Станция Клондайк. Часть первая: где

Глава 30. Встреча команды на Клондайке

Станция Клондайк. Сектор Зонгиинг

Март 22, 2523 г.

Клондайк выглядел ожидаемо, как большая детская игрушка волчок, или юла. Только он был поистине гигантской юлой, для гигантского космического младенца, каким сейчас было Человечество. Центральная ось волчка являлась зоной реактора и ансибля станции. В области космоса, куда смотрела вершина волчка располагался искусственный бархан метрики, именно там стартовали и финишировали варп-прыжки. Сила Кориолиса создавала тяготение, которое нарастало от центральной оси к ободку волчка. Таким образом, люди внутри располагались ногами к ободку, а головой к центральной оси. Сам ободок был причалом для кораблей, всего имелось 16 причальных доков, их них 12 были арендованы Вольным флотом, еще два — заняты спасательными кораблями станции, а два последних, 15 и 16 док, временно пустовали, сюда будут стыковаться рейсовые грузовые корабли. Или пассажирские, если кому-то придет в голову прилететь в это захолустье.

Выше причальной палубы (в сторону центральной оси) располагались три жилые и офисные палубы, одна из них была полностью отдана научным лабораториям.

На пятой палубе — огромные панорамные окна и завораживающий вид на звезды. Парки, магазины, казино «Флорида», бар «Бабочка-Луна», клуб «Громозека», кабинеты психологов и миссионеров располагались именно там. Искусственное тяготение на этой палубе было более низким, и она прекрасно подходила для зоны отдыха.

Выше (ближе к оси), располагались технические помещения, склады, ремонтные и производственные мощности, резервуары с топливом. Это техническое хозяйство располагалось на палубах с шестой по девятую.

В экипаже станции числилось около двухсот человек. Среди них были ремонтники, операторы доков, сотрудники СБ, включая экипажи двух спасательных кораблей, работники топливной фабрики. Сама станция принадлежала военно-исследовательскому флоту, командовал ей капитан Синклер Доусон.

Располагалась станция Клондайк в системе Эпсилон Индейца, на орбите единственной планеты, огромного газового гиганта нежно-голубого цвета, носившем имя Розариум, который служил источником водорода и гелия для реакторов станции. Также в этой системе располагались два коричневых карлика, но они никого не интересовали. Главная звезда этой тройной системы была оранжевым карликом, со светимостью 15% Солнца. С обзорной палубы она выглядела как небольшой ярко-красно-коричневый диск, на который можно смотреть невооруженным взглядом.

А самое главное, именно тут располагался крупный бархан метрики, что позволяло существенно экономить при варп-прыжках.

***

— О мой Турбо-Иисус! И он здесь! — я и не заметила, что произнесла это вслух. Однако, Шефа нет, в редакции, кроме меня, только Бесекерский. Ему я, конечно же, ничего объяснять не стану.

Я вспомнила тот год, сколько мне было? 17? И нашу компанию на гонках. И знакомство с Рейной Либеро, которая уже была Капитаном. Именно так, с большой буквы. Далее, полет на станцию Баккара, найм в команду к Винсенту Такахимару, на «Badger» (что переводилось как Барсук). Мамочка до сих пор простить не может!

Винсент, не сказать, что был особо рад, но в команду меня принял. Первый год работы дался мне откровенно тяжело. Каждым шагом, каждым действием приходилось доказывать, что я достойна быть на этом корабле. Заказы увеличивались, и Кэп был доволен, ведь корабль ещё только предстояло выкупить, а на это нужны были значительные средства. Поэтому, когда на приборной панели шаловливыми ручками навигаторов было выцарапано моё имя возле имени корабля, Винс лишь улыбнулся. И только после этого я поняла, что нахожусь на своём месте, а этот корабль действительно стал домом, более желанным и близким, чем жилой блок на Марсе.

Так прошёл 2512, наступил 2513. О своих полётах я изредка писала Гвен, своей соседке по куполу с Марса, которая ещё училась в школе, и все эти рассказы были для неё как что-то невероятное. Родители не особо интересовались моей жизнью, лишь изредка перечисляя некоторые суммы на мой профиль, потому что полностью были уверены, что я голодаю где-то на окраинах Вселенной.

«Барсук» же продолжал наращивать популярность у заказчиков, в деньгах мы нуждались уже не столь отчаянно, поэтому Винс принял решение устроить всей команде маленький отпуск и отдохнуть на Большом фестивале Жемчужины Шимиза. Алкоголь лился рекой, было потеряно понимание времени суток, поэтому проснуться в постели Винса после фестиваля, было не столько неожиданно, сколько постыдно. Но его это явно не смущало, всем своим поведением он дал понять, что он не только не хочет обсуждать произошедшее, но и считает, что теперь так будет и дальше. А что я? Он был лишь на 10-12 лет старше меня, красив, уверен в себе, и его постоянная близость ко мне заставляла сердце биться чаще. Поэтому, с того дня мои вещи были перенесены в его каюту, и засыпала я теперь, утыкаясь в его грудь.

Потом произошла авария на Кебрион-1. В это же время я узнала, что беременна. Винсу не стала ничего говорить, ждала окончания текущего заказа, чтобы всё обсудить в спокойной обстановке. Зная его, он бы тут же бросил всю работу, и отправил меня к родителям дожидаться срока. Поэтому приходилось ждать, когда всё устаканится и мы отправимся обратно.

А далее… случился кошмар, который поменял всё, что касалось нашей жизни. Мы уже отправились с Кебриона-1, когда глубокий сон был прерван автоматикой. На корабле было включено аварийное освещение, навигаторы не подавали признаков жизни. «Грань» — сказал Винс, и я поняла, что мы застряли где-то на отшибе космоса, с запасом еды на пару месяцев, но с работающими только резервными батареями. Винс поначалу развил бурную деятельность: включил экстренный маячок, развернули солнечный парус, чтобы получить ещё запас времени, тела навигаторов вытащили из корабля и прикрепили к внешней обшивке. «Чтобы не воняло» — кратко резюмировал он. Осознавать, что так равнодушно он говорит про моих друзей — было дико. Я вообще перестала его узнавать. В вещах навигаторов он нашёл наркоту и, сняв пробу с неё, ушёл в туман опьянения. Он даже пытался предложить мне, но я не хотела уходить за ним. Всё же, я теперь ответственна была не только за свою жизнь.

Нет, поначалу я пыталась его вытащить оттуда. Приходила, умоляла его вернуться, говорила про наше будущее, про ребёнка, что всё образумится, рыдала, но все мои слова были мимо. И мне стало наплевать. Свои вещи я давно уже перенесла в свою бывшую каюту и надеялась, что, либо я умру во сне, либо нас всё-таки спасут. А потом случился выкидыш. И мне стало наплевать даже на саму себя. От боли и отчаяния я сама потерялась на грани реальности и небытия, что даже не сразу поверила тому, что на наш сигнал о помощи кто-то отзывается. Еле доползла до рубки, я дала ответ, что на корабле ещё есть живые. Судя по календарю, прошло уже более двух месяцев. Какой-то транспортник оказался совсем рядом, и они смогли нас перекинуть к Марсу на прицепе.

После приземления, меня тут же отправили в больницу, где бурную деятельность развили уже мои родственники. Полгода лечения и наблюдения у врачей и психологов, и я оказалась вновь в строю, но с отвращением к полётам, приключениям, и к Винсу в частности. Я даже не интересовалась, как у него дела, и как он выбрался из всей этой ситуации: смог ли сохранить корабль, набрал ли новую команду и вообще объяснить Уэйн-Юанти, что произошло с нами, ведь корабль до сих принадлежал им.

По наущению родителей я пошла учиться на профессию «более спокойную и приличную для девушки из нашего общества» и закончила в Гобере магистратуру по журналистике. После этого отправилась жить и работать на Кандидат, ведь я знала, что в этом курортном местечке я вряд ли пересекусь с Винсом. Меня не тянуло писать о космосе от слова совсем, поэтому я подняла все свои светские связи и погрузилась в мир сплетен и слухов. Там же пришло и увлечение казино. Жажда выигрыша и чувство азарта заставляло хоть немного чувствовать себя живой. Ко мне периодически залетала Рейна, писала Гвен, мы даже пересеклись с инженером Греем, с которым я познакомилась на Кебрионе-1. Всех интересовало, что произошло со мной, но получали один ответ: «Винс — мудак! Я рада, что свалила от этого урода, который ничего лучше не придумал как 2 месяца валяться под наркотой, когда мы висели в космосе». Больше комментариев я не давала.

***

— Ханни?

В редакции появился Шеф, пора прекращать сеанс ностальгии. Поднимаю глаза, улыбаюсь так, чтобы стало понятно, что готова пойти на задание даже в постель к своему бывшему. Без удовольствия, конечно.

— Ты просмотрела последнее интервью? И что скажешь?

— Врет.

— Любопытно. Будь добра, налей мне брусничного ликера. И обдумай развернутый ответ.

Это задание мне нравилось еще менее, чем-то, что я придумала себе ранее. Потому как вначале было необходимо вымыть хрустальные рюмки дымчатого богемского стекла. Стоят они больше, чем все остальное в нашей редакции, это ведь Шеф, он не может обходиться простыми вещами. А, следовательно, и мыть их надо тщательно, что при кориолисовой силе тяжести не очень-то просто. Это Клондайк.

Интересно, почему их называют богемскими? От слова «богема»? Вернувшись, я внезапно выпалила:

— Шеф, а что, если нам подыскать девушку-стажера?

— Надоело рюмки мыть? — голос Дона Альберта сквозил такой ехидцей, что даже Бесекерский оторвался от своих дел, стал поглядывать на нас с интересом.

Однако, у меня был заготовлен ответ:

— Кто-то же должен ходить на брифинги СБ. Меня посылать не обязательно, я уже научилась зевать.

— Выбирай, — Шеф открыл окно профиля, где был длинный список журналисток-практиканток, мечтающих попасть в наше бюро.

Что, так просто? Я ткнула пальчиком: — вот эта.

— Почему она? Обоснуй.

— У нее темная кожа, вы нас не перепутаете.

— И все?

— Шеф, вам всегда надо кого-то учить. И раз уж вы решили поручать мне серьезные задания, то она справится.

Золотая сова на лацкане пиджака заколыхалась — шеф смеялся.

— Хорошо, теперь спросим профессионала, — Дон Альберто повернулся к Бесерескому. Это он профессионал? Пфф…

— Как она тебе?

— Сэр, вы ведь показали Ханни тех, кого внутренне уже одобрили. Начальный список должен быть куда как больше, чем два десятка строк.

Вот как он это делает? Угадал ведь подвох в вопросе и ответил верно. Бесекерский продолжил:

— Сэр, мы сможем работать по схеме Квадро, если нас будет четверо.

— Ты слишком много увлекаешься теорией журналистики. Кем она будет в этой схеме?

— Торопливость, сэр.

— Это хорошо, если у нас есть объем материала. Но у нас его нет, мы на космической станции. Поэтому она будет стажером бюро. Мыть рюмки, как и предполагала Ханни. Кстати, как ее зовут?

Это спросили меня, одним глазом подглядываю в профиль и бодро отвечаю:

— Айя Реджина Свифт.

— Прекрасно. А вот теперь столь же прекрасным тоном дай мне развернутый ответ, почему Винсент Такахимару врет.

— У него погибали навигаторы. Причем сразу оба.

— Ты не можешь это знать.

— Но я знаю… я тоже была там! Мы выпали за Грань, они оба были мертвы, — голос дрожит, на глазах слезы.

— Ричард, а ты что скажешь?

— «Honeybadger» тут нечего делать, сэр. Нет и не будет профильных для него заказов. Максимум, он может работать как корабль класса Исследователь. Судя по интервью, именно этим он и собирается заняться.

— Любопытно. Дальний рейдер прилетел туда, где нет заказов, но есть осколок прошлого. Уж не ради Ханни ли он тут?

— Нет, сэр, не думают. Точнее, не только ради Ханни.

О как! Бесекерский, ты бываешь полезным, навостряю ушки.

— А ради кого? — Шефу тоже интересно.

— Ради Ханни.

Наше удивление ощутимо сгустилось в воздухе. Дон Альберто терпеливо смотрел на Ричарда, ожидая продолжения.

— Эээ, сэр, это не наша Ханни. Другая. Но она тоже тут.

— Какая у ней фамилия?

— В этом и сложность. У нее нет фамилии, это просто Ханни. Она биолог на корабле «Sanctuary». Но ранее она была навигатором, на «Honeybadger». Точнее, он был все еще «Барсук» в то время.

Страшная догадка пронзила меня. Надо ее немедленно проверить:

— В какие годы она работала на «Барсуке»?

— Весь 2516 и 2517 годы.

Ну так и есть. Сразу после моего ухода он завел себе другую Ханни. Ну каков мерзавец, а? Бесекерский даже не заметил, что меня чуть не трясет от гнева, и продолжил вываливать факты.

— Через два года она ушла, со скандалом. Другие слышали, что она обвиняла капитана в смерти себя и ребенка. Это была скверная история, но заявлений в милицию не последовало.

А вот шеф сразу заметил мое состояние, и похоже сделал правильные выводы.

— Ханни, я правильно понимаю, что ты не общалась с бывшим работодателем?

— Да никогда! — выпалила я, — ни разу! Ни он мне, ни я ему.

— Значит, его ждет сюрприз. Точнее, два сюрприза. Но, я вас поздравляю, вот у нас есть еще одна ниточка, за которую мы потянем.

Шеф посмотрел на меня, и в его взгляде было сочувствие. Он что-то хотел сказать, и я поняла, что именно.

— Да, шеф. Я… ээ… справлюсь. Я сделаю это.

— Что ты сделаешь? — это что, Шеф переигрывает? Или дает мне время свыкнуться с необходимостью?

— Я встречусь с ним. Я потяну за эту ниточку.

— Это лишнее, Ханни. Специально не старайся.

Как так? Кто лучше меня? Неужели Шеф меня жалеет? Такого допускать нельзя, я не должна быть обузой. Но не успела я возразить, как Дон Альберто продолжил:

— С ним встретится Ричард. И попросит взять его на борт, чтобы попасть на одну из планет нового сектора, все равно какую. Ричард, у тебя ведь есть опыт полевых миссий?

— Да, сэр!

— Прекрасно. Но ты предложишь ему плату заведомо ниже, чем это должно стоить. Ну, скажем на четверть. Если он околачивается тут в ожидании чего-то, то согласится, чтобы создать видимость занятости.

Мы переглянулись с Бесекерским, а шеф-то здорово придумал.