Сталь и песок

* * *

— Ворона!, что с левым двигателем! Усрись, но дай тягу в турбину!

Срывая горло до хрипоты, сержант бросил машину в сторону от красной вспышки с левой скалы. Проклятые твари прятались среди груды массивных камней, словно тараканы забиваясь в самые глубокие норы, но когда показывались всегда угощали прицельным залпом и вновь ныряли в завалы каменных блоков.

— Командир нет тяги! — зло отозвался борт инженер, — Последним залпом перебило магистральный привод!

— Клюв не спи!

Штурмовик опять сорвался в пике, вдавливая летунов в кресла навалившимися перегрузками. Уходя от очередного выстрела, командир заметил тварь не успевшую нырнуть в нору и зафиксировал ее маркером системы прицеливания. Спустя миг машина вздрогнула от отделившихся ракет. Дымные следы устремились к скале и обходя препятствия потянулись туманными рукавами к строго намеченному провалу где затаилась очередная тварь.

Отметив яркую вспышку сопровождавшую попадание ракеты именно в термита, сержант хищно ощерился:

— Получи урод за Ромыча!

Их соединение уже час перехватывало тварей на хребте. Пытаясь остановить продвижение термитов прущих напролом и не считавшихся с потерями, стремящихся во, чтобы-то ни стало взобраться на вершину хребта, летуны схватились с тварями среди скальных шпилей. Сумасшедшие маневры, последние бомбы, красные росчерки плазмы, прыгающие из-за выступов бестии, словно дикие хищники рвущие добычу в клочья, все слилось в череду воздушно — наземной карусели ополовинившей сотню машин в течении кровавых шестидесяти минут. Действуя вначале плотными строями штурмовики сцепились с тварями массовых противостояниях, но бои внесли изменения и теперь твари и штурмовики охотились друг за другом мелкими группами.

— Командир левая турбина скоро сдохнет! Надо выходить пока можем!

— Не можем выйти. Не можем мы Ворона никуда выйти, — проговорил сержант, до рези в глазах всматриваясь в показания тактического анализатора, — Пока есть еще ракеты, будем ловить тварей. Они-то уже видишь какие ученые… не кидаются, а прячутся, сволочи!

— Командир не дотянем же, — тоскливо произнес борт инженер вслушиваясь в хриплое дыхание сержанта, — может быть ну их, оставим ракеты на обратную дорогу и слиняем?

— Эх Ворона, Ворона, — беззлобно проговорил сержант, — как был ты сцыкливым таким и остался. Не боись. Бог не выдаст, свинья не съест! У нас еще есть целых три маршевых и шесть маневровых, куда-нибудь да дотянем… Клюв! Две отметки на одиннадцать часов!

Выныривая из темного провала, на свете заблестели два зеркальных горба, резко взмывая по скалам, твари проворно карабкались по шпилям, стараясь убраться на противоположную сторону скалы, не видимую для висящего недалеко штурмовика.

Посеченный корпус машины словно побывал под камнепадом, и после всех перипетий был засунут в доменную печь, где приобрел следы оплавленностей и несколько пробоин чадивших тонкими струйками бурого дыма. Мощно заревев турбинами, штурмовик начал разгон щедро поливая скалы из бортовых орудий. Вгрызаясь в камень словно чудовищное зубило, крупнокалиберная очередь рвала основание шпиля в мелкий щебень. Подпиленной шквалом огня каменное дерево со скрежетом стало осыпаться, а за ней показалась тварь, вцепившаяся в крупный обломок и пытавшаяся в последнем прыжке нырнуть в какую-нибудь щель. Затяжной прыжок термита высмотревшего подходящую скалу был перехвачен прямо в полете двумя дымными росчерками, с ослепительными вспышками, впившимися в зеркальный силуэт.

Собираясь разобраться со вторым термитов прячущимся за шпилем, черно желтый силуэт качнулся в сторону и обходя по широкой дуге скалу, выбирал удачное место для повторения не хитрого приема.

— Клюв вали юзом!

Выкрикивая команду, сержант уже понимал, что поздно. Два термита были отданы им на растерзание, и пока он увлечено охотился, позади него скалы украшались зеркальными бликами, непонятно откуда выползшими на свет десятками зеркальных бликов. Тактический анализатор пищал обнаружениями целей, пилот выполнял заученный тысячами тренировок маневр ухода, а следом скалы буквально закипали от росчерков плазменных выстрелов. Огненные росчерки впивались в скалы с противными хлюпаньями и облаками щебня, что словно хорошая шрапнель разлеталась с места вспышки и догоняли штурмовик с гулкими ударами по корпусу.

— Не хрена вы не поймаете суки, — шипел сквозь зубы сержант, нанося маркеры целей для стрелка, — Ворона мля где наши! Пусть стягиваются, у нас тут целое гнездо!

Пробежав по всем частотам соединения у инженера вдруг разом вспотела спина. Даже кондей легкого скафандра не смог справиться с волной смертельного озноба, прострелившего спину нервной дрожью. Усмирив затрясшиеся перчатки, он стремительно защелкал тумблерами и переключателями всех рабочих каналов и аварийных частот, но везде слышал только треск статики и гробовое молчание.

— Командир…, — севшим голосом, начал блеять бортинженер. Накатившая волна страха схватила горло удушливым жгутом, а тело затрясло в припадке панического ужаса грозившего вот-вот захлестнуть сознание мутной пеленой, — ни кого нет… Командир, все погибли, и мы тоже погибнем…

— Рано или поздно мы все сдохнем — отозвался в эфире напряженный голос пилота, вытягивающий машину из затяжного пике и в немыслимом воздушном пируэте, — …так лучше под фанфары!

— Тогда тварям не повезло, — полным злого веселья голосом, сержант взорвал внутренний эфир раскатом хохота, — У нас еще два полных пилона гостинцев!

Слова командира словно обдали холодным душем, в сознании бортинженера замелькали яркие образы жизни. Дружеские попойки, тяжелые рейды, лица однополчан сгинувших в проклятых скалах, — воспоминания пронеслись дикой каруселью и теперь в душе, вместо липкой патоки страха всю жизнь противным шепотом подбивавшего на малодушные поступки, разгорался огонь чистой ярости. И это пламя сжигало все страхи без остатка, наполняло сознание звоном чистой песни вливающей потоки невиданной силы и вдохновляло ощущением безмерной мощи способной смести все на своем пути.

— Ну тогда переведите на меня нижние турели, — в тон командиру отозвался инженер, — пропадать так с музыкой.

— Клюв, я говорил же, что мы сделаем из Вороны человека!..