Станция Клондайк. Часть первая: где

Глава 24. Игры USC

Деймос. Сектор Сол

Апрель 04, 2523 г.

Частная территория USC

В условиях низкой гравитации птички летали особенно. Они неторопливо махали крыльями, в итоге полет выглядел величественно. Могли подолгу зависать на одном месте, или планировать, меняя направление едва заметными движениями крыльев. Но, увидев вкусную мошку, быстрыми взмахами набирали скорость, чтобы схватить добычу. Житель планет мог ожидать, что в такой ситуации птица должна сложить крылья, дабы рухнуть камнем вниз, пикируя на добычу, но в гравитации Деймоса этот прием не давал нужного эффекта. Гораздо эффективнее было сделать несколько сильных взмахов крыльями, чтобы стремительно полететь к своей добыче. Это изменило поведение птиц, они не стремились взлететь выше, чтобы атаковать сверху вниз. Наоборот, скрывались в листве деревьев до последнего, чтобы сделать решительный рывок вверх, как только жертва приблизится. Жизнь всегда приспособится к среде обитания, 3-4 поколения, и меняется все: поведенческие инстинкты, приемы и способы выживания, паттерны поведения. Но насколько это действительно повсеместное правило? Можно ли считать приспособляемость универсальным законом природы?

Если да, то должно быть справедливым следующее утверждение: за 3-4 поколения мы реагируем на изменение одного параметра, в данном случае — это сила тяготения. За 30-40 поколений мы приспособимся к изменению двух параметров, а за 300-400 и больше двух. Цифры тут, конечно, условны, они могут быть больше на нолик, или два нуля. Или даже три, это не важно, важна сама возможность. Какие это могут быть параметры? Скажем, кислород, обеспечивающих процесс энергетического обмена через дыхание… можем ли мы приспособиться к его отсутствию? Почему нет, в нашей эволюции была анаэробная эра, длиной почти в миллиард лет. Кажется, ее называли Ахейский эон. Значит, принципиально это возможно.

Мне возразят, анаэробный способ обмена не позволяет жизни развиться в крупные организмы, это удел простейших на заре эволюции. Да, это были первые шаги эволюции, но и разума тогда не было, а сейчас — есть. Задавшись целью, мы найдем решение. Ведь смогли найти способ путешествия к звездам быстрее скорости света? Нашли, несмотря на то что было многократно доказано, что это невозможно. Разумеется, этот способ не является движением со сверхсветовой скоростью, да и вообще не является движением, как таковым. Но факт остается фактом: мы можем попасть на Кандидат за одни сутки, а на станцию «Локи» в сектор Хель — за одиннадцать, хотя до первой — 4,36 световых лет, а до второй — более восьми. Но я отвлекаюсь, вернемся к кислороду, точнее его отсутствию. Обойтись без него принципиально возможно, тут даже не надо придумывать хитрый способ, как обойти физический запрет. Идем далее. Нужна ли нам среда как таковая? Почва, деревья, воздух в конце концов. Избавившись от кислорода, можно избавится и от этого. Как получать энергию? Помилуйте, только в этой галактике 250 миллиардов природных термоядерных реакторов. Чего может достичь разум, поставивший задачу достичь абсолютной приспособленности?

Такой разум может создавать области поляризованного, «ложного» вакуума, что позволит локально, в очень небольшой области, менять физические параметры вселенной. Получать энергию отовсюду, накапливать бесконечно большое количество информации, мгновенно обмениваться ей, на любом расстоянии. Последнее умеем даже мы, очень даже несовершенный разум. Как будет устроено целеполагание подобных существ? Что они будут хотеть, и к чему стремиться?

Плавных ход мыслей отвлекло появления помощницы. Преданный взгляд, синее с бежевым сари, отороченное золотым шитьем, обилие украшений, элегантных, но не вычурных. Увидев, что на нее обратили внимание, девушка поклонилась, протягивая планшет:

— Входящий вызов, Элиза Дреннек.

Взяв планшет в руки, мужчина жестом отпустил помощницу, вывел объемное голографическое изображение. Немолодая женщина, в роскошном деловом костюме, из настоящего шелка и хлопка. Голограмма была полупрозрачной и чуть-чуть подергивалась. «Странно», — подумал мужчина, — «мы же можем делать абсолютно реалистичные голограммы, но всегда выводим их так, чтобы было понятно, что это ненастоящее. Мы боимся перестать отличать настоящее от иллюзий. Цепляемся за то, какие мы есть…»

— Вольдемар.

— Элиза.

— Все сидишь в своем садике на Деймосе?

— Тут хорошо. Птички поют, журчит ручей. А у вас там тесно и душно.

— Тесно? Кабинеты руководителей А-офиса по 18 квадратных метров. Да большинство марсиан в квартирах такого размера всю жизнь живут, всей семьей.

— Элиза, мне известны твои симпатии к идеям коммунизма. Я даже сквозь пальцы смотрю на совершаемые тобой пожертвования КПЗ, хотя это и не одобряют в Олимпии. И да, я согласен что наша тактика на Дверге была ошибкой. А еще, знаешь, что?

— Что, Вольдемар?

— Я всегда удивлялся, как ты сумела сделать карьеру в корпоративной среде, с такими взглядами? Причем, ты ведь лучшая. Начинала рядовым менеджером по закупкам… ээ… где?

— На Дверге.

— Точно! Далее, череда успешных контрактов в секторе Хель. Твоя схема продажи астероидных фабрик и буксиров как сервис, за долю добычи в качестве оплаты вошла в учебник операционной коммерции, ее изучают все наши менеджеры.

— Идея летала под куполом, мы продаем оборудование дороже, с учетом отсрочки платежей, но привязываем к себе шахтеров. Все сплавы идут нам. И я уже отвечала тебе на этот вопрос: эффективная работа и счастье людей — это не взаимоисключающие понятия.

— Наши наследные акционеры так не считают.

Элиза аж фыркнула:

— Маменькины сыночки! Хотят приходить на все готовое, и чтобы их тут облизывали. Но корпорация не для этого, каждый должен показать на что способен, и доказать свою эффективность. Каждый!

— Мы с тобой не спорим. Более того, именно ради этого тебя и держим, для эффективности. Так, о чем ты хотела поговорить?

— Об эффективности. Большой Мозг доложил, что получил приказ отправить 11 первых серийных экземпляров новейшего апгрейда кваркового реактора куда-то в захолустье. Инициатор отправки — Центральная дирекция перспективного маркетинга. Подписано сигной вице-президента сектора Армстронг. Твоих рук дело? Признавайся!

— С каких это пор тебя стало волновать, как тестируют образцы продукции за пределами границ Федерации?

— Ну точно ты.

— Ты сомневалась?

— Вспомни, как зовут то захолустье?

— Клондайк-VI-626. Я ответил на твой вопрос. А ты на мой — нет.

— Там будет Она.

— Неужели?

— Да. Ты следишь за Ней с 2495 года. Что Она сделала?

Вольдемар молчал.

— Впрочем, легко догадаться. Да и вообще, что такого можно найти в системе Толиман, который охраняет крейсер Федерации? Разве что призрака.

Вольдемар продолжал молчать.

— Ты стал одержим Ей. Размещал контракты, следил, пытался купить Ее. Я понимаю интерес, но не понимаю одержимости. Там, в системе Толимана действительно что-то произошло, в результате чего Она подала сигнал бедствия в шести разных местах.

— В одиннадцати.

— Что?

— Не в шести, а в одиннадцати. Шесть, это то, что смогли зарегистрировать федералы.

— Поэтому на Клондайк поедут 11 ультра-совеременных реакторных апгрейдов?

— Да, а кроме этого, там будет 12 кораблей. Легкий дефицит приведет к конкуренции.

— Ясно, хочешь Ей показать, что ты помнишь. И поэтому, там на Клондайке будет и полноценный филиал, с полноценным Исполнительным директором уровня F. И даже подобрал толковую девчонку для этого, из тех, кто умеет думать.

Вольдемар хмурился.

— Знаешь, что? Или выкладывай все, или уволь меня к солярной матери! Я в твоей команде.

— Ты делаешь выводы в верном направлении, но даже не представляешь, насколько они важные.

— Расскажи мне.

— Я знаю, что тебе очень дорога твоя программа реакторного апгрейда. Ты занимаешься этим уже 10 лет, и, наконец, есть результаты, и они блестящие. Показатели локальной тяги выросли на 30%, а то и 50%. При этом расход мюонного катализатора не меняется, мы просто увеличиваем полезную работу высокоэнергетических частиц, повышая общий КПД. Это положит конец нашему соперничеству с Уэйн-Юанти в области силовых установок, они становятся аутсайдерами на долгое время. Им придется снизить цены, зарабатывать малую прибыль, а значит — мало инвестировать в развитие. Через какое-то время их совет директоров соберется в Пекине, эти напыщенные индюки в цветных халатах будут грустно смотреть на прибыль и закроют все направление. Долгосрочные перспективы прекрасны, весь рынок будет наш. И вот ты видишь, что в момент твоего триумфа, наше величайшее достижение последних десятилетий начинают разыгрывать как мелкий козырь в непонятной игре где-то на периферии. И ты злишься.

— Нет, не злюсь. Я очень сильно злюсь!!! Очень-очень!

Вольдемар улыбнулся, улыбка была широкой, но грустной. Элиза терпеливо ждала ответа, и он воспоследовал:

— Элиза, напомни, как долго ты руководишь корпорацией?

— Одиннадцать с половиной лет в должности генерального директора.

— А-уровень. Допуск ко всем секретным программам и разработкам. 87 миллионов сотрудников…

— 89.

— Уже? Тем более. Но скажи мне, чем занимается перспективный маркетинг?

— Это твое детище, я туда не лезу. Только неодобрительно качаю головой при утверждении бюджета.

— Видимо, пора рассказать. Тем более тебе надо будет сыграть свою роль в этой истории.

Вольдемар встал, и прошелся по берегу ручья.

— Когда я иду, я отталкиваюсь от поверхности Деймоса. В итоге, я двигаюсь в одну сторону, а Деймос в другую. Впрочем, соотношение наших масс настолько огромно, и то усилие, что позволяет мне сделать большой шаг, для Деймоса будет исчезающе малым. Человек всегда двигалось вперед, толкая что-то назад. По такому принципу плывет лодка, и летит ракета. Это ограничивало человека и человечество.

Из кустов выпорхнули пара пичуг и планируя пересекли поляну с ручьем. Вольдемар указал на них рукой:

— Для движения нам нужна среда. Воздух, вода или твердое тело, например, планета. То, отчего мы будем отталкиваться. Но как двигаться где среды нет?.. или ее очень мало? Мы придумали только один ответ: ты должен ее взять с собой. Чем быстрее и дальше ты хочешь двигаться, тем больше тебе нужно материи, чтобы отбрасывать ее назад для движения вперед.

— У нас есть прыжковые двигатели. Впрочем, я знаю, что ты мне возразишь: полноценно их использовать могут лишь две тысячные доли процента.

— Не угадала. Это тоже принципиально не меняет ситуации. Совершая варп-прыжок, мы точно также отталкиваемся от метрики, используя колоссальную энергию, которую надо отбросить назад. Далее, варп-пузырь с кораблем внутри по инерции катится как мячик по полю. Как ты думаешь, почему построили вторую Кольцевую фабрику на Кебрионе?

Столь резкая перемена темы не удивила Элизу Дреннек, она хорошо знала своего босса. Тем более, она знала ответ:

— Савойский клуб вынашивал планы разделить человечество на две конкурирующие фракции. Считалось, что это создаст конкуренцию и подстегнет развитие. Федеративная партия, политическая ширма клуба, проголосовала в Сенате за терраформирование сразу двух лун Кебриона. Контракт получила Уэйн-Юанти, которая под прикрытием терраформирования строила Кольцевую фабрику. Что логично, какой смысл поднимать мятеж против Федерации, если ты автоматически будешь отрезан от единственного источника Холодного топлива? Одновременна с этим шла пропаганда сепаратизма в секторе Икар. План был хорош, реализация масштабна. Даже удивительно, что все провалилось с таким треском.

— Не все фракции клуба были согласны с этим планом. Милитаристы всегда были в оппозиции к Радикалам, именно они провели очень тонкую контригру. По плану Радикалов, Адмирал Долохов, объявив мятеж, должен был привести свою флотилию в систему Росс-128, взяв под контроль столицу сектора, зачитать декларацию о независимости Икара, а затем войти в его новое правительство. Но, Милитаристы грамотно распорядились своим влиянием во флоте, и нанесли выверенный удар, ровно тогда, когда он мог дать максимальный эффект.

— Мятеж подавлен, в правительстве Икара политический кризис, инициатором которого выступил Альберто Херейро, правая рука Габриэля дель Нова. И тут усматривается рука второго по влиятельности политического объединения, а именно Шумайского клуба.

— Не люблю этих торговцев влиянием. Ты права, правление #StarVoice плотно завязано с ними. Но не права в главном.

— В чем же?

— Все это политическая грызня, где каждый пытался воспользоваться удачным моментом. Политикой воняло из всех щелей, и вот вопрос: почему в это ввязалась Уэйн-Юанти? Да, я понимаю, их правление — это важнейший спонсор фракции Консерваторов, которые поддерживали Радикалов на тот момент. Но спонсировать гражданскую войну узкоглазые бы точно не рискнули. Знаешь ли ты, Элиза, почему они в это ввязались?

Собеседница Вольдемара некоторое время отстраненно молчала. Взгляд был расфокусирован, она явно что-то просматривала в профиле сферы. Наконец, ее взгляд вернулся к собеседнику:

— Не думаю, что смогу поразить тебя неожиданным ответом. Они получили крупную субсидию на строительство Кольцевой фабрики. Разумеется, они понимали, что обладать единолично столь лакомым активом им не позволят, но как минимум прикоснуться к монополии на торговлю Холодным топливом… это того стоило. Я бы, наверное, рискнула в такой ситуации. Все на поверхности.

— Главная причина не в этом. Она в том, что нам жутко не хватает топлива для варпа.

— Разве?

— Последние 30-40 лет Федерация живет в режиме экономии. Правительство постоянно продает стратегические запасы, чтобы сгладить дефицит, цена на Холодное топливо растет каждый год. Кэриеры сидят на базах, дальние рейды Флота — исключительно редки. Министерство транспорта получает огромные ассигнования, и тратит их на установку все новых транзитных станций, в самых энергоэффективных точках для варп-прыжка. Рейсовые корабли в Хель не пытаются прыгнуть сразу в нужную систему, они делают до десятка экономных коротких прыжков строго вдоль барханов. Время полета будет не шесть дней, а восемнадцать…, но топлива мы истратим в три раза меньше. И так везде. Посмотри, какие разработки имеют успех в последнее время? Апгрейды на экономию, экономию и еще раз экономию. Постоянно сокращается исследования фронтира, слепые прыжки Вольного флота сжигают много топлива.

— Мы на пороге энергетического кризиса?

— Еще нет. Ввод в строй фабрики на Кебрионе отсрочил неизбежное. И да, ее пришлось бы построить независимо от игр в сепаратизм.

— Может нам тоже озаботиться постройкой фабрики? Мы найдем подходящий газовый гигант, если хорошо поискать.

— Уже ищет Внутренняя разведка.

— Еще один центральный департамент, о деятельности которого я ничего не знаю.

— Ну как же? А вытаскивать детей наследных акционеров из переделок и плохих компаний?

Элиза аж фыркнула:

— Уж это у них прекрасно получается. Но я никогда не поверю, что на устранение последствий от золотой пыли, алкоголя, мордобоя требуется такой огромный бюджет. Он тоже работает на тебя?

— Нет, на Йоргена. Но мы отвлеклись. Построй мы десяток фабрик — и Федерация будет на грани раскола. Но даже это нам не поможет преодолеть главную проблему: у нас слишком мало энергии. Это сдерживает нашу экспансию и наше развитие.

— И вот тут появляется Она, совершая невероятное — шесть или одиннадцать мгновенных прыжков на немыслимо огромное расстояние каждый. Кстати, как ты узнал, что их было одиннадцать, а не шесть?

— Купил бортовой журнал.

— Ого! Так можно было?

— Повезло. Ее разбили, и требовалось много денег на ремонт.

— Надеюсь, настоящий?

— Разумеется не тот, что изъяли федералы на проверку.

— Интересно, как они провернули этот фокус?

— Все просто, в Ее экипаже есть талантливый взломщик. Скорее всего она Гармоник.

— Из секты Сорок два?

— Эту гипотезу тщательно проверяли. Нет, не нашли туда следов, а жаль.

— Хм… я вот думаю, если Она нам так нужна, почему бы Ее просто не купить? Мы ведь можем заплатить столько, что хватит на красивую жизнь всему экипажу и их потомкам на много поколений.

— Не получается. Мне остается только следить издалека. Я знаю, что Она ищет это. Ищет постоянно, и я стараюсь способствовать поискам.

— Ну да, ну да. На девчонок постоянно сваливаются сказочно рентабельные контракты за плевую работу. Думаешь, они не догадались?

— Надеюсь, что догадались. Надеюсь, понимают, что надо прийти ко мне, сразу как найдут.

— Но что это? Что они ищут?

Вольдемар задумчиво опустил голову, и закрыл лицо руками. Плечи поникли, если минуту назад в кресле сидел властный человек, привыкший повелевать, то сейчас это был старик, уставший от жизни. Наконец, он поднял голову, взгляд его был немного растерянным.

— Что-то, что смогло мгновенно зарядить прыжковый двигатель на 11 прыжков подряд. По самым скромным подсчетам, это была энергия десяти лет работы обоих кольцевых фабрик. И это величайшая ценность во вселенной, это научный прорыв… Но что это? Я не знаю.