу зайти в офис филиала, а не гулять. Ему полагался один из отсеков офиса «спальня-кабинет», и, пожелав Яношу удачи в ответ, отправился спать. Первый день на Клондайке прошел плодотворно. Теперь оставалось понять, что следует делать дальше?

«Душа, вот что на самом деле путешествует там»

Следующим утром, сразу после завтрака, профессор наведался в биолабораторию, где обнаружил Кейт Маккензи. Бывшая студентка, а ныне доктор наук, взвизгнула как девочка и бросилась Евгению на шею. Они не виделись много лет, но часто переписывались, обсуждали научные темы. Кейт устроила экскурсию по лаборатории, показывая приборы, и погружаясь в детали предстоящей научной работы. Главной темой Маккензи было исследование в области совмещения генетического материала разных ветвей эволюции, проще говоря, с разных планет. Заметив, что уже прошло полдня, Евгений откланялся, обещав зайти позже. О, разумеется, он будет частым гостем в лаборатории, где работают три его бывших студента, считая руководителя.

«Что есть человечность?»

Сегодня должен быть прибыть корабль «Артемида», после обеда Евгений решил спуститься на первую палубу, в надежде встретить Кейтлин Картер. Они никогда не встречались ранее, а сама Кейтлин не имела научных звезд, но профессор не сомневался, что она является настоящим ученым, не то, что многие его коллеги. «Артемида» была, разумеется, найдена — в мире сферы невозможно заблудиться или ошибиться. Но шлюз был заперт, никого из экипажа не было. На палубе, на пристенной скамейке сидел очередной священник и в полном одиночестве читал книгу.

«Вот уж действительно отличительный знак любого святоши», — подумал Коршунов, — «в мире, где вся нужная информация есть в твоем профиле, они продолжают изображать буквы на бумаге, а затем читать их глазами».

Однако, вид читающего человека вызывал подсознательное уважение. Евгений подошел ближе, и спросил:

— Не возражаете, если я присяду рядом с вами?

Священник поднял голову, у него были тонкие черты лица, длинные волосы, собранные в хвостик, маленькая красная шапочка на самой макушке и длинная черная одежда, ниспадающая до самого пола.

— Разумеется нет, присаживайтесь. Меня зовут отец Илия.

— Евгений Коршунов.

— Вы из Вольного флота?

— Нет, что вы. Я из ученых.

— Богоугодное дело.

— Полагаю, вы тоже работаете с навигаторами? Разве вам не надо для этого быть на пятой палубе?

— Страждущий всегда найдет утешение. И совершенно не важно, где при этом буду находится я. Господь приведет страждущего к мне.

— Простите за бестактный вопрос, не хочу вас обидеть… вы представляете какое-то ответвление турбо-христианства?

— О, не переживайте, для меня не существует бестактных вопросов. Обидеть же меня невозможно, я служу Господу, и буду отвечать на все вопросы, которые он мне пошлет. Отвечу и на ваш: нет, это они — ответвление. Я — католик.

— Нео-католицизм, вы имеете ввиду?

— Можно и так сказать, хотя приставка «нео» на мой взгляд неуместна. Так называют более новую инкарнацию чего-то старого. Но христианская церковь как была, так и есть, ни во что более новое мы не превращались.

— Старая… ваша церковь долго существует?

— Сейчас 2523 год, вот ровно столько она и существует. Все человечество ведет отсчет времени от рождения Христа.

— А, ну да, мог бы сам догадаться, простите.

— Видимо, вы далеки от вопросов религии.

— Скорее да, далек. Но мне близка проблема навигаторов и счастье человечества.

Отец Илия весь разговор сидел прямо, глядя на противоположную стену, но при этих словах он повернулся к собеседнику, во взгляде появилось заинтересованность.

— Вы интересный человек, Евгений, и наша встреча не случайно. Потому что я думаю о том же самом.

— Что же вы думаете о навигаторах?

— Не буду пересказывать интерпретацию церкви, понимаю, что ученым не близка наша космогония. Остановлюсь на том, что Господу угодно даровать нам новые миры для обитания и процветания. Именно поэтому появились навигаторы.

— Турбо-христиане говорят примерно то же. Господь победил Сатану, и устранив эту ужасную угрозу, велел людям идти дальше, а именно осваивать вселенную.

— Они не могут этого знать. Их интерпретация построена на словах одного человека, Филиппа Багяна. Мы не признаем новейший завет.

— Однако и вы, и турбо-храстианство, и космианство считают навигаторов посланниками Господа (как бы он ни назывался) человечеству. Дабы спасти, направить, открыть новые миры.

— Сложно с этим спорить. Это ведь чистая правда, они нас спасают и направляют. И открывают нам новые миры. Есть такое стихотворение, зачитаю, если позволите:

Хрустальной струной натянулось пространство,И линии звезд освещают наш путь.Рассчитан прыжок — невозможно остаться,Проложен маршрут — и с него не свернуть.

Но с нами удача — вы только поверьте,И в пламени старта сгорает наш страх.Пусть голос ведет между жизнью и смертью,Пусть ждут навигатора в новых мирах.

— Красиво, да? Обратите внимание на предопределенность: «Проложен маршрут — и с него не свернуть», в этой строке проглядывается воля Господа, данная всем навигаторам.

— Согласен, красиво. Кто автор этих стихов?

— Эллия Тигрис, легендарный навигатор прошлого века.

— Если навигаторов создал господь специально, чтобы мы открыли новые миры, то почему маршрут туда такой трудный?

— Это очевидно, Евгений. Дорога сложна и опасна, заветной земли достигнут только крепкие духом. Это не первое освоение пространств, которое совершает человечество. В истории Земли была эпоха географических открытий. На утлых суденышках, сквозь бушующий океан, к новым неведомым берегам. Опасность таких предприятий была куда больше, чем у нынешних полетов. И каждому кораблю прокладывал курс его навигатор, иначе он бы никуда не приплыл, сгинув в пучинах вод.

— Тем навигаторам прошлого, тоже необходимо было лечить психозы?

— Любой путь уникальный. Тогда существовало множество иных испытаний, но вот что я знаю точно: на каждом корабле был священник, который помогал страждущим. Именно это я делаю и сейчас. Так уж случилось, что навигаторы чаще нуждаются в помощи и утешении, я не вижу в этом ничего необычного. Я буду помогать любому человеку, кем бы он ни был.

— Вы помогаете ради счастья?

— Ради спасения души. Счастье — это гармония человека с его окружением, и для каждого оно будет разным. Что-то даст гармонию для одного, и укажет дорогу к счастью, но будет блеклым и унылым для другого. Но ты прав, путь к спасению и путь к счастью похожи. Просто счастья достичь легче, многие останавливаются на этом.

— Получается, для достижения счастья людям нужно разнообразие? Тогда каждый сможет найти свою гармонию, верно?

— Верно. Именно это и происходит с нами: осваивая новые миры, мы открываем варианты гармонии, и через это ищем дорогу к счастью.

— Тогда почему люди сопротивляются, если даешь им разнообразие?

— Потому что его даешь ты. Никто не может сделать другого счастливым. Каждый должен хотеть этого сам. Стараться, пробовать, ошибаться, оступаться, падать, но подниматься и идти дальше. Только таков путь к обретению. Что будут стоить эти труды, если их совершит кто-то другой? Ничего, ровным счетом.

Эти слова погрузили профессора в сильную задумчивость. Краем сознания он помнил, как встал, попрощался, поднялся на лифте на пятую палубу, затем долго бродил среди деревьев. Некоторые из людей узнавали великого ученого, здоровались и задавали вопросы. Коршунов отвечал невпопад, он думал.

«Никто не может сделать другого счастливым. Каждый должен хотеть этого сам»

«Что есть человечность?»

«Душа, вот что на самом деле путешествует там»

Ближе к вечеру захотелось отвлечься от раздумий, и он заглянул в казино. Там Коршунов увидел знакомое лицо, что само по себе было удивительно, сгреб со стойки пригоршню фишек и отправил в профиль рядом стоящей сотруднице казино свою золотую карту. Увидев высокую платежеспособность клиента, девушка дежурно улыбнулась ему в спину, но профессор этого не увидел. Он решительным шагом двинулся к столу, где трое играли в покер, а одним из них был известный репортер Альберто Херейро. За одним столом оказались два человека, весьма известные на всех планетах.

***

Шеф поднялся, чтобы пожать протянутую руку, затем профессор попросил представить его остальным участникам игры. В мире, где любую информацию можно найти мановением руки, это выглядело подчеркнуто архаично, а поэтому мило. Хотя, кого ты обманываешь, Ханни? Далеко не любую информацию можно найти, иначе бы светские репортеры оказались не у дел. Когда было названо мое имя, мистер Коршунов церемонно поклонился. Не желая отставать в этой игре, я встала, сделала женский поклон с приседанием, протянула руку и почувствовала прикосновение губ. О мой Турбо-Иисус! Я попала на бал Золушки, не иначе… неужели это мой суженый принц? Но он же еще старше Шефа! От таких мыслей у меня появился легкий румянец, но его не заметили, ввиду знакомства и пожимания рук с Доном Луиджи. Наконец, все сели за стол.

Луиджи признал свое поражение в текущей партии, и предложил начать следующую, чтобы новому гостю было интереснее играть. Мы, разумеется, не возражали. Джентльмены явно не испытывали стеснения в средствах, я же намеревалась рисковать по минимуму, больше рассчитывая погреть ушки на важном разговоре. Забегая вперед, могу сказать, что ожидание вполне оправдалось.

— Признаться, удивлен видеть вас на станции, Евгений, — на правах старого знакомого Шеф начал светскую беседу.

— Ни за что не поверю, что вы этого не знали. Ваша профессия обязывает узнавать новости раньше всех.

— Это, разумеется, так. Но все равно удивлен.

Карты были розданы, и началось состязание умов в подсчетах вероятностей. Подглядывать в профиль было моветон и запрещено правилами казино. Я обратила внимание, что мистер Тарано ведет себя в точности, как я: старается молчать и внимательно слушать, хотя обычно на него это не похоже. Но наш гость обратился к нему с неожиданным вопросом:

— Дон Луиджи, вы ведь специалист по эмоциям, вы привезли на Клондайк азарт и жажду денег… Как вам удается дарить людям это счастье?

— Вы преувеличиваете мою роль, уважаемый Евгений. Азарт и жажда денег уже и так была, я всего лишь позволяю выплеснуть ее в комфортной обстановке.

— Хотите сказать, развращать жителей и низвергать их до низменных пороков — не ваша стезя?

— Развращать — точно не к нам. У нас люди могут дать выход азарту… причем тут развращение? Я слышал, на станции есть клуб розовых кошечек, которые работают в этой теме…, но серьезно, это не наш бизнес.

— А какой бизнес ваш?

— Люди азартны, люди любят делать ставки, люди любят выигрывать. Мы даем им эту возможность.

— Эта возможность, как правило, дорого стоит.

— В этом и суть. Как можно получить счастье от победы, если знаешь, что она ничего не стоила? Любое достижение обязано иметь высокую цену.

— Получается, приносить счастье может только то, что получено в тяжелой борьбе?

— И опасной, — добавил Шеф, — опасность — это тоже валюта, за которую можно получить счастье.

Я практически не следила за картами, потому что разговор принимал неожиданный оборот. Предполагалось, что сейчас прозвучит пара сокровенных секретов о станции, ее миссии, ближайшем будущем… но, почему-то с серьезным видом обсуждаются абстрактные эмоции. Что это значит? Думай, Ханни.

— По-вашему, счастье не может быть даром? — поинтересовался Евгений.

Вопрос пробудил ностальгию, я в очередной раз вспомнила время, проведенное на корабле. Похоже, мне есть, что сказать.

— Нет, мистер Коршунов, не может. Я думала раньше как вы, но затем убедилась, за подобный дар приходит расплата. С тех пор стараюсь избегать.

— Полагаю, тема счастья, в какой-то мере, является вашей новой научной работой, я угадал? — спросил Шеф.

— Я редко отвечаю утвердительно на вопросы о темах моих работ, пока нет хотя бы предварительных результатов.

— Догадаться не сложно, вы прилетели сюда. Вряд ли вас заинтересовал именно Клондайк, таких станций сотни, есть и поближе. Значит вам нужен фронтир, его атмосфера, сообщество людей, увлеченных поиском нового. Именно среди них, то есть нас, вы задаете вопросы о навигаторах, счастье и человечности. Среди ваших собеседников самые странные люди: Вольный флот, включая навигаторов, ученые, священники разных религий, и, наконец, пара репортеров и владелец казино. Как можно охарактеризовать все вышеперечисленное? У вас явный интерес к пассионариям, причем изучаете вы эмоциональную сторону вопроса.

— Как вы сказали? Пассионарии?

— Этим термином принято называть популяцию особых людей, говоря терминами вашей науки, активного общественного типа. Это предприимчивые, активные и рисковые люди, стремящиеся к выполнению поставленной задачи, стремление к достижению цели у них сильнее инстинкта самосохранения. Впрочем, они одинаково способны порождать подвиги и преступления, творчество и разрушение, добро и зло. Но в нашем случае, здесь и сейчас, на Клондайке, пассионарность людей имеет ярко выраженный вектор на исследование и открытие нового. Поднимаю ставку.

Следующее слово было Дона Луиджи:

— Поддерживаю, — произнес он, — получается, наше общество может выступить контрольной группой. Будет легко сравнивать с иными… ээ… как вы сказали? Популяциями?

— Так говорит наш друг Евгений, — возразил Шеф, — скажите, профессор, ответ на какой вопрос вы хотите получить? Мы бы могли помочь вам в этом полевом исследовании.

— Почему?

— Полагаю вы задали сразу два вопроса. Почему можем, и почему хотим.

— Буду признателен за оба ответа.

— Эта тема нам близка. Уважаемый сеньор Тарано удовлетворяет жажду азарта, а мы удовлетворяем жажду познания. Людям нравится узнавать новости так же, как и выигрывать. Но я бы хотел получить взгляд и с иного ракурса, нужного вам. Это почему хотим, а теперь почему можем: …

— Не трудитесь сеньор Альберто. Я понимаю, что можете.

— Чудесно. Вам надо всего лишь сформулировать вопрос.

— Это очень непростой вопрос. Хотя, его можно задать простыми словами.

— Простые слова — это всегда хорошо. Имея опыт интервью с учеными, я боялся противоположного. Итак, какой вопрос?

— Что есть человечность?